Время всё разрушает


Время всё разрушает

Пролог

Война ведется до победы и точка.
(с) Карл фон Клаузевиц

Когда-то ходили слухи о великих героях нашего мира, но пришло время, и все они исчезли, как туман на рассвете. Большинство людей, совершивших невозможное, спасших целые города, стали только воспоминанием в памяти поколений. Памятники, возведенные в их честь, уже давно раскрошились и приобрели весьма жалкий вид, а то и вовсе были уничтожены. Ныне люди не помнят даже имен этих героев. Народ попросту перестал верить в человека. Как же быстро меняется представление о мире, о жизни — сегодня для тебя существуют рыцари и герои, а завтра они станут сказкой. Люди потеряют надежду, перестанут бороться и, в конечном счете, сдадутся. Такова суровая реальность. Самый защищенный город — станет беззащитным с умелым врагом.

Глава I. Возвращение

Небо озарила очередная вспышка; за ней последовал оглушительный раскат грома. Дождь, казалось, был бесконечным — он лил, не переставая вот уже несколько часов. Ветер, что срывал с деревьев листья и уносил их вдаль, словно подгонял всадника, неспешно бредущего по промокшей дороге, мощенной белым камнем. Вскоре юноша остановился у высокого кованого забора.
— Снова это место, — прошептал он. — Как же я его ненавижу.

Всадник слез с коня и привязал его у ограды.

— Подожди меня здесь, Берго, я скоро, — он потрепал черного коня за гриву.

Тот лишь покорно склонил голову, словно соглашаясь со словами хозяина.

— Вперед, Нортон Фординг, — после произнесенного самому себе напутствия юноша решительно двинулся к кладбищенским воротам.

Они проводили его протяжным скрипом. Нортон двинулся вглубь погоста. Его окружили статуи ангелов, скорбящие по ушедшим из этого мира. Он с тоской оглядывал красивые надгробия: когда-то эти люди ходили среди живых, а теперь лежат в холодной земле. Прямо как она…

Вокруг не раздавалось ни звука. На кладбищах всегда стоит такая гнетущая тишина, вечная тишина, пробуждающая в душе чувство пустоты и одиночества.

Юноша остановился у одной из могил. Надгробие было красивым: над белым словно снег памятником склонилась мраморная женщина в мантии, будто оберегая покоящуюся там девушку.

Нортон с тоской взглянул на вырезанный на камне портрет. Красивая. Точно такая же, какой он помнит ее.

Его взгляд скользнул ниже и остановился на до боли знакомых буквах. Эделина Кембелл.

Нортон усталым движением откинул с лица темные намокшие пряди.

— Здравствуй, Эделина. Сколько прошло с нашей последней встречи? Четыре года, кажется… Непростительный для меня срок, прости, — юноша опустился на одно колено перед надгробием, придерживая меч. — Жаль, что у меня нет с собой твоих любимых желтых лилий… Но у меня есть для тебя кое-что еще.

Нортон поднял голову к небу, и устало улыбнулся. Сегодня он слишком много разговаривает сам с собой. Словно обезумевший.

Его захлестнули воспоминания об Эделине. Он помнил ее не только красивой, но и до неприличия настойчивой; она всегда добивалась, чего хотела, не стесняясь при этом пренебречь правилами этикета и манерами.

Этим девушка ему и нравилась.

— Я долго боялся, да и сейчас боюсь, но оно твое, — Нортон опустил руку во внутренний карман своего темно-синего, расшитого серебряными галунами камзола и достал колечко с изящным небольшим драгоценным камнем, что потемнел, будто перенимая настроение нахмурившегося грозового неба. — Выйдешь за меня?

Его синие глаза смотрели в серое небо, на лицо падали капли дождя. Будто слезы. Вслушиваясь в мертвую тишину, он словно ждал ответа, которого и не могло быть.

— Наверное, это моя кара… Как же я хочу быть сейчас рядом с тобой. Но я был обречен на этот ад. Может, я заслужил это, но… — затянувшаяся пауза. — Я найду этих ублюдков. Обязательно. Они рядом… Найду, и тогда все решится…

Он положил кольцо среди увядающих букетов цветов. В это мгновение Нортон услышал за спиной шаги.

Вряд ли сейчас его хотят убить, но юноша занимается делом, в котором такие случаи нередки; Нортон вспомнил, как однажды тоже услышал шаги за спиной… Тогда он опрометчиво, оставив свою группу, отправился в брошенный хозяевами дом. Организаторы подпольных боев, владельцы этого места, тогда подкупили бездомного мальчишку, и тот попытался убить незваного гостя. В тот раз он, как сейчас, услышал за спиной шаги… Разумеется, мальчишка был слаб и ничего не смог сделать ему.

Но кто знает, кем является человек, который сейчас направляется к нему?.. Рука Нортона сама потянулась к рукояти меча.

Напряжение, впрочем, быстро оставило его, когда он услышал знакомый голос:

— Сынок, делать такие предложения мертвецам — плохая примета, — женщина, стоящая сейчас за его спиной, закрыла юношу от дождя своим зонтом.

— Здравствуйте, миссис Кембелл. Вы же знаете, я не верю в приметы, — тихо сказал он и поднялся.

Слезы покатались градом из глаз Джоан Кембелл, бежали мокрыми дорожками по щекам к подбородку, смешивались с каплями дождя и срывались вниз. Женские слезы переворачивали все внутри юноши, они всегда вызывали в нем чувство вины.

— Как же я скучала по тебе, мой мальчик. Только ты остался у меня, дочь я уже потеряла, хоть ты не пропадай так надолго.

Она обняла Нортона, немного сжимала и сминала пальцами промокшую одежду на его спине и плакала, время от времени всхлипывая.

Фординг не произнеся ни слова, обнял почтенную женщину и просто ждал, когда она успокоится, придет в себя. Потеря Эделины сказалась на всех, но больше всего страдала мать. Лишившись единственной дочери, она изменилась — и стала эмоциональной, рассеянной, но все понимали и помогали; в частности, ее муж — Стенфорд Кембелл. Его рука всегда была твердая, а слова резки словно стрелы. Никто даже не задумывался о невыполнении сказанного.

В первую встречу с Нортоном, когда Эдель привела его знакомиться, мистер Кембелл не был рад ее выбору, и открыто дал это понять с самого начала — не пожав руки юноши при встрече и одарив тяжелым взглядом. Во время ужина внимательно наблюдал за Нортоном, подмечая каждую мелочь, да и разговор был больше похож на допрос с пристрастием, чем беседу. Но миссис Кембелл умела разрядить обстановку и благодаря ей и упорству ее дочки Стенфорд принял выбор Эдель, не сразу, но все же принял. А позже, вовсе, полюбил юношу как сына. Семьи быстро сроднились, частые семейные праздники и простые встречи. Все было расписано на шаг вперед. Было…

— Моя маленькая девочка, это не правильно, когда дети уходят раньше родителей, — она зажимала ручку зонтика, а ее голос срывался на высокие нотки.

— Миссис Кембелл? — Фординг легко коснулся пальцами плеча Джоан Кембелл. — Вы так замерзните.

Женщина отстранилась.

— Прости меня, Нортон… Ты еще промок до нитки. Да и я тут разрыдалась.

Она отвернулась и утерла слезы с глаз светлым шелковым платочком, что достала из своей дамской сумочки. Посмотрела на юношу и улыбнулась, подобно ребенку, от чего на Фординга нахлынуло воспоминание об Эделине. Когда она так же, не скрывая эмоций и не боясь, что о ней подумают окружающие люди — улыбалась и куда-то тянула его, а он медленно шел следом и наблюдал, как на ветру развиваются ее рыжеватые и отливающие золотом, вьющиеся, непослушные волосы. Эделина всегда была окутана легкой и нежной дымкой жасмина с нотками чего-то сладкого, то ли ванили, то ли карамели. Вот и сейчас, он будто чувствует тонкий цветочный запах, что окружает его. Но нет. Это всего лишь память играет с ним.

— Я провожу вас до экипажа, если вы не против.

— Нет уж, пойдем со мной! Зайдешь в гости, навестишь. Не зря же я тебя тут поймала, а? Мы со Стеном скучаем, знаешь ли!

— Но…

Не успел Фординг договорить, как женщина подхватила его под руку и медленно пошла по выложенной камнем дорожке в сторону выхода.

— До встречи, Эделина, — не слышно из-за усилившегося дождя произнес он, следуя за женщиной.

Выйдя за кладбищенские ворота, Нортон был поставлен перед фактом того, что навестит семью Кембелл, но оно и к лучшему, ведь не так и часто он заглядывал к ним.

Джоан Кембелл успела обо всем позаботиться. Берго был запряжен в эскорт и постукивал передним копытом о землю, разбрызгивая комочки мокрого песка. Двое всадников, что сопровождали ее, оглядели чужака. Дама подошла к темно-коричневому экипажу, запряженному тремя лошадьми, и кивнула в сторону коренастых мужчин, те в свою очередь тут же расслабились, убирая руки с оружия.

Экипаж привлекал к себе внимание, даже сейчас, когда дерево было мокрым. Замысловатый серебристый узор вверху по левому краю крыши, его завитки огибали дверцу и тянулись вплоть до колеса, разбавлял строгий дизайн. Было видно, что транспортное средство создал мастер своего дела. Богато обитый корпус ценными породами дерева, гармонично сливался с основой, создавая эффект монолита.

Кучер, что поджидал госпожу у кареты, поспешил открыть дверцу и подал руку. Джоан Кембелл приняла помощь. Поднялась, придерживая длинную юбку своего платья по двум небольшим ступенькам, она разместилась внутри просторного салона обитого плюшем и бархатом с вышивкой. Нортон достал из нескольких металлических колец своего набедренного ремня ножны с мечом и поднялся следом за женщиной, присаживаясь напротив нее, и поставил подле себя оружие. Дорога предстояла долгой, да и же дождь стал лить как из ведра. Все чаще за окном сверкали молнии и раздавались все громче и громче раскаты грома, крупные капли звонко ударялись о крышу экипажа, будто маленькие камешки.

За историями Джоан время летело незаметно. Прошел час, за ним второй, а у миссис Кембелл не заканчивались рассказы. Ее истории были одна краше другой. Она успела рассказать, казалось, про все, что приключилось с ней и ее мужем. Как они встречали праздники у друзей, как мистер Кембелл наступил на шлейф платья одной знатной дамы и почти оторвал юбку, тем самым выставив несчастную в не лучшем свете. Он долго извинялся перед ней, но это не очень-то и помогло, крики слышали все вокруг. Именно сейчас Нортон понял, что жизнь его скучна и однообразна. Все, чем он занимается, так это бумаги, бумаги и бумаги. И иногда следил за порядком, но только при серьезных инцидентах, а так если выбирался в город, то по пути пресекал на улицах какие-то мелкие стычки городских: воровство, драки, непристойное поведение и тому подобное, что было крайне редко, для этого на улицах была стража.

Миссис Кембелл была искренна с юношей, он был ей дорог, она успела привязаться к нему и видя грусть в его взгляде и сама впадала в печаль, настолько затягивал густой омут. Как бы не были полны горечи произошедшие события, Джоан Кембелл призывала Нортона отпустить их. Она очень хорошо видела, что он погряз в темноте и стал преследовать цель, которую сам себе навязал под прикрытием Эделины.

— Боже мой! — воскликнула она. — Ты все больше становишься похож на своего отца, он такой же бука, только вместо молчания вечно бубнит что-то себе под нос, — немного помедлив, продолжила. — Знаешь, как бы мне не было грустно, страшно, я разорвала этот круг. Чего и тебе советую. Ты губишь себя, мой мальчик. Просто послушай совет матери…

— Не стоит волноваться. Я в полном порядке, — он хотел было улыбнуться, но не смог из себя выдавить ни единой эмоции.

— Знаешь… Я плохая мама, Эделина отдала мне конверт, сказала передать его тебе, а после случившегося… Я… Оставила его себе. А самое главное… Так и не осмелилась прочесть или отдать. Ношу его с собой… И никак… Не решусь… Я не знаю что там… Но надеюсь, оно поможет тебе отпустить ее, — Джоан Кембелл дрожащей рукой достала из своей сумочки пожелтевший и изрядно измятый конверт с сургучной печатью и протянула юноше напротив.— Прости… Прости меня, — слезы побежали по щекам миссис Кембелл.

Нортон неуверенно взял конверт. Он не знал, стоит ли ему видеть то, что там написано. Коснулся подушечкой большого пальца рельефной печати. Такая знакомая красивая морда льва с пышной гривой, позади которой два перекрещенных меча с резными рукоятями. Его всегда восхищал семейный герб Кембелл, они и внутри были львами — сильными, честными и благородными. Сделав глубокий вдох, он собрался было его открыть, но остановил себя, так и не добравшись до колпака конверта — его рука зажалась в кулак до побелевших костяшек.

— Что вы? Не стоит извиняться, — на его лице появилась фальшивая улыбка.

Оставшийся путь был проведен в тишине. Только раскаты грома, стучащие копыта лошадей о землю и звуки дождя. Миссис Кембелл все смотрела в пол и хотела его прожечь насквозь, Нортон же чуть сжимая конверт глядел в окно, по стеклу которого бежали ручейки оставляя за собой мокрые дорожки.

К моменту прибытия ливень заканчивался, оставив после себя характерный запах и редкие капли мелкого дождика; время от времени пробивались солнечные лучи из-за темных туч.

Экипаж, наконец, заехал во двор так знакомого Фордингу поместья, все те же большие каменные столбы, держащие резные кованые ворота, все те же стриженые фигурные кусты и сад, сад в котором всегда было много разных цветов, собрание всех цветов радуги. Это место заставляло вспомнить те мгновения, что они проводили вместе с Эдель. Те минуты, часы и бесценные секунды, когда они сидели на земле и смотрели на заходящее солнце, что мягко освещало зеленые кроны деревьев, крыши домов. После, девушка читала ему свои стихи, что она хранила в тетради цвета морской волны. Столько болезненных воспоминаний… Как бы она ни старалась, рифма стройной не выходила. Нортон внимательно слушал и подмечая каждое слово, что было произнесено с ярким окрасом, чтобы его точно заметили и, конечно же, говорил что все просто превосходно, за что и получал. Он никогда не умел лгать, а юная леди могла обижаться, в худшем случае пару дней и то, чисто из вредности. Обычно ее обиды длились несколько часов. Она хмуриться при виде юноши и отворачивалась. Фординг знал, что каждый раз, когда Эдель так делала — на ее лице появлялась милая, детская улыбка. Так девушка привлекала его внимание, чтобы он нежно обнял и сказал ей какие-нибудь приятные слова, успокоил и попросил прощения за свое поведение. И она забывала про все на свете, этого было достаточно для прощения. Затем, Эделина обязательно проведет своей рукой по волосам Нортона, зарываясь пальцами в черные пряди и прошепчет ему на ухо — «никогда не меняйся». Улыбнется широко-широко. Поднимется на носочки и заглянет в его голубые глаза нежно, но и в то же время тревожно, будто она видит то, о чем еще не знает юный Фординг.

Дверь экипажа распахнулась, Джоан встречал ее муж, он подал ей руку. Миссис Кембелл приняла помощь и спустилась на дорогу из намокшей и потемневшей брусчатки.

— У нас гости, дорогой, — дама повернула голову в сторону молодого мужчины, находящегося в салоне.

— Нортон! Как давно я тебя не видел!

— Здравствуйте, мистер Кембелл, — Фординг следом за ней покинул экипаж.

— Ну, не будем стоять во дворе, — глава семьи улыбнулся и протянул руку в знак приветствия, Фординг пожал ее и после все пошли к дому.

Переступив порог Нортона захватывали в свои стальные объятья воспоминания, приятные и не очень. Весь дом был пропитан этими моментами; буквально каждый уголок в комнатах. Сердце сжалось. Фординга не покидало ощущение, что Эдель все еще здесь, что она выбежит из соседней комнаты и покажется в дверях или сбежит по лестнице босая и широко улыбнется, бросаясь в его объятья. Но нет. Ее больше нет. Больше нет той веселой и жизнерадостной девушки. Ей было достаточно маленького приятного момента в жизни, и она приумножала его, даря заряд положительных эмоций всем вокруг, заряжая хорошим настроением. Своим внутренним светом, юная леди могла осветить даже самые темные уголки души абсолютно любого человека. Ее редко можно было застать в печали или со слезами на глазах, но Нортон видел девушку и такой, она предстала перед ним во всех своих ракурсах. И он любил их — все. Хотя, иногда приходилось тяжко.

Эделина привыкла быть солнечным лучиком в пасмурный день. «Когда я буду старушкой, вот тогда я и нагрущусь, вспоминая сегодня. А сейчас нужно забыть об этом чувстве. Я хочу жить полной жизнью со всеми сюрпризами! И хочу встретиться лицом к лицу с каждым сюрпризом, что поджидает меня за углом!» — говорила она. «Давай будем вместе — вечно…» Из воспоминаний молодого мужчину вернул женский голос:

— Ее больше нет, Нортон… Я сама долго не могла в это поверить, ведь стены все еще помнят Эдель, а в доме пустота… — тихим и полным грусти голосом говорила миссис Кембелл, касаясь ладонью правого плеча Фординга.

Нортон чуть вздрогнул от неожиданного прикосновения и повернул голову в сторону Джоан.

— Ну же, давайте поторопимся и не будем стоять в проходе, — начал говорить, до этого момента молчавший Стенфорд.

Большая часть дня были проведены за разговорами, какими-то нелепыми случаями и историями, можно было говорить очень долго, но у Фординга еще оставались незаконченные дела и планы. Не сказать, чтобы он следовал какому-то графику, но навестить отца собирался достаточно давно, только все никак не получалось. Было очень много работы и даже в свободные от службы дни. Все время всевозможные отчеты, многократные нарушения порядка на улицах, которые сами собой не могли исчезнуть и никак не выпускали из своих цепких ручонок.

— Спасибо за гостеприимство, я очень рад был вас увидеть, но мне пора, — Нортон поднялся с кресла.

— Да что ты, ты нам как сын, оставайся. Скоро темнеть начнет. Дом у нас большой, места хватит для всех, — миссис Кембелл жестом подозвала горничную, та немедля подошла. Ее светлые волосы были собраны в пучок, на ней было черное платье ниже колен с белым воротником, талию обхватывал черный фартук со снежным аккуратным кружевом, на ногах поблескивали матовые кожаные туфли на небольших квадратных каблучках.

— Нет, нет. Я не хочу вас стеснять, да и мой отец заждался уже. Я очень рад был вас увидеть.

Мистер Кембелл поставил свою чашку на блюдце, стоявшее на кофейном столе, и поднялся на ноги, подошел к юноше, остановился в паре шагов от него.

— Если ты не останешься с нами отобедать, то я сочту это дурным тоном, — его голос звучал жестко и убедительно, впрочем, как и всегда.

Нортону ничего не остановилось как, согласиться. Стенфорд Кембелл умел убеждать и заставлять изменить свое решение как никто другой, кого только знал Фординг.

Дом нисколько не изменился. Уже как семь лет ничего не меняется. Все застыло с того самого момента… И сам Нортон сердцем остался в тысяча шестьсот семьдесят восьмом году.

В светлой просторной комнате по центру расположился большой стол, его крышку накрывала вязаная скатерть, на ней стояла ваза с красными розами. Легкий запах от цветов разносился по всей комнате. В стене напротив столика уютно устроился камин, над ним висел большой семейный портрет в посеребренной рамке. Художник запечатлел счастье на лицах людей.

Такая жизнерадостная семья и она — Эделина. Девушка была в платье, что нравилось Нортону, но сама леди говорила, что оно скучное. Да, наряд был цвета шампанского, но простота и делала его тем, что нужно было девушке; природа одарила ее яркой внешностью светло-рыжими легко вьющимися волосами, что освещаемые солнцем напоминали золотые нити и большими голубо-зелеными глазами. Было забавно наблюдать за борьбой девушки с длинной юбкой, Эдель ее приходилось подбирать, но из-за верхнего слоя шифона, она вечно норовила выскользнуть из рук барышни. В этом платье, она просто ненавидела длинные лестницы, подниматься или спускаться, казалось бы по бесконечным ступеням, было сущим кошмаром для нее. Всего один неверный шаг и предстанет перед публикой не самая красивая картина, учитывая, что Эделина всегда на лестницах прибавляла шагу.

В комнату прокрадывался нежный солнечный свет, приглушаемый белой вуалью, что прикрывала окна. Тень же создавали парадные шелковые портьеры, оформленные флористическим рисунком, высоко подвязанные контрастными лентами. Складки на ткани с обеих сторон были практически симметричными и плавно расширялись книзу.

Вскоре накрыли стол. Обед был просто великолепен. Нортон, в связи со своей работой, довольно давно не ел столь вкусного обеда. Хорошо пропеченная куропатка с румяной корочкой и сочными яблоками. Мясо буквально таяло во рту, а фрукты добавляли новые вкусовые «ступени». Еще и красное полусухое вино с прекрасным «букетом», что так идеально дополняло мясо, оставляя приятное послевкусие.

— Спасибо тебе, что составил нам компанию за этим большим столом, — Стенфорд Кембелл поднял с колен салфетку и промокнул губы.

— Спасибо вам, за этот чудесный обед, — Нортон улыбнулся.

— Не за что. Вас там кормят, черт знает чем. Вы так себе желудки испортите!

Джоан часто возмущалась на свою дочку, но быстро остывала и все прощала. Эдель таскала из-под носа служанки конфеты и прочие сладости, причем в больших количествах и сколько не перепрятывала их несчастная Лорна, все было впустую. Девочка снова и снова все находила и тащила — еще больше, доказывая всем, что она доберется куда угодно.

Еще некоторое время было проведено Фордингом в гостях у Кембелл. Ему очень хотелось посетить одно памятное место в хозяйском саду, но он все не знал, как правильно обратиться со своей просьбой. Да и стоило ли вообще? Но раз за разом дерево всплывало в его памяти, будто зазывая к себе, напоминая о своем существовании.

— Перед своим отъездом, я бы хотел, с вашего позволения, пройтись по саду на заднем дворе…

— Конечно, конечно! Она зацвела недавно, та вистерия, что приносит удачу. — Хозяйка улыбнулась.

Фординга нисколько не удивило, что миссис Кембелл моментально раскрыла его замысел. Она очень хорошо запомнила их маленький ритуал с Эдель, да и сама Джоан часто посещала глицинию. Даже Стенфорда, человека, что был ярым скептиком и не верующим в приметы и прочие городские россказни, можно было увидеть рядом с цветущим деревом. Он был серьезен, но как только мистер Кембелл замечал незваных гостей, тут же терялся и делал вид, будто бы случайно оказался рядом, рассматривал опавшие на землю лепестки, скрещивал руки на груди и выражал всем своим видом недовольство.

— В этом году, глициния прекрасна как никогда. Я впервые вижу ее такой за двадцать семь лет. Удивительное растение…

Мистер Кембелл резко замолчал, все больше погружаясь в свои мысли. По его лицу было видно, что он обеспокоен.

— Стен? — Джоан мягко коснулась руки мужа и с волнением стала рассматривать его хмурое лицо.

Нортону стало не по себе, он понимал, что затронул воспоминания, которые хочется не помнить. Это те моменты, в которые не хочется верить, хочется их вырезать и сжечь, избавиться от них навеки.

— Ничего, дорогая. Не волнуйся, пожалуйста, — он накрыл ее руку своей ладонью, — просто глупости всякие лезут в голову.

— Думаю это глупая затея, не стоило даже говорить о ней.

— Нет-нет. Все хорошо, не обращай внимания, Нортон. Просто, — пауза, — воспоминания, — ты же понимаешь…

— Мы не будем тебе мешать, ведь магия действует в тишине, так ведь? — Джоан подозвала служанку. — Проводи, пожалуйста, в сад нашего милого гостя.

— Слушаюсь, миледи, — коротко отозвалась она. — Следуйте за мной, господин.

Нортон Фординг все еще ощущал некоторую вину, что поднял этот разговор, но все же последовал за служанкой.

На улице смеркалось, солнце догорало красным пламенем, оставляя свои владенья на распоряжение красавице луне. Стрижи проворно рассекали воздух, перекрикиваясь друг с другом. Легкий ветерок колышет листву, попутно разгоняя слоистые облака.
Нортон переступил за порог и вот он стоит на дорожке, что ведет прямиком к глицинии, пару изгибов каменных плит среди цветов и перед взором предстанет, то самое волшебное место. А за деревом скрывалась открытая беседка и почти незаметная из-за зарослей цветов поодаль от нее белоснежная скамейка, на которой можно было часто видеть певчих птиц.

Нортон устремился к дереву, уже в середине пути можно было почувствовать аромат вистерии. У Фординга это вызывало сразу два чувства — приятное воспоминание и осознание, что все уже не так как прежде. Мысли, воспоминания все смешалось в его голове, они появлялись и тут же угасали на фоне более ярких, от чего он только прибавил шагу. И вот — оно перед ним, такое властное и прекрасное дерево, что успело разрастись. «И правда, стало только краше» — подумал он. Шаг, за ним другой и вот Нортон уже около цветущих, усыпанных голубо-фиолетовыми цветками лиан, что тянулись к земле.

— Я вернулся, — прошептал Нортон, сам не заметил, как сказал это вслух.

Он коснулся кончиками пальцев бархатистых цветков, прикрывая глаза, погружаясь в свои мысли и успокаивая эмоции, что переполняли его. Успокоившись, поднес к лицу цветущую лиану вдыхая чудесный аромат, что дарило дерево каждому, кто приближался к нему. Для них с Эдель, это была не просто глициния, а нечто большее, почти живое существо. Вистерия всегда приводила мысли в порядок, успокаивала сердце и отвечала на все задеваемые вопросы, словно мудрый старец. Нортон пробрался сквозь висящие лианы к центру дерева, остановился. Улыбка сама собой появилась на его лице. Он помнил, как Эделина тут писала свои стихи, она сидела, прям на траве, опираясь о дерево, искала вдохновенье в ветках и цветках глицинии, как она разглядывала небо, что виднелось сквозь густую крону дерева.

Нортон приложил свою ладонь к шершавой и слегка грубоватой коре. Он повернул немного голову вправо: «Ну же, не будь таким упрямым! Стоит только поверить! Давай, загадывай вместе со мной» — говорила Эделина и касалась ладошкой правой руки ствола вистерии. А сейчас… Сейчас все по-другому. Фординг опустил голову.

Стоило человеку оказаться рядом с вистерией, как тут же время вокруг него останавливалось. Оно дарило свободу от ежедневных забот и тяжелых мыслей, хотя и ненадолго. Мгновение отдыха для тела и души.

Он не знал, сколько простоял так, вслушиваясь в гуляющий среди ветвей ветер, пока не услышал шорохи в кустах с розами. Приглядевшись, он заметил золотистого зверька, что злобно бросался на бутоны и собирался испепелить ненавистный ему кустарник. И сразу понял, это Эстрид, его фамильяр.

— Так-так. И чем же тебе не угодили цветы? — он подошел к источнику шума и опустился рядом. — Давай не будем уничтожать хозяйские цветы. Хорошо?

Нортон прекрасно знал, что даже сейчас, в таком маленьком виде от дракона могут быть неприятности, что уж говорить о ее обычных размерах. Наверно, оно и к лучшему, что научились накладывать на больших существ магические печати, дабы меньше было вреда.

Эстрид вынырнула из зелени и направилась к своему владельцу.

— Пошли отсюда, а то ты тут все уничтожишь.

Она забралась на плечо к Фордингу, обогнула по-хозяйски его шею своим хвостом, поудобней устроилась и в завершение закрутила спиралевидно кончик хвоста около ключицы Нортона.

Вздохнув и мысленно попрощавшись с этим местом, Нортон пошел по дороге к двери, что вела в этот чудесный сад. Около его уже поджидала все та же служанка, что услужливо проводила его к владельцам дома.

Добавить комментарий