НИНКА*

Нинка была женщиной доступной, как городская библиотека.
Нет, она не была проституткой, зарабатывающей на хлеб насущный продажей тела за деньги. Она не была даже содержанкой, так как всю жизнь зарабатывала себе на хлеб, бойко стуча по клавишам пишущих машинок. Просто, Нинка была очень влюбчивой и доброй женщиной.
…Сергей познакомился с ней случайно. Однажды ему позвонил закадычный дружок Генка Сазонов и пригласил на шашлыки. Вылазку наметили на ближайшую субботу, и, чтобы все могли расслабиться по полной программе, решили ехать на природу не на машинах, а на пригородной электричке. Сергей, уже давно рассорившийся со своей девушкой, в то время влачил жалкое «холостяцкое» существование.
-Скучновато мне будет с вами, вы ведь все со своими девушками, а я — один, — сказал он Генке.
-Ничего, что-нибудь придумаем, — пообещал ему друг.
…В пятницу, после работы, Генка заехал за Сергеем.
-Давай, собирайся, едем закупаться, — бодрым голосом объявил он.
Помотавшись час по магазинам и колхозным рынкам, они купили пять килограммов отличной вырезки. В винном отделе какого-то гастронома взяли они десять бутылок «Старого монаха» и бутылку белого, – мясо замариновать. Когда Генка, подвезя Сергея к дому, протянул ему руку для прощания, Сергей, будто невзначай, спросил:
-Ну, и как, ты что-нибудь придумал?
-Что «придумал»? – удивился Генка.
-Ты обещал «придумать» мне девушку, — напомнил ему Сергей.
-А, ты про это, — протянул Генка.
-Есть у меня одна знакомая на примете, она у нас в Объединении работает. Девушка – высший класс! И безотказная, к тому же.
…Зная Генкину страсть к преувеличению, Сергей все, что Генка ему когда-либо рассказывал, делил надвое. Шла речь о рыбалке или охоте, или он расписывал знакомым подробности своей очередной амурной истории, — Сергей всегда помнил, что правды в них — ровно пятьдесят процентов.
«Ну что ж, поживем, — увидим», — подумал Сергей, прощаясь с товарищем.
…Утром в субботу они встретились на вокзале. Поздоровавшись с ребятами, Сергей в нерешительности остановился перед тремя незнакомыми девушкам, скромно стоящими особняком. Двоим, на вид, было лет восемнадцать, и с виду они показались ему девчонками домашнего разлива, только что получившими от родителей разрешение на час отлучиться из дома. Одетые в шорты и сандалии, они смахивали на студенток-первокурсниц.
А вот третья девушка, — та была постарше своих спутниц.
Веселенький сарафанчик с открытой спиной, короткая стрижка крашенных «под красное дерево» волос, независимый вид, — все выдавало в ней знающую себе цену, уверенную в себе женщину.
«Это она», — сразу решил Сергей, и не ошибся.
«Студентки», — как мысленно назвал их Сергей, — оказались, действительно, студентками местного пединститута, а вот та, рыжая, — оказалась Генкиной коллегой.
-Нина, — представилась она и протянула Сергею ладонь.
Сергей осторожно пожал протянутую ему руку. Ладонь Нины была сухая и горячая, и, пожимая ее, Сергей вдруг почувствовал, как какая-то неведомая сила подтолкнула его к этой женщине.
«Ну — и — ну», — мелькнуло у него в голове, — «не женщина, а огонь»!
…В вагоне электрички Сергей сидел напротив Нины, и исподволь рассматривал ее.
…Её можно было назвать красивой. На вид Нине можно было бы дать не более двадцати пяти, и было во всей ней нечто неуловимо – привлекательное.
Встречая таких женщин, нормальные мужчины на минутку забывают о своих женах – подругах, и, впав в состояние легкого умопомрачения, подолгу смотрят им вслед при расставании.
…Ее бледное лицо с отрешенным взглядом серых глаз, было задумчивым и грустным.
Сидя у окна, Нина рассеянным взглядом провожала пробегающий мимо пригородный пейзаж, и Сергею внезапно захотелось заговорить с ней. Поменявшись с кем-то местами, он пересел к ней поближе.
-Скучаем? — задал он для начала нейтральный вопрос.
-Грустим, — в тон ему ответила Нина.
Сначала разговор не клеился, и было видно по всему, что Нина не в настроении, но, понемногу разговорившись, они, сами того не замечая, перешли на «ты». Нина, в начале неохотно, а потом, словно проникаясь доверием к Сергею, все более и более откровенно, начала рассказывать о своей жизни.
…Раньше она жила в Краснодаре. Когда исполнилось восемнадцать, она, польщенная вниманием «знаменитого футболиста», вышла замуж за игрока из «Терека».
Её муж все время пропадал то на сборах, то на играх, а, чтобы жена не «загуляла», решил вопрос просто: отвез Нину к своей маме и приказал за ней присматривать, — чтоб никуда из дому не выходила. Нина захотела ребеночка, и вскоре забеременела. Футболист, узнав эту новость, страшно огорчился.
-Молодые ещё, не нажились в своё удовольствие, не создали материальной базы, так что ещё рано детей заводить, — уговаривал он Нину.
Уговаривал, уговаривал, да и уговорил он её, так что пришлось Нине вскоре делать аборт.
Потом Нина с мужем прожила еще год, и, однажды, когда тот был на очередных сборах, вышла она ночью из дома и уехала к старшей сестре. У сестры пробыла она недолго.
Через неделю приехал её муж и стал требовать немедленного Нининого возвращения.
-Ты меня опозорила – говорил он.
-Вся моя семья теперь презирает меня, ты нанесла мне оскорбление своим уходом. Если не вернёшься сама, я тебя силой увезу, — кричал он Нине.
К тому времени Нина уже решила, что обратного пути у неё нет, поэтому взяла она тайком от всех билет на первый попавшийся поезд, и, тайком, даже не попрощавшись с сестрой, уехала.
…Её поезд шел на Украину, и соседка по купе, узнав, что Нина сбежала от мужа, посоветовала, куда ей надо бы ехать. Так, по стечению обстоятельств, Нина оказалась в этих краях.
…Приехала Нина в степной шахтерский город, нашла себе работу в машинописном бюро одного очень солидного учреждения, где и дали ей комнату «на двоих» в общежитии троллейбусного депо. Через какое-то время развелась она со своим бывшим мужем и стала встречаться с наладчиком автоматов газированной водички. Наладчик был человеком «при деньгах», так как всегда мог «чистить» автоматы с газировкой, поэтому в его карманах всегда звенела куча мелочи. С ним Нина быстро привыкла к винцу, которое теперь стало таким же привычным для неё напитком, как раньше та же газировка. К счастью, она не спилась, а лишь полюбила «угощаться». Через полгода наладчик сделал Нине предложение выйти за него замуж, и она согласилась. И вот тогда решили они поехать к его родителям, чтобы те познакомились с будущей невесткой.
И все шло у них хорошо, и уже видела в своих мечтах Нина свое будущее семейное гнездышко, да вот только жених в назначенное время не пришел к поезду…
Проплакав неделю, Нина решила начать новую жизнь.
И в это самое время на её горизонте появился Генка со своим предложением съездить на природу. Нина, истосковавшаяся по компаниям, охотно приняла Генкино приглашение.
Так она оказалась в этой электричке.
Через час, порядком отсидев все свои мягкие места на жестких лавках вагона, компания с гомоном высадилась на глухом лесном полустанке.
…Растянувшись цепочкой, они шли друг за дружкой по узкой дорожке, петлявшей по лиственному лесу.
Воздух был еще свеж, в листве щебетали птицы и лучи солнца, пробиваясь сквозь густую, июньскую зелень, резали лес наискосок светлыми, чуть-чуть размытыми полосами.
Нина шла впереди Сергея, и он не сводил с нее глаз.
Все в облике этой женщины пробуждало в нем давно забытое, трепетное чувство.
…Мерно покачивающиеся, полные бедра, обтянутые тонким ситцем сарафана, стройные ноги с почти детской, нежной стопой, белая, еще не загоревшая спина в широком вырезе сарафана, — все это сводило Сергея с ума.
…Скоро они вышли к реке, и компания расположилась на небольшой полянке, одной стороной обращенной к лесу, а другой — к реке. Трава на полянке, еще не успевшая выгореть, была почти метровой высоты. Чахлые заросли ивы, росшей у воды, давали скудную тень, но ребятам было уже не до выбора, — все устали и хотели есть. Они быстро расстелили на земле захваченные из дома покрывала, и девчонки, переодевшись за чахлыми кустами в купальники, устроились загорать.
Тем временем, Сергей с Генкой собрали переносной мангал и разожгли угли.
Генка достал из своего огромного рюкзака ведерную кастрюлю нарезанного и уже замаринованного мяса, и начал нанизывать его на шампуры. Немного позагорав, все, кто не был занят приготовлением обеда, побежали к реке, — купаться. Сергей, посмотрев на Генку, решил остаться, чтобы помочь тому хозяйству.
Когда все ушли, Сергей спросил:
-Так ты спал с ней?
-Ну, спал, — вяло отозвался Генка, а потом стал рассказывать:
-Недавно ездили мы всей нашей конторой в Волгоград. Днем ходили по музеям, а вечером, в гостинице, собрались все в одном номере, выпили, и потом танцы устроили. Когда заполночь все стали расходиться по номерам, она мне и говорит:
-А вы, «Штирлиц», останьтесь! Ну, я, конечно остался.
-А, вообще, Серый, тебе с ней повезло, — знойная она баба! – закончил Генка, прикуривая от тлеющей головешки.
Сергею очень захотелось тут же, «не отходя от кассы», пересчитать Генке все его зубы, но, сдержавшись, он только процедил:
-Ладно. Поживем, — увидим.
…Шашлыки удались на славу.
Сочное, нежное мясо, буквально таяло на языке. Все было съедено и выпито почти моментально. После завтрака, разморенная вином и едой, свежим воздухом и солнцем, компания вновь расположилась на покрывалах, перенесенных теперь поближе к реке.
…Посреди полянки, в высоких травяных джунглях, остались только двое: Сергей и Нина. Она лежала на спине рядом с Сергеем, и солнце ласкало ее руки, сложенные под головой. Небольшая серая тучка, одиноко бредшая по небу, вдруг закрыла солнце, и, на несколько минут в воздухе посвежело. Нежная кожа Нины покрылась «гусиной кожей»: она моментально замерзла. Не имея более сил сдержаться, Сергей лёг на бок и губами слегка прикоснулся к ее руке, чуть выше локтевого сгиба. Нина, открыв глаза, внимательно посмотрела на Сергея. Он, чуть дыша, и чувствуя, как от волнения бешено колотится сердце, еще раз поцеловал её руку, — теперь уже у её плеча.
…Нина пахла травами и свежестью речной воды; ее кожа, вначале холодная, становилась от его поцелуев все горячее. Ее руки, вначале заброшенные под голову, теперь ласкали спину Сергея, легко поглаживая напрягшиеся мышцы его спины. Приоткрытые губы Нины манили к себе, и Сергей впился в них долгим, сладким поцелуем. Сергей мог ожидать всего, даже пощёчины, но то, что случилось потом, превзошло самые смелые его фантазии. Нина ответила ему столь страстно, что Сергей даже перепугался этого внезапного и такого откровенного ответа. Не переставая ласкать ее, он потянул вверх чашечки ее лифчика. Его взгляду открылась большая, крепкая грудь с темно-коричневыми окружностями вокруг двух розовых ягод ее возбужденных сосков.
Сергей взял губами одну из этих ягодок и стал нежно вбирать ее в себя. Нина застонала, подалась к нему и шепнула:
-Еще! Еще!
Продолжая ласкать Нину, Сергей губами и кончиком языка прошелся от грудей до сатинового лоскутка на её бёдрах, чувствуя, как легко отзывается на ласку её ждущее, тоскующее по мужчине тело. На секунду, отвлекшись от своего приятного занятия, Сергей приподнял Нину за бедра и снял с неё последний, мешающий им обоим кусочек ткани…
…Сколько длилось тогда то безумие? Насыщая друг друга, даря себя без остатка, доверяя друг другу свои тела и свою, такую мимолетную, такую нечаянную любовь, они забыли тогда обо всем: время для них остановилось и потекло вспять…
…Потом, в конец обессиленные, они ещё долго лежали обнявшись, и только примятая трава продолжала напоминать им о случившемся. Незаметно для себя они уснули.
Тем временем, день уже катился к вечеру, и тучки, сначала сновавшие вразнобой по небу, теперь собрались вместе и потемнели. Подул прохладный ветер, предвестник скорого дождя. Все стали собираться домой. Проснувшись, встали со своего ложа и Сергей с Ниной.
Быстро собравшись, компания тронулась в обратный путь. Им повезло: как только они подошли к платформе, показалась электричка, идущая в сторону города. Первые крупные капли дождя упали на плиты перрона в тот момент, когда за ними закрылась дверь вагона.
…Он позвонил Нине на следующий день, на работу, и они договорились, что Сергей встретит ее. За несколько минут до конца рабочего дня, из кабинета начальника отдела выглянула копировщица Дуся и позвала Сергея к телефону.
-Миленький, это я, — услышал Сергей голос Нины, — извини, что так получилось, но меня посылают в Обком, там у них какая-то срочная работа, так что давай, встретимся позже, часов в семь вечера. И они условились, что Сергей будет ждать Нину в это время у почты, напротив Обкома.
…Времени до встречи было еще два часа, и, Сергей, побродив по улицам, зашел в кафе. Съев два пирожка и запив их чашкой слабенького кофе, он с нетерпением стал поглядывать на часы.
«Как медленно тянется время», — думал он. Наконец, стрелки приблизились к семи.
Он вышел из кафе и пошел к почте. Рабочий день уже закончился, и на углу, где должен был ждать Сергей, никого, кроме него, уже не было.
…На противоположной, от почты, стороне улицы стояло помпезное здание Обкома КПСС. Массивные дубовые двери и большие окна с зеркальными стеклами вселяли уверенность в завтрашнем дне страны. Подъездов в здание было три, и Сергей загадал, что, если Нина появится из дверей левого крыла, то у них все будет очень хорошо.
В семь пятнадцать Нина вышла из дверей центрального входа. Увидев ждущего ее Сергея, она бросилась к нему на шею, поцеловала в губы и спросила, заглядывая ему в глаза:
-Соскучился, мой миленький? Ничего, я тебя сегодня развлеку! Сейчас мы поедем ко мне, в общагу, а потом пойдем с тобой в одно местечко…
Пока старый трамвай, тарахтя на стрелках и кренясь на поворотах, тащился через весь город в сторону автовокзала, рот у Нины не закрывался ни на минуту. Вскоре Сергей уже знал, как зовут сотрудников отдела, где работала Нина, чем болеет теща начальника, и так далее и тому подобное. Когда же Сергей спросил, что она делала в Обкоме, лицо Нины моментально изменилось, стало будничным и отрешенным.
-Да так, ничего интересного, графики какие-то печатала, — сказала и тут же умолкла Нина.
Дальше они ехали молча, и, только перед самым концом поездки Нина сказала:
-Сережа, на следующей остановке нам сходить.
Подойдя с Сергеем к общежитию, она внезапно остановилась и сказала:
-Подожди меня здесь, я быстро схожу, туда и назад.
-Ты, наверное, голодная, — забеспокоился Сергей.
-Да я вечером в Обкомовском буфете поела, ты не волнуйся, — ответила Нина и ее взгляд опять стал добрым и теплым.
Чмокнув Сергея в щеку, она побежала вверх по ступенькам крыльца, оставив его дожидаться на улице. Вскоре она появилась вновь, переодетая в тот же ситцевый сарафан, что был на ней вчера, а в руках у нее была большая пляжная сумка.
-Пошли со мной, миленький, — она взяла Сергея за руку и потянула за собой, — здесь недалеко, сейчас придем.
Они взялись за руки, и пошли по тротуару, вдоль высокого забора больничного сада.
Солнце уже садилось; небо было бездонно-синим, облака, красные от заходящего солнца, постепенно темнели снизу. Становилось прохладно, и Сергей обнял Нину за плечи, пытаясь её согреть. Вскоре забор кончился, и они вышли к поросшему полынью пустырю.
-Ну, вот и пришли, — сказала Нина, — вот там и устроимся, — и она показала рукой в сторону больничного сада, где темнела одноэтажная развалюха какой-то больничной службы. Кусты давно отцветшей сирени, старая садовая скамейка, сгущающиеся сумерки, все это было так необычно и так загадочно — маняще для Сергея, что он остановился и вопросительно посмотрел на Нину.
-Это наш местный «палкодром», — бодрым тоном объявила она.
-Что? — не понял Сергей.
-Пал-ко-дром, — еще раз, по слогам, повторила Нина и посмотрела на Сергея с усмешкой, — что тут не понятного? Ну, нет у людей другого места, где можно заниматься любовью, вот они сюда и ходят.
Теперь все стало понятно, и обещание Нины развлечь Сергея, похоже, было вполне осуществимым. Зайдя за кусты сирени, и став так, чтобы ее не было видно с пустыря, Нина раскрыла сумку и достала оттуда два летних одеяла. Аккуратно расстелив их на траве, она поманила к себе Сергея, и, когда он к ней подошел, обняла его за шею и прижалась к нему всем телом. Запрокинув голову и приоткрыв губы, она стояла, застыв в ожидании поцелуя, и, тогда он обнял её, чувствуя, как пробуждается в нем непреодолимое, ни с чем не сравнимое по своей призывной силе желание, — обладать этим прекрасным, этим горячим и жаждущим любви телом…
…Так, как с Ниной, у Сергея еще ни с кем и никогда не получалось.
В его жизни, время от времени, появлялись и исчезали разные женщины.
Некоторых он помнил, изредка им звонил и тогда они встречались, даря друг другу одну — две ночи. Другие приходили и уходили из его жизни и памяти, не оставив после случайной связи ни телефонного номера, ни желания встретиться снова.
С Ниной у него все было иначе, и Сергей влюбился, — впервые и по-настоящему.
Пока было лето, они встречались почти ежедневно, а на воскресные дни Сергей брал путевки в профкоме института, где он работал, и они уезжали вечером в пятницу на институтскую базу отдыха, — в домики.
…Река, текущая внизу, под обрывом, поляна у подножия меловой горы, поросшая старыми липами, белые скалы известняка, безлюдье, дым рыбацких костров по ночам, — все это создавало у них иллюзию счастья, покоя и временного, зыбкого уюта.
Ночи без сна, туман над утренней рекой, купание голышом в теплой, как парное молоко, воде, и снова — любовь, любовь, любовь.
Нина оказалась ненасытным партнером, готовым к любви всегда и везде, — будь то укромный уголок какого-нибудь городского парка, узкий подоконник в темном провале чужого подъезда или садовая скамейка на безлюдном, ночном городском бульваре.
Сергей тем летом был счастлив призрачным, дрожащим от малейшего прикосновения счастьем, которым изредка счастливы те, кто, испытав боль и горечь прежних потерь, вновь обретают любовь и надежду. Любя её, он был готов сделать для Нины все: с восторгом он выполнял любое ее желание, а, расставаясь, не мог дождаться следующей встречи.
Только одно не давало Сергею покоя. Сердцем он чувствовал, что с Ниной что-то происходит, и мучительно переживал, когда видел, как порой бывает изменчиво её настроение.
Порой Нина искрилась от счастья, лаская и целую своего возлюбленного, а то, вдруг, становилась задумчивой и грустной. Она, по-прежнему, была с ним нежна, но иногда в ее глазах появлялся страх, а временами она становилась злой и циничной, и, тогда, чтобы не сорваться, Сергей уходил, оставляя Нину одну. Он старался её понять, но не мог найти причину столь частых перемен в её настроении и от этого страдал, переживая её боль, как свою. Сергей, боясь потерять Нину или обидеть невольным укором, всем происходящем винил лишь себя.
И еще одно не давало Сергею покоя, — ее постоянные сверхурочные работы в Обкоме.
Когда он, однажды, попытался заговорить об этом с Ниной, она резко его оборвала, сказав, что это часть её работы, и его совершенно не должно беспокоить то, как она зарабатывает себе на жизнь. Видя это, Сергей, чтобы не рассориться, вскоре перестал говорить с ней на эту тему, справедливо рассудив, что у женщин временами «такое» бывает.
…Между тем, закончилось лето, и началась обычная в этих местах, затяжная, дождливая осень. В один из дней октября, директор института пригласил Сергея к себе в кабинет, и, для порядка поинтересовавшись, как идут дела и нравится ли ему его работа, внезапно предложил ему съездить в командировку. Побывать в Череповце, на Северной Магнитке, Сергей хотел давно, — с того самого момента, когда туда, один за другим, стали ездить сотрудники его отдела. Одно было плохо, — командировка была выписана сроком на один месяц и выезжать надо было уже завтра Мысль о том, что он оставляет Нину на столь долгий срок, мучила Сергея, но отказаться от поездки он уже не мог.
К удивлению, Нина встретила это известие очень спокойно:
-Надо, так надо. Поезжай, миленький, а я буду тебе письма писать и ждать, когда ты вернешься, — сказала она ему, прощаясь.
…Время в командировке летело быстро, но, когда Сергей уже заказывал в Череповце обратный билет, пришло сообщение из института: командировку продлили еще на две недели. И еще одно обстоятельство беспокоило Сергея, — Нина будто пропала.
Сергей за это время написал ей два больших письма, но ответа так и не получил.
Когда же он позвонил ей на работу, то ему сказали, что Нина взяла отпуск.
Вернувшись из командировки, Сергей в тот же день бросился ее разыскивать.
В её общежитии, когда он туда приехал, ему сказали: «Нина здесь больше не живет».
В Шахтостроительном Объединении его долго не пропускал в здание сердитый вахтер, но Сергей, с таким жаром доказывавший, что ему нужно повидать невесту, все же добился своего, и, оставив вахтеру под залог свой паспорт, он прошел вовнутрь. Каково же было его удивление, когда он, наконец, найдя отдел, где работала Нина, узнал, что она, выйдя из отпуска, сразу же взяла расчет. Маленькая толстушка, рассказавшая ему об этом, с любопытством разглядывала Сергея, а когда тот спросил, не знает ли она, по какой причине Нина взяла расчет, лишь отвела глазки в сторону и промямлила что-то о семейных обстоятельствах Нины.
Оставался лишь Генка, который всегда «был в курсе».
Сергей в последнее время старался избегать встреч с бывшим другом, помня, как тот в первый день его знакомства с Ниной, расписывал ему, какая она хорошая любовница, и какие штуки она вытворяла с ним в постели. Презирая себя за слабость, и понимая, что ничего другого он сделать уже не может, Сергей снял трубку телефона и набрал Генкин номер.
…Генка снял трубку сразу, как только прозвучал первый тональный сигнал, и, узнав по голосу Сергея, обрадовался его звонку и тут же согласился с ним увидеться.
Когда Сергей, в назначенное время пришел в их давнишнее место встреч, — кафе на углу Советского проспекта и Центральной площади, из дальнего угла ему махнул рукой Генка, приглашая за столик. Столик, за которым он сидел, был сервирован на две персоны, и перед Генкой стояли уже откупоренная бутылка коньяка и два коньячных бокала, да еще на тарелочке лежали посыпанные сахаром бледно-желтые кружочки лимона.
-Есть будешь? — протягивая Сергею руку для приветствия, спросил Генка.
-Спасибо, что-то у меня аппетит сегодня пропал, — ответил ему Сергей.
-Ничего, мы сейчас с тобой коньячку на грудь примем, тогда и аппетит появится, — сказал Генка, плеcнув янтарной струйкой в стоящие перед ним бокалы.
Когда они выпили, Генка, чувствуя нетерпение Сергея, стал рассказывать ему о событиях, происшедших после его отъезда из города.
…Началось все с того момента, когда Нина получила ордер на квартиру.
Всех поразило то, с какой легкостью досталась ей эта квартира, да еще в самом центре города, — в престижной номенклатурной «сталинке». В городе, где жилье распределяли по «указаниям свыше», и где в огромных очередях на получение жилья десятилетиями стояла половина его населения, факт получения Ниной квартиры всего лишь за год её работы в Объединении вызвал кучу кривотолков. Сотрудники Нины несколько дней посудачили, да потом и перестали, — мало ли, что бывает.
И тут произошел скандал.
Точнее сказать, он случился в стенах директорского кабинета, но слух о нем, с помощью всезнающего секретаря генерального, тут же разошелся по этажам и отделам.
А дело было в том, что Генеральному директору позвонили «из самого Обкома», из очень высокого партийного кабинета, и, тоном, не вызывающим возражений, предложили уволить Нину. Когда опешивший было от неожиданности, директор спросил, за что ему уволить Нину, начальствующий баритон коротко бросил в трубку: «уволь за блядство»!
Вызванная «на ковер», Нина выскочила через пять минут из кабинета зареванная, и, тут же, в приемной села писать заявление, — «по собственному желанию».
…Когда Генка закончил свой рассказ, Сергей, дрожащей рукой налил себе полный бокал коньяка, и, одним махом, опрокинул его в себя.
-Где она теперь живет? – чуть помолчав, спросил он у Генки.
-Дом — то я знаю, приходилось мне там бывать, а вот квартиру… — протянул в ответ Генка.
-Ты хочешь с ней встретиться? — вдруг спросил он.
-Ой, друг, не советую я тебе этого делать, погубит тебя эта Нинка.
Сергей упрямо наклонил голову и исподлобья посмотрел на Генку.
Генка, почувствовав, что сказал лишнее, замахал на Сергея руками:
-Да ладно, ладно, не кипятись, в конце концов, сами разберетесь.
И вдруг, словно стараясь побыстрее избавиться от Сергея, спросил:
-А хочешь, я тебя к ней сейчас подброшу?
Сергей молча встал из-за стола, достал из кармана десятку, и, бросив ее на скатерть, пошел к выходу из кафе. Уже выйдя на улицу, в промозглый декабрьский сумрак, он услышал топот ног бегущего за ним Генки. Застегивая на ходу куртку, тот догнал Сергея, и, жарко дыша ему в ухо, зашептал:
-Не будь дураком, Серый, мы же с тобой, как два брата. За одной партой в школе сидели; считай, всё детство вместе, никогда еще не ссорились.
-Брось ты ее, она же стерва!
-Ее в Обкоме по кабинетам таскали, на столах по кабинетам трахали, друг другу передавали, как какую-нибудь уличную блядь!
Сергей поднял на Генку полные слез глаза, и, срывающимся голосом попросил:
-Брат, отвези меня к ней…
Генка отшатнулся от Сергея, а потом молча повернулся и пошел к своей машине.
…Уже через пять минут они остановились у новой пятиэтажки с помпезной лепниной по карнизу.
-Вот этот дом, а квартиру ты сам найдешь, спросишь у старушек, они всегда в курсе, — сказал, прощаясь, Генка.
Как только Сергей захлопнул за собой дверцу «Жигуля», Генка рванул с места так, что задымились покрышки, и, словно от прокаженного, он рванул прочь.
…Во дворе Нинкиного дома случайная женщина показала Сергею подъезд, куда две недели назад въехала новая соседка, и, назвав ему номер квартиры, посеменила по своим делам. Поднявшись на пятый этаж, Сергей в нерешительности остановился перед дверью квартиры, где жила теперь Нина. Это была обычная дверь, каких сотни в этом доме.
«Что ждет меня за этой дверью»? – спрашивал себя Сергей, и его сердце билось от волнения так, будто оно вот-вот должно было выскочить из груди.
Наконец, он поднял руку, и нажал на кнопку звонка. После долгой паузы, когда Сергей уже решил, что ему не откроют, дверь внезапно распахнулась, и, в темном дверном проеме показалась женщина, в которой Сергей с трудом узнал Нину.
Босая, с растрепанными, торчащими во все стороны волосами, с опухшим лицом и в грязном стеганом халатике до колен, перед ним стoяла его любовь. Покачиваясь на непослушных ногах, она придерживалась одной рукой за дверной косяк, другой рукой сжимая горлышко полупустой винной бутылки. Отстранив Нину от двери, Сергей, не раздеваясь, прошел в квартиру. Закрыв за ним дверь, следом прошла, пошатываясь, и Нина.
Сергей, словно узнавая давно забытое, прошелся взглядом по квартире: это была обычная малосемейка, хоть и с высокими потолками, — ванная, туалет, кухня и жилая комната.
Не дожидаясь приглашения, он сел на стул. Новый мебельный гарнитур, телевизор на тумбочке, книжная полка с двумя потрепанными книжками, и, в нише стены – расстеленная софа со сбившейся несвежей простыней. Нина упала на стул напротив Сергея, и, сделав глоток прямо из горлышка, со стуком поставила бутылку на стол.
-Ну, здравствуй, подружка, — тихо сказал Сергей, — не ожидала?
Нинка мотнула головой, что могло означать и «да», и «нет», и Сергей понял, что пока она в таком состоянии, он от нее ничего не добьется. Скинув с плеч куртку прямо на пол, он сгреб Нинку в охапку и потащил ее в ванную. Усадив ее на маленькую скамеечку, он наполнил ванну до половины чуть теплой водой. Стащив с Нинки грязный халат, он осторожно усадил ее в воду. Брызнув в воду какого-то шампуня, он губкой стал обтирать Нинкино тело. Смыв с неё грязь недельной давности, он переключил кран на душ.
Когда минут через пятнадцать, чуть пришедшая в себя Нинка, стуча зубами от холода, попросила у него пощады, Сергей выключил воду и стал растирать ее тело махровым полотенцем. Внезапно Нинка закричала, и Сергей, машинально отдернувший руку с полотенцем от её ног, с ужасом заметил на внутренней поверхности шикарных Нинкиных бедер два огромных, симметричных, желто-синих пятна. Что-то уже поняв, но еще не веря в то, что случилось с ней, он тупо уставился на эти пятна. Бросив Нинке халат, Сергей вышел из ванны, и присел на краешек стула, не зная, что ему делать дальше.
Через минуту в комнату вошла немного протрезвевшая Нинка, и, подойдя сзади к Сергею, обняла его.
-Я ведь любил тебя, Нинка, — через какое-то время смог сказать он.
Нинка, тяжело вздохнув, села рядом. Ее лицо, мертвенно-бледное в тусклом свете настольной лампы, с синими кругами в подглазьях, стало вдруг спокойным и безразличным.
Немного помолчав, она начала рассказывать.
…В первый раз, когда Нинку пригласили в Обком, ей дали печатать какие-то документы.
Пока она работала, в комнату входили и выходили какие-то люди; подходили, вроде бы по делу, к столу, и, как товар, без стеснения рассматривали ее.
Скоро её пригласили туда во второй раз, и тогда уже провели прямо в кабинет какого-то большого начальника. После нескольких минут ожидания, в стене кабинета открылась незаметная до тех пор дверь, и, показавшийся в дверном проеме седой, крепкий еще мужчина, поманил ее к себе. Войдя, Нинка оказалась в небольшой комнате.
Комната была обставлена мебелью и напоминала своим убранством гостиничный номер. Посадив Нинку на широкий диван, седой сел в кресло, стоявшее у журнального столика, и налив в бокалы вина из красивой бутылки, стал её расспрашивать, — где, мол, живешь, как тебе работается, не хочешь ли ты поменять работу на лучшую?
Решив, что это её единственный в жизни шанс, Нинка все ему рассказала: о своей неустроенной жизни, о нудной работе, о грязном общежитии. Хозяин кабинета, во время её рассказа, все время молчал и лишь одобрительно кивал головой, а, когда Нинка замолчала, сказал:
-Все это поправимо. Если ты, девочка, поймешь меня правильно, то скоро получишь все, в чем нуждаешься.
Захмелев от крепкого вина, Нинка почувствовала себя в своей тарелке, а Седой показался ей не таким уже и старым, и, даже, симпатичным мужчиной. Ей понравилось то, как ухаживал за ней, в обще-то простой девушкой, этот обладающий огромной властью мужчина.
Сама не заметив как, она оказалась у него на коленях, а когда он расстегнул на ней блузку, Нинка поощрительно рассмеялась, и, найдя его руку, сама положила её на свою грудь…
…Когда Нинка, немного протрезвев, пришла в себя, на улице уже стемнело. В комнате было тихо, и лишь часы, висящие над диваном, своим мерным постукиванием напоминали о том, что все, что произошло в этой комнате, не было её сном. Она лежала голой на диване, а на журнальном столике лежала записка, придавленная тяжестью пустой винной бутылки. Взяв в руки белый листок бумаги, она стала крутить его перед своими глазами, пока в поле зрения не возникли торопливо написанные строчки: «домой тебя отвезут, жду завтра, в это же время».
Побродив по комнате, Нинка с трудом собрала разбросанную по полу одежду, а потом долго одевалась, борясь с непослушными застежками лифчика. Так и не отыскав заброшенных куда-то трусиков, она чертыхнулась, и, натянув юбку, поискала глазами зеркало.
Найдя его, она наспех причесалась, подмазала помадой в кровь искусанные губы, и, застегнув пуговички помятой блузки, вышла в приемную, где ее ждал водитель Седого.
…Так началась ее вторая жизнь.
Теперь её почти каждый день вызывали «помогать печатать» в Обком, а потом, наскоро приведя себя в порядок, она бежала на свидание со своим наладчиком автоматов.
Потом у нее появился Сергей, и Нинка, уже скорее по привычке, да еще надеясь на то, что высокий покровитель выполнит свои обещания, продолжала к нему ходить, называя про себя этот ритуал «сбором подписек».
Когда Сергей уехал в Череповец, Нинка решила, что пришла пора напомнить влиятельному любовнику о его обещании, — уж очень ей надоело мыкаться в клоповнике троллейбусного общежития. Да и мысль была у Нинки подспудная: «будет у меня своя квартира, выйду замуж за Сережку, ведь любит же»!
После очередной встречи, когда любовник, напевая какой-то мотивчик, влезал в свои трусы, Нинка, набравшись смелости, напомнила ему об обещанном. Недовольно взглянув на нее, седой спросил, все ли она хорошо обдумала.
Терять Нинке было нечего, и, она выпалила:
-Да!
…На следующий день ей позвонили из городского Жилуправления и попросили прийти за ордером.
Вот так она получила эту квартиру.
То, что случилось с ней потом, можно бы было назвать страшным сном, если бы это не произошло на самом деле.
…Через день, когда она возвращалась после работы в свою общагу, — готовить вещи к переезду, — на улице, возле нее, притормозила черная «Волга» с обкомовскими номерами. Вышедший из нее молодой мужчина предложил поехать с ним, на дачу Седого,
-Иван Васильевич сейчас занят, но он хотел встретиться с Вами в последний раз, и просил его подождать, — сказал «референт».
Нинка уселась в машину, решив, что «это», на самом деле, будет в последний раз.
Так оно и оказалось, только произошло все совсем не так, как она себе представляла.
Привезя Нинку на дачу, «референт» бросил ей чистый халат и сказал, чтобы она шла в душ, а, пока она будет мыться, в столовой накроют стол к приезду хозяина. Нинка, уже привыкшая беспрекословно подчиняться «хозяину», послушно скинула с себя одежду и стала под душ.
…Как вошли те четверо, она не слышала из-за шума льющейся на неё воды.
Бесцеремонно вытащив ее из душевой кабинки, они тут же разложили ее на маленьком жестком диванчике и стали по очереди насиловать… Уже под вечер, Нинку, совсем обессилевшую, с порванными гениталиями и кровоточащим задним проходом, отвезли и бросили на ближайшей остановке трамвая.
Нинка, отлежавшись дома и «зализав раны», через неделю появилась на работе, и тут ее ждал сюрприз, – увольнение.
…Когда Нинка закончила свой рассказ, наступила гробовая тишина. Сергей сидел молча, не в силах сказать ни слова. Затем он сполз со стула, и, опустившись перед Нинкой на колени, прошептал срывающимся голосом:
-Прости…
…Ночью Сергей почувствовал себя плохо и мать вызвала ему неотложку. Провалявшись месяц в больнице, — сначала в реанимации, а затем в кардиологии, он вернулся на работу и написал заявление об уходе «по собственному желанию».
…Через три дня после увольнения Сергей навсегда уехал из этого города.

…Прошло пятнадцать лет.
Сергей, теперь уже выбившийся в люди, успешный предприниматель, приехал по делам фирмы в город своей молодости. Прямо с самолета, забросив вещи в гостиницу, он отправился по своим делам. Вечером, уставший и голодный, он приплелся к себе, в гостиничный номер. Приняв душ и переодевшись в свежее белье и рубашку, он спустился в ресторан, где хорошо поужинал. Вернувшись к себе в номер, он включил телевизор.
По трем каналам кабельного телевидения дружно показывали «порно», и Сергей, чертыхнувшись, выдернул шнур питания из розетки. Родни в городе к тому времени у Сергея не осталось никого, звонить Генке не хотелось, так что вечер пропадал зря. Тогда Сергей решил что-нибудь почитать. Пошарив рукой по полке под телевизором, он, вдруг, вытащил оттуда толстую телефонную книгу. Мысль, тут же пришедшая к нему, обожгла Сергея, и он, взволнованный, дрожащими пальцами, стал листать страницы, ища Ее телефон. Найдя его, он, волнуясь и ни на что не надеясь, набрал номер. После нескольких гудков, на другом конце провода кто-то снял трубку, и Сергей услышал вопросительное:
-Да?
Это была она, Нинка! Спазм сдавил горло Сергея, не давая возможности произнести хотя бы одно слово. Наконец, пересилив себя, Сергей произнёс:
-Здравствуй, Нина. Это я.
Трубка ответила молчанием, потом послышался звон разбившегося стекла, и, через секунду голос Нины:
-Миленький, ты?! Этого не может быть! Откуда ты звонишь?!
-Я здесь, в гостинице… Вот, решил тебе позвонить, узнать, как ты живешь, — срывающимся от волнения голосом произнес Сергей.
-Серёженька, приезжай, если еще помнишь, где я живу! Только возьми чего-либо с собой, а то у меня пусто в холодильнике, — раздался в ответ Нинкин голос.
Через пять минут, Сергей, захватив с собой пустую сумку, уже мчался на лифте вниз, в гостиничный бар. Взяв там бутылку армянского коньяка, дюжину бутербродов с ветчиной и икрой, да ещё завернутого в фольгу, еще горячего цыпленка, он выскочил из гостиницы к стоянке такси. Таксист за несколько минут домчал Сергея до нужного ему дома.
Задыхаясь от быстрого бега, Сергей через минуту уже давил пуговицу звонка на входной двери Нинкиной квартиры. Его звонка ждали, и, не успел он еще отнять палец от кнопки, как дверь раскрылась, и Нинка повисла у него на шее. Так они и зашли в квартиру: Сергей и рыдающая Нинка. Немного успокоясь, Нинка пошла в ванную, — приводить в порядок заплаканное лицо.
…Все было так же, как и в тот, его первый и последний к ней визит.
Все стояло на своих местах, даже потрепанные книжки на полке стояли, прижавшись друг к дружке, вот только занавески на окнах были другими. Придя в себя и напудрив заплаканное лицо, Нинка снова появилась в комнате. Она села напротив, совсем близко от Сергея, и, протянув к нему руку, провела своей ладонью по его щеке.
-Постарел, миленький, — тихонько сказала она.
Сергей, не говоря ничего, сидел и глядел на Нинку. Она была еще ничего, барышня хоть куда! Все та же короткая прическа, еще не увядшая кожа лица. Вот только появились морщинки под глазами, да слегка располнела Нинка.
-Ну, как ты? — наконец смог спросить он, — замужем?
-Да нет, не везет мне с мужиками.
-Был у меня один, два года жили не расписанными, а потом он меня бросил, — к молодой ушел, — с горечью в голосе призналась Нинка.
-Работаешь? — продолжал расспрашивать ее Сергей.
-Да, тружусь, — невесело ответила Нинка, запахивая расползающийся на ней халат.
-А как ты, как семья, как дети? — взяла инициативу в свои руки Нинка.
-Да так, не очень.
-С детьми все в порядке, а вот с женой…, живем как кошка с собакой.
-Если бы не дети, то давно бы расстались, — с грустью признался Сергей.
-А куда ты тогда делся? — вдруг спросила Нинка.
…Когда Сергей закончил рассказывать о том, как он попал в больницу, как уехал из города, решив, что никогда не сможет ее простить, Нинка снова заревела белугой, и, прижимая ладони к лицу, бросилась в ванную. Через некоторое время она вернулась, уже умытая, без макияжа, с мокрыми волосами, и, на ходу приводя себя в порядок, сказала, тяжело перед этим вздохнув:
-У меня тогда сильный запой случился.
-Я пила, не просыхая, почти месяц.
-Деньги, что остались от тех пяти тысяч, что мамка прислала на покупку мебели, все истратила.
-Тогда меня сестра спасла. Приехала, будто почувствовала, что кончаюсь я. Пробовала я новую жизнь начать, на работу устроилась, да, видно, не судьба.
-Как была я блядью, так ею и осталась, — прошептала Нинка и уставилась в пол, словно пытаясь там найти ответ на все мучающие её вопросы. Потом она подняла глаза на Сергея:
-Не могу я без мужиков, Сереженька!
-Если хоть одну ночь не проведу с кем-либо, больной себя потом весь день чувствую.
-Замуж хотела, да никто не берет, боятся меня мужики, думают, – затрахаю я их!
-У тебя здесь, в ментовке, случайно нет знакомых? — вдруг спросила она.
-Зачем это тебе? – недоумевая спросил Сергей.
-Да соседи письмо коллективное написали в милицию, сообщают ментам, что я блядь, и что надо меня отсюда выселить. Вот, теперь ищу, кто бы за меня словечко замолвил.
После этого Нинкиного признания в комнате наступила гнетущая тишина, только было слышно, как из крана на кухне капает вода.
-Да, дела, — только и смог сказать Сергей, а про себя подумал: «хочешь, не хочешь, а придется обращаться к Генке, у него, наверняка, везде все схвачено».
-Да, вдруг спохватился он, — я ведь с собой что-то привез, собирай, хозяйка, на стол! — и с этими словами Сергей стал доставать из сумки пакеты.
Увидев бутылку коньяка, Нинка оживилась и стала изучать надписи на этикетке.
-Дорогой, наверное, коньяк — неуверенно сказала она, будто решая, стоит ли его открывать.
Сергей взял из ее рук бутылку, отвинтил колпачок и плеснул на донышко принесенных с кухни стаканов.
-Ну, миленький, за встречу, — подняла стакан Нинка, и они, сдвинув стаканы выпили, каждый — до дна.
… Принесенное с собой Сергеем было уже съедено, а на дне бутылки плескалось еще с полстакана коньяка, когда Сергей засобирался было уходить.
-Куда ты, на ночь глядя, собрался? — вдруг спросила Нинка.
Она спросила его об этом с такой непринужденной интонацией, что Сергею на минуту показалось, что не было долгих лет разлуки, и, вот, она, его любимая жена Нина, стоит перед ним и не пускает из дома, в темень и стужу. Нинка подошла к Сергею и взяла из его рук куртку.
-Не пущу никуда, сегодня ты мой! — сказала она и так взглянула на Сергея, что у того все перевернулось в душе, и сладкая волна ожидания, нахлынув, как много лет назад, омыла его всего и закачала в своих объятиях.
-В душ, — скомандовала Нина, и, пока он, путаясь в джинсах, прыгал на одной ноге, стягивая их, она достала чистое белье и стала стелить его на тахту. Став, наконец, под горячие струи воды, Сергей вылил на себя пригоршню шампуня и стал мыться. Смыв с себя пену, он потянулся за большим купальным полотенцем, висящем на длинном рожке вешалки, и в этот момент в ванную зашла Нинка. Став в дверях, она долгим, изучающим взглядом посмотрела на Сергея, потом, подойдя ближе, она дотронулась до его груди, проведя по ней ладонью.
-Дура, какая я была тогда дура, — неожиданно произнесла она, — иметь такое счастье, быть любимой, — и предать тебя! Как я смогла?! Ведь это все было моим, а я …
Сергей, переступив через борт ванны, обнял Нину, а потом, взяв её на руки, пошел с ней в комнату, оставляя на паркете мокрую цепочку своих следов.
…Когда они насытились первым поцелуем, Нина легла на него сверху, и, заглядывая прямо в глаза, спросила:
-Ты правда так сильно любил, что чуть из-за меня не умер?
-Да! – ответил ей Сергей.
Тогда Нинка засмеялась тихим, счастливым смехом и вновь поцеловала Сергея долгим, страстным поцелуем. Подогнув ноги в коленях, она устроилась на нем, как королева на своем троне, и стала медленно раскачиваться, словно змея перед дудкой факира.
…Все быстрее и быстрее, уже в предчувствии подступающего экстаза, вскрикивая и царапая ему грудь, раскачивалась Нинка, и вместе с ней раскачивалась ночь за окнами её маленькой квартиры, одиноко плывущей в жестоком житейском море.
…Вместе с ней качалась катящаяся по небу луна с мириадами обступивших её звезд, и в такт с Нинкой раскачивалась спящая за окнами вселенная, с миллионами таких же, как и они, влюбленных, в этот момент дарящих себя друг другу…
Закрыв глаза, и уже крича во весь голос от испытываемого ею наслаждения, она, как королева, правила этим последним в их жизни балом, балом пролетевшего мимо счастья…
…Потом они ещё долго лежали без сна, — чувствуя друг друга, разговаривая друг с другом без слов, понимая, любя и плача. Они плакали без слез, и глаза их оставались сухими, но только где-то глубоко, на дне иссушенных и огрубевших сердец, понемногу начинала пробуждаться спящая до срока Любовь.
…Уже под утро, когда побледнело небо над крышами домов, они заснули.

…На часах было уже одиннадцать, когда проснулась Нинка.
Тихонько поднявшись с софы, она поправила сползшее с Сергея одеяло, приняла душ, а потом пошла на кухню, — варить кофе.
«Надо бы не забыть позвонить на работу, чтобы не искали меня», — решила она, и пошла было к телефону, но потом передумала, решив сначала выпить кофе.
Разлив его по чашкам, Нина поставила их на поднос и понесла в комнату.
«Пора будить Сергея», — подумала она.
Взяв чашку с дымящимся кофе, она провела ею возле самого кончика его носа, надеясь, что это его разбудит, но Сергей не реагировал на запах. Тогда, поставив чашку на поднос, она наклонилась и поцеловала его в губы. Что-то не понравилось ей в том, как лежал Сергей, какой-то безжизненный, с холодными, твердыми губами. Положив руку ему на щеку, она вдруг почувствовала ужасное смятение, — щека была такой же холодной, как и его губы. Ужасная догадка, родившаяся в голове, привела ее в состояние невменяемости, и, Нинка, теряя от горя рассудок, страшно закричала, завыла, как раненная волчица, получившая пулю в живот.