И пришел день, когда Ю. вдруг почувствовал, что именно сегодня сделает это. То, к чему готовился всю жизнь.
В такой день помыслы должны быть особенно чисты.
Накануне Ю. провел очистительный пост, а с утра – омыл тело водами бассейна с минеральной водой.
Ходила легенда, что несколько лет назад взгляд на воду этого бассейна бросил просветленный человек по имени А. С тех самых пор воду в бассейне не меняли, как не моют руки после прикосновений людей, приближенных к Истинному Знанию.
Только благостные мысли подпускал к себе Ю., и потому умиленно взирал на копошение мух, облепивших его тело со всех сторон во время купания. С детства чувствительный к щекотке, Ю. прилагал невообразимые усилия, чтобы не впасть в гнев при виде этих божьих тварей.
Смущенно пряча глаза, Б. поднесла ему чистые одежды.
Нынче она показалась ему особенно грустна. Быть может, она предчувствовала, что долго не увидит его.
Солнце еще не встало, и Ю. счел это хорошим знаком, ведь путь предстоял неблизкий. Памятуя о многочисленных изображениях путников в старинных фолиантах, Ю. потянулся рукой к посоху, украшенному витиеватой резьбой.
Посох был даром племянника Ю., прослывшего в их местности умельцем в подобном ремесле.
В самом начале пути нога его в легкой сандалии скользнула по горной тропе и угодила в небольшую полость, наполненную водой…
Не в силах удержать равновесие, Ю. поскользнулся и упал, окропив одежды жидкой субстанцией из глинозема и прошлогоднего перегноя… Не дав досаде овладеть собой, Ю. стоически продолжил путь.
По дороге он с упоением вбирал в себя вид всех тварей, на которые наталкивался взгляд, и смотрел на мир как на единый многоязыкий организм. Он уже потихоньку готовил себя к мысли, что вскоре станет одновременно и частью этого мира, и – его господином.
Сборщики риса гнули спины под нещадно палящим солнцем, стоя по колено в воде и пытаясь обеспечить себе хлеб насущный. Протяжная песнь труда расстилалась над широкой равниной, заставляя все сущее замереть в восторге от радости бытия и одновременно — вспомнить о краткости земного пути.
Какой-то дервиш в отрепьях неподвижно стоял на середине мелкой речушки, словно раздумывая о том, стоит ли ему заходить глубже в воду. Возможно, в этот момент он боролся с опасениями намочить одежды.
Ю. хотел было поделиться с дервишем своим торжественным настроем и даже проделал несколько шагов по воде, но дервиш стоял в воде совсем безучастно.
Быть может, внутри него уже была заключена вся Вселенная, а суетный мир вокруг, наоборот, уже не существовал для него.
Все тропки своего пути Ю. выбирал по наитию, всегда прислушиваясь к природе своих ног.
Наконец на склоне дня он протянул руку и коснулся пагоды, о которой столько слышал…
Что ж, это не мираж, и она действительно существует – Пагода, висящая в воздухе.
Тишина мира была оплодотворена в этот миг звоном колокольчика… В ответ на прикосновение его руки из Пагоды плавной благочестивой походкой вышел юноша, почти мальчик. В его глазах расстилалось бесконечное созерцание.
— Истинное Знание ты получишь от того самого дервиша, мимо которого ты прошел по дороге сюда, — молвил юноша, не раскрывая рта.
И опять кочки и ухабы преодолевает Ю. на своем пути. Сверху за движущейся точкой в мрачном спокойствии наблюдает горный орел.
Наконец Ю. достигает обмелевшей речушки.
Заходя в воду, он видит в закатных лучах солнца темнеющий силуэт дервиша, казалось бы — застывшего в неподвижности.
В первый раз он не попытался достичь его, так получится ли у него что-нибудь сейчас?
Ибо сказано мудрецами древности: не пытайся дважды войти в одну и ту же реку.
Ю. начинает делать шаги по воде. Посох он сжимает на манер скипетра.
Опыт всей предыдущей жизни подсказывает ему, что с каждым шагом по направлению к дервишу Ю. неминуемо сокращает расстояние между собой и им.
Конечно же — при условии, что дервиш недвижим, и не делает в это время ни полшага. Ибо в противном случае внешний наблюдатель будет склонен уподобить дервиша черепахе, вечно ускользающей от своего преследователя.
Но ничего подобного не происходит – вскоре силуэт дервиша исчезает в туманной дымке сумерек.
Ю. чувствует, что попал в цепкие объятия бесконечности.
Отныне всякий сторонний наблюдатель неминуемо примет его за дервиша в жалких лохмотьях, стоящего посередине реки.