В тот день в большом Фонтанном Доме
Шеф-повар плакал у дверей.
Был крут кулак у мажордома,
А трость хозяйская больней…
Их светлость Дмитрий Шереметьев
Любил себя, в пример другим
И это подтверждали плети,
Лаская спины крепостным!
Карались все непослушанья.
Кнутом судился стар и млад,
А нарушитель Пожеланий
Был дню и вечеру не рад…
…На утро по мощёным спускам,
Всё больше, поварской народ,
Спешит наполнить вкус французский
Через российский огород.
Дворец, стоявший на Фонтанке,
Имел обслуги сотни три.
Везли телеги спозаранку
Всё, что земля могла дарить…
А что готовить – Повар ведал.
Имел листок секретаря,
Где пожелания к обеду
Давала графская семья
И гости, их — до двух десятков!
У каждого апломб и спесь…
И Повар крепостной украдкой
Порой не успевал присесть.
Сегодня вновь Господ немало.
Проснувшись за полдень, они
Потребуют в постель какао
С хрустящей булочкой Жарни…
Другие – любят по-английски:
Немного каши и бекон.
Иным – горячие сосиски.
Иным – анисовой со льдом.
Иным, бывают и такое,
Хватает женственных утех.
Иным – целебные настои
Или молитва нараспев…
Граф устриц заказал к полудню,
-Да, чтобы свежих, без душка!
Ну, а купец мой, коль прибудет,
В людской пусть подождёт пока…-
Вот прибежал посыльный малый.
Весь красный с пеною у губ
Сказав, что устриц не достали!
Пустой на устриц Петербург…
…Всё было во дворце у графа
Для утоления страстей
И для обжорственных Фальстафов
С полей российских и морей.
В холстах – украинское сало.
Не счесть в крюках окороков.
На ледник сложено немало
Бараньих туш, свиных боков…
Сидят по клетям гуси, куры.
Пугливей всех – лесная дичь.
Хоть натюрморт пиши с натуры,
Но кисти всё же не постичь
Копчений запах и солений,
Заморских специй здесь дурман,
Нектар оливковых селений
И мандариновый туман…
В углу рубинами играет
Икра горбуши и кеты
И чёрным антрацитом тают
Лохани паюсной икры…
Мы не устанем повторяться:
— Подвалы графские полны!-
И повара уж не боятся
Нехватки чувственной еды.
Но, возвращаясь к теме устриц,
Заметим: дворня сбилась с ног
Стараясь меж столичных улиц
Найти хотя б один лоток!
Но устриц нет, Судьба такая…
На равелине пушка бьёт
И Повар, слёзы утирая,
В покои барские идёт…
А Граф, сменяя гнев на милость,
Швырнув на стол резную трость,
Пообещал, что и не снилось:
-Дать Вольную за устриц горсть!-
Слова, слова! Вас слышат уши…
Успел дворецкий прошептать:
-Купец с фамилией Шелушин
Нижайше просит их принять.-
В те времена встречалось это –
Купец был графский крепостной…
Возил с Европы этим летом
Товар дорогою морской.
Хребет Кавказский огибая,
Он вёз гвоздику и шафран,
Шелка с фарфором из Китая,
Каменья продавал в Иран…
Купец Шелушин жил достойно:
Жену завёл, построил дом,
Ряды открыл, но неспокойно
Под крепостническим кнутом!
Он откупиться собирался
И двести тысяч серебром
Хотел внести, но Граф – смеялся:
— Не нужно денег мне, Пахом!-
И вот, стоит Пахом у двери.
Граф медленно глаза поднял.
Купец, в Судьбу боясь поверить,
С бочонком устричным стоял…
Так повернулася Фортуна :
Корабль, не зная барских бед,
Французских устриц ночью лунной
Принёс Столице на обед.
Бочонок устричный пудовый
Мгновенно напряженье снял.
И секретарь был вызван снова,
А Шереметьев написал:
-Купцу Шелушину Пахому
Свободным быть с сего утра.-
И, крикнув зычно мажордома,
Сказал, что завтракать пора!
Велел подать Пахому кресла,
Прибор и пригласил к столу.
Сам указал при всех то место,
Где будет рад всегда ему…
Теперь в купеческой усадьбе
Часовня срублена светла,
Где, как цветы, что после свадьбы,
Лежит от устриц скорлупа.
И, позабыв былые беды,
Известность получив окрест,
Он ездит к Графу на обеды,
Но только устриц там не ест…
2005 г.
