«Я увенчаюсь своим безумием…
От плача моего и хохота морда комнаты
выкосилась ужасом.»
Владимир МАЯКОВСКИЙ
«Какой же он был тяжёлый, тяжёлый человек!»
Эльза ТРИОЛЕ
В апреле, четырнадцатого числа —
Тогда, в понедельник утром —
В бессмертие пуля его вознесла:
Без пули бы не был мудрым.
Запомнилось: в десять семнадцать утра,
Весною, в году тридцатом
Не стало владельца шального пера,
Кто строил стихи парадом.
Всей жизни корабль вдруг садится на мель.
Мне это всего яснее.
Не мог не любить Маяковский апрель,
Но славу любил сильнее.
Как мог не любить Маяковский весну?
Любил наступать на грабли?
Как падал поэт? Головою — к окну?
Упал головой к дверям ли?
Опять мучат сердце вопросы в тоске:
Ужель он стрелять был мастер?
Кто может сказать: у поэта в руке
Был браунинг или маузер?
Покончил с собой? Что за дикий конец?
Стрелял сам в себя Везувий?
Всадил сам в себя револьверный свинец,
К пределу придя безумий?
Описывать всем свой партийный портрет,
Как видно, душа устала.
Свой голос теряя, психует поэт.
Уверенность в лужу пала.
Всё то, что писал о вожде, не простил?
Раскрыта стволом рубаха.
Писать клевету не хватает уж сил.
Не спрятаться ль в смерть от страха?
Мне жаль Маяковского. Меркнет талант,
Как мощный софит в спектакле.
Хрипит и в беду попадает Атлант.
Как «жизнь хороша»! Не так ли?
Враждебностью плотно поэт окружён,
Унижен, насмешкой ранен.
Великий и гордый, теперь он смешон,
Весь скрученный в рог бараний.
— Стреляй! — сердце к выстрелу рвётся опять.
О, не промахнуться б только!
Как в яблочко, в самое сердце стрелять,
Конечно же, нужно с толком.
К бессмертью иль к смерти тянулся душой
Сказавший «Сочтёмся славой!»?
А знаете ль: был Маяковский левшой,
Стрелял же — не странно ль? — правой?
«Про выстрел не сплетничать вас я прошу.
Все сплетни выбросьте в мусор!
Своей репутацией я дорожу.
Расскажет об этом Муза.»
Лубянский проезд и апрельский сквозняк.
Не ведает смерть обманов.
Рыдает Асеев, ревёт Пастернак
И плачет Семён Кирсанов.
Шепнул кто-то: «Мало других разве тем?
Поэт это или клумба?
Из черепа вынули мозг, а зачем?
Чтоб больше поэт не думал?»
Последний апрель. Роковой кабинет
В двенадцатой той квартире.
— Стреляй! Ведь другого-то выхода нет
В звериноподобном мире.
Прощайте! В бессмертие я ухожу,
Хоть жизнь ведь и там — не сахар.
Я вам оставляю, как хлеб, как лапшу,
Дыханье своих метафор…
Поэт он и ваш, и, наверное, мой.
Он в вечность шагнул — в пути он.
В бессмертие входит. Глянь: сорок седьмой
Размер у него ботинок!
Давайте же все мы его сообща
На уровень двинем новый!
Вы помните, всем нам поэт завещал
Души своей сад фруктовый.