Я входил после дикого зверя в клетку,
Убирал дерьмо и остатки корма,
Якшался с большой наукой, плевал в бюретку.
Все остальное не превращалось в норму.
Сохранил миндалины и аппендикс,
Чем и горд. В миндалинах нынче пробки.
Был сродни ощипанной птице Феникс,
Виновато кашляющей в духовке.
Был влюблен. Любовью бывал оплеван.
Не тонул. Но и не спасал утопших.
Помню время, когда киселем и пловом
В столовых обедал черт знает кто, я тоже.
Общим местом не стал, но рассчитывал на прочтенье.
Оказался на получужбине, где мне
У любивших глупо просить прощенья,
Из забывших трудно собрать деревню.
О сухой не скажу, а вот огненной выпил мало,
А о жизни и вовсе смолчу в мои семь и двадцать,
Но бишь как бы судьба ни холила, и как ни мяла,
Изо рта моего надеется раздаваться.
