Невеселая история -1


Невеселая история -1

«Невеселая история »

* * *
Наша семья завтракала. Отец сквозь линзы очков просматривал прессу, с треском надкусывал сахар — рафинад, небрежно бросая его в стакан. Тщательно размешивал чай потемневшей от времени и частого употребления серебряной ложкой из фамильного сервиза. Мать, подкладывая ему в тарелку, вареники с творогом, по привычке бурчала обыденно и незлобно о том, что услуги стоматологов нынче подорожали. Спрятав в буфет сахарницу, поставила на стол вазочку с ароматным черносмородиновым вареньем. Отец посмотрел на жену поверх оправы, усмехнулся и, набив трубку, вышел на балкон.
Мой муж – Андрей Плахов, держал на руках нашего неугомонного Васятку – трехлетнего светловолосого сорванца, пытаясь накормить его манной кашей. Сынишка сползал с коленок, крутил головой, стискивая зубки, капризничал.
— Так, с меня достаточно, — вытер с лица крупинки каши Андрей, — мне пора, опоздаю на электричку.
— Вот так всегда. – Подумала я, — бросаясь в погоню за Василием.
— Иди сюда, горе луковое.
— Настя, — открыв балконную дверь, позвал меня отец, — не хочет кушать, не корми мальца насильно, сколько раз тебе повторять.
— Спасибо за совет папа. В таком случае, сдаю его вам на сохранение до вечера, — ответила я и спряталась в ванной на перекур.
— В подростковом возрасте, лет в одиннадцать – двенадцать, просыпаясь по утрам, мечтала, глядя на глобус, пробурить бы тоннель в земном шарике и оказаться в Америке.
Почему в Америке до сих пор понять не могу, тем паче, что если и пробурить, допустим, и спуститься, то, как раз в Индийский океан скважина меня бы и привела на дно морское. Смены обстановки, наверное, уже тогда хотелось, как сейчас? Возможно…
Вот только незадача: плавать-то я так и не научилась толком. Разве что по-лягушачьи да на мелководье. Океан новых ощущений мне не по силам?
Что за мысли с утра? Сигарету в унитаз. Накраситься и…
— Настена, я исчезаю, — два условленных стука в дверь от Андрея.
— Подожди, подожди, — вытерев лицо полотенцем, распахнула дверь, — а поцеловаться на дорожку?
Андрей вытянул трубочкой губы: — Целуй, курилка.
Приподнял меня легко: — Давай завтра бросим курить за компанию?
— Почему завтра? И нужно ли?
— Минздрав предупреждает… И завтра же воскресенье. Все важные дела у нас связаны с воскресными днями, вспомни.
— Ну, да. Первое свиданье, первая ссора, когда ты меня пытался накормить яичницей в ресторан на завтрак. Бе,… какая гадость, сопли, терпеть не могу. Ладно, я обдумаю твое предложение. Нужна адекватная замена никотину.
— Секс тебя устроит?- усмехнулся Андрей.
— Тише ты, мать с отцом услышат. После секса курить охота жуть. Нет, что-то иное нужно… Думай, Андрюха сам, раз ты инициатор идеи.
Я поправила ему воротник форменной сорочки и галстук, придирчиво оглядела, думая о том, что не мешало бы прямо сейчас заняться с мужем этим самым сексом, но…
— Я буду поздно. Ночные полеты, — сообщил Андрей и выскользнул за дверь.
— Вот – вот, так всегда. У него ночные полеты, у меня сплошные пролеты… Безобразие. И задержки месячных некстати…
« Мам гулять хочу», — пробасил Васятка, дергая меня за рукав халата.
— О, уже колбасу жует, кашу значит побоку. А «краковскую» будьте любезны за обе щеки. Дед, ты ему колбасу дал?
— А кто ж еще? – полетело сизое кольцо дыма под потолок.
— Балуй, балуй.
«Мам хочу гулять».
— К деду иди с этой просьбой Василек. Сегодня он дежурный по детсаду, — усадила я сынишку к отцу на коленки и принялась «штукатурить» лицо. Спустя двадцать минут боевая раскраска была успешно завершена.
— Ты не возражаешь, если я исчезну на несколько часиков? — прошептала я на ухо матушке, чтобы не услышал сын.
— К ужину будешь? – вытирая посуду, спросила мама.
— На работу забегу, да к Ритке в гости… Думаю, что часам к восьми вечера вернусь.
-Купи в городе хлеба ржаного, отец его любит.
— Ладушки. Все… меня нет…
Ритка, набросив на очередного клиента простынку не первой свежести, спросила, как его стричь и, заметив Настю, которая вышла из троллейбуса, постучав в окно, улыбнулась загадочной улыбкой Джоконды.
-Что ржешь? – ущипнула за бок я ее и, закинув ногу за ногу села в свободное кресло рядом.
Клиент – молодой парень дернулся: Ритка ножницами зацепила его за ухо.
— Ой. Незадача. Простите, — извинилась подружка и замахнулась на меня, — порхаешь словно бабочка над цветком в вечернем саду. И тут же сменив тему, выпалила: — Мне Славка вчера предложение сделал. Вот!
— Надо же. Разродился наконец –то, — поцеловала я раскрасневшуюся Риту. – И когда свадьба?
— Как и положено через месяц. Мы уже и заявление подали.
— И начнутся трудовые будни, — я вытащила пачку сигарет.
— Кури, кури. Трудовые будни? У нас все будет не так как у всех.
— Ага. Шиворот – навыворот…
-Настя ну что ты сегодня словно заноза, — побрызгала Ритка парня «Сашей», — дома проблемы?
— Нет, все как обычно. Только задержка у меня, — шепнула я Ритке на ухо, когда клиент, расплатившись , вышел в холл.
-Е…., — взвизгнула Ритка, — ну и… Будешь рожать или.. Андрей в курсе?
-Сейчас в поликлинику схожу для порядка. Рожать? Андрей? Мужу пока не говорила. Даже не знаю…Не хочется превращаться в ротатор да и Васька малой совсем. Но с другой стороны: девочку еще хотели.
-Ротатор не инкубатор. Хотели, значит рожайте, — отпила кофе Ритка, — рожайте, мы со Славкой крестными будем.
-Только ты никому не проболтайся. А то сейчас весь поселок загудит как улей.
— Молчу, как щука, — улыбнулась Рита.
Я, отобрав у нее чашку, допила кофе и, попрощавшись, выскочила на улицу.
Накрапывал мелкий дождик. Было тепло. Толкаться в транспорте мигом расхотелось. Раскрыв зонтик, спустилась к набережной и побрела вдоль реки, наблюдая за тем, как утка с выводком, оставляя клиновидный след на мутной воде, заспешила под мост. В ротонде гуляла шумная компания: слышался звон бутылок и стаканов, пел про шаги напротив Ободзинский.
«Отмечают какое –то событие», — подумала я и заспешила. По ступенькам сбежал высокий брюнет в распахнутой рубашке. – Красавица пошли к нам. Схватил за руку.
— Я спешу.
Сзади скрипнули тормоза. Распахнулись дверцы «Волги». Сильные руки ухватили меня за талию, зажали рот и потащили в салон.
— Сиди и не рыпайся, а то хуже будет.
«Боже», — мелькнула мысль.
— Расслабься деточка, — прохрипел над ухом похотливый голос, — ножки не зажимай. О, какая грудка. И без лифчика. Сосочки, наверное, сладкие, как персик. Вперед Митяй, что рот разинул?
«Волга» сорвалась с места, едва не зацепив троллейбус, и помчалась к парковой зоне.

* * *

Тополиный пух прилипал к металлическим прутьям решетки. Окна распахнуты настежь. Июньская жара. Ни ветерка, ни тучки. Седая женщина в инвалидном кресле восковыми пальцами прикасалась к пушинкам, отдергивала пальцы, чему- то улыбаясь. Старый коричневый халат у нее был застегнут на все пуговицы. Иногда женщина поеживаясь, поднимала выше воротник, провожала взглядом трамваи, которые с грохотом вписываясь в поворот, проносились мимо. Затем брала карандаш и принималась водить им по бумаге, нашептывая ей одной понятные слова.
-Опять рисуешь? – заглянул в палату лечащий врач, Ефим Иванов, — сколько она у нас здесь Степановна? – не оборачиваясь, спросил у старушки подметавшей пол.
Уборщица вытерла пот с морщинистого лба красной от воды и хлорки ладонью, поправила платок:
— Так лет двадцать я так думаю. Ты еще совсем сопливым был, наверное, Ефим Ефимович, — проворчав с ехидцей, вылила из ведра воду и по – флотски начала драить пол.
-Ну, сопливым, пожалуй, нет, но… Точно Степановна, годков двадцать минуло с той поры, как Анастасия у нас,… как некому стало за ней присматривать дома.
— Ага, не успеваю ее каракули с тех пор на помойку выбрасывать. Зимой хоть в дело годятся: печку разжигать. А летом… — заглянула через плечо Анастасии, — что у тебя сегодня тут? Дай гляну, — отобрала рисунок, — надо же: Дали не иначе. Море. Шторм. Пауки. Горгона. Эх, горе.
Больная, недовольно закачала головой, с хрустом сломала карандаш иссохшими пальцами.
— Отдай, Степановна, отдай, а то опять с ней припадок случится, — забрал рисунок Иванов и, положив на подоконник перед женщиной, спросил у старушки: — мочой пахнет, опять Цеханович под себя ходит?
-Она голубушка, она. Сейчас спит вот, а по ночам бродит, бродит, — покосилась на кровать уборщица, где, укрывшись с головой, спала молодая женщина. – Ничего, сейчас я хлорочкой, хлорочкой, а потом «Красной Москвой» попшикаю из пульверизатора. Настя любит «Красную Москву». Да, Настя?
Анастасия втянула жаркий воздух. Пух попал ей в нос. Она чихнула. На миг показалось, что женщина улыбнулась. На миг… Нет, это тень от занавески упала на красивое, наверное, в молодости лицо.
-Ее давно навещал тот молодой человек? — закурил врач.
-Отчего же давно? Как водится, один раз в неделю появляется. Чаще не может. Занятой видно человек. Вчера приходил. Сидел с ней в саду часа два, поди. Она рисовала. Он рисунки разглядывал. Разговаривал с ней. Чудно.
-Да, судьба у людей, — струсил пепел в ведро Иванов.
-У тебя не легче, — присела передохнуть Степановна на скрипучую койку. Налила полный стакан воды из графина, залпом выпив, сморщилась, — теплая зараза. Пойду ка сменю. И ты ступай. Чего домой не торопишься?
— Хотел с ее гостем переговорить, — кивнул на Анастасию, — Да, наверное, не придет сегодня, — затушив сигарету, вышел из палаты.
* * *

Василий сидел в кабинете, обложившись кипой бумаг. Время от времени поглядывал на часы, вздохнув, наливал густой кофе, сделав несколько глотков, вновь углублялся в работу.
— Полюбуйся, — войдя в комнату, бросил на стол пачку фотографий высокий сухопарый человек в черных джинсах и белой майке с надписью «Стрикс», — в рабочем поселке в люке теплотрассы нашли. Руки за спиной связаны, на шее петля из телефонного кабеля. Второй случай за месяц.
— Личность установили? – перелистывая снимки и не глядя на собеседника, спросил Василий.
-Лучше б не устанавливали, — ответил тот.
— Что так?
— Стас Парфенов.
— Сын того самого Парфенова? Владельца мясокомбината, почившего скоропостижно в прошлом месяце?- присвистнул Василий, — да Сан Саныч, хлопот теперь добавится. Накроется мой отпуск медным тазиком, наверное.
-Уже накрылся. Шеф распорядился тебе к расследованию подключиться. Дарю. Так что – владей и властвуй, как говорится.
-Да пошел ты со своим подарком, — поднялся Василий, — лучше бы пивка принес…
-Так в чем же дело? Закругляйся, и пойдем, посидим мирно в «Ракушке», — порылся Сан Саныч в кармане, вытащил несколько купюр.
-А пойдем, — согласился Василий и сгреб в охапку папки с документами, — сейчас закрою в сейф и догоню, — хлопнул коллегу по плечу.
— Малахов, Дудник! Куда собрались мои дорогие?
Василий, не оборачиваясь, скосил взгляд на Сан Саныча и надул щеки. – Ну вот, как всегда, — прошептал Дудник, — только соберешься здоровье поправить.
-Нужно было в окно выпрыгнуть, — неспешно повернулся Василий.
-А решетка? Забыл что ли?- усмехнулся Дудник, вытягиваясь по стойке « смирно».
-Так… так… так. Не слышу ответа, — строго посмотрел на подчиненных начальник отдела Борисов Михаил Прохорович, которого за глаза величали кто Михеем, кто Михасем…
— Приступаю к изучению дела Парфенова В.А. – доложил Малахов.
— Через двое суток, чтобы материалы лежали у меня на столе. Иначе вилы, — тихо-тихо сообщил Борисов. – Пресса на ушах, областной прокурор давит, давит, — придавил рыжего таракана на плинтусе Михаил Борисович. – Задача ясна?
— Так точно.
-Так почему вы еще здесь?
— Исчезаем, — развернулись кругом Малахов и Дудник.
-Стоять, — рявкнул начальник, у меня в кабинете практикантка из университета Савельева… Дина Абрамовна, кажется. Возьмите ее с собой. Только смотрите у меня. Знаю я вас лоботрясов.
Василий закатил глаза: — только тормозов мне не хватало.
-Пошли – пошли, подхватил под руку друга Сан Саныч, — у меня нюх обострился.
— Голод у тебя сексуальный Дудник, — недовольно пробурчал Малахов, открывая дверь кабинета с табличкой — «Борисов М.П.».
На крайнем стуле у стены под портретом Президента сидела в белых, тесно облегающих брюках и белой блузке без рукавов, смуглая брюнетка лет двадцати трех отроду, с папкой из крокодиловой кожи на коленках. Невозмутимо окинув взором Малахова и Дудника, продолжила разминать белоснежные зубки при помощи жевательной резинки.
Малахов, улыбнувшись, подошел к девушке и подал руку.
— Удостоверение ваше покажите, пожалуйста, — ответила та.
— Вот это ход!- рассмеялся Дудник, — наповал из винчестера.
Василий раскрыл корочки. Девушка, надев очки, поправила их на небольшой горбинке и, внимательно изучив документ, неспешно поднялась. – Василий Андреевич, меня зовут Дина. Вы мой куратор. Я в вашем распоряжении.
— Везет тебе Малахов, — ткнул Василия в бок Сан Саныч.
— В распоряжении, так в распоряжении, — ответил Василий, — к выполнению задания приступаем немедленно.
— Ле-hитраот, — посмотрев на Дудника, моргнула пушистыми ресницами Савельева.
-Что – что, — опешил Сан Саныч.
-До свидания.
-Это, на каком языке? – уточнил Василий, пропуская девушку вперед.
-На иврите, — без смущения ответила та, беря Малахова под руку.
— До свидания? Ну, нет уж, — запротестовал Сан Саныч, — дел сложное, весьма запутанное, вдвоем вам никак не управиться. Да, Вася?
— Будь на трубе, если что я тебя вызову, — отрезал Малахов, захлопнув перед ним дверь.
-Итак, — высоко подняв руки и подвязав волосы ленточкой, спросила пытливо Дина у Малахова, когда они вышли на улицу, гудевшую от толпы спешивших прохожих.
— Думаю, что в морг мы с вами завтра успеем, а пока, чтобы не портить вам настроение, посидим немного в кафе на воздухе. Введу Вас в курс дела.
-Поедемте на набережную. Там есть кафе…
-«Ракушка»?- рассмеялся Василий.
— Что смешного я сказала?
— Ничего – ничего. Просто мы в «Ракушку» с Дудником собирались.
-Так едем или нет? – покрутила ключи от машины на пальчике Савельева, сделав два шажка по направлению к новенькой «Nissan Note».
— Твоя? Неплохо для выпускницы юрфака.
Дина любезно распахнула перед ним дверцу, делано пропустив мимо ушей, замечание Малахова, завела двигатель и, включив ближний свет, неторопливо поехала к реке. Василий сначала с напряжением сидел в мягком кресле, но, отметив, что Савельева неплохо управляет машиной, расслабившись, прикрыл веки. Савельева покосилась на него, включив кондиционер, увеличила скорость.
-Хорошо рулишь, — спустя пару минут похвалил ее Василий, — не возражаешь, что я на «ты» обращаюсь?
— Принимается Василий Андреевич. Пока едем, хочу сказать, что я бегло просмотрела это дело. Мне кажется…
— Давай не будем о службе. Умоляю. Такой вечер…
Савельева нажала на тормоз: — К тебе или ко мне?
Увидев, что Малахов замялся, опередила его: — Ко мне ближе, — резко вывернула руль и въехала в арку большого дома.

* * *

Василий вышел из душа: — я твоим халатом воспользовался.
— Без проблем, — ответила Дина.
Она лежала голышом на кушетке, кушая яблоко, рассматривала фотографии убитого Парфенова.
«Хорошая фигурка», — отметил Малахов, — «даже очень хорошая». Присев рядом с девушкой, отобрал снимки. Савельева перевернулась на живот: — Яблоко хочешь?
-Выпить есть в этом доме? – преодолевая желание прикоснуться к загорелому телу Дины, спросил Василий.
Савельева спрыгнула с кушетки и выбежала на кухню. Василий услышал, как хлопнул дверцей холодильник.
— Водки немного осталось, — покрутила початую бутылку Савельева, — девичник был недавно у меня. Не осилили.
Нарезала мелкими кусочками два огромных красных яблока. Разлила водку в зеленые рюмки.
— Тост. За стажировку! – потянула за пояс халата Василия.
-Ну – ну, — опрокинул рюмку Малахов, думая, с еврейкой он еще не спал. Почему бы не попробовать, — иди ко мне.
— Бе-эмет! – рассмеялась Дина.
Василий нахмурился.
-Нет, это ты иди ко мне, — прильнула к нему с трепетом, отпила водку и, бросив рюмку на ковер, раскрыла ладошку, на которой лежало три презерватива.
«Чертовка», — подумал Василий. Дина зубами надорвала упаковку и, пытливо посмотрев на Малахова, толкнула взглядом в грудь, опрокинув на спину.
— Не терзайся, — я не блядь. Ты мне понравился, я тебе. Что здесь такого? – утром поднимаясь из постели и заметив быстрый изучающий взгляд Василия, сказала Дина. – Или тебя гложут мысли и сомнения?
— Ничего меня не гложет, — облизнулся Малахов.
— Давай я тебе губы бесцветной помадой смажу, чтобы трещинки не болели, — улыбнулась Савельева, подсев к нему, причесала волосы большим гребнем.
-Не надо, не мудри,- отстранился Василий.
— Это ты о бляди или о помаде?
— Оптом. И вообще нам пора. Одень что нибудь поскромней. В морг все — таки собираемся.
-Как прикажете, господин начальник, — фыркнула Дина и убежала в ванную, из которой донеслось:

«Нет нужды говорить тебе «Да»,
нет нужды посылать тебя к черту,
за окном не дожди, а вода,
и вода до самих горизонтов.

Ты привык, что я, вроде бы, есть,
это «есть» — не такая отрада,
потому что могу я и без –
без тебя, повторяя «Не надо!».

Приходи-уходи… это сон,
это просто иллюзия чувства,
ты привык ощущать, что влюблен…
Да и мне без привычного пусто».*

Василий одевшись, закурил. Обернулся на звук каблучков.
— Так сойдет? – слегка наклонив голову, поглядывала на него Дина, одетая в черный брючный костюм.
-Вполне, — сухо ответил Малахов, взглянув на часы, поцеловал девушку в губы.
Та обняла его двумя руками за шею. Василий с неохотой прервал поцелуй: — Все, все. Первым делом самолеты…
Девушка сморщила мордашку: — насильно мил не будешь.
Малахов шлепнул ее по попке: — Не подпишу характеристику, будешь знать.
«Подпишешь, еще как подпишешь! – подумала Савельева. В ее глазах заиграли чертики.
Малахов тяжко вздохнул: — Ну что за наказание. Опаздываем же…
Дина, резко развернувшись, вытолкала его из квартиры, заперла замки и, нажав на кнопку вызова лифта, демонстративно стала в стороне.
-Давай ключи, я поведу машину!
Савельева, улыбнулась и подбросила брелок под потолок: — Лови.
-Вот – вот, целыми сутками только и делаю в последнее время, что ловлю…
-То убийц, то кайф, — ехидно заметила Дина.
Малахов не ответив, покачал головой, взяв Савельеву за руку, потянул в лифт.

* * *

Они вышли из морга… Малахов, купив минералки, дал бутылку Савельевой: — Хлебни.
-На фотографиях этот Парфенов более цивильный, — вытерла губы Дина, перевела дух, — странно
-Что странно Дина?
-Руки связаны. Патологоанатом говорит, что его смерть наступила в результате удара тупым предметом по голове. Петля на шее…
— Ничего странного: убили, связали руки и повесили уже мертвого. Затем бросили в люк. Странно другое. Второй труп в люке за последнее время. Районы, правда, другие городские выбраны для мест, где он или они прячут покойников, но…- задумчиво произнес Василий. – И тот первый был утоплен. Затем вытащен из пруда, и брошен в люк. Складывается такое впечатление, что преступник что-то хочет этим сказать. Зарубки на память оставляет, так сказать. И возраст погибших примерно одинаков: молодые люди 23 – 24 лет, из состоятельных семейств. Нужно еще раз родственников опросить. Мало ли…
-Вася, давай я этим займусь. У тебя же еще дел нераскрытых несколько, — попросила Дина.
— Заметано. Только деликатно. Не дави на больную мозоль. Хорошо?
-Угу, — искренне захлопала от радости в ладоши Савельева.
-Так моя радость я выйду здесь, — остановил машину. – Дойду до управления пешком. А ты езжай дальше на своем «еноте», не нужно, я думаю, чтобы нас вместе пока видели. Ты как считаешь?
-Ты уже принял решение. Нет смысла дергаться, — улыбнулась Дина.
-Тогда до встречи, — протянул ей ключи Малахов и заспешил на службу.

Добавить комментарий