Я заметил ее рядом с собой, только когда она, прикончив свое, принялась пить мое пиво, полубеззастенчиво, полумашинально. На мой не слишком доброжелательный взгляд – поймите меня! – она отвечала улыбкой. Ничего голливудского, но какое-то обаяние у нее определенно имелось.
Есть люди, которые могут прийти на концерт потому только, что он бесплатный. Кажется, она была из таких. Я не нашел ничего лучше, чем предложить угостить ее пивом, по всему судя, полностью оправдав ее ожидания. Вторая кружка, которая была для нее явно уже далеко не второй, заставила ее еще более расшевелиться, и вот я уже почувствовал когтистую теплую лапку на своем брючном ремне.
— В мире полно нелепых вещей, – не выдержав, сообщил я.
— Ага, представляешь, однажды я обнаружила пьяного сантехника, спавшего на полу у меня в кухне, когда я пришла домой, – не замедлила с ответом она.
Во время лучшей, пожалуй, за весь вечер песни она отправилась в уборную, точное местонахождение которой, очевидно, для нее оставалось загадкой.
Вернувшись в еще более помятом виде и несколько виноватая, она шепнула мне на ухо:
— Ты знаешь, у меня пусто на сердце, в квартире и в холодильнике.
Я был готов пообещать купить ей батон колбасы, но не знаю отчего передумал. Музыка для меня на этом закончилась. Дальше были влажные поцелуи с привкусом пива и чего-то еще, далекого от романтики, пустой плохо освещенный перрон и последняя, кажется, электричка. Вместо колбасы я взял нам дешевого коньяку.
— Ничего, будет, что вспомнить, – беспрестанно твердила она, оскальзываясь в грязи по дороге от безвестной станции, когда я помогал ей подняться.
«Влюбляться – так уж без памяти», – думал я, допивая коньяк из горлышка.
