Люди и крысы

Коварное и мрачное существо это владеет силами человеческого ума. Оно также обладает тайнами подземелий, где прячется. В его власти изменять свой вид, являясь, как человек, с руками и ногами, в одежде, имея лицо, глаза и движения, подобно человеческим и даже не уступающим человеку, — как его полный, хотя и не настоящий образ… Тогда они собираются под знаком таинственных превращений, действуя, как люди, и ты будешь говорить с ними, не зная, кто это…
А. Грин «Крысолов»

Часть 1
Лифт

Любопытство – это порок

Анжелина Форч не могла считаться ни самой лучшей, ни самой худшей студенткой университета. Так, средненькая – в меру старательная, в меру способная, но, в общем, ничем не выдающаяся. Красивая? Пожалуй, нет, иначе кто-нибудь сказал бы ей об этом. Таких любят преподаватели и родственники.
Впрочем, университет о своих достойных чадах действительно заботился: уютная комнатка в том же огромном здании где-нибудь на двадцатом этаже, роскошные библиотеки, шикарный клуб. Великолепные буфеты и столовые, где при предъявлении зачетки предоставлялись (или не предоставлялись) скидки, стипендия, не меньшая, чем иные зарплаты в городе… Родители правы: она должна гордиться тем, что учится здесь.
Единственная неприятность – время от времени заедающие лифты. Казалось бы, все просто: вот центральный лифтовой холл, вот кнопка вызова, вот два десятка лифтовых шахт. Тем не менее, иногда ждешь минут по двадцать. Особенно обидно, если и поболтать не с кем.
Вот, наконец, соизволил прибыть и лифт – крайний у стены. Лина зашла, улыбнулась своему отражению в полутемном зеркале и повернулась к пульту.
Несколькими рядами шли знакомые серые кнопки: «ц», «вызов», «стоп», «ход», «1», «2» и т. д. до «28». Но левее располагался еще ряд – черные «1», «2»… «5»… «12». Кто-то когда-то говорил про них нечто странное. Лина наморщила лоб. Нет, не вспомнить. Но ведь если серые кнопки отправляют лифт вверх, то черные, по идее, должны отправлять вниз.
Лина подумала, вздохнула и вместо нужной ей серой кнопки с надписью «21» нажала черную с цифрой «5». Кнопку «ход» нажимать не пришлось, лифт тронулся и плавно поехал вниз.
Первый блин – всегда комом
Двери лифта распахнулись в полутемный, гораздо менее освещенный, чем наверху, вестибюль. Поскольку изнутри ничего не было видно, пришлось выйти наружу.
Лина огляделась. Здесь лифтовых шахт было гораздо меньше – всего шесть. Тихо и пустынно, ни души. Зато из коридора, в конце которого горит свет, доносятся разные вкусные запахи.
«Кухня, наверное, — подумала девушка. – Вот отсюда и поставляют в буфет всякие вкусности.»
Стараясь не стучать каблуками, она направилась на свет.
Так и есть: идет специальный конвейер, видимо, к отдельному грузовому лифту, а по нему плывут салатики, булочки, компотики. Запах – аж слюнки текут, так и хочется попробовать хоть что-нибудь! И, главное, никого нет рядом, никто не остановит, не схватит за руку.
Внезапно на нее ледяным душем накатило чувство опасности: было нечто, что она видела краем глаза, но не зафиксировала в уме, важное, но оставшееся на периферии ее внимания. И она бегом кинулась обратно, на ходу вспоминая: на темной стене лифтового холла не было ни одной кнопки вызова лифта!
Лина успела: дверь уже почти закрылась, но удалось плечом задержать ее движение. Кабина плавно поехала вверх, на неведомый этаж. Лина попыталась нажать на «Ц» – цоколь, но кнопка не поддавалась, «вызов» то же самое. В панике, не успев сообразить, что же она делает, девушка нажала на черную кнопку «12» — самую последнюю в левой колонке. Та залипла.
Лифт дернулся, перестал подниматься и вдруг резко поехал вниз.

Минус тринадцать

Лина вылетела из внезапно распахнувшихся дверей лифта на бетонный пол. Падать оказалось не очень высоко – метров с трех-четырех, ну, может, с пяти, так что она всего лишь сильно расшибла колени да чуть не вывихнула руку.
Она была на самом дне, дальше лифты уже не ходили. Впрочем, вряд ли они останавливались и здесь – место было явно нежилое. Никаких лифтовых дверей – только бетонный пол да кабели по стенам. А невдалеке от выхода – какой-то провал. Очень темно – только сверху слабые отблески света.
— Да что ты, крысы тебя задери, не звонишь наверх? – Ругнулся какой-то мужской голос. – Пусть поднимают эту развалину! Опять пол-этажа проскочила!
Неясный скрежет, и «развалина» действительно уплывает наверх. Голоса на двенадцатом этаже тоже смолкают.
Стараясь не разреветься («и говорили же, что любопытство до добра не доводит»), Лина решила исследовать окрестности. В коридоре на самом деле был провал, не очень широкий, не более метра, но неизвестной глубины. Зато где-то дальше, в темноте. Было слышно подкапывание воды. Девушка закусила губу и перепрыгнула пугающую черноту, чуть не расшибя голову о какую-то трубу. Здесь коридор разветвлялся. Она прислушалась, нашла и, ободрав пальцы, немного отвернула проржавленный кран. Не канализация, выжить можно. Если б только не хотелось есть! Сколько часов прошло после завтрака в уютном родительском доме?
Дальше коридор уходил в совсем уж непроглядную тьму. Девушка не выдержала и разрыдалась, мешая слезы с ржавой водой, потом, обессиленная, уснула.

«Так сколько лиг до Авалона?»

«Так сколько лиг до Авалона – и все и ни одной, » – пел во сне незнакомый голос. Сколько этажей до цокольного – тринадцать?
Лину разбудил неясный шорох, и она резко вскочила. Из коридорного проема на нее смотрели нечеловеческие глаза. По мгновенному наитию она бросилась не в незнакомый коридор, а мимо жуткой твари, через страшный провал назад, к спасительным лифтам, которых не было. Сумка все еще болталась на плече, и девушка выхватила маникюрные ножницы – единственное свое оружие. В голове билась одна мысль: «Свет, надо туда, где больше света!»
В тусклом полумраке лифтовой шахты Лина увидела, наконец, своего противника и чуть не заорала от ужаса – это была большая, в половину человеческого роста, крыса, уже изготовившаяся к прыжку, но вдруг остановившаяся. Что ее напугало: свет ли, холодный ли отблеск металла в руках девушки или что-то еще, осталось неизвестным. Тварь шевельнула носом, развернулась и исчезла в провале.
«Нет, уж лучше мне на голову рухнет лифт, чем эти, бр-р, зубы! Только как же быть с водой и едой?»
Лину била нервная дрожь, но, по счастью, холодно не было. Она так и осталась сидеть на бетонном полу, загораживая себя сумкой, как щитом, и выставив вперед руку с ножницами.

Чудес не бывает

Сколько она так просидела, неизвестно. Пару раз Лина пыталась заставить себя встать, чтобы пойти к спасительной воде, и возвращалась обратно. Однажды она уже почти собралась перепрыгнуть провал, но ее остановил неясный скрежет позади. Механический! Неужели это лифт?
Возможно ли такое чудо? Лифт, остановившийся на минус двенадцатом. И, с него свешивается какой-то кабель. Если бы только повыше подпрыгнуть! Пусть ток, пусть все, что угодно, только не эта крысиная тьма!
Досадуя, что никогда не занималась альпинизмом или хотя бы гимнастикой, Лина со второй попытки смогла зацепиться за кабель одной рукой и даже обмотать его вокруг кисти. Извернувшись, оттолкнувшись ногой от стены, смогла ухватиться и второй рукой. На подбородок начала капать кровь из закушенной губы, но что угодно, только бы не кричать от невыносимой боли в вывихнутых плечах. Услышат, найдут и оставят здесь подыхать среди крыс.
Лифт пошел наверх. Потом остановился. Какие-то люди, переговариваясь, вошли в него:
— Двадцатый? Да зачем тебе библиотека? Поехали в клуб!
Сколько еще можно так висеть? А если потом лифт пойдет вниз? Она не выдержит этого.
— Нажмите «стоп»!
Странно, но ее услышали. Более того, ей повезло оказаться пусть у верхнего края, но двери. Надо только ее отжать. Колечко с камнем на пальце, сам палец, рука, нога…
— Ход! – И бегом к лестнице, прижаться к стене, чтобы пропустить бегущего человека в спецовке. Заметил ли? Быстрей в свою комнату, умыться, переодеться и что-нибудь съесть. И кто сказал, что чудес не бывает?
Прихлебывая обжигающий чай, Лина включила радио – из ее жизни выпало два с половиной дня.

От судьбы не уйдешь

С самого утра Лину трясло. Мама, заботливо глядя на нее, в очередной раз предложила не начинать учебу с понедельника, затем, вздохнув, сунула в сумку дочери кулек с бутербродами. Сама Лина, неожиданно для себя зайдя в ванную, вдруг засунула в карман моток бельевой веревки, поймала себя на этом, но не вытащила его совсем, а переложила в сумку. Опять же после того приключения в сумке постоянно находились складной нож и небольшой фонарик.
Далее повезло столкнуться прямо в дверях с двумя воображулями, одетыми точь в точь, как в модном журнале.
— Анжелина. Привет! И как тебе нравится мое новое колье? Правда, чудесно подходит к серьгам?
Вахтер клевал носом и даже не спрашивал студенческие билеты, провожая всех мутным взглядом.
Вот и лифты.
— А хорошо, что юбки становятся короче. Ноги лучше видно. Особенно, если колготы от «Клео».
И лифт тот же самый…
— Ну и чего спешить на лекцию? Давайте покатаемся!
— Нет! – Лина чуть не сшибла с ног одну из сокурсниц, но все равно опоздала. Серая кнопка «21» была нажата чуть позже черной «12». Лифт дернулся. Вторая из девиц нажала кнопку «стоп», отчего кнопка «21» выскочила, и потом «ход». Лина оттолкнула ее, опять нажимая «21», но безуспешно: лифт неудержимо полетел вниз, набирая скорость.
Кабина стукнулась, чуть не развалившись, и открылась.
— С приездом, — зло произнесла Лина. Ей хотелось разрыдаться или схватить любую из девиц и начать молотить ее головой о кабинку лифта.
Одна из сокурсниц, высунувшись наружу, взвизгнула.

На дне

— Гляди-ка, баба! Да еще не одна! – Произнес снаружи чей-то голос.
Девицы, кажется, и не особо сопротивлялись. Лина стояла, прижавшись спиной к разбитому зеркалу.
— Выходи, все равно кабина оборвалась. Щас поднимут остатки наверх и чинить будут.
Лина только помотала головой.
— А ну делай, как сказано! – Одна рука говорившего схватила ее за волосы, а другая быстро приставила нож к горлу. – Ну же!
— Не хочу! Я наверх хочу!
— Наверх? – Голос нападавшего вдруг сел до шепота. – Хочешь? И молчи. Я тебя уже видел. Молчать! – Сказал он уже громко. – Давай отсюда, здесь слишком мало места!
Снаружи заржали.
— Джок, че ты с ней возишься? Волоки сюда!
— Да ладно вам, эта совсем зеленая. Вам и тех двоих хватит.
Он убрал было нож, но вдруг крикнул:
— А ну кому сказано, не трогать эту! Сам разберусь! – И, в ухо, шепотом, — я хочу знать, как ты тогда выбралась. Это единственный способ поговорить.
Сопротивляться примерно двум десяткам полуодетых мужчин было невозможно. Одна из девиц, та, что с новым колье, вдруг повесилась на шею ближайшему из них:
— Ой, да ты милашка!
Джок усмехнулся, хотя и стоял спиной к ним, но тут же прикрикнул на Лину:
— Ну, сама разденешься или как? Неохота одежду портить. Так, сумку под голову. Живо! А вы все в сторону!
Глотая слезы, прерывающимся шепотом, рассказывала она о своих приключениях, в то время как его руки жадно скользили по ее телу.
— Ну, — поперхнулась она, закончив рассказ.
— Но ты же хочешь? – Джок не стал уточнять, чего именно должна хотеть Лина, но все заржали, так как это было сказано достаточно громко. И, гораздо тише, — Я не могу не сделать этого. Мне тоже жить охота. Но в моей власти не дать тебя остальным.
Прочие же по очереди занимались с Линиными сокурсницами, не обращая внимания ни на что. Исключение составляли разве что двое часовых, весьма недовольных своим жребием.

Обед

За столь редкостным занятием Джок, оказывается, совсем не забыл, зачем они сюда пришли.
— Воды набрали? Ты и ты – сменить часовых. Где мешок с едой? Пробовал?! В следующий раз поймаю – выгоню, будешь в одиночку от крыс отбиваться.
Все, кроме часовых, сгрудились вокруг мешка. Предводитель обвел взглядом всех и опять вытащил нож.
Еды было немного на такую ораву: четыре буханки хлеба, один батон, заплесневелая едва начатая головка сыра, пять капустных кочерыжек и кулек с картофельными очистками, от которых девиц передернуло.
— Ничего, свежие, — усмехнулся кто-то.
— М-да, не густо, — Джок смотрел то на кочерыжки, то на щупловатого паренька, одетого несколько лучше других. – Почему рано ушел?
— Боялся, что бросите.
— В другой раз бояться не будешь. Чего с новичка взять! – Вздохнул Джок.
— Я думал, здесь каждый за себя, — пытался мямлить парень.
— Да? – Усмехнулся Джок. – И чем же мы тогда, по-твоему, отличаемся от тех же крыс? Тем, что не едим людей? Я, во всяком случае, еще не пробовал.
Все загоготали.
— Ну, Джок, не всем же быть такими везунчиками! Стянуть с конвейера кастрюлю с супом!
— Не с конвейера. А из лифта. Перед тем, как загреметь под землю, я как раз сдавал спецкурс по лифтовому хозяйству. Только эту штуку нельзя слишком часто проделывать.
— Слушай. А ты уверен, что там нельзя выбраться?
— Уверен. Даже если влезешь, и тяги на тебя хватит. Ну, въедешь вместо кастрюли в буфет, а дальше? Скрутят ведь тут же. Да и весь персонал буфета загремит вниз. Я-то начинал с минус первого, но с каждым побегом…
Однако и предводитель, и провинившийся, и мужчины, и женщины – все получили одинаковую порцию.
— Ешь, — жестко приказал Джок Лине. – Все ешь. Куда ты денешься, если не будешь ноги таскать? Теперь спать всем, кроме часовых. Сумки этих дам тоже мне.
Девицы заверещали.
— Я возьму только то, что нужно. Ваша дурацкая косметика меня мало интересует.

Привал

Все разбрелись по лифтовому пятачку, не переходя, однако, провала, возле которого сидел один из часовых. Лина хотела было последовать общему примеру, но Джок поволок ее к стене, туда, где сверху падал тусклый свет.
— Ты, кажется, забыла, что ты – моя женщина?
— Опять хочешь… — голос Лины захлебнулся в рыдании.
— Использовать тебя вместо одеяла. Но это чуть позже. Пока – добыча.
Сумки девиц не слишком его порадовали.
— Так, книги – придется сжечь. Спички, сигареты – тоже пригодятся против крыс. Кошелек… Кто скажет, зачем здесь нужен кошелек? Пилочка для ногтей… А почему не напильник? Вот он бы пригодился. Что это, духи? Конфискуем. Тут у нас один руку распорол, продезинфицировать надо. Эй, Моть, еще не спишь? Ну и что, что французские. Заодно реквизируем оба ремня от сумок. Что за писк? Ручки-то остаются. А кто там жаждет пудрить нос?
Комментариев по поводу Анжелининой сумки было существенно меньше.
— Что нашел? Ножницы, фонарик, те же книги, да, пожалуй, и все.
Джок умолчал и о ноже, и о веревке, а бутерброды сунул Лине в рот со злым шепотом:
— Ешь немедленно!
Потом положил добычу под голову, лег и притянул ее к себе:
— Спи!
И она заснула на его плече, думая о том, что предводитель вовсе не такой жестокий грубиян, каким пытается казаться.

Крысы

Лина проснулась оттого, что Джок пошевелился и (она чувствовала это) рукой схватился за нож. Вскоре послышался жеманный голос:
— Начальник, спишь? И чего ты только в ней нашел? Она же ничего не умеет, а вот я…
— Не люблю тухлятины, — резко отозвался Джок. – Уйди и не мешай спать!
— Жаль, все уже попробовали, а ты…
— Ах да, я забыл назвать еще один найденный предмет. Французские штучки суперреалистик двойные, с шоколадным запахом и усиками! – Затянул он голосом торговца залежалым товаром.
— Ах, смутилась пристававшая (видимо, он угадал довольно точно). – Но, может, ты все же попробуешь…
— Крысы! – Неожиданно крикнул часовой.
Все вскочили на ноги, готовясь к обороне. Оружие, правда, было не у многих.
— Лина, дай Матвею фонарик! Встаньте плотнее! Их не более трех десятков. Цельтесь в глаза!
Казалось, что гнусные твари, привлеченные запахом недавней еды, никогда не перестанут лезть. Лину трясло от омерзения, но настал момент, когда ее нож вонзился в звериную плоть и скользнул по кости.
— Не так! Пригнись! – Голос Джока слился с отработанным ударом, и крысак отлетел назад во тьму. – Ну, кто следующий?
Из дальнего конца коридора раздался крик и короткое ругательство.
— Достал?
— Да, чтоб их…
Крысы больше не напирали. Они исчезли в темноте, оставив около полутора десятков трупов.
Джок пересчитал людей. Оказалось девятнадцать, включая его и Лину.
— Где Федор? В провал, что ли, утащили?
— В провал. Искать бесполезно, — хмуро отозвался кто-то.
— На мясо, — вздохнул предводитель. – Он не тот человек, чтобы жить по крысиным законам.
— А где девицы? – Донеслось из темноты.
— Сбежали и черт с ними. Подохнут через неделю, — устало проворчал Джок, вытирая нож.
— Не подохнут, я знаю, — сказал кто-то, упирая на последнее слово. – У них сейчас самок не хватает.
— Ну, знаешь и знай себе. Итак, все внимательно осмотрели раны. Подходите по одному. Спички есть – прижигать будем.

Бунт

Они шли какими-то, видимо им хорошо известными, так как вел всех Матвей, коридорами. Джок замыкал процессию, не отпуская Лину ни на шаг. Часть уже завернула за угол.
Вдруг Лина поймала себя на мысли, что знает, о чем думает тот, кто идет впереди: «Джоку хорошо, поймал бабу и радуется. А остальным-то как?» Не может быть! Показалось, наверное. А тот, что еще дальше? «Джок должен поделиться…» И они все так?! Трое против девятнадцати – это ничтожно мало. А двое против семнадцати – много? Терпеть прикосновения одного, еще куда ни шло, тем более что в остальное время он внимателен и явно заботится о ней, но стать игрушкой всех?
Лина остановилась и, пересилив себя, дотронулась до плеча Джока.
— Что… — Он не успел докончить фразы.
Идущий впереди споткнулся, и через какое-то мгновение оказался уже не впереди, а позади Джока и Лины. Остальные тоже развернулись.
Оценив обстановку, Джок прижался спиной к стене и прошептал одними губами:
— Нож…
Лина повиновалась, вынув свое оружие.
— Ну, в чем дело? – Произнес он уже совсем другим тоном.
— Ты захапал себе бабу. Мы требуем дележа.
— Бабу? – Джок издевательски захохотал, но вдруг резко оборвал смех. – Женщину, товарища, жену, наконец. Кто-то хочет отнять у меня жену? Все равно больше, чем вчетвером зараз, вы не полезете. Да и то у половины нет оружия. Кто хочет на тот свет? Или, если вам повезет уложить меня, в крысы? Вы ведь все передеретесь. Право, лучше быть трупом.
— Джок, что случилось? – Раздался голос Матвея. – Почему все возвращаются?
— Помоги-ка выстроить всю ораву и пусть те, кто желает жить по крысиным законам, убираются к крысам. Я хочу иметь дело только с людьми! Никто не жаждет? Странно… Тогда пошли вперед, а то другие всю еду подберут. – И шепотом, на ухо Лине, — выбираться надо, срочно выбираться. Они вовсе не звери, это жизнь озлобляет. Но я рад, что обошлось без крови.

Тайник

— Слушай, тебе не было слишком противно?
— Когда? – Не поняла Лина.
— Когда ты дотронулась до моего плеча. Я не забыл. Собственно, это первый случай…
— Я хотела тебя предупредить.
— Догадываюсь, — скрипнул зубами Джок. – Но все же?
— Пожалуй, нет, — соврала Лина.
Спутник отметил ее неуверенность.
— Можешь не притворяться. По крайней мере, здесь.
Они сидели в небольшом, совсем темном закутке.
— Если ты не хочешь, — опять начал Джок, — то и не надо. Лишь бы снаружи думали иначе. А должны они думать, что я всего лишь не хочу раздражать их сверх меры своим счастьем.
— Я в курсе, что ты защищаешь меня от всех, — хмуро отметила Лина.
— Но не собираюсь быть за это благодарной, — закончил за нее Джок. – Так? – И он прижался губами к ее шее под подбородком, с горечью отметив, как напряглось ее тело. С трудом оторвался. – Ну, сказал «не надо», значит не надо. Займемся делом. Посвети фонариком, а то спички жалко.
Он отодвинул какой-то камень, и обнаружился тайник с двумя упаковками спичек, начатой бутылкой коньяка, мятым тюбиком крема для бритья и сложным сооружением из ремней и веревок. Джок тщательно осмотрел последнее.
— Давай свою веревку. Выбираться надо с комфортом, а то вдруг руки с голодухи откажут.
— Где ты так хорошо научился вязать узлы? – Поинтересовалась Лина.
— На стройке. Без страховки даже в цирке не лазают. Подержи конец. Только отодвинься подальше, а то я сорвусь. Обещания положено держать, — горько закончил он.

Джок

Хорошо быть студентом университета, когда у тебя любящие интеллигентные родители, достаток в доме и уважение всех окружающих. Йозефу Вяайну в этом отношении не повезло с самого детства. Вечно пьяный отец, гоняющийся за поблекшей матерью с пустой бутылкой, три некрасивые и вечно хнычущие младшие сестры, само появление которых на свет Вяайн-старший считал личным для себя оскорблением, постоянное чувство голода и еще более угнетающее ощущение своей чуждости окружающим…
Мальчишкой он был довольно сильным, умным и изобретательным, по характеру вовсе не похожим на отца, на которого весьма походил внешне. Отец медлителен – он научился быть быстрым и собранным, отец врет всем и каждому – он был болезненно честен, держа свое слово даже тогда, когда это не слишком выгодно, отец угодлив с мужчинами и груб с женщинами – он почти незаметно для себя становился лидером в любой компании, а каждая девушка гордилась, если он обращал на нее внимание. Впрочем, чаще он предпочитал одиночество. По фамилии и даже по имени – Йоська – его почти никто не называл, а только по прозвищу – Джокер, давно уже сокращенному до Джок.
Он мог бы учиться в университете, все учителя признавали это, но ушел в строительный техникум, по вечерам подрабатывая на стройке, потом поступил в вечерний строительный же институт. Учился и работал, как одержимый, казалось, не замечая ничего вокруг: ни как стареет мать, ни как вырастают и превращаются в шалав сестры. Даже гибель отца, разбившегося по пьяни, не произвела на него видимого впечатления. Обзаводиться своей семьей он тоже пока не собирался.
Катастрофа грянула неожиданно, и все из-за его честности. Прораб от злости исходил дымом:
— Все воруют, а ты…
— А я не желаю покрывать воровство, — спокойно отвечал непокорный бригадир. Он умел быть упрямым.
Кончилось тем, что Джок вынужден был искать себе другую работу. На глаза ему как-то попало объявление: «Университету требуются строительные рабочие разных специальностей. Оплата высокая.» Выбирать особенно не приходилось, хотя и доходили до него разные темные слухи.

Хуже тюрьмы

Кадровик тщательно изучил документы Джока и отложил в сторону паспорт и трудовую книжку.
— Оформим несколько позже. Подпишите вот здесь. А сейчас вы ознакомитесь с местом будущей работы.
Он куда-то позвонил, вызвал лифт и отправил нового сотрудника с каким-то невзрачным человеком.
Сначала все было хорошо. Чистая комната, прекрасное питание, бар с девочками тут же на этаже, никаких нареканий от начальства. Просто прекрасно, пока однажды он не заикнулся об отпуске.
— Ты шутишь?
Джок не шутил. Он попытался удрать сам. Не получилось. Его поймали в лифтовом холле, избили и перевели на пять этажей вниз.
Здесь было похуже, но тоже ничего, если бы он захотел смириться. А вот минус двенадцатый, куда он вскоре попал, был уже откровенной смесью тюрьмы и сумасшедшего дома, где неизвестно кто был более ненормальным – те, кто за решеткой, или те, кто перед ней. И те, и другие были похожи на что угодно, только не на людей. Здесь по одному лишь движению мысли летели по воздуху миски со жратвой, сами собой открывались и закрывались замки, здесь убивали путем насылания сна и вели трогательные беседы через несколько десятков каменных стен. И подойдя к очередной клетке нельзя было заранее сказать, увидишь ли ты человеческое лицо или же оскаленную морду, влекомую одной лишь мыслью – жрать: жрать пищу, жрать воду, жрать самку, жрать все, до чего можно дотянуться.
Джок ухитрился сбежать вместе с соседом по клетке, длинным худощавым парнем по имени Матвей, умеющим видеть будущее. А бежать дальше подвала было некуда, хоть они и облазили все, что могли.
Только вверх.
Собственно, жизнь людей в подвале мало чем отличалась от звериной, хотя Джок и старался поддерживать в своей команде жестокую дисциплину: слабому помоги, товарища выручай, еда – поровну на всех, дежурство – по очереди и т. п. Но сам он, не задумываясь, зарезал бы любого нападающего, и холодная жажда крови, охватившая его тогда в коридоре, беспокоила его самого – не является ли он сам таким же ненормальным, как все, кого заперли в клетках минус двенадцатого. И он все чаще повторял себе и другим, что они – люди, а не крысы.

Заговор

Лина проснулась, услышав негромкий разговор двух мужчин.
— Я знаю, что ты выберешься.
— Знаешь, и хорошо. А кто еще знает? – Джок говорил почти беззвучно.
— Вероятно, догадываются, но молчат. Троих лифт может уже не поднять. Кто ж знает, сколько у него внутри!
— Ты и знаешь. Я должен был бы взять с собой тебя… Но у Лины есть веревка и было бы нечестно лишать ее шанса выбраться отсюда.
— А еще тебе надо не только подняться наверх, но и покинуть здание. Как ты, спрашивается, в нынешнем своем виде пройдешь мимо охраны? Так что все верно.
Джок и Матвей невесело рассмеялись. Действительно, грязные, одетые в истрепанные лохмотья, заросшие (даром, что Джок периодически сдирал щетину ножом), с полуразвалившейся обувью и запекшейся на теле и одежде кровью – они явно выглядели бы выходцами с того света либо типами, смертельно опасными для жизни общества.
— Моть, я вернусь за тобой и остальными. Ты знаешь, я не люблю бросаться обещаниями, но если выживу…
— Знаю. Кстати, тебе пригодится такая штука?
Джок провел рукой по металлу.
— Да ведь этот крюк и слона выдержит! И привязать есть за что!
— Успокойся. Кстати, я приказал установить наблюдение за лифтами. Лучше, если это будет исходить не от тебя. Аварии тебе не нужны?
— Нисколько. Да, теперь придется все носить с собой… И пожалуйста, помоги удержать их о крови. Ради них же!
— Понимаю. Лина, ты же все равно не спишь, надень на блузку вот это. У тебя же под свитером черта спрятать можно. Договорились? Крюк вам, фонарь и спички мне.
— И один нож. Я могу не успеть передать, когда дойдет до дела.

Побег

Джок поперхнулся недоеденной горбушкой и вскочил на ноги:
— Точно, пора?
Матвей кивнул. Лина подхватила сумку и помчалась за ними.
Все верно: вниз спускается лифт. Повезло – до минус двенадцатого, иначе пришлось бы несколько этажей подниматься по шахте. Матвей поддержал Джока, тот прицепил крюк с импровизированной беседкой снизу кабины лифта. Влез сам и втащил Лину. Потом вытащил и бросил вниз нож:
— Лови!
Вокруг собрались все остальные, разгоряченные побегом. Предметом их гнева стал Матвей.
— Ну?
— Хотите превратиться в крыс? – Раздался насмешливый голос Джока. – Я вернусь за теми, кто останется людьми. Если жив буду – вернусь! И вообще не надо лишнего шума.
Лифт резко поехал вверх, отчего у беглецов закружилась голова.
Остановка.
— Подожди, пусть поедет выше. Мы все еще на минусе.
Лифт долго стоял под разгрузкой и только потом поехал вверх. Внутри лифта кто-то ходил и пел песни.
— Теперь приготовься. Где лестница?
— Налево и прямо.
Лифт опять остановился. Беглецы оказались против закрытой автоматической двери.
— Смотри, как это делается! – Джок резким движением ноги распахнул дверь, выпрыгнул сам и помог выпрыгнуть Лине прямо на глазах изумленных студентов, кто-то из которых кинулся к телефону. Беглецы тоже не стали мешкать, бросившись к лестнице, на которой, к счастью, никого не было.
— Это был восемнадцатый, — бросил Джок, пробегая мимо таблички.
— Нам на двадцать первый, а там два раза налево и вторая дверь, — отозвалась Лина, на бегу вынимая ключ из сумочки. — Вечер, самая толпа, — выдохнула она, закрывая дверь.

Сцены студенческого быта

Джок наслаждался давно забытым ощущением горячей воды, а Лина, уже приведя себя в порядок, горестно разглядывала одежду: обе пары брюк, белье и рубашка Джока не годились даже на тряпки. Свитер Лины тоже следовало бы выкинуть, хотя и жалко до слез.
— А более острого лезвия нет?
— Для тетрадей и это сходит. У нас один из преподов с ума от помарок сходит.
— Пусть сходит. Все равно ты его больше не увидишь.
— Да, — Лину аж передернуло, когда она подумала, что придется еще раз идти вызывать лифт.
— Еще не очень поздно, попробуй сходить в учебную часть и забрать документы. Или напиши заявление, чтобы выслали по почте. У тебя есть лишнее полотенце?
Разговор прервался. Входная дверь стукнула, и в незапертую душевую ворвалась лохматая девица:
— Анжелка! Ты вернулась? А говорили, что пропала!
— На даче была, — брякнула Лина первое, что пришло в голову.
— С ним? – Ленка оценивающе оглядела Джока. – Красавчик, ничего не скажешь. Ты не поделишься?
Лина подумала, что по выходе за ворота университета ее с этим действительно симпатичным парнем (она, наконец, смогла его как следует разглядеть) ничего не связывает, и промолчала.
— Нет? Жалко. А что это вы такие бледные? Небось, не пили, не ели, все были в постели? – Ленка захохотала, довольная своей шуткой. – У меня в холодильнике есть пельмени и полторта. Возьмите, не жалко. Я все равно к Галке сейчас иду, к ней тетка приехала. Сколько жратвы навезла – море! Так мне не приходить на ночь? Я могу. Кстати, вы слышали, что в здание ворвались два каких-то мужика бандитского вида. Говорят, из дурдома сбежали. Ну, пока! Желаю бурной ночи! – И она выскользнула, захлопнув входную дверь.
— Так я сбегаю в учебную часть? А ты никому не открывай.
— Не маленький, — буркнул Джок. – Может, еще и под кровать залезть?

Люди в сером

Кадровик и два человека в сером уже несколько часов рылись в архивах.
— Нет, ничего больше не могу сказать. Вы говорите, один из них высокий и широкоплечий? Случайно, не этот?
На стол легло личное дело Йозефа Вяайна.
— Похож. А что за ним?
— «Строитель широкого профиля с незаконченным высшим образованием. Зачислен в М-1, переведен в М-6, М-8, М-12» Исчез, гм… семь месяцев назад. «Очень умен, обладает организаторскими способностями. Особо опасен.»
Оба в сером переглянулись.
— Христофор Викентьевич? Звонить сами будете? А мы пока его поищем.
Кадровик снял трубку:
— БАЯ? Звонят из университета. Сегодня из нижнего этажа сбежали двое. Да. Из аномальной зоны. Приметы одного: высокий широкоплечий блондин скандинавской внешности. Зовут Йозеф Вяайн. Возраст – двадцать девять лет…
Лина едва успела вернуться и накинуть халат, как в дверь постучали. Джок ретировался под кровать.
— Вам кого? Лену? Так она у Галки. Все там. – Она втянула носом воздух и взвизгнула, — мои бигуди! А-а-а! — И Лина захлопнула дверь перед носом незваных пришельцев.
— Мои бигуди! – Передразнил ее Джок. – У тебя же их нет! На, глотни пельменей и одевайся как следует. Я уже почти все покидал в сумку.
Он был одет в явно маленькую футболку с зеленым попугаем и в коротковатые джинсы. Свои старенькие разбитые кроссовки он тщательно отмыл. Узковатая салатовая куртка завершала его наряд. Лина покосилась на его ноги.
— Ну, отпорол до предела, — усмехнулся он, наклоняясь и гладя рукой бахрому. – Может, хоть за хиппаря примут. Ты-то теперь чего боишься?
Через пару часов мимо одуревшего от мелькания лиц вахтера прошли двое. Молодой человек с большой сумкой на плече обнимал свободной рукой девушку, та мельком махнула студенческим билетом, даже не раскрывая его. Вахтер ругнул современные нравы, покосился вслед удаляющейся парочке и вдруг, точно в голове его повернулся какой-то винт, бросился к телефону:
— Да, высокий широкоплечий блондин скандинавской внешности. Явно старше двадцати лет… Да, виноват, не запомнил…
А беглецы уже мирно ехали в автобусе по направлению к дому Форчей.

Часть 2
Под колпаком БАЯ

На пепелище

— Я хочу убедиться в том, что у тебя все в порядке, — говорил Джок, поднимаясь по лестнице. – А потом, если хочешь, я просто уйду. Но ты уверена, что это та самая дверь?
На замке висела аккуратная пластилиновая печать на веревочке. Лина побледнела и недоуменно уставилась на спутника.
— Если так, открывай, — решительно произнес он, срывая пломбу. – В конце концов, это твоя квартира. Даже если вдруг кто-то решила, что ты померла, по закону три года ждать положено до официального объявления, а никак не три недели.
На шум выскочила соседка и всплеснула руками:
— Анжелина, лапочка! А все думали, что с тобой что-то случилось! С милицией искали…
— Случилось, — хмуро повторил Джок.
— Теть Люсь, а где мама и папа? Где? – Закричала Лина.
Джок и соседка ввели девушку в комнату и усадили в кресло.
— Рассказывайте, — мрачно бросил Джок, закрывая дверь на замок.
— Я… не могу… — залепетала тетя Люся. – Они умерли… Машина задавила. – Она достала из кармана платок и начала вытирать невесть откуда хлынувшие слезы. – Это случилось, когда ты пропала. Не пришла на выходные. Они всюду искали, и в милицию ходили, и в университет. Я помню, они еще накануне ко мне заходили, и твоя мама все повторяла: «Как же так? Ушел человек на занятия и не вернулся? Что же это за место такое, где люди пропадают?»
— Так, — зловеще произнес Джок. – Значит, авария произошла на следующий день после визита в университет? И шофера, конечно, не нашли?
Соседка кивнула, размазывая слезы. Лина сидела в кресле в полуобморочном состоянии и, казалось, никак не реагировала на разговоры.
— Анжелиночка, а где ты была? – Вдруг вспомнила соседка.
— Не надо, — остановил ее Джок. – Она не может об этом говорить. Ни сейчас, ни вообще – не надо. Если хотите, я скажу. Ее похитили по дороге и держали в одной дыре для услаждения бандитов. Повезло сбежать. Вот и все. Надеюсь, подробности не нужны.
Соседка подозрительно уставилась на него.
«Небось, думает, что сам бандит», — усмехнулся Джок.
— А вы поженитесь? – Выдавила она, наконец, из себя.
— Возможно, — пожал плечами Джок, — но это касается только ее и меня. А вас ждут домашние дела, — добавил он, аккуратно выпроваживая соседку за дверь.
— Джок, что за чушь ты тут нес? – измученно произнесла Лина, когда дверь захлопнулась. – Она не поверила ни одному твоему слову. Но в милицию звонить не станет. Я точно знаю, что не собирается.
— Знаешь? – Вскинулся ее спутник, но тут же остыл, заметив, что она даже не пошевелилась. – Воды хочешь? А вон там, кажется, спальня! Я помогу тебе.
— Джок, не уходи! Я теперь совсем одна осталась, — И Лина в голос зарыдала.
Он отвернулся, кусая губы и сжимая кулаки, чтобы не схватить ее в объятья, укрывая ото всех бед на свете.
— Не уходи! Не надо! – Лина вцепилась ему в руку, и он проклял все свои обещания больше не прикасаться к ней.

Первое утро свободы

Лина проснулась довольно поздно. Джок уже успел встать, умыться, побриться и даже приготовить завтрак. С невозмутимым видом он поставил поднос на тумбочку и присел на постель.
— Джок! Это все правда?
— Ну, не плачь, — грустно улыбнулся он. – Иди сюда, завтракать будем. И поговорим. Прости, что разорил шкаф, но вахтер мог меня запомнить.
— Ты собираешься уйти? Совсем?
— Если я тебе больше не нужен. Честно говоря, мне слишком трудно быть для тебя только товарищем. Вообще, ты бы лучше уехала в другой город. У тебя есть родственники?
— А как же ты? Тоже уедешь?
— У меня дела. Деньгами надо разжиться, документами. Матвей с ребятами опять же ждет. И месть, — жестко закончил Джок.
— Месть? – Поперхнулась едой Лина.
— Да, месть. Ты же должна понимать – твоих родителей убили только за то, что они высказали вслух предположение, что ты пропала в университете. Да и мои три с лишним года чего-то стоят. И – не хотел говорить, а придется – там, внизу, я не видел ни одного нормального человека. Чем глубже и дольше, тем ненормальней. Ты думаешь, я обычный человек? Или ты? Сама говоришь, что можешь читать мысли. Тебе это вовсе не кажется, я встречал таких. А я? Хочешь, скажу, о чем говорят, например, в соседнем доме? Или хотя бы вчерашняя соседка? По телефону, кстати. «Связалась с каким-то бандитом, а всегда казалась такой милой девочкой. И на свадьбу, сказали, никого не позовут…» Про нас ведь язык треплет. И так с каждым, кто там побывал! Я хочу узнать, в чем тут дело.
— Если ты остаешься, я тоже. Деньги, кстати, должны быть, если здесь никто ничего не трогал. Только не уходи.
— Правда? – Джок внимательно взглянул ей в глаза. – Не пожалеешь? Впрочем, документы добывать все равно надо. А то заметут да выяснят, кто такой – сразу в покойники попаду.

Кореши

Одноклассник Вася Губкин, одетый так, как обычно одеваются охранники преуспевающих людей (каковым он, впрочем, и являлся), стоял на автобусной остановке, разглядывая характерное объявление с плохой фотографией. Столь тяжелое умственное усилие требовало отдыха, и он ленивым взглядом обвел окрестности.
— Йоська Джокер! Кореш! Привет!
Пришлось срочно подойти. Счастье еще, что рядом никого не было.
— Ты куда пропадал? Сидел, что ли? Глянь, про тебя пишут.
Джок брезгливо бросил взгляд на плохонький газетный листок.
«Разыскивается Йозеф Вальтерович Вяайн, двадцати девяти лет, рост высокий, сложение крепкое…» – тут Джок покосился на Васю, выглядевшего воистину монументально, — «Лицо скандинавского типа. Очень опасен. Информацию о местонахождении просьба сообщить в ГУВД или БАЯ.»
— Вась, а что такое БАЯ?
— Понятия не имею. Наверное, местный аналог КГБ. Ты домой не ходи. Мать померла, а Таньку хахаль последний на иглу посадил. И так стерва была, а теперь за дозу кого угодно продаст.
— Ясно, — буркнул Джок. – А остальные где?
— Верку давно не видел, а Машка в том розовом доме живет, квартира не то 44, не то 45. Путанит помаленьку.
— Вась, а ты меня с шефом не познакомишь? Ты ведь, часом не в охране работаешь? Кто он?
— Сам Рудольф Никитский, — гордо ответил кореш. – Помнишь Рудьку из «А» класса? Для кореша все сделает! Тебе бабки нужны?
— Нет, я по делу. Не обессудь, скажу только ему.
— Другу детства не доверяешь! – Голос Васи стал обиженным.
— Меньше знаешь, лучше спишь, — отрезал Джок. – Ну, как?
— Падла буду!
— Будь, если тебе так нравится. Только сведи с шефом. Век благодарен буду.

Частный клуб

Охранник клуба презрительно оглядел Джока и Лину, явно выглядевших не как братва.
— Здесь частный клуб.
— У меня назначена встреча с Васькой Губой, — ответил Джок, мысленно пересчитывая наличность.
— Телка с тобой? Проходи, — охранник так же лениво освободил проход, как прежде загораживал его.
Внутри было темно и шумно. Они подошли к стойке бара.
— Пиво мне и апельсиновый сок вон ей, — произнес Джок. – Да, кстати, Васька Губа уже здесь?
Бармен прищурил глаза:
— Джокер? Федь, проводи к шефу наверх. Да ты расслабься, здесь легавых нет.
Их провели в небольшой кабинет, хозяин которого был Джоку смутно знаком:
— Здорово, кореш! Как жизнь?
— Бьет ключом и все больше по морде, – отозвался Джок. – Скажу сразу – работать на тебя я не буду. Но у меня есть деловое предложение. Собственно, мне нужны две вещи…
— Первая – это ксива? – Перебил Рудольф.
— Угадал, — усмехнулся Джок. – И понадежнее. Мне в городе еще некоторое время быть нужно.
— А вторая?
— Ребят надо вытащить из одной дыры. Успокойся, не ментовской, — добавил Джок, заметив, как дернулся Рудольф. – Откуда и как, скажу, когда договоримся. Сейчас не время одиночек, — демонстративно вздохнул он.
— Чем платить будешь, если не работой? Деньгами?
— Нет. Информацией. Можешь поверить, она того стоит. Любому достаточно рисковому человеку продал бы, да вот Васю увидел и решил тебе предложить.
Лина под столом сжала руку Джока. Это означало: «не верит».
— Слушай, кореш, а что ты такое натворил, что тебя легавые ищут? – Как бы неожиданно спросил Рудольф, хотя Джок давно ждал этого вопроса.
— Если скажу, что просто сбежал с работы, не поверишь, — усмехнулся он. – Однако это факт.
— С работы? – Глаза шефа братков сузились. – Не ментовской ли?
— Со стройки. Точнее, с капремонта. Я же не знал точно, во что влипаю!
— Откуда?
Джок надолго примолк. Конечно, легче всего было сказать, что из тюряги или иного аналогичного места, но врать не хотелось. К тому же это было напрямую связано с имеющейся информацией.
— Отошли людей, — попросил он. – Я был не на зоне, но в месте, пожалуй, и похуже. Мне не хочется, чтобы от меня потом шарахались, как от чумного.
Лина еще раз сжала руку Джока. Рудольф внимательно оглядел обоих.
— Вась, попей пивка внизу. А ты, Федя, займись ксивой. Кореш, все-таки. Одну или две, Йозеф?
— Одной хватит.
— Итак, — повторил свой вопрос Рудольф, — откуда ты сбежал?
— Из подвала университета, — как бы нехотя отозвался Джок. – И ребят надо вытащить оттуда. А чем плачу? Знаменитое золото университета не миф. Я видел его. Мог даже подержать в руках. Только зачем мне, — он поморщился, — лишняя тяжесть? Кирпичами крыс глушить и то сподручнее.
— Золото университета… Не врешь? – протянул Рудольф.

Дело движется

— Университет, — еще раз повторил Рудольф. – Теперь понятно, почему тобой не только менты интересуются.
— Рудь, будь другом, скажи, что такое БАЯ. Ты же знаешь! Кто устроил охоту на меня?
— Бюро аномальных явлений, — нехотя ответил Рудольф. – На вот, выпей. Прицепились они как-то к одному из моих братков…
— И? – Голос Джока сорвался.
— И я не смог его защитить. Но золото университета… Тут можно рискнуть. Она его тоже видела?
— Нет, — Джок на мгновение запнулся. – Но подвалы немного знает.
Стакан в его руке чуть заметно подрагивал. Он проследил взгляд однокашника и заставил руку замереть. Потом резко поднял стакан и залпом выпил:
— Все это крысы. От них нервы ни к черту. Да, кстати, Рудольф, я так и не познакомил. Это Анжелина.
Он не прибавил «моя жена», «моя подруга» или что-нибудь в этом роде, как того ожидала Лина.
— Ее пока не ищут – перестали. Но БАЯ убрало ее родителей и в любой момент может прицепиться к ней самой. Рудольф снял трубку телефона:
— Вась, крикни наверх Носатого.
Явился тип довольно страхолюдной наружности.
— Видишь девушку? – Произнес Рудольф. – Запомни: ты с братками держал ее на Михневской даче с… — он выразительно посмотрел на Джока.
— С утра двадцать восьмого сентября до вечера восемнадцатого октября, — отозвался тот.
— Пока, — продолжил шеф, — она не сбежала при помощи какого-то случайного прохожего.
— Этого? – Кивнул Носатый.
— Да, иди и устрой, чтобы все было, как надо. А мы займемся делом. Что нужно?
— Машина над люком, скажу каким, — начал перечислять Джок, — некоторые инструменты и акваланги на всех. Там недалеко, я вычислил, но без них никак. И еще, Рудь, мне золота не нужно, мне бы ребят вытащить. Но и ты не бери больше, чем надо. Там аномальная зона, — и он выразительно посмотрел на Рудольфа.

Неделю спустя

Людмила Сергеевна уютно устроилась в парикмахерском кресле в ожидании предстоящего блаженства. Стригла и укладывала ее всегда «сама» – хозяйка парикмахерской. Добираться сюда было далековато, но ей очень нравились и уютный зальчик, и тихая музыка, и волшебные руки мастеров, и дурманящий запах парфюмерии и, главное, разговоры, такие волнующие на фоне умиротворяющей обстановки.
Рядом двое мастеров колдовали над химической завивкой продавщицы из крупного универмага и хозяйки небольшого кафе.
— Голубушка Людмила Сергеевна, как дела? — Раздался воркующий голос «самой».
— Ох, и не говорите, все в хлопотах. А вы знаете, Марина Васильевна, что у меня на той неделе соседка вернулась? Та самая, которая пропала, и потом ее с милицией искали. У нее еще родителей машина задавила.
— Как вернулась?! – К Людмиле Сергеевне повернулись сразу все, кто мог это сделать.
— А вот так. Взяла и вернулась, и не одна, а с каким-то красавцем. Высокий, чисто Аполлон, только грубиян редкостный. Я спрашиваю: «Вы поженитесь или как?» А он мне: «Проваливайте. Не ваше дело, вас на свадьбу не позовем.» А с виду-то такой приличный молодой человек! Будь он чуть постарше…
Пристрастие разведенки Люси к симпатичным молодым людям было известно всем в парикмахерской, поэтому ее соседка по креслу от души посочувствовала неизвестному и его девушке.
— Это что, — начала она, — а вот у нас в кафе вчера такое было! Марин, ты можешь мне не верить, у тебя муж в милиции работает, так что тебя никто не трогает. А ко мне вваливаются вчера двое громил Никиты Рудого – он над всеми в округе измывается, куда милиция смотрит, — и ну требовать денег и выпивки на халяву. Налила им, куда денешься. А они надрались вусмерть, и давай ссориться. Мол, девицу какую-то у шефа на даче держали. А она возьми да сбеги неделю назад. И с концами. Шеф громы мечет, братки злые все, вину друг на друга валят. Хорошо, за ними еще двое пожаловали, уняли тех и увели, а мне пригрозили: «Скажешь лишнее кому, язык отрежем!» А вы еще говорите, что молодежь плохая, с кого им хороший-то пример брать?
— Молодежь тоже отвратительна, — вмешалась третья клиентка. – Вот у меня на днях деньги украли. Один толкнул, второй сумку вырвал. Лет по двадцати, не больше. А в милиции зам твоего Михаила заявление брать не стал.
— Это который зам? Встрепенулась «сама». – Блондинистый или с усиками?
— С усиками. Ты уж скажи своему, пусть найдет на него управу…
Марина Васильевна колдовала над очередным своим парикмахерским шедевром.

Перед спуском

Лина сама настояла на том, чтобы лезть вниз вместе с Джоком. Все это время он был корректен, внимателен, будил ее к завтраку и не делал ни малейшей попытки к ней прикоснуться. Ей было даже жаль того дикого загнанного зверя из университетского подвала, который мог, не задумываясь, пустить в ход нож, но она боялась сказать ему об этом. Впрочем, ножом он снова обзавелся. Она обнаружила это, когда Джок пришел за полночь и, не раздеваясь, рухнул на диван в гостиной.
Вообще он приходил домой очень поздно и приносил деньги и продукты, что приводило Лину в ужас. Он же только смеялся:
— Не бойся, это не Рудольфовы. Я на вокзале вкалываю.
— А как же магазин? – Робко пыталась возразить Лина?
— Я захожу туда только в час пик, когда одуревшие продавцы не видят ничего, кроме денег. Сомнительно, чтобы в это время кого-то интересовали другие, пусть даже и такие асоциальные личности, как я.
Все же она сходила с ума от страха за него, тем более что ей самой ничего не грозило. Наведавшийся к ней как-то раз участковый (Джока не было дома) долго изучал ее лицо, сравнивая с фотографией, потом извинился за опечатание квартиры и ушел. Персона отсутствующего его не интересовала нисколько.
Наконец, как-то Джок вернулся раньше обычного, наскоро поел и вытянулся на диване:
— Все готово. Завтра полезу.
Лина села рядом:
— Ты возьмешь меня с собой?
— Ты же знаешь, там опасно, — возразил Джок. – Да еще в такой компании.
— Тем более. Если опасно, я хочу быть рядом, — настойчиво повторила Лина.
— Если опасно… — протянул он. – А если не опасно? – Он резко привлек ее к себе, отчего она потеряла равновесие. – К черту, я не святой и не хочу быть им! Иди сюда! Ну же!
— Джок…
— Ты хочешь быть со мной?
Некоторое время спустя они пили на кухне чай, и Лина наливала чашку за чашкой.
— Так ты пойдешь со мной? – На лице Джока не было привычной усмешки.
— Пойду, — уверенно подтвердила Лина.
— Прости, что сорвался. Я же мужик. Мог бы подцепить шлюху, но мне нужна ты.
— Ничего… Еще хочешь?
— Чаю? Да, кстати, Рудик полезет сам. Боится, что его ребята меня сзади пырнут. И Васю ко мне приставил.

Снова внизу

Матвей, казалось, ничуть не удивился появлению Джока и Лины.
— Раз обещал, значит, обещал. Единственное, каким путем будем выбираться?
Джок коротко рассказал про канализацию и акваланги.
— Где это? В западном крыле? Но там же уйма крыс!
Джок выразительно взглянул на револьвер:
— Две или три уже не полезут, точно не скажу. Собирай всех, пойдем. Я не уверен, что нас будут ждать, если слишком замешкаемся. И это все? – Он даже присвистнул.
Вокруг него и Лины стояло шестеро мужчин, один из которых был им незнаком.
— Прости, не уберег, — голос Матвея звучал горько, но без уничижения. – Я не уверен, что даже ты мог бы сделать что-нибудь на моем месте.
— Вы меня возьмете? – произнес новичок.
— Сказано, всех, значит, всех, — отрезал Джок и вздохнул. – Ну, рассказывай.
— А чего рассказывать-то? – Продолжил Матвей. – Возвращаюсь с едой, а на меня в коридоре один набрасывается. Совсем окрысел. Я и ткнул его ножом. Помер он, правда, как человек. Но остальным-то не объяснишь. В общем, была большая драка. А потом натуральные крысы полезли. Остались… ну… только те, кто верил, что ты вернешься. Пошли отсюда. Я бы давно место сменил, но тогда как бы ты нас нашел?
— Что это? – Спросил Матвей некоторое время спустя, увидев Васю Губкина, мирно дремлющего возле груды аквалангов. – Джок, ты с кем связался?
— Ну, братва, — нехотя ответил тот. — А где я, по-твоему, акваланги мог нарыть? Купить в магазине на похоронное пособие? У меня, говорят, даже могила на Новосельском кладбище есть.
Вася открыл глаза.
— Йоська! Уже вернулся? А шефа все нет…
— Крысы, — крикнул часовой.
Крыс оказалось всего две. Одна из них попыталась наброситься на Джока, и он выпустил в нее всю обойму. Другую прикончил один из его ребят.
— Смотрите. А что у нее на шее?
На шее застреленной крысы было столь памятное Лине колье.
— Не понимаю, — произнесла она. – Крыса что, съела Ритку и надела сама эту штуку? Джок, как это?
Он покачал головой, потом повернулся за подтверждением к Матвею:
— Нет. Скажи ей, Моть, что эта крыса… она и есть Ритка.
— Точно? – Недоверчиво переспросил Вася. – А с чего это она…
В этот момент в дальнем конце коридора, ведущего к случайно найденной Джоком во времена странствий университетской казне, раздались выстрелы.

Цена золота

— Это шеф! — Крикнул Вася. – Йоська, охраняй эти штуки. Я туда!
По-хорошему, следовало бы удирать побыстрее. Бандитские разборки и драки из-за золота беглецов не касались, да и выбраться наружу они могли без лишних проблем. Однако Джок, отдав приказ о готовности, медлил.
Выстрелы стихли. Вскоре показался Вася, волоча бледного, как мел, шефа. За ними, прихрамывая, с тихой руганью шел Федор.
Увидев Джока, Рудольф немного пришел в себя.
— Там… — Федор, сколько ты взял?
— Два, шеф.
— У меня столько же. Хватит. Надо уносить ноги.
— И что же там? – Мрачно поинтересовался Джок. Ему было любопытно, чем можно напугать человека, участвовавшего, по слухам, не в одной разборке.
— Нашли быстро, а там… Огромный зал, и везде золотые слитки. Братки как взбесились. Палить куда попало начали, вон Федору ногу прострелили. И вдруг прямо на глазах начали превращаться в крыс. Был братан – и нет братана. Крысак стоит и зубы скалит.
— Бр-р, — поежился Джок, представив себе эту картину. – И так быстро… — задумчиво протянул он.
— Рудь, мы в расчете? – Спрашивал он позднее, пока специально угнанный автобус вез их от канализационного люка в личную баню Рудольфа.
Тот отхлебнул прямо из горла предложенной шофером водки:
— Я уже по мобиле распорядился, чтобы готовили ксивы и билеты на поезд. И, Йозеф, до меня дошло, почему до тебя БАЯ докапывается. Менты ведь не в курсе, что ты знаешь о золоте?
Джок кивнул.
— Но крысы… Ты знал о них!
Джоку ничего не оставалось, как снова кивнуть.

Снова БАЯ

— Опять упустили, — голос начальника, проводившего совещание, был невыразителен и сух. – Итак, исчезла целая группа беглых преступников, воровавших еду из пищеблока. Вы утверждаете, что их съели крысы. Однако группа существовала уже более полугода, действуя с редкой организованностью. И главным до недавнего времени был объявленный в розыск Йозеф Вяайн, человек решительный, хладнокровный и очень опасный. Что значит, нет доказательств? Фотография была опознана как на минус двенадцатом (если б Джок знал, как аукнется ему приключение с кастрюлей супа!), так и вахтерами на семнадцатом и цокольном этажах. Так что вывод один: объект охраняется плохо, и преступники нагло сбежали. Установить личности остальных тоже не удалось? Самих к крысам отправлю! Итак. Первое – усилить охрану объекта, второе – поймать, наконец, Вяайна, третье – перекрыть все возможные пути бегства остальных преступников.
Люди в сером расходились по своим местам, покидая малоприметное здание на углу одной из тихих улочек.
Однако суровые меры запоздали: последний из беглецов сел в поезд на одной из пригородных станций. В городе остались только Джок и Лина.

Сестры

Пока ГУВД прочесывало окрестности Лининого дома, Джок (знавший об этом доподлинно из-за прослушанных разговоров) сидел на кухне у самой старшей из сестер и пил чай. От водки он наотрез отказался («голова нужна трезвая»), так что компанию Машке составить не мог. Та уже размякла и позабыла, о чем допытывалась в начале разговора:
— Где ты был? Сперва такие хорошие деньги матери по почте приходили, все соседи обзавидовались. Потом вдруг перестали и – бац – похоронка. Мол, упал со строительных лесов и разбился насмерть. Даже гроб прислали, только заколоченный. Мать сразу после похорон слегла. Да так и не встала. А ты живой.
Теперь же она все больше говорила о сестрах:
— А вот кого действительно жаль, так это Верочку. Мы-то, глупые, думали, что ей повезло. Мужик нашелся – золото. Денег куча. Охранник, да не простой, а чуть ли не кагэбэшный, объект какой-то охраняет. Жениться хотел. Верочка ходила сияющая, ребеночка ждала. Все говорила, что будут жить они хорошо, не чета нам, непутевым. А потом все рухнуло.
— Как рухнуло? Бросил он ее, что ли? – Спросил Джок, поддерживая разговор.
— Если бы! – Машка плеснула в свой стакан еще немного. — Тут вообще ужас получился. Я ее в роддом проводила, он на дежурстве был. Потом звоню. А мне говорят – она из окна выбросилась.
— Как выбросилась? – Не понял брат.
— Родила и выбросилась, — пояснила сестра. – Послеродовой психоз называется. А что ребеночек, спрашиваю. Нет, говорят, никакого ребеночка, помер он. Случилась с ним какая-то ненормальность. Врач еще не по-русски как-то это назвал, да я не разобрала. И похоронить не дали.
— А как фамилия врача?
— Петров или нет… Семенов… не помню точно. Ох, Вера, Вера, — вздохнула Машка.
— А где ее жених работал? Знаешь? – Допытывался Джок. – Не сам объект, а контору?
— Сказать не скажу, а нарисовать, как пройти, можно. Да ты посиди еще! Я не Танька, в милицию не заявлю. Мне самой менты надоели. – И Машка решительно плеснула в стакан остатки водки.

Роддом

Вечерний звонок застал дежурившего молодого врача Сидорова врасплох.
— Открывайте, роженицу привезли!
Однако распахнув дверь, он не обнаружил ни грузной женщины, ни ее нервного супруга, ни врачей «Скорой помощи». На пороге стоял высокий плечистый блондин в сопровождении еще более внушительного охранника.
— В чем дело? – Пролепетал врач.
— Есть разговор, — резко ответил блондин. – Вы помните Веру Вальтеровну Вяайн? Это было не так давно, месяца три-четыре назад.
Лицо врача еще больше побелело.
— Она умерла… Тяжелая форма послеродового психоза.
— Да, но почему? Такие вещи случайно не бывают.
— Ребенок… умер.
— Так что случилось с ребенком? – Продолжал допытываться Джок. – Он ведь родился живым, так?
Врач судорожно сглотнул.
— Мы… были вынуждены… ликвидировать его… это гуманная мера… он родился ненормальным, совсем не похожим на человека…
— Похожим на крысу, — закончил Джок.
Врач кивнул. Его трясло.
— Ну почему же, почему ей нужно было стать женой обеспеченного человека! Почему ей не нужен был ребенок ради него самого! – Горько воскликнул Джок, но тут же взял себя в руки. – И много у вас таких случаев за последнее время? Один, два, пять, десять?
— С января тридцать четыре, — еле слышно проговорил врач. – Вы ведь не убьете меня? Нет, не убьете?
— Пошли, Вась. Сам он крысак дохлый.
Когда дверь за незваными пришельцами закрылась, Сидоров бросился к телефону. Но вечерние гости были уже далеко.

Контора

Уже совсем стемнело, когда Джок, Лина и Вася (Рудольф так и не отменил свой приказ об охране) вошли в неприметное здание на тихой улице, из которого ушли уже практически все сотрудники. Охранник уткнулся в телевизор, поглощенный футбольным матчем, проходная не была оборудована автоматикой и камерами слежения, так что они беспрепятственно вошли внутрь. Джок внимательно вслушивался в разговоры из начальственных кабинетов:
— Опять про меня. Обеспечить поимку или уничтожение Йозефа Вяайна. Достали, право! А вот тут непонятно. Слышать все слышу, а разобрать ничего не могу.
— Возьми меня за руку. Попробуем вместе, — Лина решительно прикоснулась к его ладони. – Ты только повторяй все, что слышишь. Ага! Это по-французски. Попробую… Кажется, разговор идет по телефону?
Джок кивнул.
— Так… Эксперимент продолжать… секретность… реактор глушить нельзя… лаборатория… круглосуточные наблюдения… Джок, какой реактор?
— Реактор? В подвале реактор. Лина, все сходится, — взволнованно произнес он. – Они ищут меня, потому что думают, что я видел этот реактор! Но в таком случае я хоть взгляну на эту гниду, затеявшую эксперимент! Подождите, я один войду.
Джок быстро поднялся по лестнице, приоткрыл дверь и исчез за ней. Через минуту в кабинете раздался выстрел.
Вася с воем ворвался внутрь, едва не сбив с ног стоящего в шоковом состоянии Джока. Тот смотрел вниз, на свои руки, одна из которых продолжала сжимать револьвер. На ковре валялся пистолет. А в шикарном кожаном кресле перед уставленным телефонными аппаратами столом из красного дерева развалился мертвый крысак.

Часть 3
Чумной город

Что же было в кабинете

Джок метался по комнате, и Лина тщетно уговаривала его выпить воды и успокоиться:
— Ну, пристрелил крысака, так ведь он сам хорош! Да и не впервой тебе. Скольких ты угрохал в подвале? Не один десяток? Так?
— Нет, не так. Все не так. Это не он на меня полез, это я на него полез. Как услышал про реактор, так в голове помутилось. Всех перестрелять хотел. Врываюсь – сидит весь в телефонах. Поднимаю револьвер и… — его опять передернуло. – Нет, не могу.
— Да что же такое случилось? – Допытывалась Лина. – Он тоже достал оружие, да?
— Достал, да не в этом дело! Вася вышел? – Вдруг спросил Джок.
— Да, за пивом, — кивнула Лина. – Обещал завтра с утра наведаться.
— Я… я просто взглянул на свою руку, — хрипло произнес Джок. – И… это была нечеловеческая рука! Я не знаю, что увидел он, но он вдруг схватил со стола пистолет и выстрелил в себя. Лина, — простонал Джок, — во что я всех вас втравил? Меня самого пристрелить надо. Я в двадцать раз больше крыса, чем он! Он хоть умер по-человечески! А вы – меня спасать…
— Успокойся. Все в порядке, — Лине, наконец, удалось усадить его в кресло. – Все хорошо, можешь сам убедиться. Дать зеркало? – И она нежно провела рукой по его волосам. – Все в порядке.
Джок привлек ее к себе. Нервная дрожь понемногу отпускала его:
— Лина! Неужели я тебе нужен… даже таким? Родная моя… Кстати, я совершенно не помню, как я сюда попал.
— Все просто, — объяснила Лина. – После выстрела мы влетели в кабинет. Я волокла тебя, а Вася расчищал дорогу. Еще и орал: «Вы, менты недо…, век Ваську Губу помнить будете!»
— Ну, это он зря, — поморщился Джок.
— Конечно, зря. Ну, ты как, пришел в себя? Сможешь помочь мне с ужином?

Ужин

Лина помешала вермишель в кастрюльке, кинула на сковородку пару замороженных котлет и вдруг резко отвернулась от плиты:
— Джок, пригляди, чтобы не пригорело. И заодно достань из-под окна банку с помидорами. Я немного посижу.
— Что такое? Обожглась маслом? – Встрепенулся он.
Лина покачала головой.
— Нет, просто нехорошо. Я еще днем должна была тебе сказать, только все некогда было.
— Что сказать? – Он резко выпрямился.
— Мне кажется… я могу ошибаться… у меня будет малыш. Ну, что же ты? Ведь это же вполне вероятно после того, что было в подвале. Здесь-то ты почти не подходишь ко мне.
Долгое время он молчал. Потом не выдержал и резко бросил:
— Ты сделаешь аборт?
— Конечно, нет, — удивилась она. – Зачем?
— Лина, ты меня не поняла, — горячо заговорил он. – Я не о деньгах – заработаю. И не о том, что за мной гоняется весь город. Я тебе не говорил, но моя сестра Верка выбросилась из окна, когда узнала, что у нее родился крысенок.
— Наверное, она его не любила? – Возразила Лина. – Или муж у нее был крысой? Но мы-то с тобой люди!
— Да, люди! – Горько произнес Джок. – Такие, что хоть сейчас в подвал.
— Милый, если мы будем любить его, то все будет в порядке. Ты ведь хочешь, чтобы появился кто-то, похожий на тебя? Твои глаза, твои волосы, твоя улыбка… ты так редко улыбаешься!
— Да? А с остальным-то как? Ты знаешь, достаточно лишь немного поддаться мести… или чему-нибудь еще. Дурак я был, когда думал, что все позади!
— Но ты же спас ребят! Вытащил из подвала. И… что касается склонности к разрушению… может, сломать этот реактор?
— Что ж, это мысль. Только его сначала нужно еще найти.

Снова в клубе

Клуб Рудольфа выглядел точно так же, как в предыдущий раз. Сам хозяин потягивал пиво качеством несколько лучше того, что подавалось внизу.
— Йозеф, так тебе нужен физик или химик?
Джок кивнул, отхлебывая из своей кружки.
— Есть один такой, не знаю, сгодится ли. Стукнул своим ушастым «Запорожцем» Федин «Мерс». На бабки поставили. Запомни адрес: Почтовая 41-138. Так, Федор? Пойдешь сам, скажешь, что от меня.
— Рудь, а я тебе самому не должен? – Лениво поинтересовался Джок.
— Зачем с кореша лишнее брать? Мне кирпичей хватит. Уже часть пристроили. Что случилось?
Охранник Федор открыл дверь одному из братков.
— Васька Губа повесился. Дома. Вот бумагу нашли.
Рудольф брезгливо взял в руки измятый листок:
— «Нинка-сука с другим спит, а мне не дает. Хочу удавиться. Вася.»
— Не может быть! Рудь, дай я гляну, — Джок перехватил записку. – Почерк не его, я с ним погода сидел за одной партой. Да и грамотно слишком.
— И Нинки никакой у него не было, — добавил Федор. – Не иначе, менты поработали.
— Федь, распорядись и возвращайся. А нам с Джокером водки пришли, невинно убиенного кореша помянуть.

Ассистент Боков

Джок на похороны не пошел, а, прихватив с собой Лину, направился по указанному адресу. Ученый оказался плюгавеньким и плешивеньким типом в очках лет на десять-пятнадцать старше Джока, нытиком и явным неудачником. Он все оглядывался на дверь соседней комнаты в маленькой двухкомнатной квартирке: «Ой, что скажет мамочка!», чем вызвал у нежданных гостей глубокое чувство тошноты.
— От Никиты Рудого? Все, что угодно, сделаю. Только мамочке ничего не говорите.
На практике «все, что угодно» свелось к расписыванию собственных талантов и способностей, особенно умения составлять научные отчеты. Виталик (называть его Виталием Степановичем, а тем более ассистентом Боковым язык как-то не поворачивался) плаксиво перечислял свои заслуги, пока Джок довольно резко не оборвал его:
— К делу. Мне нужно знать, на каких принципах может работать установка, производящая некоторые действия, как ее легче всего найти и каким образом она нейтрализуется.
— Я не физик. Я химик, — Заныл Виталик. – Физики сидят этажом ниже. Это они строят разные штуки, а мы просто психотропные вещества изучаем.
— М-да, и где это «этажом ниже»?
— Как где? – Не понял ассистент Боков. – В НИИ «Аякс», конечно.
— Это в той огромной коробке из стекла и бетона, что на Зеленом шоссе? (Сюда нечего было и пытаться сунуться)
— Да нет же, на второй территории. Может, знаете угол Поварской и Фабричной?
Лина кивнула, а Джок поморщился. Штурмовать режимные учреждения он уже пробовал, но с Васей. В одиночку хотелось бы заниматься чем-то менее опасным. Например, охотой на крыс.
— Виталий, а может, ты выяснишь, чем они занимаются и где находятся их установки? Ну, или хоть найдешь человека, к которому можно обратиться с нашими вопросами?
— Постараюсь! Для Никиты Рудого всегда можно постараться.
Джок только пожал плечами. Ассистент Боков казался ему абсолютно никудышным человеком.

НИИ «Аякс»

Никчемный нытик Виталий оказался полезным в одном отношении – он устроил Анжелину Форч практиканткой в их отдел. Это означало обязанность два-три раза в неделю приходить ближе к вечеру на работу и с умным видом сидеть за единственным в комнате компьютером, распечатывая списки дежурств сотрудников и планы эвакуации при пожаре. Права находиться на других этажах у нее не было, да это могло показаться и странным.
Обычно она звонила из проходной и Виталий встречал ее внизу: месячный пропуск, выдаваемый временным сотрудникам, предусматривал ответственность начальства. Потом они поднимались по лестнице на четвертый этаж, показывались шефу Виталия и устраивались где-нибудь в уголочке, потом Лина получала задание у шефа, и через пять минут после отбытия начальства уходила сама. В этот раз Виталий позвонил во внеурочное время и просил срочно прийти, хотя она и была накануне. Лина в трубку слышала, как срывается его голос.
«Что случилось? Отчего он так нервничает? Рудик, что ли, опять наехал?» Попытавшись прочитать его мысли (это было по телефону довольно трудно), она с удивлением обнаружила, что никчемный ассистент оказался способен на поступок: вытащил некую бумагу из полуоткрытого ящика в отделе этажом ниже. Эту бумагу он хотел показать Лине.
Лина позвонила из проходной по местному телефону, где голос начальника сообщил ей, что Виталий Степанович вышел покурить, но чтобы она поднималась наверх. Вахтер ее уже хорошо знал и пропустил без разговоров.
Лина прошла крытый коридор и начала было подниматься по лестнице, как раздался дикий крик и откуда-то сверху рухнуло тело. Это был Виталий, и он был мертв. Лина сунула руку ему в карман, вытащила какую-то сложенную бумагу, засунула ее под свитер и помчалась к выходу. На вахте она сказала, что шефа срочно вызвали на другую территорию и что без него ей делать здесь нечего.
И никто не заметил симпатичной молодой женщины, скрывшейся в двери, выходящей на третий этаж.

Инженер Раева

С самого утра день обещал быть отвратительным. Начальник отдела и ее любовник по совместительству вот уже два месяца, как уехал на объект (даром, что находился этот объект в том же городе, и Лора прекрасно знала, где). К плохому самочувствию прибавилась уверенность, что начальник соседнего отдела, оставшийся за двоих, опять будет гонять чужих сотрудников, а особенно ее, с мелкими, но противными поручениями. Она уже дважды просилась в командировку на объект и получала отказ. Якобы «нет производственной необходимости». А есть эта необходимость для того, чтобы вести идиотские переговоры с другими отделениями.
Итак, Лора вынуждена была сидеть и вести дурацкую беседу о согласовании (вернее несовпадении) сроков экспериментов, дабы научные результаты не подвергались искажению.
Плюгавенький переговорщик («Явно неженатый – кто на такого позарится», — отметила про себя Лора) рыскал глазами вокруг и нервно теребил угол галстука, надетого прямо на прокуренный свитер.
«Во, сейчас в стол полезет, не иначе.»
И точно, заморыш робко зыркнул вокруг и быстро протянул руку к полуоткрытому ящику, схватил первую попавшуюся бумажку и сунул в карман. Нынешний начальник ничего не заметил.
«Канцелярская крыса, никогда не бывал на объекте», — с ненавистью подумала Лора.
Но окончательно плохо ей стало, когда она проверила содержимое ящика. Стол был не ее, а ее шефа. Пусть он бросил ее, пусть уехал, но она не допустит, чтобы по возвращении его размазали по стенке за нарушение секретности.
Похищенная бумага (Лора знала ее наизусть) содержала план объекта и его окрестностей.
Лора больше не колебалась. Вышла на лестницу, поднялась на четвертый этаж, закурила, прижавшись к стенке. Через полчаса-час показался давешний переговорщик. Достал сигаретку, нервно чиркнул спичкой. Внизу лестницы мелькнула женская фигура. Одним прыжком Лора перепрыгнула площадку и рассчитанным движением толкнула заморыша. Тот даже не успел осознать, что случилось. К сожалению, ту, на которую следовало все свалить, толком разглядеть не удалось.

Работяги

— Перекур! – Заорал зам начальника вокзала по грузоперевозкам.
Кто-то из грузчиков, сплюнув на землю, проворчал:
— А мы думали, шабаш. Монету в зубы и за бутылкой.
Джок поддержал его:
— Начальник, не успеем до смены с вагоноремонтного, так три часа стоять придется. Столько ж ни одна глотка не выдержит!
— Ну и контингент рабочий… — выругался железнодорожник, поворачиваясь к своему спутнику. – Ну. Проверяйте живее, а то недогрузят и разбегутся.
Смеркалось. Полувыбритый Джок (он, как это ни было ему противно, брился теперь раз в три-четыре дня), одетый в какие-то отрепья, накидывавшиеся только перед походом на заработки, мало чем отличался от остальных. Единственное, что могло серьезно подвести – это рост.
— Граждане трудящиеся, предъявите ваши документы!
У половины документов не было. Человек в форме внимательно осмотрел каждого, велел ждать и обратился ко второй группе.
Джок постарался оказаться не первым и не последним.
— Та-ак, Осип Николаевич Волчковский, — протянул милиционер, пристально вглядываясь в лицо Джока. – Возраст тридцать шесть лет?
— Тридцать пять и одиннадцать месяцев, — уточнил тот. Совпадение имен было делом случай, просто у Рудольфа не нашлось ничего более подходящего. – Дед как-то брякнул, что мамочка вообще Остапом назвать хотела, еле отговорили.
Грузчики заржали. На вокзале Джок довольно умело прикидывался простаком и недотепой.
Милиционер тем временем продолжал изучать фотографию, на которой был изображен светловолосый молодой человек в хорошем костюме:
— И как это вы, гражданин, докатились до такой жизни…
Джок резко выхватил у него замусоленный паспорт и перелистнул несколько страниц, ткнув в штамп о разводе:
— А вот как! Катька-стерва до нитки последней раздела! Да не тяни волынку, начальник, хуже жены, право – и то ему не нравится, и это…
— Жрать будем или как? — Встрял кто-то из работяг.
— Ладно. Махнул рукой железнодорожник. – Вы трое догружайте этот вагон, а остальные соседний. Живо!
— И баста? – С надеждой вопросил кто-то.
— Баста, — ответил железнодорожник.
Милиционер стоял в стороне и продолжал наблюдать за ними даже тогда, когда стали раздавать деньги. Посему Джок потащился вместе со всеми к ближайшему винному магазину, дабы тут же, прямо напротив вокзала, нагрузиться спиртным. Милиционер смотрел-смотрел, пока все не дошли до определенной кондиции, после чего отправился докладывать о безуспешности вокзального рейда.
Джок добрался до дома Форчей очень поздно, помятый и с дикой головной болью. Лины не было.

Женщины

— Простите, вы Мария Вяайн? – С трудом выговорила Лина, обращаясь к сильно накрашенной женщине в халате. – Вы не видели Джока, то есть Йозефа?
Женщина побледнела под слоем румян и сняла цепочку:
— Заходи!
— Так ты и есть та девушка, у которой он живет? – Спросила она у Лины. — Он давно исчез?
Лина отрицательно покачала головой:
— Я думала, он у вас. В других местах его нет.
— Только бы не повинтили, — вздохнула хозяйка квартиры. – Когда вернется, предупреди, чтобы ко мне не ходил – следить могут. И не звонил бы. Все эта стерва Танька, чтоб ей пусто было! Попалась с ширевом и начала языком плести, мол, зато я брата своего Йозефа с сестрой Машкой видела. Врет, конечно, но менты ко мне тут же притопали. И так от них житья нет, а тут совсем достали: видела – не видела. Конечно, не видела, но если надо что-то передать, лучше ты приходи, так и мне спокойнее. Да не реви ты, выпей лучше. Портвейн, правда, местного разлива. Да не пугайся, ничего я тебе не сделаю. И вообще оставайся у меня на ночь, зачем по темноте шастать. Посидим, поболтаем по-бабьи. Ты мне про него, я – тебе. Так и время пройдет. А утром все выяснится. Согласна?
Лина устало кивнула.

Полуночная гостья

Джок попытался было заснуть, но вскоре проснулся. В квартире было тихо и пустынно. Он прошел по всем комнатам и вдруг на кухне наткнулся на незапечатанный конверт, поверх которого лежала записка.
«Джок! Это, кажется, важно. Виталик разбился, и в кармане была эта бумага. Я беспокоюсь и пошла тебя искать. Ужин в холодильнике. Лина.»
Джок с чувством тошноты взглянул на холодные котлеты, но греть их не стал, а поставил чайник и развернул документ. Кое-что ему показалось знакомым. Голова работала плохо, и приходилось заставлять себя думать и вспоминать все свои подвальные хождения. Он сидел над бумагой довольно долго, пока не начал соображать, как можно было бы проникнуть на изображенную территорию.
От размышлений его оторвал звонок в дверь. Он выключил почти выкипевший чайник и направился ко входу. Однако в коридор ворвалась не Лина, а совсем незнакомая женщина.
— Отдай план объекта, — с порога потребовала она.
Он прикрыл за ней дверь, опасаясь возможных свидетелей ночного скандала.

Лора во гневе

— Отдай документ, — еще раз потребовала незнакомка. – Я знаю: он у тебя.
Джок еще не окончательно лишился после пьянки своего чутья и понял, что в незваной гостье, внешне выглядевшей вполне обыденно, есть нечто, кардинально отличающее ее ото всех. Ото всех, кроме тех, с кем он сталкивался на нижних этажах университета.
— Отдай или я тебя сейчас убью! Я знаю! – Закричала женщина. В ее руке неожиданно блеснул нож.
— Вот как? – Насмешливо произнес Джок, заламывая ей руку. Реакция у него была сейчас, конечно, никудышная, но, в общем, терпимая.
Незнакомка вдруг заплакала:
— Я, я всегда все знаю… А ты… Ты – Йозеф Вяайн, — вдруг произнесла она жестко и с ненавистью, — и тебя разыскивают по всему городу. И я знаю, за что.
— О да, — усмехнулся Джок. – И в милиции ты расскажешь, как об этом узнала, разглашая, если я не ошибаюсь, секретные сведения.
— Все равно, я убью тебя и твою…
— Молчать! – Рявкнул на нее Джок, сообразив, что Лины до сих пор нет дома. – Проваливай отсюда поживее и можешь не волноваться: ваши эксперименты на ни в чем неповинных людях мы прекратим!

На следующий день

Лина появилась уже днем, бледная, с кругами под глазами. От нее пахло дешевым вином и столь же дешевой косметикой. Джок потребовал объяснений.
— Я тебя искала. Думала, что ты опять у Маши.
— А почему не у Рудольфа? – Поинтересовался Джок.
— В клубе тоже была. Рудольф куда-то исчез. Знаешь, после того, что случилось вчера днем, меня уже ничего не удивит. Если бы на твоих глазах… Ты видел записку?
— Видел. Что за мадам заявилась сюда среди ночи с требованием отдать документ?
— Не знаю. Наверное, с того самого третьего этажа «Аякса». Валерик ведь оттуда бумагу спер. И в то, что он сам кувыркнулся с лестницы, я не верю.
— Я тоже. Как она нашла твой адрес? Спросила у кадровиков?
— Не думаю. Там кругом секретность. На соседний этаж или в другое крыло без специального штампа в пропуске не попадешь. Полагаю, она просто знала. Как Матвей. Как многие другие.
— Ну, протянул Джок, — то, что она из того самого отдела, какой нам нужен, я и сам понял. Вопрос, как это можно использовать. Наверняка, она не один раз была на том самом объекте, а я пока весьма приблизительно представляю себе, как туда можно пробраться. Об устройстве я уже молчу.
— Расколоть нетрудно, — возразила Лина. – Но как ее найти? В «Аякс» я больше не хочу идти. Просто не могу. Ты не видел…
— Успокойся! – Джок обнял ее за плечи и повел в спальню. – Если нам не удастся докопаться до этого реактора, то хотя бы людей предупредить можно.
— Да? – сонно спросила Лина.
— Кореши не только в мафии бывают, — ответил Джок.

Честность газетчика

Как ни странно, договариваться с мафией оказалось существенно легче, чем с газетчиками. Редактор местного выпуска одной из центральных газет оказался на редкость упрямым.
— Володь, и это ты в школе так кичился своими принципами? – Возмущался Джок. – И где же твоя хваленая честность?
— Я этого не напечатаю. Меня снимут с работы за диффамацию.
— За что? А, ну так укажи источник. Так, мол, и так, статью дал известный всему городу и мне лично Йозеф Вяайн, разыскиваемый именно за причастность к этой информации.
— Не могу. И кто поверит в этот бред?
— Это не бред. Возьми интервью в Бюро Аномальных Явлений или в НИИ «Аякс». Побывай на нижнем этаже университета. Устроить экскурсию? Конечно, это ведь не на твоих глазах люди превращались в крыс…
— Нет. Слушай, уходи. Я, конечно, милиции не скажу, что видел тебя. Одноклассник все-таки…
— А ты скажи. Только после того, как статью напечатаешь. Мол, явился в офис, приставил нож к горлу. Вот так! Ощущения свои опишешь. И пригрозил натравить на тебя городскую мафию, если не послушаешься.
— А ты можешь? – прохрипел Володька.
— Что могу? Тебя прирезать? – Усмехнулся Джок. – Я же вне закона. Мне терять нечего. Уяснил?
— Сволочь ты, Йоська!
— Да? А ты крыса. Трусливая, жалкая в одиночку и опасная только в стае. Законопослушный гражданин, как и те, что охотятся сейчас за моей головой. Так что же? В честность газетчика я не верю, честность человека – тоже вещь крайне сомнительная, а крысы-то и слова такого не знают. Напечатаешь или сообщить братве?
На растерзанного, задавленного ужасом Володю Литвинова было тошно смотреть.

Местный выпуск

На следующее утро газета вышла на час раньше обычного. Согласовывать статью редактор Литвинов не решился, заменив в последний момент на первый взгляд весьма злободневный материал об аварии на теплосети. В киоски выпуск поступил вовремя, а уже через час с небольшим появились конфискаторы в форме.
Неприметные люди в сером под вопли жены увозили выпускающего редактора.
— Будь проклят этот Вяайн! – Орала она. – Так издеваться над моим Володечкой!
— Ты бы хотела, чтобы он меня прирезал прямо в офисе? – Отозвался ее муж.
А один из сопровождающих заметил:
— Что вы все – Вяайн, Вяайн! Он и так проклят, тут волноваться не надо. А вашему супругу лучше было бы рассказать, где и как он с ним познакомился.
— Да этот бандюга с нами в одном классе учился! И вообще пусть этот… — она запнулась, чуть не ляпнув что-то, — … этот инородец поганый убирается в свою Прибалтику или откуда там они приехали!
— Успокойтесь, мы с ним разберемся.
По городу ползли самые невероятные слухи. Те, кто успел прочитать газету, спешно паковали чемоданы, стараясь уехать. Через три дня оказалось, что аэропорт закрыт «ввиду плохой погоды», а во всех пригородах сразу началась срочная замена железнодорожных путей.
И почти незамеченной промелькнуло в той же газете сообщение из криминальной хроники: «На днях в Михневском пруду найдено тело известного городского авторитета Никиты Рудого, как предполагается, ставшего жертвой бандитской разборки. Ведется следствие.»

Новости

Джок еще раз крутанул ручку телевизора и выругался:
— Это не телевизор сдох, а транслятор отключили. Смотри – по местному каналу мыло какое-то идет, а из центральных ни один не работает. А что радио?
— Местное? – Отозвалась Лина. — Работает. Вот, послушай, — она повернула ручку громкости на максимум.
— «…Продолжаем выпуск городских новостей. Чуть не вызвавшая панику заметка в газете была напечатана под угрозой взрыва редакции. Редактор вынужден был уйти в отпуск для поправления здоровья…»
— Как же, — фыркнул Джок. – сидит, небось, на нарах, ну да не жалко. Кабы был он действительно честным человеком, то и разговор другой был бы.
— А у тебя есть бомба? Или граната?
— Была бы, не стал бы тратить на такую дрянь. Нам еще реактор остановить надо.
— Тише, опять о тебе.
— «…Заметка написана опасным преступником Йозефом Вяайном, объявленным во всероссийский розыск. Как предполагают, он успел покинуть не только город, но и страну. К сожалению, министерства иностранных дел прибалтийских государств отказались поддержать требование его выдачи…»
— О, туда потом и рванем!
— «… Эпидемия неизвестной болезни, явившаяся причиной установления карантинных мероприятий, стабилизирована. Временные ограничения в перемещении не должны вызывать беспокойство горожан и являются мерой, направленной на защиту их здоровья…»
— Во врет-то! Я, конечно, ожидал не слишком адекватной реакции, но чтобы настолько…
— Джок, как ты думаешь, кто-нибудь успел уехать? Пока город не закрыли?
— А его уже закрыли. Я поймал «Маяк», несмотря на все глушилки.
— « … В городе… объявлено чрезвычайное положение ввиду того, что известный террорист Йозеф Вяайн применил бактериологическое оружие. Возглавляемая им террористическая группировка должна быть обезврежена в самое ближайшее время. Въезд и выезд в город закрыт ввиду возможного распространения эпидемии чумы…»
— Даже обидно, — вздохнул Джок, — что я до сих пор так ничего еще не взорвал.
В это время в прихожей раздался звонок.

Сделка

Джок выругался и открыл дверь. У входа стояла Лариса Раева.
— Проход на объект закрыт, — с порога выпалила она. – Я не смогла туда попасть.
— И? – Изучающе глянул на нее Джок.
— Йозеф, вы ведь собираетесь туда!
— Взрывать, — уточнила Лина.
— Пусть взрывать! Возьмите меня с собой! Там что-то случилось… А вы, вы ведь пойдете через подвал, а не официальным путем. Я боюсь крыс и… не знаю, что делать.
— Итак, сделка? – Ехидно произнес Джок, подталкивая Лору к кухонному столу, заваленному бутербродами с ветчиной, булочками и чайными чашками.
Лора побледнела и резко отвернулась.
— Ты рассказываешь нам все, что знаешь об объекте, — продолжал он, — а мы позволяем тебе идти с нами. А дальше-то что?
— Погоди, милый, — вмешалась Лина. – Чаю налить? – Обратилась она к незваной гостье. – А бутерброд лучше с чем?
Лора отрицательно замотала головой.
— А может, лучше огурчиков? Я как раз новую банку открыла. А? Давай, познакомимся. Меня зовут Анжелина, а тебя?
— Лариса, — устало отозвалась гостья. – Лучше спрашивайте. Отвечу, что могу.
— Спешишь наплести с три короба? – Зло поинтересовался Джок. – Этот номер здесь не пройдет!
Лора стукнула ребром ладони по столу, отчего посуда жалобно зазвенела.
— Если бы я уже могла быть там! Ничего, спрашивайте, — усмехнулась она. – Не бойтесь, все отвечу.
— Итак, — начал Джок, — какая же сволочь все это затеяла?
— Не смейте так говорить о шефе! – Взвилась Лора. – Он хороший! Он гений! Вы не знаете, что такое гений! Ему Нобелевскую премию вручать надо!
— Теперь уже никто не вручит, — мрачно заметил Джок. – И все-таки, что это такое, ваш пресловутый реактор?

Кое-что о реакторах

— Ты в гениях ничего не понимаешь, — горячо начала Лора. – Впрочем, многие и поумнее тебя говорили, что все, что он предлагает – это полный бред. Что такого не может быть. А он построил установку. И она работала. А каким замечательным лектором он был! У нас на физфаке к нему толпы ходили. Правда, и драл на экзаменах… Начнет какую-нибудь чушь нести, например, про устройство вечного двигателя, а ты должен все ошибки выловить. Или наоборот. Студент уже отвечает, что такого быть не может, а он: «Как не может, такой опыт еще Гельмгольц или там Жолио ставили!» Сама отвечала, знаю. Мне вообще досталось: «Верно ли, что все, что существует, материально?»
Лина, отучившаяся больше года в университете, правда на матфаке, слушала, широко раскрыв глаза. Джок же тщетно пытался понять, о чем идет речь.
— И что ты ответила?
— Конечно, верно. Мы же физику сдаем. И он сказал, что после диплома возьмет меня в отдел. А сам в это время думал о теории информации.
— Как же так? – Воскликнула Лина. – Ведь информация нематериальна, это каждый студент знает!
— Знает? – Фыркнула Лора. – А вот он не знал. Информация ведь один из видов энергии. Нематериальна, да? А когда-то таковыми считали и свет, и электричество. Как же, молния – бич божий, сверхъестественное явление!
— Но если информация материальна, то она должна из чего-то состоять? Из тех же протонов и электронов?
— Ну, положим, не из них. Ты же читала про нейтрино? У него нет того, нет сего, однако его существование – факт. А дискретность информации на макроуровне сомнений ни у кого не вызывает. Почему на микроуровне должно быть по-другому?
— И твой шеф поймал эти частицы?
— Не поймал, нет. Он научился получать их поток. Действительно, как нейтрино. Они проникают всюду, и преград для них нет. Сперва экспериментировали на крысах. Представляешь, у белых крыс получали серое потомство, и оно таким и оставалось вопреки всяким Менделям! Это при чистой линии! А потом научились менять и цвет самих крыс. Нет, ты не понимаешь, какое это потрясающее открытие! Оно… Лина, он что, спит?
Джок с трудом разлепил глаза:
— Жду, когда ты перейдешь к чему-то более интересному, например, к устройству реактора.
— Так я же о нем и рассказываю, — не поняла Лора.
— Прости, — Джок выразительно зевнул, — не все учились в университетах. Пока вы там грызли гранит науки, я чинил канализационные трубы и прокладывал электропроводку. Так что если можно, попроще.
— Да? – Обиделась Лора. – А я-то думала… Впрочем, в науке таких мордоворотов, как ты, не бывает.
— Конечно, там все такие хлюпики, как Валерик, которого ты убила, — отозвался Джок.
— Убить тебя мало!
— Не у тебя одной такое желание!
— Тише вы, — вмешалась Лина. – Итак, я правильно поняла, что после экспериментов с крысами перешли к экспериментам с людьми? Джок, жуй и молчи, – она сунула ему в рот бутерброд с огромным куском ветчины.

От крыс к людям

— Собственно, Бюро Аномальных Явлений интересовалось установкой шефа только постольку, поскольку она могла создавать таковые. Они сказали: «Мы финансируем работы, если вы займетесь не выведением новых пород скота, а выявлением паранормальных способностей человека.»
— И твой шеф на это пошел? Это же по меньшей мере аморально!
— Он ученый, гений! Он не мог не продолжать исследований. И, между прочим, первым он проверил установку на себе и своих сотрудниках. Это уже потом пошли всякие комиссии. И только через год из-за побочных эффектов доступ в зону реактора был ограничен.
— Так значит, вы знали об этом! – Джок, казалось, был готов придушить Лору. – Но для вас, высоколобых интеллектуалов, университетская обслуга – люди второго сорта! Те же подопытные крысы! Вы хоть знаете, сколько людей вы угробили?
Лора неожиданно разрыдалась.
— Мы… мы не знали, почему это так. Установка формировала информационный поток. Его можно было регулировать. Я покажу, как. Хотя я знаю не все. Но было высказано предположение, что установка сама накапливает информацию, а потом создает вторичный поток. Вспомните, первоначально мы экспериментировали только с крысами!
— Все это, возможно, интересно, — зевнул Джок, — но мне важно другое: реактор можно выключить?
— Безусловно.
— И потом уничтожить так, чтобы полгорода не взлетело на воздух?
— Успокойся, не взлетит. Это не то, чем занимаются ядерщики.
— Ну, тогда я пошел спать. День был долгий, а мне еще с утра третий акваланг добывать. У меня ведь только два припасено. Впрочем, — Джок тревожно взглянул на Лину, — тебе, наверное, вредно?
— Не думай об этом, — отрезала она. – Я хочу все знать сразу. Да и кто будет прикрывать тебе спину от этой фурии? – И она с ненавистью посмотрела на Лору.

Пустой реактор

Джок вынужден был вооружить Лору ножом для ее же безопасности, так что чувствовал себя не слишком уютно. Он возглавлял маленькую процессию, с трудом сдерживая желание обернуться. Однако все, что он мог делать, — это продолжать вести всех прямехонько к университетской казне, где, по его подсчетам, и надо было начинать искать реактор.
Он не ошибся, и шедшая за ним Лора радостно вскрикнула: в небольшом коридорчике были две расположенные одинаково неприметные двери с висячими замками.
— Точно такие же с другой стороны. Левая дверь – это та, через которую я приходила в этот коридор. Надо было только позвонить с той стороны, и дверь открывали. А во вторую надо идти.
Джок поднял ломик:
— Ты уверена, что здесь никого нет?
— Я звонила, и никто не подходил к дверям. Я только не понимаю. Кто мог закрыть реактор здесь. Не крысы же!
Короткий, но уверенный удар тоже, казалось, не привлек ничьего внимания. Они вошли, и Лора щелкнула выключателем. Комната, заставленная какими-то приборными шкафами, осветилась. В помещении явно никого не было. Надо было только проверить боковые комнаты.
— Лина, постой у входной двери, вдруг кто-то ломиться будет, — приказал Джок.
Лина повиновалась.
Ее спутники быстро обшаривали все подряд.

Почти конец

Лора грустно остановилась около пульта с горящими разноцветными лампами:
— Реактор работает, а никого нет. Так не бывает, так не положено по инструкции! Никого!
— Ты именно в этом и хотела убедиться? – Джок видел, что она готова впасть в истерику.
— Тебе легко говорить! Это не у тебя будет ребенок, не знаю, какой! Я-то думала, он хоть деньгами поможет. А теперь что?
— А теперь – дело, ради которого мы сюда пришли, — жестко ответил Джок. Пощечины он решил пока приберечь.
Лора всхлипнула и начала дергать какие-то рычаги, ручки и кнопки:
— Я сейчас. Тебе надо будет взорвать, собственно, не сам реактор, а управляющую установку. Реактор – просто экранированная с пяти сторон коробка.
Лампочки погасли. Джок приладил и начал разматывать бикфордов шнур.
Лора всхлипывала, но быстро повиновалась его коротким приказам.
— Знаешь, он же хороший! Внимательный и подарки всегда дарил. К работе, правда, ревнуй, не ревнуй – бесполезно. Лучше просто работать рядом. Он даже одного выгнал, когда тот хотел прекратить эксперимент из-за проблем.
— Поторопитесь! В коридоре крысы! – Крикнула Лина
Когда остальные добежали до нее, она уже успела уложить двух или трех крысаков.

Что случилось с персоналом

Крыс было много – десятка три, не меньше. Они шли на штурм реактора, казалось, пытаясь противостоять его уничтожению. Положение осложнялось тем, что буквально за пару секунд до тревоги Джок поджег шнур.
В одиночку Лина могла только защищать дверь. Втроем они должны были пробиться в смежный с казной коридор. К счастью, крысы напирали только с одной стороны, так что прорваться было вполне реально. Джок взвел курок револьвера и поднырнул под левую руку Лины.
Стреляя только наверняка, он разрядил весь барабан и отбросил ставшее ненужным оружие. У него еще оставался нож. Лора старалась держаться рядом. Лина прикрывала отход от успевших прорваться в другой конец коридора.
Джок работал ножом уже машинально, не обращая внимания на внешний вид противника. Крысы были разные – голые и одетые в грязные халаты, джинсы или что-нибудь еще. Один крысак со щегольским галстуком на жирной шее вдруг кинулся на Лору, и она в упор всадила ему нож прямо под ребра.
— Вытаскивай оружие! – Заорал Джок, приканчивая тварь. Ему в спину ткнулась Лина, и вдруг сзади громыхнуло. Оставшиеся в живых крысы бросились наутек. Лора споткнулась, упала, вновь поднялась на ноги и вдруг зарыдала.
— Что с тобой? Пошли быстрее, того и гляди потолок рухнет.
— Галстук… Вы… оставьте меня здесь. Этот галстук я ему подарила на день рождения!
Джок ругнулся, скинул Лине мешок с инструментами, виновато ей улыбнувшись, и поднял Лору на руки. Им повезло: напуганные взрывом крысы больше не возвращались.

Тихая пристань

— Ничего себе год заканчивается! – Пробормотала Лора, плотнее закутываясь в шубу.
Давно уже стемнело, мела метель, и они были на городском кладбище.
— Ну, положим, это место ты сама выбрала, так что плакаться нечего, — ответил Джок. – А метель так даже кстати: все следы заметет.
— Я что ли виновата в том, что на всех дорогах с БТРами караулят? В других местах мы уже пробовали, — обиделась Лора.
— Да нет. Все правильно. Нам надо только ту речушку перейти, а далее уже не городская территория. Там задержать уже права не имеют. Мало ли сейчас веселых компаний в лес за елочкой ходит? Эка невидаль, заблудились немного!
— Да тише вы, — вмешалась Лина. – Забыли что ли, где находимся! Джок, я хочу найти, мне тетя Люся говорила, где… Мы ведь уезжаем совсем, да?
— Пожалуй… — задумчиво произнес Джок. – Только быстро. Лора, подожди нас здесь.
На сей раз Лариса решила его не послушаться.
Деревянный крест с медной табличкой резко выделялся среди гранитных памятников. Лина провела рукой по гравировке, зная, что на ней написано: «Элеонора Евгеньевна и Василий Викентьевич Форч Мир вашему праху», — и хотела идти прочь, но Джок взял ее за руку.
— Подожди! Может быть, это глупо. Я не могу на тебе жениться, по крайней мере, пока не состряпаю липовое свидетельство о разводе. Мы с Рудольфом как-то не подумали об этом. И я не верю в благостыню церкви, там то же – гони деньги и опять-таки документы. Но здесь я могу сказать – ты моя жена, и я тебя никогда не брошу. Я говорил это ребятам внизу и готов повторить это где угодно и когда угодно. А, Лора? Ты все-таки пошла за нами и все слышала?
— Слышала, — усмехнулась та. – Забавно, я-то думала, что всю жизнь буду тебя ненавидеть, ты же разрушил все, что у меня было, а на самом деле ты и твоя … — она запнулась, — …Лина – единственные люди, которых стоит уважать. Не уверена, что это взаимно.
— Да? А вот я больше всего боюсь другого: что мы перейдем речку, а на той стороне – опять крысы. Я не убежден, что те, кто нас чуть не задавили БТРом, были людьми.
— Не задавили бы, приказа не было.
— Все-таки странно, что когда-то я точно знал, чем человек отличается от крысы. Теперь – не знаю.

Эпилог

На той стороне (вымок в ледяной воде один Джок, но тут уж он был непреклонен: если будут искать с собаками -–не найдут) они столкнулись с компанией развеселых лыжников. Джок тут же выудил из баула бутылку водки и откупорил ее.
— Ик! Пошли за елкой и утопли в снегах. А в той стороне ваще речка какая-то не замерзшая и – бр-р! – кладбище. Не хочу. Пить хочу. И часы в сугроб уронил. Проводим старый год, ух!
Лыжники полезли в свои рюкзаки за шампанским, бутербродами, жареными куриными ногами и термосами с чаем.
— Проводим, проводим! Да что это, нас к пресловутой чуме в гости занесло?
— Да ну ее! Выпьем, чтобы она осталась за той рекой да в старом году!
— Гип-гип, долой! Гип-гип, долой! С новым годом и новым счастьем для всех людей на земле!