Китайская кухня

А. Фролов

КИТАЙСКАЯ КУХНЯ

Собственный автомобиль Фалин выгонял из гаража крайне редко, предпочитая на все случаи жизни скромную служебную «Волгу» с движком от «Вольво». На этот раз он даже личного водителя не стал посвящать в свои дела. Дождавшись объявления о регистрации, с болью в сердце передал руль «Лэнд Ровера» жене.
— На поворотах не гони, к ночи подмораживает.
Подняв воротник, поспешил смешаться с толпой пассажиров, чтобы избежать объяснений при встрече со знакомыми. Внутри оборвалось, когда нос к носу столкнулся с начальником «Госэконадзора» Взорновым. Тот, виновато улыбаясь, принялся объяснять, что повез на лечение в Китай жену, которую чуть не в гроб вогнали местные эскулапы. В его компании Фалин узнал директора и владельца крупной строительной компании. Эти двое ничего не боялись и вели себя по-барски. Словно оправдываясь, Взорнов сказал на ухо:
— Этим рейсом наших много. Рощин вон, с китайцами. Где-то здесь Гурчик со товарищи .
«Шкуры продажные», — выругался Фалин в сердцах. Сам-то он ехал по приглашению друга. Ху так часто называл его другом, что Фалин свыкся с этим. Если не считать отдельных услуг, которые не так уж много значили для начальника департамента общественной безопасности, то можно было считать, что их отношения основывались на взаимной симпатии. «Хотя, — уличил себя Фалин,- какая тут, к черту симпатия…». За три года знакомства он так и не понял, кто такой Ху: магнат, китайский мафиози или ловкий шпион. Who is Ху? – такой вопрос задавали многие.
«Если сомневаешься, — не делай — вспомнил Фалин китайскую пословицу. — Обратный путь еще свободен. А нет, — расслабься и получай удовольствие. Отдых начался.» В зале ожидания он сел на свободное место и замурлыкал под нос дорожный мотивчик. Глаза забегали, привычно выискивая достойных внимания дам. Таковые, как правило, были с сопровождением. Расфуфыренные челночницы взгляда не ласкали. Вспомнилась хитрая улыбка Ху, когда тот рассказывал про китайских девушек …
— Вы Фалин? – Оборвал его мысли незнакомый голос. – Наталья Бирилева просила сделать Вам приглашение.
— Зачем?
— Ну, она не смогла набрать пять человек, чтобы оформить Вам туристическую визу.
— Как это?
— Бывает. На кого-то понадеялась. Возьмите приглашение, в Пекине в аэропорту сделаете по нему визу. За 100 долларов.
Пелена благодушия рассеялась. Он попытался звонить Бирилевой, но ее телефон был отключен. Попробовал выговорить парню, но тот парировал, что он из другого тур.агенства и порвет приглашение, если его будут так оскорблять.
Неприятно. Ху уже оплатил его расходы на билеты и визу, а тут еще сто баксов и из собственного кармана. Мелочь способная испортить настроение. Прокрутив в голове все возможные варианты, Фалин вынужден был признать, что ему остается только подчиниться обстоятельствам. А сотню баксов, по возвращении, вытянуть из Бирилевой. «Никуда она, нахрен, не денется, если не хочет неприятностей». Увидев отражение в зеркале туалета, куда вышел покурить, он едва узнал себя в этом злом и желчном дядьке.
Настал час вылета, а пассажиры еще проходили контроль. Последним вошел Игорь Шавнер. Фалин уважал его и ставил в пример, как честного предпринимателя, сделавшего свой бизнес с нуля. А недавно, при весьма пикантных обстоятельствах, узнал, что Игорек контролирует четверть проституток в городе и расширяет этот свой бизнес в Китай.
— По делам? – Спросил Фалин
— Нет, отдыхать.
— А-а-а, а я думал по делам, — снова нажал он на «дела» и обжегся об острый взгляд «милого» мальчика.
Наконец пассажиров усадили в ТУ – 154. При всем своем патриотизме, он ненавидел этот самолет и понял, что ему грозит бессонная ночь. Пьяные пассажиры сзади него усугубляли неудобство. Это предприниматели летели на какую-то выставку. «Господи, — восклицал в сердцах Фалин после каждого толчка коленом в спину,- какой же дурной у нас народ! Достоен своей страны».
В Китае было тепло, но воздух какой-то тухлый и все в дымке. Он уже распрощался с сотней долларов, которые у него забрали за оформление визы. Но часа через полтора в толпе прибывших услышал свою фамилию, произносимую на китайский манер: Фа Лин, и получил в руки заветный вкладыш, распечатанный на цветном принтере. К тому времени на паспортном контроле скопилось множество людей, особенно у турникетов предназначенных для неграждан: людей со всех континентов манил Китай. Огромные очереди продвигались быстро. Фалин порадовался, что не встал за группой соотечественников. На контроле у них возникли проблемы и очередь за ними безнадежно застыла. Какой-то англоговорящий путешественник, переметнулся из их очереди в соседнюю, к своему знакомому, со словами Fucking people! Китаец из новой очереди, почему-то решил, что слова эти относятся к его народу, и, дав выход затаенной злобе, кинулся на него чуть не с кулаками, повторяя одно и то же:
— You are in China now!
Американец (или англичанин) был слишком возбужден, чтобы извиняться и презрительными репликами довел китайца до истерики. Фалин прошел свой контроль раньше, чем разрешился этот международный конфликт, разделивший надвое огромную массу народа. Точнее, на трое: кто-то соблюдал нейтралитет. За никелированной решеткой его встречал Ху. Они обнялись и Фалин почувствовал себя в безопасности. Его устроили в гостинице, за завтраком отметили приезд и дали время отдохнуть. Едва он открыл глаза, раздался звонок в дверь: оказывается, пора было на обед. У парадного подъезда гостиницы их ожидал новенький «Хаммер». За рулем был явный мафиози по имени Пинг. Ху представил его, как своего друга. Единственный раз Пинг попытался выдавить улыбку, когда протянул вялую руку Фалину. Все остальное время молчал с видом, будто у него обострение геморроя. Требовалось проявить уважение и Фалин сказал:
— О! Та чичха* (большая машина).
— Большой человек – большая машина. В Китае так.
— Он только сегодня большой человек?
— Не понял?
— Ну, почему у него пробег всего тридцать километров? И пленка с сидений не отодрана?
Фу посмотрел в окно и вместо ответа спросил:
— Варера, ты знаешь инглиш?
— Немножко,- поскромничал Фалин.
— Сейчас будет инглишь – человек.
В отдельном зале ресторана, где Ху уже ждали друзья, Фалину представили невысокого англичанина.
— Хэллоу, — сказал он.
— Нихао, — ответил Фалин.
Их посадили рядом. Дэнис, так звали англичанина, сказал, что приехал по бизнесу, хочет наладить поставки продуктов питания в Европу. Выпить отказался даже за знакомство, ссылаясь на напряженную программу поездки:
— Голова должна быть ясной.
— Разве сто грамм хорошей водки помешают? Я всегда считал, что англичане умеют пить.
— Я слышал, что русские много пьют.
— До Петра на Руси вообще не пили. Обучившись в Европе, он насильно внедрил у нас эту привычку.
— Интересная версия.
— Кстати, англичан он называл своими лучшими учителями. За это вы просто обязаны выпить.
Дэнис согласился. Дальше пошло легче, благо, нашлись общие темы. Вначале пили «За». За «Астон Виллу», команду его родного города и за «Спартак», в незапамятные времена одолевший ее; за Ватерлоо и за совместную победу над фашизмом. Потом — «против». Против глобализации, против американцев и, шепотом, против китайцев. Обед плавно перешел в ужин. С «караоке» пели битлов, а когда Фалин затянул гимн: “ Rule Britain”, .Дэнис поднял на ноги недоумевающих китайцев, героически выпил стакан китайской водки и рухнул под стол. Фалина зауважали и, провожая в гостиницу, накупили ему в супермаркете гору продуктов.
— Куда столько, мы же завтра улетаем?
— Если ночью кушать захочешь?
Он засыпал, когда в номер привели девушек.
— Это подарок от Пинга. Ничего платить не надо.
— Кто-то еще придет? Тогда зачем три?
Коридорный усмехнулся, как хорошей шутке.
Девушки были такими боязливыми и худыми, что Фалин чуть не заплакал. Он открыл холодильник и предложил им поесть. У них засверкали глаза. Скоро по всему номеру раздалось такое чавканье, что Фалин испугался, как бы к нему не сбежались настоящие поросята.
На следующий день, он начал приходить в себя, когда самолет приземлился в Санье, аэропорту острова Хайнань. За бортом было +32, а влажность такая, что он мгновенно покрылся потом. Аборигены были маленького роста. Даже Ху с трудом понимал их диалект и часто переспрашивал. Приятно удивило, что в качестве второго языка на вывесках магазинов и ресторанов использовался, хоть и корявый, но русский, исполненный шрифтом Сталинских времен. Наших тут было не мало.
В отелях, подобных тому, куда привез его Ху, Фалин прежде не останавливался. Как ему сказали, здесь недавно отдыхала супруга действующего нашего президента. Заглянув через плечо Ху, Фалин увидел на счете цифру 790. Столько юаней в сутки стоил его номер.
— Ху, можно что-нибудь и попроще.
— Ничего, — ответил тот.
Неужели он так высоко оценивает его скромные услуги? Или это аванс на будущее?
Море очаровало. Фалин предвкушал, как оздоровится за эти дни. Конечно, не пить, не курить больше. По утрам пробежки, плавание, солнечные ванны, фрукты. И главное, — поменьше есть. Правда, после первого же купания разыгрался аппетит. Желтое солнце опускалось за скалы бухты. Не заходя в номер, в шлепанцах и с полотенцем на плечах, Ху повел его через парк.
— Куда мы?
— Ням – ням.
Летний ресторан был собран из лакированного бамбука с крышей из стянутых нейлоновой сеткой пальмовых ветвей. Посетителей было мало, а в мокрых купальных костюмах кроме них – никого. Ху это не смущало. Вокруг сразу же запорхали, как бабочки, миленькие официантки.
— Пиво, водка? – Спросил Ху.
— Нет, спасибо.
— Совсем ничего?
— Ну, если только чуть-чуть водочки…
— Хао.
Ху так и сказал официантке: «Чуть-чуть водочки». Она поняла лишь на половину и принесла большую глиняную бутылку. Фалин хотел повозмущаться, но в это время, привлекая всеобщее внимание, появилась группа вальяжных китайцев.
Ху нагнулся к Фалину и многозначительно произнес:
— Олимпиада человек. Номер один.
Что означало: «Чемпион олимпийских игр»
— Ю –ю?* (плавание?)
— Не, — покачал Ху головой и жестом показал прыжки в воду.
— О-о-о! – Отдал Фалин дань уважения.
Чемпион со свитой занял круглый стол в центре зала. Все, как один, откинулись на спинки стула и закинули ногу на ногу. Откуда ни возьмись, появились музыканты: усач с контрабасом и две девушки, одна, полненькая, с маракасами, другая с гитарой. Фалин узнал их по афише, которую видел в фойе, это была филиппинская группа. Они долго выясняли у спортсменов, что для них спеть, но на китайском языке, похоже, знали только песни времен культурной революции, одну из которых и исполнили. А может, это был гимн китайской олимпийской сборной, потому, как все спортсмены встали и приложили правые руки к груди. Когда садились, усач подмигнул Фалину. Фалин понял, что дело в шляпе. В его шляпе, которую ему подарили во время командировки в Швейцарию. Шляпа действовала безотказно: в ней его всегда и везде принимали за европейца высокого ранга. Кроме того, она спасала от предательского зимнего загара, служившего дома поводом для лишних разговоров. Музыкант все больше разворачивал свой инструмент в сторону обладателя замечательной шляпы, улыбался ему и кивал головой. Когда он совсем оказался спиной к спортсменам, официант напомнил ему, кто сейчас платит деньги и заказывает музыку. Забыв учтивость, музыкант резко отвернулся от Фалина. Случайно или нет, но вскоре спортсмены ушли, а музыканты перешли к столику Ху.
— Откуда господа? – спросил музыкант.
— Из России, — ответил Фалин, но замахал руками, едва услышал, как усач шепнул своим помощницам “Moscow nights”.
— Только не это, please.
Музыканты в недоумении остановились.
— Что предпочитают господа: русское, английское или латинское?
— Можно латинское.
У толстушки с маракасами был приятный грудной голос. Кажется, в классике это называется контральто. Ее движения в такт музыке были скорее намеком на движения, выдающими особую гармонию и сексуальность.
— Ты любишь? – Заметил Ху его интерес к ней. – Пожалута!
— Шутка не надо.
— Какой шутка? Я деньги есть. Сколько?
До денег не дошло, но от рюмки музыканты не отказались.
Под действием мягкой пшеничной водки и изысканных морских блюд Фалина окутал туман благодушия. Фу тоже шутил. А все шутки выпивших мужчин сводятся к одному. Поднимаясь на этаж, Ху предупредил:
— Ты не спать. Девушки надо.
«Началось», — подумал Фалин и, протестуя, замахал руками, дескать, устал и хочет спать.
— Кунья мэе, — какой спать?
Покорившись, Ф-н надел халат, включил телевизор и лег с пультом напротив.
Девочкам, которых привел Ху, на вид было лет по пятнадцать. Они робко переминались с ноги на ногу. У одной была татуировка на плече. Ф-н сделал вид, что ему все-равно, кивнув, однако, в сторону той, что показалась ему более невинной. Уходя, она сказала “Good by” низким грудным голосом, избавив его от комплексов по поводу совращения малолетних. Ночью ему снились дети и усталая жена с укором во взгляде. Он проснулся и помучался угрызениями совести. Отпустило после того, как помолился: «Господи, прости меня ради имени твоего, господи…». В 7 часов по многолетней привычке поднялся и, раздернув тяжелые шторы, увидел в окно пальмовые ветви и вечно цветущие тропические растения. Надел плавки, сунул ноги в шлепанцы, накинул на плечи голубое махровое полотенце и отправился на море. Там уже было много китайцев. Видимо, прибыла очередная группа, и все сразу же высыпали на берег. По тому, как они смеялись, полоща ручки в воде, и прыгали от волн, крича то ли от страха, то ли от восторга, казалось, что они впервые увидели море. Юноши фотографировали девушек, которые принимали позы, как в американских иллюстрированных журналах. Большинство из них были в одинаковых рубашках и шортах голубого цвета. Фалин побежал босиком вдоль кромки воды навстречу всплывающему желтому шарику. Напротив соседнего отеля тоже было много китайцев, они были в таких же костюмчиках, только зеленых. Затем – в желтых и так дальше. Некоторые из них напоминали передовиков производства или пенсионеров, прибывших по профсоюзным путевкам. Навстречу попалась немолодая парочка иностранцев, которые, преодолевая себя, наматывали необходимое количество километров. Посмотрев на их напряженные лица, Пудов тоже почувствовал усталость. С лица и по телу струились ручейки пота, очищая его от никотино-алкогольных токсинов. Он решил искупаться, не добежав до своего пляжа. В руке была только пластиковая карта-ключ от номера. Посмотрев по сторонам пустынного пляжа, он положил карту на свободный топчан и с наслаждением вбежал в прозрачную мягкую воду, смывшую остатки плохих мыслей и предчувствий. Ныряя дельфинчиком, он изрядно удалился от берега, прежде, чем обернулся: в нескольких метрах от его топчана появился человек в бежевой рубашке охранника, а из кустов вдруг появилось бесполое существо в остроконечной шляпе и синей спецовке, с совком и ведром в руках. Нижняя часть лица уборщицы была повязана платком. Насторожило Ф-на то, что она прямиком направилась к топчану, на котором, он оставил карту. Предчувствуя недоброе, он, как катер, поплыл к берегу. Ноги его едва коснулись дна, когда она склонилась над его топчаном, подобрала что-то и бросила к себе в ведро. Семимильными скачками вылетел он из воды с криком:
— Эй! Кунья! Cтой, …твою мать! It is my ешь*!(ключ)
Убедившись, что карта исчезла, он ринулся за уборщицей, которая закончила уборку пляжа и нырнула обратно в кустарник. Охранник, не вмешиваясь, наблюдал за происходящим. Обдирая кожу колючками, Пудов продрался сквозь кусты и оказался на территории чужого санатория. Остроконечную соломенную шляпу он успел заметить, прежде, чем она скрылась в цветнике. Сбитая с ног, уборщица завизжала, не выпуская ведра из рук. Ф-н разглядел среди окурков свою карточку, схватил ее и был таков. На крик сбегалась охрана. Но догнать его было невозможно. Он не заметил, как опередил знакомую парочку иностранцев, проделывавших трусцой обратный путь.
— Excellent! – Крикнул ему джентльмен.
Он оглянулся только на своей территории и бросился в спасительные волны прибоя. Царапины на теле саднило от морской воды. Раздались свистки охранников, но он решил не сдаваться и поплыл в открытое море. На перерез ему мчался спасательный скутер. Последней мыслью Фалина было, что просто так он не сдастся. Парень со скутера приглушил двигатель и закричал:
— Swimming is prohibited now. Please, go back to the beach!
Только тут он вспомнил про таблички вдоль берега с предупреждением, что купание в море запрещено с 8 вечера и до 9 утра. Совершенно обессиленный, добрел до своего номера, оставляя на ковре в коридоре мокрые следы, принял душ и рухнул на постель. Однако, такая встряска пошла только на пользу.
Ху сказал, что есть они будут в 11 и, чтобы не терять впустую время, Фалин решил прогуляться. Ему не понравилась глумливая физиономия администратора в reception, будто намекавшая на его вчерашние похождения. На улице было душно и безлюдно. Собственно, улицы не было, была дорога между отелями. Ф-н пошел по ней, наугад, направо. И сразу же на хвост ему села машина с полицейской раскраской. «Совсем обнаглели», — подумал он и, повернув назад, поравнялся с преследовавшим его автомобилем.
— Я иду в ближайший магазин купить фруктов, — доложился он водителю.
— Десять юаней, — открыл водитель дверцу с его стороны.
Ф-н, поколебавшись, сел в машину. «Лучше уж сразу расставить точки над i». Они подъехали к крошечному рынку у дороги, где Ф-н купил манго, лечи и арбуз. Нагруженный, даже порадовался, что автомобиль дожидается его.
— Вы все время будете ездить за мной?
— Можно. 500 юаней в день.
— Это такси?
— Да.
— А почему с полицейским гербом на дверце?
— Я недавно попал в аварию. Крыло выправили, а дверца ремонту не подлежит. Хорошо, брат в полиции работает. Он снял со списанного автомобиля. Он мне даже вот что подарил, — засмеялся водитель, извлекая из под сиденья мигалку.- Поставить?
Ф-н пожал плечами и водитель на ходу прилепил мигалку на крышу. Так, с сиреной и мигалкой они подрулили к отелю, к недоумению Ху, который сновал у подъезда в поисках друга. Фалин не стал рассказывать ему о своих приключениях. После позднего завтрака (или раннего обеда?) они ездили по достопримечательностям острова. Фалин громко всем восхищался, но в душе ждал не дождался, когда сможет вернуться к морю. Вечером поехали в рыбный ресторан. Ху показывал, каких моллюсков и рыб ему изловить из аквариумов. Пока они пили пиво, все это было приготовлено на кухне и торжественно водружено на их стол. Рядом сидели немцы. У них на четверых стол был скромнее, чем у Ху с Фалиным. Блуждающие по залу музыканты, остановились возле столика немцев и душевно затянули «Катюшу». Поколение немцев явно было послевоенным, но, судя по их побагровевшим физиономиям, аллергия на слово «Катюша» передалась им по наследству от дедов-ветеранов. Они шепнули что-то официанту, и тот остановил музыкантов. Они долго шептались, но так и не нашли в своем репертуаре ни одной немецкой песни. Ху, которому Фалин рассказал суть происшедшего, долго смеялся.
— Перепутали. Для нас все европейцы одинаковые
Обилие легкой еды, не давило желудок. Пиво было просто замечательным, но Ху, уроженец Харбина, не преминул напомнить, что Харбинское пиво лучше. Знал ли он, что Харбинский пивзавод, один из старейших в Китае, построили русские в годы строительства КВЖД?
Подъезжая к отелю, Ху опять предупредил, чтобы Фалин не спешил ложиться спать. Тот категорически отказался, но Ху был непреклонен:
— Я деньги давай-ла. Сисяс деньги куда? Пфуй?
Такая неестественная настойчивость возмущала и настораживала. Благодушие испарилось. Шестым чувством Фалин чувствовал подвох. Если бы в данный момент он не зависел настолько от Ху материально, послал бы его или сам ушел не прощаясь. Но куда? В золотой клетке он не мог позволить себе дать волю чувствам и придумал, что отпустит девочку. Но потом решил, что Ху обидится, если узнает, что оплаченный им товар выбросили. А жить им вместе еще неделю! Выход нашелся сам собой: он разрешит ей побыть в его номере с пол-часа и отпустит восвояси. Вначале все шло по плану. Из трех экземпляров он выбрал самую робкую и, оставшись наедине, приказал лечь на вторую кровать. Она послушалась. Сам он улегся напротив телевизора, переключая программы. Девочке, видимо, была знакома обстановка номера, так-как она вскочила и ринулась к компьютеру.
— Куда?! – остановил ее Фалин.
— E-mail,- пролепетала она.
— Куда?
— Папа, мама.
— Завтра папа-мама.
Она закачала головой:
— Папа, мама далеко. Корея.
— Ким Чен Ир Корея?
Она кивнула, потупившись. Мелькнула мысль позволить девчонке написать родителям, но он задавил жалость в зародыше. «Врет. Кто знает, что у нее на уме». Он смотрел телевизор, она же быстро-быстро набирала на своем сотовом тексты СМС-ок, отправляла их и получала ответы. В дверь позвонил коридорный. Фалин долго пытался понять, чего он хочет, прежде, чем закрыл за ним. Перед тем, как улечься, машинально глянул на свою сумочку на столе. Показалось, что она лежит не так, как он ее оставил. Он проверил отделение с юанями, — оно опустело. Девочка, как ни в чем ни бывало, смотрела телевизор. Одним рывком он сдернул ее с кровати и полез в карман ее рваных шорт. Она заупиралась и зашипела, оскалив зубы.
— Сука! — Кулак его уткнулся ей в солнечное сплетение.
Она согнулась вдвое и стала глотать губами воздух, как рыба, выброшенная на берег. В карманах, кроме зажульканных салфеток ничего не было. Полагая, что она запрятала деньги еще дальше, он сдернул с нее шорты вместе с уздечкой. К ярости примешались другие чувства, и он чуть не порвал ее пополам, позабыв о стерильности. Когда она упала на кровать и перевернулась на спину, он увидел восторг на ее лице, что было для него полной неожиданностью, так как в ушах все еще стояли вопли.
— Very good!
Едва дверь за ней закрылась, зазвенел белый телефон на тумбочке.
— Хао ма? – Спросил голос Ху
— Шамо хао?
— Кунья, шамо?
— Хао, хао.
— Хочешь пиво, водка?
— Хочу спать.
— Хао. Завтра сем сисов море.
— Конечно!
Тревожные мысли: «не словить бы какую-нибудь заразу» и «как это он так вовремя позвонил?» рвали в клочья наплывающий сонный туман. Шестое чувство заставило его подняться и выйти в коридор. Все тот же коридорный копошился у наружной стены его номера, делая вид, что протирает тряпкой странную какую-то щель в ней. Фалин дождался, пока он уйдет и сам тщательно обследовал эту щель. Затем вернулся в номер и отмерял расстояние вдоль внутренней стороны этой стены изнутри: щель должна была находиться прямо напротив его кровати. В пористых обоях он также ничего не нашел: да и куда! Окуляр камеры может быть размером с кончик иглы. Глянув в дверной глазок, он увидел промелькнувших мимо коридорного и Ху. «Час от часу не легче! Что у них может быть общего?» Ни о каком сне теперь ни могло быть и речи. Он выключил телевизор и вышел на балкон. Оглушительно звенели цикады. Перемахнув через перила, спрыгнул в цветущий кустарник. Отгибая ветки, вышел на одну из дорожек, паутинками оплетших всю парковую зону отеля. Воздух был неподвижен. Пальмы и магнолии в неоне невидимых подсветок казались декорациями сцены, на которую он робко вышел, чувствуя на себе пристальные взгляды из темноты лож. Бассейн светился, будто полный жидким фосфором. Он был замысловатой, вроде лимана формы. Фалин пошел по бортику и вскоре увидел, как из-за поворота, навстречу ему, под водой, по лягушечьи отталкиваясь ногами, плывет девушка. Выпустив изо рта сноп искрящихся пузырей, она всплыла перед ним, протерла глаза и вскликнула от неожиданности:
— Мама!
— Я сам напугался.
— Вы как тень!
— А Вы русалка?
— Хотела искупаться, но в это время в море не пускают. Ну и порядки!
— А здесь как водичка?
— Парное молоко. Хотите попробовать?
Фалин скинул халат и нырнул, стараясь произвести как можно меньше брызг. Он видел ее под водой и проплыл рядом. Потом они вместе плыли по лабиринту.
— Крокодил навстречу не всплывет?
— Здесь все возможно. Вы еще это не поняли?
— Да, русалку я уже встретил.
— Настоящие русалки в неволе не размножаются.
— Они живородящие, или мечут икру?
— Русалки существа таинственные, у них свои секреты.
Они несли какой-то вздор, но на душе у Фалина сделалось удивительно хорошо. Миновав капель с искусственных сосулек, они заплыли в грот, на стенах которого отражались блики воды.
— Здесь еще кто-то, — увидел Фалин розовый махровый халат, брошенный на одинокий топчан.
— Это мой, я здесь раздевалась.
— Уходите?
— Пора, — сказала она неуверенно.
— Боюсь, я отсюда один не выплыву.
— Может повезет, встретите еще одну русалку.
— Такую – никогда.
— Да бросьте. Ладно, провожу Вас по берегу.
Ей, наверное, еще не было тридцати. В ней было редкое сочетание умного лица и красивой фигуры. Совершенно объективно себя оценивая, он ни на что особенно и не рассчитывал, но пригласить на кофе все же рискнул.
-… или чай? Не все пьют кофе на ночь.
— Я от него еще лучше засыпаю.
Говорила она без жеманства и в этой простоте чувствовалась принцесса.
В кустах, оказался бар с барменом. Он был счастлив, что пригодился.
«Лет пятнадцать б с плеч долой, не упустил бы шанса. Такая женщина нужна не на ночь, — на всю жизнь. Вот кому я отдался бы без остатка…» — так или примерно так думал Фалин, глядя то на ее чудные руки без единого кольца, то в глаза, которые казались ему родными и предназначенными судьбой.
— Вы в первый раз здесь?
— М..м..м, кажется, да.
Ответ озадачил его.
— Не одна отдыхаете?
— С мужем, — усмехнулась она.
— Он Вас не потеряет?
— Не знаю, он с друзьями сейчас. Не люблю этих вечеринок, — поморщилась она. Единственное ее украшение, — маленькие сережки из платины, поблескивали бриллиантами каратов по 5 каждый. С шумом моря накатила грустная волна. Проводив ее, Фалин вернулся в номер. Тут же, будто за ним подглядывали, зазвенел телефон.
— Алле! Вэй! – кричал он на всех известных ему языках. – Слушаю, Speak, please!
Было слышно, как на том конце трубка трется о небритый подбородок. Злобный голос прошипел что-то на китайском.
А ночью приснился странный сон, в основу которого лег реальный факт его случайной встречи с его любимой актрисой Евгенией С. Когда — то, он был без ума от ее улыбки и светящихся добротой и неким озорством глаз. В одной из своих московских командировок, страшно уставший, озябший, в промокших от московской хляби ботинках, он ехал в метро на решающие.переговоры. Время было неопределенное, народу в вагоне мало. И вдруг, на скамье напротив, чуть наискосок, он увидел ее: в дубленке, в шали, с утомленным лицом. В руках — обычный пакет. Обознался? Нет, невозможно. Он сам не понял, как поднялся, подошел к ней и сказал:
— Здравствуйте!
Опрометчивость поступка дошла до него, когда она брезгливо осмотрела его с головы до мокрых, в белых разводах, ботинок. Но отступать было поздно, и он попытался объясниться:
— Нет, мы не знакомы. И Вы меня, конечно, не знаете. Зато я Вас знаю, и знаю очень хорошо!
И тут произошло «обыкновенное чудо». Лицо ее поднялось, просияло и осветило его тем самым блеском глаз и улыбкой, которые раньше он видел только с экранов. Его бросило в жар. Она сделала едва заметное движение, пригашая его сесть рядом. О! Как бы изменился мир, если бы он сделал это! Но в это время металлический голос объявил его станцию. Все страшные последствия неявки на переговоры в миг пронеслись в его голове. Он опустил голову, сказал «До свидания», вышел, и только тогда понял, какую роковую совершил ошибку. В отчаянии сделал несколько шагов вслед убегающим вагонам и ощутил тугой комок в горле.
Во сне начало было один к одному, как тогда. Только он не вышел из вагона, а сел с ней рядом. Они разговорились. Потом гуляли по старой Москве; и было совсем не холодно. Ему впервые не хотелось улетать. До самолета был еще день. Он решил, что этот день будет его звездным днем. Надо было куда-то ее пригласить. К себе в номер? Ее?! Банально и пошло. И тут он вспомнил Семерягина из главка, к которому ездил еще с Советских времен. Возил отчеты, бруснику в ведерке, рыбку копченую, орешки кедровые и все такое. С наступлением конкретных времен стал возить доллары в конверте. От него первого Фалин услышал ставшую крылатой фразу: «Не понравится мне проситель, я сделаю так, что он десять раз ко мне придет. А на одиннадцатый откажу.» Так вот, Семерягин уже давно рассказывал ему про свою замечательную сауну, которая вроде храма. И приглашал Фалина. Но все как – то не получалось. А еще Семерягин говорил, подмигивая: «Если вдруг потребуется, могу в аренду сдать на вечер. Лучших условий для этого дела не найдешь». И Фалин, в кои-то годы, решился принять приглашение. Конечно, рисковал, но это же Чудо! Она призадумалась на минутку, потом доверчиво посмотрела на него и тихо согласилась.
Они встретились у какой-то станции метро. У него в Москве не было машины, а ехать предстояло далековато. (бумажка с адресом и заветные ключи лежали у него в одном кармане). Они поехали на метро. И она, звезда кино, не жаловалась, что это неудобно. Напротив, они разговаривали, и им все еще было хорошо. Правда, ехать пришлось очень долго, и в конце пути Фалин уже с трудом подбирал новые темы для разговора. Но она помогала ему поддерживать диалог и даже прижималась плечом. На станции, где они вышли, стояли серые «хрущевки». Адрес на бумажке оказался школой. Фалин уже готов был повернуть обратно, но она сказала, что можно позвонить хозяину и дала свой сотовый.
Семерягин сказал, что никакой ошибки нет, надо найти завхоза и он покажет. В школе с криком бегали ребятишки. Но завхоза они нашли. Он был в дырявом сатиновом халате, как – то неодобрительно посмотрел и повел их в подвал, где было много всего того, что хранится в школьных подвалах. Фалин украдкой смотрел на нее в надежде, что она скажет «поехали отсюда!», но она, похоже, решила испить чашу до дна. В саунах подобного класса Фалин мылся только в стройотряде. Завхоз сказал, что включит нагреватель. Ждать нормального жара придется не меньше часа. Но ведь все уже, добрались! Не бежать же обратно. Да и не за жаром они приехали, им и своего хватит. Вот они снимают верхнюю одежду, а нетерпение растет. Снимают среднюю и остаются в нижней. Его колотит от волнения и от холода. Ее тоже. Они идут в парилку, чтобы согреться, а там… О боже! «Парилка», это обыкновенный совмещенный санузел с нагревательными теплоэлементами на стенах. Она чуть не плачет от холода и унижения. Он осознает свою вину и свое ничтожество и обнимает ее, всю в пупырышках, чтобы утешить и согреть. Она не отталкивает, а только тихо всхлипывает. И чувства волной, преодолевающей барьеры, снова накатывают. Даже вода, заурчавшая в унитазе не может их убить. Сейчас, сейчас… Но это уже не вода в унитазе. Это телефон. В номере светло, он вчера не задернул штор.
— Да, — хватает он трубку.
— Варера, чи дянь. Цоу ба!* (Пойдем)
В номере было холодно, кондиционер включен на максимум. Фалин был рад, что его разбудили. Он не хотел бы, чтобы все произошло рядом с унитазом…
Ху встретил его на берегу в резиновой шапочке и очках для плавания. Плавал он небыстро, но много. Фалин откровенно устал следовать за ним челноком от буйка к буйку. В тот день Ху ждал свою подругу и поехал в аэропорт ее встречать. Фалин проводил его до такси, а когда обернулся, увидел свору надутых китайцев, которые курили и отхаркивались. Среди них была вчерашняя знакомая, русская девушка с которой он плавал ночью. Гостиничные слуги помогали им грузить багаж в микроавтобус. Девушка с мужем – китайцем сели в белый «Мерседес». Он был ей до плеча. Скорее всего, она узнала Фалина, но избегала встречаться с ним взглядом. Когда она садилась в машину, ему показалось, что под глазом у нее синяк А может – синева от недосыпания. Чувство, которое он испытал, показалось ему до боли знакомым: такое же было ночью, когда он открыл дверь в сауну и оказался в клозете. Ему захотелось быстрее в море. На берегу под зонтиком он встретил директора, мясистого мужика из Иркутска. Он всегда тут лежал с женой и всегда по телефону громко давал указания на свой завод. Фалин раньше обходил его стороной, но сейчас первый поздоровался. Выйдя из воды, расположился рядом. Они поговорили. Фалин скрыл, что работает в администрации, соврал что-то, по опыту зная, что народ недолюбливает чиновников.
— Тебе хорошо, ты один. А я вот с бабой. Местных попробовал уже?
— Попробовал.
— Ну и как, гейши?
— Доски с дырками.
Директор расхохотался.
Когда стало жарко, пошел домой. В парке очередной раз встретил разновозрастную пару. Лица их не сияли счастьем: у нее от тяжелых ночей, у него от непредвиденных расходов.
Ху уехал и Фалеев решил позавтракать один. У него спросили талон. Талона не было.
— У вас завтрак включен в оплату за проживание?
— Не знаю.
— Пожалуйста, узнайте в reception.
В reception, когда он назвал свой номер, девушка надолго застыла у компьютера. Наконец, подняла голову и, покраснев, виновато сказала:
— Извините, Сэр, Вашего номера нет в нашей базе данных.
— Номер есть, я в нем живу.
— Не знаю, как Вам объяснить. Ваш номер в распоряжении главного мэнеджера.
— Для чего?
— Не знаю, сэр. Наверное, для особых случаев.
«Ну вот, опять. Думай, думай. Здесь явно не чисто. Посмотрим еще, кого он сегодня привезет.». Фалин пошел выпить кофе и обнаружил в своей сумочке деньги, которые вечером счел украденными. Наверное, он сам сунул их не в то отделение.
Приехал Ху с подругой. Имя у нее оказалось почти русское: Рая. Она понравилась Фалину, но он не демонстрировал своей симпатии, дабы не вызвать у Ху даже намека на ревность.
Рая любила морепродукты. Отныне, они ели только в рыбных ресторанах. Сделав заказ, Ху, как обычно предложил Фалину:
— Пиво, водка?
— Водка, — ответил Фалин.
Рая не удивилась, только выронила палочку.
По мере того, как пустела глиняная бутылочка, рассеивались тревоги Фалина. Он снова шутил и смеялся и совсем забыл спросить у Ху про свой номер. Днем они ездили на ферму аллигаторов, потом купались, а к ночи Ху опять куда то повез. Фалин не спрашивал куда. Черное небо и вода лимана слились в одно целое. На берегу было шумно: проходу не давали продавцы жемчуга и кораллов. Близость воды приносила не свежесть и прохладу, а влажность прачечной и запах гнили. Причалил допотопный баркас и, опасно раскачиваясь, принял на борт троих пассажиров. Мимо проплывали арбузные корки, полиэтиленовые пакеты и рыбья требуха. Шкипер держал курс на залитую огнями баржу, с которой доносилась музыка. Это был плавучий ресторан. За столом их ожидала китайская братва, сменившая черные водолазки на рубашки с пальмами. Ху они уважали, и он чувствовал себя среди них, как дома. Фалину уделяли внимания ровно столько, чтобы он не чувствовал себя забытым: сколько он не пил, стопка его всегда была полной до краев. Официанты не успевали уносить с их стола пустые раковины, крабьи панцири и прочую шелуху. Разглядев на этикетке бутылки, из которой ему наливали цифру 57, он запротестовал и выпил лишь половину даже после того, как музыканты исполнили в его честь песню о тройке почтовой. Но персональный тост беспалого авторитета он не мог проигнорировать. Персональные тосты пошли один за другим. На остатках сознания Фалин потребовал везти его домой. Чувство национального самосознания не позволяло вырубиться среди китайцев. Все поплыло, когда он позволил угостить себя сигаретой. А легкая качка на баркасе оказалась роковой: перевалившись через борт, он возвращал морю останки его обитателей. Ху, чувствую свою вину, ухаживал за ним, как мог. В такси позыв повторился, и он попросился к морю, памятуя о том, как раньше вода спасала в подобных случаях. Увязая в песке, устремился к воде, разбрасывая на ходу одежду, сумочку и часы. Но вода оказалась почти горячей, даже светилась вокруг него. Он не знал, что это фосфоресцирующий планктон и с грустью подумал, что начались глюки. В поисках спасительной прохлады он плыл дальше и дальше в черную мглу, не слыша криков Ху и Раи с берега. Внезапно море засеребрилось: это выкатилась из облаков круглая луна. Фалин уже начал уставать, когда увидел впереди красный буек. Он решил доплыть до него и отдохнуть. Буек, почему-то не приближался. Фалин подумал, что пьяный, он еле гребет, и из последних сил прибавил скорости. Когда потянулся к буйку, буек вдруг обернулся. Оказалось, что это голова еще одного ночного пловца в красной резиновой шапочке, который захлебнулся от страха и забил руками по воде. Фалин повернул к берегу, огни которого маячили вдали. Преодолевая смертельную усталость запел :
Наверх вы товарищи все по местам,
Последний парад наступает,
Врагу не сдается наш гордый Варяг,
Пощады никто не желает.
Без сил, на одном патриотизме он выбрался на берег далеко от того места, где оставил Ху. Пляж кончился. Был мол, а за ним приморский бульвар, по которому гуляли отдыхающие в бейсболках. Нетвердой походкой он шел по бульвару в мокрых трусах под реплики типа:
— Только наши могут нажраться, как свиньи.
— Братан, кого потерял?
Единственным человеком оказался китаец — рикша. Растроганный, Фалин плакал, глядя с сиденья на его тощую задницу. Потом он увидел Раю, которая бегала вдоль берега с его одеждой в руках. Она тоже плакала.
Он очнулся в постели, увидев напротив два немигающих черных глаза. Ху оставался верен своим законам гостеприимства. Девушка кардинально отличалась от своих предшественниц. Во всяком случае, «доской» ее нельзя было назвать. Будто кто-то подслушал его разговор с директором и внес корректировки.
— Ну, че смотришь?
— А?
— Х.. на.
— А!
Утром никто не будил его, он сам встал в 7 и позвонил Ху в номер. Там не ответили. Он надел плавки, накинул полотенце и направился к лифту.
— Good morning! – Притворилась, что рада его опухшей физиономии девочка – лифтерша в национальной одежде.
В пустынном саду, между двумя пальмами, в гамаке, болталось тяжелое тело Ху, а рядышком на травке, как покорная собачка, обхватив колени и склонив на них голову, сидела его подруга. Тишину нарушали только утренние птички. На чавканье его шлепанцев Рая приоткрыла усталые глаза. Стало ясно, что они тут встретили рассвет. Ху часто жаловался, что у него проблемы со сном: не мог заснуть, не выпив одну или две бутылки вина.
Море было прекрасно, как всегда, и невозмутимо. О беге не могло быть и речи. Он хотел помедитировать на восходящее солнце, но увидел знакомую парочку, трусящую по берегу.
— Morning! – улыбнулись они ему, как старому знакомому.
-Morning, — помахал он в ответ.
— Come on, come on!* (Давай, давай!) – настойчиво позвали они его, и он побежал с ними, с потом выгоняя похмелье и плохие мысли. Вернувшись на свой пляж, увидел Ху, невозмутимо наматывавшего от буйка к буйку свои 800 метров.
— Цоу ба, цо уба!*(Давай, давай!), — махнул ему Ху, и Фалин поплыл за ним.
В местном баре готовили на удивление хороший кофе, и он спустился, чтобы до завтрака выпить чашку. За стойкой администратора, спиной к нему, стояла Рая и разговаривала по телефону. Точнее, выслушивала команды невидимого начальника, вставляя только:
— Хао, хао ма, хао.
Фалин спрятался за колонну. Положив трубку, она развернулась на каблуках, как это делают китайские военные, и замаршировала по коридору, размахивая прямыми руками и, выбрасывая ногу не от бедра, как у нас, а от колена.
Ему расхотелось кофе, и он взял двойную текилу.
В номере услышал непрерывный зуммер. Проверил электроприборы, все было отключено. Вызвал коридорного, тот сказал, что ничего не слышит. Тогда он решил, что звенит в ушах, оттого, что попала морская вода. Но как ни тряс головой и не прыгал, вода не выливалась. Прилег. Снова встал и включил компьютер, чтобы проверить бокс с электронной почтой. Пришло сообщение. Он раскрыл приложение и увидел с дюжину снимков. От дурного предчувствия затряслись поджилки. Он увеличил одну и увидел себя в непотребном виде. Все его ночные свидания были здесь подробно представлены. Ему захотелось умереть. «Если вы хотите поделиться с друзьями и близкими впечатлениями о Вашем отдыхе, нажмите сюда». С криком: «Какая мерзость» – он кинулся на кровать, уткнулся головой в подушку и лежал так, пока не позвонил Ху и не позвал обедать. Ничего, кроме искреннего дружелюбия Фалин не уловил в его голосе. «Хитер! А может приснилось?» — мелькнула надежда. Он снова кинулся к компьютеру. О счастье! В разделе «входящая почта» — было пусто. Для уверенности он заглянул в «удаленные», там было одно. Одно было и в отправленных. Но они не раскрывались. Он напряг память, пытаясь вспомнить, уничтожал ли он какие-нибудь сообщения. «Склероз проклятый!». Ху снова позвонил, пришлось идти. Он хотел поговорить с ним. Но рядом была Рая. «Да и о чем говорить? Надо потерпеть, осталось совсем немного. Надо только быть осторожнее. И не пить! Ну, хотя бы не нажираться. Контролировать себя и никаких больше куньев!»
Днем они ездили в деревни местных народов Лю Дзя, Мяо и еще каких-то, смотрели, как те ходят по горящим углям, по битым стеклам, глотают огонь, танцуют и совершают жертвоприношения. Молоденькие артисты и не пытались скрыть, насколько им надоело выделывать эти номера. Фалин за обедом выпил, поэтому быстро устал подниматься по бесконечным лестницам и весь взмок. Хотелось в море. Обратно можно было сократить путь, съехав через пропасть по натянутому канату. Не многие отваживались, но он предпочел сорваться в пропасть, нежели плестись лишний километр. Не сорвался. Но при приземлении отказала тормозная система, и он со всего маху влепился в набитые соломой страховочные маты. Все смеялись. Ху тоже устал, но жизнь свою ценил дороже. Во время экскурсии Фалин обратил внимание, как ловко Рая увиливает от объектива его фотокамеры. Даже когда, казалось, он подловил ее, при просмотре снимков оказывалось, что она прикрылась то шляпкой, то путеводителем.
— Скажи, Ху: Рая капитана?
— Ни джидао ма?*(Ты знаешь?)
— Во инвей.*СБ капитана? (по-моему, она капитан из СБ?)
— Не-е-е, — засмеялся Ху.- Хайгон* капитана. (таможенная служба)
Вернувшись в номер, он опять услышал зуммер. Проверил краны. Вышел на балкон, — там было тихо. Но жарко. Вернулся и снова услышал тот же звук. Проверил почту в компьютере — опять сообщение. Покрываясь холодным потом, раскрыл и прочел: “Sorry, but next picture — show you can see only tomorrow”.*(Сожалеем, но следующее фото-шоу вы сможете увидеть только завтра утром) “Her wam”, — набрал он ответ и послал отправителю. Услышав в коридоре подозрительные звуки, посмотрел в глазок. Возле его номера околачивались здоровенные «тонтон-макуты» в черных очках. «Врешь, не возьмешь!», — Подумал он и принялся открывать балкон, но тут же понял, как это наивно. Наверняка, засада и там. Когда в дверь позвонили, он забился в туалет. В ушах звенело невыносимо. Как за последнюю соломинку, схватился за телефон возле унитаза и набрал номер Ху.
— Х у! Пандзю!* (Помоги!)
И вскоре услышал его крик за дверью:
— Варера, Варера! Шамо иса?!* (Что случилось?!)
В глазок увидел колобка в цветных Бермудах. Взял себя в руки и объяснил свой призыв о помощи тем, что увидел на стене огромного скорпиона. Вызвали коридорного, вчетвером обыскали всю комнату, но скорпиона не нашли.
— Ни шентхи хао – ма?* (Как со здоровьем?) – Спросил Ху
— Все O’Key.
И они пошли плавать.
Вечером Ху предоставил ему право выбрать ресторан. Рая надела шелковое платье, купленное вчера Ху. Фалин выбрал «Макдональдс». Ху с трудом переборол отвращение. Фалин взял кока колу, гамбургер, чизбургер и пирожок. Ху – только пирожок, а Рая – ничего. Только сели, как у Ху зазвонил телефон. Оказалось, друзья ждут его в другом ресторане. Ху развел руками и сказал:
— Надо, Варера.
Позвал официанта и велел еду сложить в пакеты. Пакеты взяли с собой. В ресторане их ждали те же друзья, с которыми пили на барже. Они были невозмутимы, но Фалин по хитрым искоркам в глазах догадался, что они ознакомились со снимками в Интернете. Для него заказали отдельное блюдо, в которое высыпали подсохшие бутерброды, смотревшиеся убого на столе, заставленном лобстерами, крабами и осьминогами. Все это запивалось огромным количеством пива. Для поднятия настроения Фалин тоже не прочь был выпить, но ему больше не наливали. Пришлось проявить инициативу. Вся забота о нем вылилась в кормление. К бутербродам он не притронулся, и их незаметно убрали со стола. Зато каждый норовил положить ему на тарелку кусочек деликатеса. Все бы ничего, но это делалось палочками, которыми они ели. Он стал прикрывать тарелку руками. Один раз, зазевавшись, сделал резкое движение, отдергивая тарелку, и уронил кувшинчик с соевым соусом на платье Раи. Во взгляде, который она в него метнула, он прочел все. Но она быстро взяла себя в руки, улыбнулась ему, и убежала в туалет отмываться. Пришлось уехать пораньше.
В отеле, едва Ху открыл рот, Фалин твердо сказал «Нет». Странно, но Ху не стал настаивать. Рая пошла переодеваться, а они с Ху остались в баре. Ху пригласил за столик девушку с маракасами. Она оказалась довольно компанейской и не пропустила ни одного из предложенных стаканчиков текилы. В благодарность предложила спеть «Подмосковные вечера», но Фалин категорически отказался.
— Ненавижу эту песню.
— Я тоже ненавижу.
— Почему тогда так часто поешь ее?
— Я думала всем русским нравится.
Они говорили на английском, но Ху, кажется, понимал их. Он незаметно толкал его локтем и шептал на ухо:
— Тха сян ни.Во кхань ла.*Давай – давай. Чен яо ма?* (Она хочет тебя, я вижу. Денег надо?)
— Е.* (Есть)
Фалин подарил ей купюру с видом родного города, а она ему CD со своими песнями. Ху, довольный развитием событий, удалился. Но Фалин впервые провел ночь без гостей. Не спалось. Огромная луна заливала комнату дрожащим светом. Он задернул тяжелые портьеры, но сквозь щель между ними лунная полоска падала прямо на лицо. Дожидаясь, пока луна проплывет, включил телевизор. На 41 канале транслировали ОРТ. В новостях говорили о коррупции и продажности чиновников. Глядя прямо ему в глаза, Путин сказал:
«Взяточничество принимает разнообразные формы: это и различные услуги и уплата образования детям, организация бесплатного отдыха за границей и многое другое. В любом своем проявлении взяточничество наносит ущерб нашему государству, и мы будем выжигать его каленым железом. Это я вам обещаю….»
Луна ушла, но спать расхотелось. Ху, придя за ним утром, обнаружил полную пепельницу окурков и батарею пустых бутылочек из бара.

Из Хайнаня они улетали в разные стороны. Фалина в Пекине встретил Пинг на «Хаммере». Он был так же общителен, как и в прошлый раз. Свозил в пару магазинов, где Фалин купил подарки семье, а вечером организовал оргию в каком-то богемном клубе с участием генералов в штатском и волосатых художников-модернистов. Весь вечер у него на коленях просидело нежное создание, которое нашеп тывало ему что-то нежное на ухо. Он запомнил только то, что она работает здесь, чтобы накопить денег и поступить в университет. Где-то, когда-то он уже слышал подобное.
Наутро его ждал сюрприз. Самолет вылетал в пятнадцать, поэтому на обед его повезли пораньше, часов в одиннадцать. Едва он сел за большой круглый стол, как в банкетке появилась еще одна группа китайцев. Один из них показался ему знакомым. Это был Дэнис. Фалин узнал его по густой щетине, какая редко бывает у китайцев. Лицо его опухло, и глаза превратились в щелочки. Он тоже не сразу узнал Фалина. Они обнялись, как два друга – каторжанина, которых гнали в одно место разными этапами. И в самом деле, пока Фалин отдыхал на юге, Дэнис совершил большое турне по северо-востоку. Их усадили рядом и первым делом налили по рюмке водки.
— “Liquid breakfast” again,* (опять этот «жидкий завтрак») — поморщился Дэнис, как перед традиционной пыткой. Они чокнулись и выпили до дна.
— Denis, tell me, what is the day today?* (Денис, скажи, какой сегодня день?)
— I just know for sure, that it is still October.* (Одно я знаю точно, это все еще октябрь)
— Как идет реализация твоего бизнес-плана? – Поинтересовался Фалин.
— Полное дерьмо. Я понял одно, в любом бизнесе главное – человеческий фактор!
— За это стоит выпить.
Стосковавшись по живому общению, они делились впечатлениями, поругивали китайцев, много пили, иногда закусывали. Наверное, для того, чтобы напомнить, чью водку они пьют, им предложили произнести тосты. Первым встал Фалин и сказал, как ему приятно в конце длинного пути встретить старых друзей. Дэнис выразился конкретней:
— Я хочу выпить за моего брата по крови, такого же бледнолицего как и я в этой желтой стране. Я так рад его видеть, — прослезился он, и они снова обнялись.

Он проснулся от страшной тряски на взлетной полосе родного аэропорта. За иллюминатором шел снег, механики в шапках понуро катили по льду тележку. Пока он спал, переключили кнопку с цветного изображения на черно-белое.

Красноярск 2006 г.