«Невеселая история »
* * *
Наша семья завтракала. Отец сквозь линзы очков просматривал прессу, с треском надкусывал сахар — рафинад, небрежно бросая его в стакан. Тщательно размешивал чай потемневшей от времени и частого употребления серебряной ложкой из фамильного сервиза. Мать, подкладывая ему в тарелку, вареники с творогом, по привычке бурчала обыденно и незлобно о том, что услуги стоматологов нынче подорожали. Спрятав в буфет сахарницу, поставила на стол вазочку с ароматным черносмородиновым вареньем. Отец посмотрел на жену поверх оправы, усмехнулся и, набив трубку, вышел на балкон.
Мой муж – Андрей Плахов, держал на руках нашего неугомонного Васятку – трехлетнего светловолосого сорванца, пытаясь накормить его манной кашей. Сынишка сползал с коленок, крутил головой, стискивая зубки, капризничал.
— Так, с меня достаточно, — вытер с лица крупинки каши Андрей, — мне пора, опоздаю на электричку.
— Вот так всегда. – Подумала я, — бросаясь в погоню за Василием.
— Иди сюда, горе луковое.
— Настя, — открыв балконную дверь, позвал меня отец, — не хочет кушать, не корми мальца насильно, сколько раз тебе повторять.
— Спасибо за совет папа. В таком случае, сдаю его вам на сохранение до вечера, — ответила я и спряталась в ванной на перекур.
— В подростковом возрасте, лет в одиннадцать – двенадцать, просыпаясь по утрам, мечтала, глядя на глобус, пробурить бы тоннель в земном шарике и оказаться в Америке.
Почему в Америке до сих пор понять не могу, тем паче, что если и пробурить, допустим, и спуститься, то, как раз в Индийский океан скважина меня бы и привела на дно морское. Смены обстановки, наверное, уже тогда хотелось, как сейчас? Возможно…
Вот только незадача: плавать-то я так и не научилась толком. Разве что по-лягушачьи да на мелководье. Океан новых ощущений мне не по силам?
Что за мысли с утра? Сигарету в унитаз. Накраситься и…
— Настена, я исчезаю, — два условленных стука в дверь от Андрея.
— Подожди, подожди, — вытерев лицо полотенцем, распахнула дверь, — а поцеловаться на дорожку?
Андрей вытянул трубочкой губы: — Целуй, курилка.
Приподнял меня легко: — Давай завтра бросим курить за компанию?
— Почему завтра? И нужно ли?
— Минздрав предупреждает… И завтра же воскресенье. Все важные дела у нас связаны с воскресными днями, вспомни.
— Ну, да. Первое свиданье, первая ссора, когда ты меня пытался накормить яичницей в ресторан на завтрак. Бе,… какая гадость, сопли, терпеть не могу. Ладно, я обдумаю твое предложение. Нужна адекватная замена никотину.
— Секс тебя устроит?- усмехнулся Андрей.
— Тише ты, мать с отцом услышат. После секса курить охота жуть. Нет, что-то иное нужно… Думай, Андрюха сам, раз ты инициатор идеи.
Я поправила ему воротник форменной сорочки и галстук, придирчиво оглядела, думая о том, что не мешало бы прямо сейчас заняться с мужем этим самым сексом, но…
— Я буду поздно. Ночные полеты, — сообщил Андрей и выскользнул за дверь.
— Вот – вот, так всегда. У него ночные полеты, у меня сплошные пролеты… Безобразие. И задержки месячных некстати…
« Мам гулять хочу», — пробасил Васятка, дергая меня за рукав халата.
— О, уже колбасу жует, кашу значит побоку. А «краковскую» будьте любезны за обе щеки. Дед, ты ему колбасу дал?
— А кто ж еще? – полетело сизое кольцо дыма под потолок.
— Балуй, балуй.
«Мам хочу гулять».
— К деду иди с этой просьбой Василек. Сегодня он дежурный по детсаду, — усадила я сынишку к отцу на коленки и принялась «штукатурить» лицо. Спустя двадцать минут боевая раскраска была успешно завершена.
— Ты не возражаешь, если я исчезну на несколько часиков? — прошептала я на ухо матушке, чтобы не услышал сын.
— К ужину будешь? – вытирая посуду, спросила мама.
— На работу забегу, да к Ритке в гости… Думаю, что часам к восьми вечера вернусь.
-Купи в городе хлеба ржаного, отец его любит.
— Ладушки. Все… меня нет…
Ритка, набросив на очередного клиента простынку не первой свежести, спросила, как его стричь и, заметив Настю, которая вышла из троллейбуса, постучав в окно, улыбнулась загадочной улыбкой Джоконды.
-Что ржешь? – ущипнула за бок я ее и, закинув ногу за ногу села в свободное кресло рядом.
Клиент – молодой парень дернулся: Ритка ножницами зацепила его за ухо.
— Ой. Незадача. Простите, — извинилась подружка и замахнулась на меня, — порхаешь словно бабочка над цветком в вечернем саду. И тут же сменив тему, выпалила: — Мне Славка вчера предложение сделал. Вот!
— Надо же. Разродился наконец –то, — поцеловала я раскрасневшуюся Риту. – И когда свадьба?
— Как и положено через месяц. Мы уже и заявление подали.
— И начнутся трудовые будни, — я вытащила пачку сигарет.
— Кури, кури. Трудовые будни? У нас все будет не так как у всех.
— Ага. Шиворот – навыворот…
-Настя ну что ты сегодня словно заноза, — побрызгала Ритка парня «Сашей», — дома проблемы?
— Нет, все как обычно. Только задержка у меня, — шепнула я Ритке на ухо, когда клиент, расплатившись , вышел в холл.
-Е…., — взвизгнула Ритка, — ну и… Будешь рожать или.. Андрей в курсе?
-Сейчас в поликлинику схожу для порядка. Рожать? Андрей? Мужу пока не говорила. Даже не знаю…Не хочется превращаться в ротатор да и Васька малой совсем. Но с другой стороны: девочку еще хотели.
-Ротатор не инкубатор. Хотели, значит рожайте, — отпила кофе Ритка, — рожайте, мы со Славкой крестными будем.
-Только ты никому не проболтайся. А то сейчас весь поселок загудит как улей.
— Молчу, как щука, — улыбнулась Рита.
Я, отобрав у нее чашку, допила кофе и, попрощавшись, выскочила на улицу.
Накрапывал мелкий дождик. Было тепло. Толкаться в транспорте мигом расхотелось. Раскрыв зонтик, спустилась к набережной и побрела вдоль реки, наблюдая за тем, как утка с выводком, оставляя клиновидный след на мутной воде, заспешила под мост. В ротонде гуляла шумная компания: слышался звон бутылок и стаканов, пел про шаги напротив Ободзинский.
«Отмечают какое –то событие», — подумала я и заспешила. По ступенькам сбежал высокий брюнет в распахнутой рубашке. – Красавица пошли к нам. Схватил за руку.
— Я спешу.
Сзади скрипнули тормоза. Распахнулись дверцы «Волги». Сильные руки ухватили меня за талию, зажали рот и потащили в салон.
— Сиди и не рыпайся, а то хуже будет.
«Боже», — мелькнула мысль.
— Расслабься деточка, — прохрипел над ухом похотливый голос, — ножки не зажимай. О, какая грудка. И без лифчика. Сосочки, наверное, сладкие, как персик. Вперед Митяй, что рот разинул?
«Волга» сорвалась с места, едва не зацепив троллейбус, и помчалась к парковой зоне.
* * *
Тополиный пух прилипал к металлическим прутьям решетки. Окна распахнуты настежь. Июньская жара. Ни ветерка, ни тучки. Седая женщина в инвалидном кресле восковыми пальцами прикасалась к пушинкам, отдергивала пальцы, чему- то улыбаясь. Старый коричневый халат у нее был застегнут на все пуговицы. Иногда женщина поеживаясь, поднимала выше воротник, провожала взглядом трамваи, которые с грохотом вписываясь в поворот, проносились мимо. Затем брала карандаш и принималась водить им по бумаге, нашептывая ей одной понятные слова.
-Опять рисуешь? – заглянул в палату лечащий врач, Ефим Иванов, — сколько она у нас здесь Степановна? – не оборачиваясь, спросил у старушки подметавшей пол.
Уборщица вытерла пот с морщинистого лба красной от воды и хлорки ладонью, поправила платок:
— Так лет двадцать я так думаю. Ты еще совсем сопливым был, наверное, Ефим Ефимович, — проворчав с ехидцей, вылила из ведра воду и по – флотски начала драить пол.
-Ну, сопливым, пожалуй, нет, но… Точно Степановна, годков двадцать минуло с той поры, как Анастасия у нас,… как некому стало за ней присматривать дома.
— Ага, не успеваю ее каракули с тех пор на помойку выбрасывать. Зимой хоть в дело годятся: печку разжигать. А летом… — заглянула через плечо Анастасии, — что у тебя сегодня тут? Дай гляну, — отобрала рисунок, — надо же: Дали не иначе. Море. Шторм. Пауки. Горгона. Эх, горе.
Больная, недовольно закачала головой, с хрустом сломала карандаш иссохшими пальцами.
— Отдай, Степановна, отдай, а то опять с ней припадок случится, — забрал рисунок Иванов и, положив на подоконник перед женщиной, спросил у старушки: — мочой пахнет, опять Цеханович под себя ходит?
-Она голубушка, она. Сейчас спит вот, а по ночам бродит, бродит, — покосилась на кровать уборщица, где, укрывшись с головой, спала молодая женщина. – Ничего, сейчас я хлорочкой, хлорочкой, а потом «Красной Москвой» попшикаю из пульверизатора. Настя любит «Красную Москву». Да, Настя?
Анастасия втянула жаркий воздух. Пух попал ей в нос. Она чихнула. На миг показалось, что женщина улыбнулась. На миг… Нет, это тень от занавески упала на красивое, наверное, в молодости лицо.
-Ее давно навещал тот молодой человек? — закурил врач.
-Отчего же давно? Как водится, один раз в неделю появляется. Чаще не может. Занятой видно человек. Вчера приходил. Сидел с ней в саду часа два, поди. Она рисовала. Он рисунки разглядывал. Разговаривал с ней. Чудно.
-Да, судьба у людей, — струсил пепел в ведро Иванов.
-У тебя не легче, — присела передохнуть Степановна на скрипучую койку. Налила полный стакан воды из графина, залпом выпив, сморщилась, — теплая зараза. Пойду ка сменю. И ты ступай. Чего домой не торопишься?
— Хотел с ее гостем переговорить, — кивнул на Анастасию, — Да, наверное, не придет сегодня, — затушив сигарету, вышел из палаты.
* * *
Василий сидел в кабинете, обложившись кипой бумаг. Время от времени поглядывал на часы, вздохнув, наливал густой кофе, сделав несколько глотков, вновь углублялся в работу.
— Полюбуйся, — войдя в комнату, бросил на стол пачку фотографий высокий сухопарый человек в черных джинсах и белой майке с надписью «Стрикс», — в рабочем поселке в люке теплотрассы нашли. Руки за спиной связаны, на шее петля из телефонного кабеля. Второй случай за месяц.
— Личность установили? – перелистывая снимки и не глядя на собеседника, спросил Василий.
-Лучше б не устанавливали, — ответил тот.
— Что так?
— Стас Парфенов.
— Сын того самого Парфенова? Владельца мясокомбината, почившего скоропостижно в прошлом месяце?- присвистнул Василий, — да Сан Саныч, хлопот теперь добавится. Накроется мой отпуск медным тазиком, наверное.
-Уже накрылся. Шеф распорядился тебе к расследованию подключиться. Дарю. Так что – владей и властвуй, как говорится.
-Да пошел ты со своим подарком, — поднялся Василий, — лучше бы пивка принес…
-Так в чем же дело? Закругляйся, и пойдем, посидим мирно в «Ракушке», — порылся Сан Саныч в кармане, вытащил несколько купюр.
-А пойдем, — согласился Василий и сгреб в охапку папки с документами, — сейчас закрою в сейф и догоню, — хлопнул коллегу по плечу.
— Малахов, Дудник! Куда собрались мои дорогие?
Василий, не оборачиваясь, скосил взгляд на Сан Саныча и надул щеки. – Ну вот, как всегда, — прошептал Дудник, — только соберешься здоровье поправить.
-Нужно было в окно выпрыгнуть, — неспешно повернулся Василий.
-А решетка? Забыл что ли?- усмехнулся Дудник, вытягиваясь по стойке « смирно».
-Так… так… так. Не слышу ответа, — строго посмотрел на подчиненных начальник отдела Борисов Михаил Прохорович, которого за глаза величали кто Михеем, кто Михасем…
— Приступаю к изучению дела Парфенова В.А. – доложил Малахов.
— Через двое суток, чтобы материалы лежали у меня на столе. Иначе вилы, — тихо-тихо сообщил Борисов. – Пресса на ушах, областной прокурор давит, давит, — придавил рыжего таракана на плинтусе Михаил Борисович. – Задача ясна?
— Так точно.
-Так почему вы еще здесь?
— Исчезаем, — развернулись кругом Малахов и Дудник.
-Стоять, — рявкнул начальник, у меня в кабинете практикантка из университета Савельева… Дина Абрамовна, кажется. Возьмите ее с собой. Только смотрите у меня. Знаю я вас лоботрясов.
Василий закатил глаза: — только тормозов мне не хватало.
-Пошли – пошли, подхватил под руку друга Сан Саныч, — у меня нюх обострился.
— Голод у тебя сексуальный Дудник, — недовольно пробурчал Малахов, открывая дверь кабинета с табличкой — «Борисов М.П.».
На крайнем стуле у стены под портретом Президента сидела в белых, тесно облегающих брюках и белой блузке без рукавов, смуглая брюнетка лет двадцати трех отроду, с папкой из крокодиловой кожи на коленках. Невозмутимо окинув взором Малахова и Дудника, продолжила разминать белоснежные зубки при помощи жевательной резинки.
Малахов, улыбнувшись, подошел к девушке и подал руку.
— Удостоверение ваше покажите, пожалуйста, — ответила та.
— Вот это ход!- рассмеялся Дудник, — наповал из винчестера.
Василий раскрыл корочки. Девушка, надев очки, поправила их на небольшой горбинке и, внимательно изучив документ, неспешно поднялась. – Василий Андреевич, меня зовут Дина. Вы мой куратор. Я в вашем распоряжении.
— Везет тебе Малахов, — ткнул Василия в бок Сан Саныч.
— В распоряжении, так в распоряжении, — ответил Василий, — к выполнению задания приступаем немедленно.
— Ле-hитраот, — посмотрев на Дудника, моргнула пушистыми ресницами Савельева.
-Что – что, — опешил Сан Саныч.
-До свидания.
-Это, на каком языке? – уточнил Василий, пропуская девушку вперед.
-На иврите, — без смущения ответила та, беря Малахова под руку.
— До свидания? Ну, нет уж, — запротестовал Сан Саныч, — дел сложное, весьма запутанное, вдвоем вам никак не управиться. Да, Вася?
— Будь на трубе, если что я тебя вызову, — отрезал Малахов, захлопнув перед ним дверь.
-Итак, — высоко подняв руки и подвязав волосы ленточкой, спросила пытливо Дина у Малахова, когда они вышли на улицу, гудевшую от толпы спешивших прохожих.
— Думаю, что в морг мы с вами завтра успеем, а пока, чтобы не портить вам настроение, посидим немного в кафе на воздухе. Введу Вас в курс дела.
-Поедемте на набережную. Там есть кафе…
-«Ракушка»?- рассмеялся Василий.
— Что смешного я сказала?
— Ничего – ничего. Просто мы в «Ракушку» с Дудником собирались.
-Так едем или нет? – покрутила ключи от машины на пальчике Савельева, сделав два шажка по направлению к новенькой «Nissan Note».
— Твоя? Неплохо для выпускницы юрфака.
Дина любезно распахнула перед ним дверцу, делано пропустив мимо ушей, замечание Малахова, завела двигатель и, включив ближний свет, неторопливо поехала к реке. Василий сначала с напряжением сидел в мягком кресле, но, отметив, что Савельева неплохо управляет машиной, расслабившись, прикрыл веки. Савельева покосилась на него, включив кондиционер, увеличила скорость.
-Хорошо рулишь, — спустя пару минут похвалил ее Василий, — не возражаешь, что я на «ты» обращаюсь?
— Принимается Василий Андреевич. Пока едем, хочу сказать, что я бегло просмотрела это дело. Мне кажется…
— Давай не будем о службе. Умоляю. Такой вечер…
Савельева нажала на тормоз: — К тебе или ко мне?
Увидев, что Малахов замялся, опередила его: — Ко мне ближе, — резко вывернула руль и въехала в арку большого дома.
* * *
Василий вышел из душа: — я твоим халатом воспользовался.
— Без проблем, — ответила Дина.
Она лежала голышом на кушетке, кушая яблоко, рассматривала фотографии убитого Парфенова.
«Хорошая фигурка», — отметил Малахов, — «даже очень хорошая». Присев рядом с девушкой, отобрал снимки. Савельева перевернулась на живот: — Яблоко хочешь?
-Выпить есть в этом доме? – преодолевая желание прикоснуться к загорелому телу Дины, спросил Василий.
Савельева спрыгнула с кушетки и выбежала на кухню. Василий услышал, как хлопнул дверцей холодильник.
— Водки немного осталось, — покрутила початую бутылку Савельева, — девичник был недавно у меня. Не осилили.
Нарезала мелкими кусочками два огромных красных яблока. Разлила водку в зеленые рюмки.
— Тост. За стажировку! – потянула за пояс халата Василия.
-Ну – ну, — опрокинул рюмку Малахов, думая, с еврейкой он еще не спал. Почему бы не попробовать, — иди ко мне.
— Бе-эмет! – рассмеялась Дина.
Василий нахмурился.
-Нет, это ты иди ко мне, — прильнула к нему с трепетом, отпила водку и, бросив рюмку на ковер, раскрыла ладошку, на которой лежало три презерватива.
«Чертовка», — подумал Василий. Дина зубами надорвала упаковку и, пытливо посмотрев на Малахова, толкнула взглядом в грудь, опрокинув на спину.
— Не терзайся, — я не блядь. Ты мне понравился, я тебе. Что здесь такого? – утром поднимаясь из постели и заметив быстрый изучающий взгляд Василия, сказала Дина. – Или тебя гложут мысли и сомнения?
— Ничего меня не гложет, — облизнулся Малахов.
— Давай я тебе губы бесцветной помадой смажу, чтобы трещинки не болели, — улыбнулась Савельева, подсев к нему, причесала волосы большим гребнем.
-Не надо, не мудри,- отстранился Василий.
— Это ты о бляди или о помаде?
— Оптом. И вообще нам пора. Одень что нибудь поскромней. В морг все — таки собираемся.
-Как прикажете, господин начальник, — фыркнула Дина и убежала в ванную.
Василий одевшись, закурил. Обернулся на звук каблучков.
— Так сойдет? – слегка наклонив голову, поглядывала на него Дина, одетая в черный брючный костюм.
-Вполне, — сухо ответил Малахов, взглянув на часы, поцеловал девушку в губы.
Та обняла его двумя руками за шею. Василий с неохотой прервал поцелуй: — Все, все. Первым делом самолеты…
Девушка сморщила мордашку: — насильно мил не будешь.
Малахов шлепнул ее по попке: — Не подпишу характеристику, будешь знать.
«Подпишешь, еще как подпишешь! – подумала Савельева. В ее глазах заиграли чертики.
Малахов тяжко вздохнул: — Ну что за наказание. Опаздываем же…
Дина, резко развернувшись, вытолкала его из квартиры, заперла замки и, нажав на кнопку вызова лифта, демонстративно стала в стороне.
-Давай ключи, я поведу машину!
Савельева, улыбнулась и подбросила брелок под потолок: — Лови.
-Вот – вот, целыми сутками только и делаю в последнее время, что ловлю…
-То убийц, то кайф, — ехидно заметила Дина.
Малахов не ответив, покачал головой, взяв Савельеву за руку, потянул в лифт.
* * *
Они вышли из морга… Малахов, купив минералки, дал бутылку Савельевой: — Хлебни.
-На фотографиях этот Парфенов более цивильный, — вытерла губы Дина, перевела дух, — странно
-Что странно Дина?
-Руки связаны. Патологоанатом говорит, что его смерть наступила в результате удара тупым предметом по голове. Петля на шее…
— Ничего странного: убили, связали руки и повесили уже мертвого. Затем бросили в люк. Странно другое. Второй труп в люке за последнее время. Районы, правда, другие городские выбраны для мест, где он или они прячут покойников, но…- задумчиво произнес Василий. – И тот первый был утоплен. Затем вытащен из пруда, и брошен в люк. Складывается такое впечатление, что преступник что-то хочет этим сказать. Зарубки на память оставляет, так сказать. И возраст погибших примерно одинаков: молодые люди 23 – 24 лет, из состоятельных семейств. Нужно еще раз родственников опросить. Мало ли…
-Вася, давай я этим займусь. У тебя же еще дел нераскрытых несколько, — попросила Дина.
— Заметано. Только деликатно. Не дави на больную мозоль. Хорошо?
-Угу, — искренне захлопала от радости в ладоши Савельева.
-Так моя радость я выйду здесь, — остановил машину. – Дойду до управления пешком. А ты езжай дальше на своем «еноте», не нужно, я думаю, чтобы нас вместе пока видели. Ты как считаешь?
-Ты уже принял решение. Нет смысла дергаться, — улыбнулась Дина.
-Тогда до встречи, — протянул ей ключи Малахов и заспешил на службу.
* * *
Борисов Михаил Прохорович восседая в кожаном черном кресле, из-под густых седых бровей поглядывал на подчиненных, острым перочинным ножом, затачивая третий к ряду карандаш «кохинор». Малахов и Дудник переглядывались, пожимая плечами.
Борисов взглянул на часы, и когда часовая стрелка преодолела отметку 18 часов, бросил карандаши в пластмассовый стаканчик и тихим голосом спросил:- Без ножа меня режете? Погибели моей жаждете?
Малахов открыл рот…
-Молчи. Где практикантка?
-Так молчать или говорить?
-Докладывать! – схватился за сердце Борисов.
В дверь постучали: Дина вошла и остановилась на пороге.
-На ловца и зверь. Малахов, предупреждаю: расхлябанности не потерплю. Присаживайтесь Дина Абрамовна, присаживайтесь.
Савельева, посмотрев на Василия, подняла руку вверх, словно на уроке.
— Хотите речь держать? – усмехнулся Михась, — смелей, мы все во внимании.
Дина встала, одернув брючки, открыла блокнот.
— Только короче, пожалуйста. Мне на дачу нужно успеть: гладиолусы полить, — заметил Борисов.
-Значит так, оказывается Парфенов и Дробышев- первый убитый, которого утопили в пруду, были знакомы.
Их отцы вместе учились в мореходном училище, долгое время ходили в море на одном корабле.
Парфенов – старший, сойдя на берег, сделал бизнес и стал…
-Мы в курсе, в курсе, — буркнул Сан Саныч.
— Эти Стас Парфенов и Николай Дробышев – убиенные, познакомились в студенческом лагере. Дружить особенно не дружили со слов матери Дробышева, но иногда встречались и обменивались дисками компьютерными. Характерно, что и отца Дробышева Николая нет в живых: погиб на охоте в тайге пару лет назад.
-Детектив прямо таки, — поднялся Борисов и, подойдя к Малахову, положил ему руку на плечо.
Василий сделал попытку подняться.
— Вот видишь Малахов как нужно работать? За пару дней столько полезной информации нашла Дина Абрамовна. А вы топчетесь, топчетесь… Похвально Дина. Чувствуется хватка и заряд энергии. Пойдете к нам после университета работать?
Дина покосилась на Василия: — Я хочу в журналистике себя попробовать.
— Да? – хмыкнул Дудник, — и наверняка заняться независимыми криминальными расследованиями.
Савельева, показав ему язык, опустилась на стул.
Борисов, выпив холодной минералки из холодильника, подвел итог: — Для всех режим работы круглосуточный. Аврал, одним словом.
-Аврал, так аврал. – Почесал затылок Дудник, — я пошарю еще на местах преступлений, поспрашиваю свою агентуру, может быть кто-то, что и слышал.
— Завтра похороны Парфенова, нужно сходить на народ посмотреть. Сходим Дина?- Малахов задержал Савельеву в узком коридоре.
— Пожалуй. Ты домой?
-Нет, еще нужно заехать в одно место. Я тебе позвоню. Не скучай, — попрощался с ней Василий.
-Звони. Всегда рада, — улыбнулась девушка, садясь в машину.
-Да слушай, вчера забыл тебя спросить, где твои родители, Дина?
-В Штатах. У отца там небольшая клиника стоматологическая. А что?
— Любопытствую на всякий случай, если зубные протезы надумаю ставить, — украдкой поцеловал ее Василий.
«Любопытный ты, какой», — подумала Дина. Завела двигатель и повела машину в крайнем правом ряду. Спустя минут пять, поняла, что едет за Малаховым, который, купив в ларьке апельсины, сел в автобус.
«Я тоже любопытная. И куда же это ты Вася путь держишь?». Автобус, пропетляв по городским улочкам, остановился возле небольшого обшарпанного здания, которое виднелось в глубине парка за ржавым заборчиком.
Малахов заспешил по тропинке. Дина, стараясь не выпускать его из виду, второпях устроила машину на стоянке. Василий взбежал по ступенькам. Савельева, прочитав вывеску у входа, присвистнув, присела на скамейку в кустах. Малахова не было около двадцати минут. Дина уже собиралась уйти, как в дверях появилась коляска, в которой сидела укрытая пледом, несмотря на жару, женщина неопределенных с первого взгляда лет. Дина спряталась за деревом. Малахов прокатил коляску мимо и остановился метрах в десяти от Савельевой. Подстелив газету, сел на скамейку, развернул коляску с женщиной лицом к себе. Дина, сняв туфельки, оглянулась по сторонам и, осторожно подойдя к ним, прислушалась.
«Вот и приехали мама», — погладил женщину по руке Малахов, — « апельсинчиков тебе принес. Будешь?»
Женщина сидела не шелохнувшись, лишь изредка моргая длинными ресницами. Василий очистил плод, отломив несколько кусочков, начал кормить женщину. Та безропотно открывала рот, медленно жевала: сок тек по губам. Малахов платком вытирал лицо матери. Несколько птичек защебетав сели на тротуар. Женщина улыбнулась, затем вытянула руку.
Василий, вытащив карандаши и альбом, положил их на колени матери. Та начала рисовать, что-то бормоча. Черты ее лица заострились. Женщина, несильно раскачиваясь, наносила штрихи на бумагу. Малахов, посмотрев на рисунки, спросил: « Ты этого хочешь?». Женщина кивнула.
«Я сделаю так, как ты желаешь мамочка». Собрав рисунки, аккуратно сложил их в папку и покатил мать в клинику.
Савельева быстро вернулась к машине и в задумчивости поехала домой. Весь вечер ждала звонка от Малахова. Пыталась сама дозвониться, но телефоны домашний и мобильный не отвечали.
* * *
Утром Малахов позвонил ей сам и, сославшись на занятость, попросил съездить на похороны Парфенова.
Дина, прихватив фотоаппарат, отправилась на кладбище, где, сделав пару десятков снимков, дождалась, пока гроб опустят в могилу. Позвонив с докладом Василию, услышала:
«Приезжай ко мне и захвати в аптеке аспирин: голова раскалывается».
Запомнив адрес, поняла, что ехать придется в другой конец города. Заехала по пути в аптеку, купив на всякий случай кроме аспирина еще и нурофен. В супермаркете по соседству с домом Малахова набрала в пакет пиццу, овощи, фрукты, бутылку коньяка и, оставив машину возле подъезда, поднялась в лифте на восьмой этаж.
— Проходи, проходи, — принял поклажу из ее рук Василий, — я сейчас. Вышел в соседнюю комнату.
Дина услышала, как он разговаривает с кем – то по телефону. Обычно спокойный Василий, был эмоционален в этот раз. Савельева плотней прикрыла дверь и осмотрелась. Простенькая и неброская мебель, большой импортный телевизор. Масса цветов в горшочках на лоджии. На стенах фотографии: мужчина, женщины, видимо родственники.
«Ба»,- подумала Дина, — «это же та женщина, которую Вася матерью называл. Только молодая и отчаянно красивая».
Неожиданно очки Савельевой соскользнув, упали на ковер. « Фух, слава Богу, что не разбились. Было бы досадно». Дина нагнулась и, надев очки, заметила под шкафом папку. Раскрыв ее, увидела два рисунка выполненных карандашом.
«Жуть, какая-то». Услышав, что Малахов закончил разговор, положила рисунки в папку и, кинув ее под шкаф, выпрямилась.
-Не скучала? – обнял ее Василий.
— С кем разговаривал так резко?
— Шеф достал. Поболеть не дает. Слушай, ну как там похороны прошли?
— Причитания, оркестр, марш Фредерика Шопена,… ничего интересного. Я несколько снимков сделала, быть может, кого опознаете среди толпы. Больной Вы меня кормить собираетесь? Где у вас кухня?
— Там по коридору направо. Ты сиди, я сам быстренько, что нибудь соображу, — ответил Василий. Увидев, что Савельева задумалась, остановился: — Что-то не так?
-Я тебе лекарств накупила и вот еще, — вытащила бутылку коньяка.
— А что? Это идея. Может быть, и впрямь ну их к лешему эти таблетки, накатим по пять капель для храбрости, — улыбнулся Малахов.
— Накатим, — согласилась Савельева.
Запах жареной картошки, овощного салата расползался аппетитно по квартире. Выпив за здоровье, Дина кивнула на стену: — Это твои родственники? И где же они?
— Их нет, — скупо ответил Малахов.
— Извини Васятка.
— Ничего – ничего Динка.
Савельева подошла к фотографии женщины.
-Красивая.
— Это мама. Давай еще по коньячку, — наполнил рюмки.
— Что у тебя с рукой? — заметив ссадину, спросила Савельева.
— Пустяки. Поцарапался. Давай за нас. Чтобы удача не проносилась мимо колесницей, — осушил рюмку Малахов и, подождав пока Дина выпьет, подвинулся к ней ближе и, смотря в глаза, расстегнул пуговичку на блузке.
Савельева прижалась к нему, а потом начала быстро раздеваться.
* * *
-А? Что? – проснулся в холодном поту Василий.
— Ты кричал и дергался. – Сидела на кровати Дина, прижав руки к груди.
-Испугал? Прости. Приснились страсти – мордасти. Я сейчас.
Савельева услышала, как Малахов в темноте вышел на балкон, покурив, вернулся и обнял ее: — Спи Динка.
Звонок телефона требовательной трелью ворвался в сонное царство.
— Е мое, — не открывая глаза, потянулся за трубкой Малахов, — Сан Саныч ты сошел с ума. Шесть утра.
Да? Сейчас буду. Дина открыла глаза: — Что случилось Вася?
— Еще один труп в люке канализационном, — похлопал себя по щекам Василий.
Савельева отвернулась к стенке, не желая созерцать, картину в которой ее мужчина натягивает трусы, беспрестанно зевая.
— Малахов я еще посплю немного, хорошо? Возьми моего «енота».
— А ты как доберешься? – поцеловал ее в плечо Василий, — на такси денег дать?
— Я из состоятельной семьи, — шепнула Дина и укрылась с головой простынкой.
Понежившись, минут сорок после ухода Малахова, Савельева с неохотой сползла на пол, несколько раз отжавшись, громко выдыхая воздух, поставила на плиту чайник и пошла в ванную. Посмотрелась в зеркало и, заметив темные круги под глазами, покачав головой, встала под душ. Едва успев помыться, услышала призывный вой чайника.
Выпив кофе с гренками, накрасившись, вернулась в комнату и вытащила папку с рисунками.
« Жуть, какая-то», — повторила вчерашнюю фразу. С крыши высотки летела вниз головой девушка. Волосы развевались во все стороны. Земля разверзлась перед ней зияющей пустотой.
«Брр», — вырвалось у Савельевой. Она сунула папку под шкаф и вышла из квартиры.
* * *
-Что у нас на сей раз? – ходил от одной стены к другой Борисов. – Дар речи потеряли?
-Молодая девушка… студентка… Кравчук Елена Петровна. Многочисленные переломы. Руки связаны за спиной. Обнаружили ремонтники в люке, — доложил Малахов. – Экспертиза говорит, что такие травмы могли быть получены при падении с большой высоты.
Савельева, почувствовав озноб, посмотрела на Василия. Тот спокойным тоном излагал факты. Борисов продолжал беспокойно двигаться по кабинету.
— Соображения есть? – раздосадовано спросил Михаил Прохорович.
-Есть.
-Ну и…
-Поставить у каждой высотки и у каждого люка по сотруднику, — по стойке смирно вытянулся Малахов.
— Юродствуешь? – опустился в кресло Борисов.
— Собака след не взяла, отпечатков ноль, свидетелей нет. Я… мы не боги, — развел руки Василий.
-Похоже на серию, — подал голос Дудник.
Борисов стукнул по столу в сердцах: — Коню понятно, что серия. Так! Или вы…
— Или мы находим убийцу, или пишем рапорта? Я готов хоть сейчас, — взял чистый лист бумаги Малахов.
-Пошли все вон! – навис над столом Борисов.
— Что-то у тебя вид не очень театральный девушка, — укладывая бумаги в сейф, сказал Малахов Савельевой.
— Спасибо за комплимент.
— Не переживай. Тебя гнев начальника не касается.
« Да уж, не переживай», — затушив сигарету, подумала Дина, — не театральный вид? Я в косметический салон слетаю, пока вы на распутье. Хорошо?
-Лети, но будь осторожна. Мало ли?
-Я думаю, что меня этот маньяк не тронет, — перекинула сумочку через плечо Савельева.
-Ой, ли… — усмехнулся Дудник.
— Ступай, ступай, пока Михась чего нибудь архиважного и новаторского не придумал, — подтолкнул Дину к двери Малахов.
Дина с удовольствием расслабилась в кресле, пока ей делали питательную маску. За ширмой ворковали посетительницы, ожидая очереди.
« Кошмар творится в городе…. На улицу страшно показываться…. Дочку сегодня в школу не пустила, пусть сидит дома…
Так им и надо», — диссонансом неожиданно прозвучала фраза, сказанная грудным женским голосом. « Да что вы такое говорите Рита?».
«Так им и надо», — повторила Рита.
Савельева напряглась: «Это уже интересней». С трудом дождалась окончания процедуры и подошла к автору фразы — возмутителя общественности.
— Можно задать вас несколько вопросов?
— По поводу? И кто вы такая? Журналистка? Я интервью не даю, – насупилась Рита.
-По поводу « так им и надо», — Савельева показала удостоверение.
— А… Милочка. Вызывайте повесткой, а сейчас извините — подвиньтесь: у меня клиенток полон дом.
— Хорошо, — ответила Дина, расплатившись, вышла и сев в машину задумалась, осмысливая происходящее. Потянулась к телефону,… передумав, показала поворот и стремительно понеслась по шоссе.
-Да-да! Войдите! – Ефим Ефимович Иванов, не поднимая головы, отозвался на стук в дверь.
-Можно?
Молодая девушка — брюнетка в очках на смуглом лице, в джинсовом костюме, в туфельках на высоких шпильках робко вошла в кабинет.
-Отчего же нельзя. Присаживайтесь. Жалобы, симптомы?
— Шалом. У меня к вам дело государственной важности. Вот, — показала удостоверение Дина, — у вас есть пациентка: женщина…
-Фамилия?
— Не знаю.
-У меня десятки женщин в клинике голубушка. Конкретней нельзя? – переложил с места на место бумаги Иванов.
— Она рисует?
— А… Это Малахова Анастасия… И что же вы хотели узнать?
-Ну,…как ее самочувствие? – замялась Савельева.
-Государство заинтересовалось самочувствием психически больных людей, — усмехнулся Ефим Ефимович, — очень трогательно…
— Скажите, вам известно, после чего она заболела? Ведь просто так люди с ума не сходят, как я понимаю.
— Это уже ближе к теме дорогая Дина Абрамовна. Известно. Невеселая, скажу вам история пациентки Малаховой.
-Изнасилование в извращенной форме. Давно это было. Компания из четверых… хотел сказать людей, нет, нелюдей-ублюдков, как говорили, затащили в машину, вывезли за город и…
Вот и тронулась Анастасия…
— Так их нашли, тех уродов?
-Нашли да что толку? Двое были несовершеннолетними. Других осудили, но сроки они получили минимальные: родственники подсуетились. А Малахова вот существует…
— Да. Невеселая и впрямь история, — вытерла носик Дина.
-Правда…
— Правда в чем? – перебила доктора Дина.
— In spe я вижу перспективы в ее состоянии и что самое интересное, изменение начались после того, как она начала рисовать полубезумные рисунки, — поднялся Иванов, — извините, но больше у меня никакой информации полезной для государства представленного вашей симпатичной особой, увы, нет.
— Полубезумные, — прошептала Дина, — спасибо доктор, Вы мне очень помогли.
-А что вновь следствие открыли по тому делу? – провожая ее, в дверях ,спросил Ефим Ефимович.
— Собираем факты для нового процесса,- уклончиво ответила Дина.
Выйдя из клиники, включила телефон, сев в машину, выкурила сразу две сигареты подряд и поехала на службу.
Ворвалась в кабинет и села на стол Дудника: — Где Малахов?
— Что наезжаешь? Соскучилась? – попытался приобнять ее за талию Сан Саныч.
— Руки мыли?- увернулась Дина, — где Василий?
-В морге твой Василий! – хохотнул Дудник и добавил, — на опознании.
— Не смешно, — выскочила из кабинета и, посмотрев на часы, поехала к Малахову домой. Открыв дверь своим комплектом ключей, осмотрела квартиру и убедившись, что хозяина в ней нет, вытащив папку из –под шкафа, сфотографировала рисунки. Затем аккуратно вытерла отпечатки пальцев и положила папку на место.
Открыла настежь окна, приняла душ и легла на лоджии в шезлонг. Вечернее солнце приятно ласкало кожу девушки. Она, прикрыв глаза, задремала. Разбудили ее шаги…
Дина накинула халатик и на цыпочках вошла в комнату.
Малахов стоял возле портрета матери.
— Ау, — откликнулась Дина.
-А, это ты Динка. Где пропадала? Как дела на поприще сыска? – сняв рубашку, Василий подошел к Савельевой.
— Нет никаких дел, — уперлась кулачками ему в грудь девушка. Малахов распахнул халат и долгим поцелуем припал к соску. Дина напряглась. Он провел языком по ложбинке. Поцеловал в шею.
-Не надо, — прошептала Дина.
Малахов, повернув ее к стене лицом, погладил по ягодицам, бедрам. Девушка тряхнула волосами, пытаясь высвободиться, затем охнула, почувствовав, как Малахов осторожно вошел в нее сзади, и впилась ногтями в обои.
-Ну вот, теперь тебе ремонт придется делать, — рассмеялась Савельева спустя полчаса.
Малахов покосился на стену: — Давно пора.
-Прямо сейчас и начнем, — опрокинула его на ковер Савельева и принялась осыпать поцелуями с головы до ног.
-Щекотно… перестань сейчас же, — поднял ее на руки Василий и, положив на кровать, предложил:- пошли, прогуляемся?
— Пошли. Заодно и продуктов купим, а то я изголодалась что-то.
* * *
Василий, повернувшись на бок, крепко спал. Дина укрыла его простыней и, прикрыв дверь, вышла в кухню. Заварила крепкий кофе, перемыла посуду и, вытащив тетрадку из сумки, принялась писать каллиграфическим и мелким почерком с наклоном влево. Спустя час, зевнув, спрятала тетрадку и, склонив голову на ладони, уснула.
-Вот ты где, — поцеловал ее в щеку Василий утром. – Тесно было рядом со мной? Опять кричал во сне? Приставал?
— Нет, — потянулась Дина, — не спалось, решила к экзаменам подготовиться. Госы на носу. Стажировка то завершается послезавтра, Василек.
-Хм, — и что?
-Да ничего.
-У тебя все в порядке?- усадил ее на колени Малахов.
-А у тебя? – моргнула Дина.
— Не вижу причин для волнений. Или ты хочешь сказать, что нам пора прощаться, раз стажировка вышла на финишную прямую? Девочка выросла и ей пора сменить обстановку…
-Ты не мебель Малахов. Пусти.
-Не пущу.
-Пусти, а то…
-Что, а то? Борисову пожалуешься или в Америку смоешься к предкам?
— Улечу вечерней лошадью, — соскочила Дина на пол.
В дверь яростно позвонили. – Я открою, — нахмурился Малахов, — чует мое раненное сердце, что это Дудника нелегкая принесла.
— Да? Тогда я в ванную одеваться, — собрала вещи Дина и укрылась за дверью.
-Что тарабанишь? – приоткрыл дверь Малахов.
— Привет, — вошел Сан Саныч и, увидев дамскую сумочку в прихожей, усмехнулся, — расслабляешься?
-Почему бы нет?
-Собирайся, — закурил Сан Саныч.
-С вещами или без?
— Хоть голиком. Еще один трупик нарисовался.
-Эка новость. Кофе будешь?
— Валяй, — подставил чашку Дудник.- И желательно с коньячком.
Дина показалась в дверях: — Утро доброе славному народу! Что отмечаем спозаранку?
— Привет, Абрамовна. Отмечаем? Серия номер четыре: обожженный до неузнаваемости труп в люке.
У Савельевой выпала из рук косметичка. Она, не поднимая глаз, пробормотала: — Это уже не смешно.
-Веселого мало. У шефа слюни текут до пола. У меня одышка начинается, — подытожил Дудник.
-Мне кажется, — сделала паузу Дина, протерев очки, продолжила, — что серия убийств на этом завершится.
-Если кажется, креститься нужно, — взбил непослушный чуб Дудник, глядясь в зеркало.
Савельева отвернулась от Малахова..
Тот подошел к ней, сощурившись. Закурил:- Сан Саныч ты езжай, мы сами скоро приедем.
-Нет, вы что обалдели? Меня же Борисов кастрирует.
-Давно пора. Вчера по городу прошелся, процентов семьдесят ребятишек на тебя похожи: так же шепелявят и косолапят, — холодно отпарировал Малахов.
— Попрошу без намеков и оскорблений. Я при исполнении, между прочим, — потянулся к кобуре Дудник.
-Вали отсюда кому было сказано. Можешь прислать ко мне своих секундантов, — закрыл за Сан Санычем дверь Василий и обернулся.
-Нам нужно поговорить, я так думаю. Присядь Динка, — протянул руку.
-Не прикасайся, пожалуйста, — отшатнулась Савельева.
— Ну, поскольку мой Шерлок Холмс разгадал несложный, впрочем, ребус, разговор себя исчерпал. Иди, докладывай! – налил коньяк в рюмку Малахов, понюхав, медленно выпил. – Докладывай, только я хочу тебе сказать одну вещь, не думай, пожалуйста, что я расчетливый и хладнокровный убийца и не более…
-Вася ты зачем невинных людей с бела света изводил? В чем они провинились? За что приняли страшные муки? – дрожащими руками зажгла спичку Дина и, прикурив, раскашлялась.
Малахов подал ей стакан воды: — Невинных, говоришь? А в чем повинен мой не родившийся брат или сестренка?
В чем повинна мама, отец, умерший от инфаркта в тридцать пять лет. Дед, бабушка… В чем они повинны?
— Так Анастасия,… твоя мама была беременна?
— Была. Мне подруга ее Рита рассказала уже, когда я взрослым стал.
-Рита, которая в салоне косметическом работает?
— Ты и про нее знаешь? – удивился Малахов, — талант на дороге не валяется.
— Брось Василий. Случайность это, — отпила из горлышка коньяк Савельева.
— Да –да, случайная закономерность, — взял портрет матери, погладил, поцеловал, — ладно подруга я свой выбор сделал, поеду к святому для меня человечку, а ты можешь прямо сейчас приступать к написанию репортажа. Или нет, роман в двух частях под названием «Круг замкнулся».
-Дурак ты Малахов, — кинулась к выходу Савельева. Василий, не задерживая ее, неторопливо вышел следом и спустился по лестнице на улицу. Посмотрел на окна своей квартиры, подтянул поясной ремень.
— Садись, подвезу, — Дина, опустив стекло, смотрела на него зареванными глазами.
— Разве нам по пути? – покрутил на пальце ключи от квартиры Василий.
Савельева молча открыла дверку «Ниссана».
В клинике шел обход. В регистратуре медсестра, побурчав немного, на свой страх и риск, пропустила Василия и Дину.
В коридоре они столкнулись с Ивановым. Тот удивленно посмотрел на Малахова и Савельева.
-Вы ко мне молодые люди?
— Я к маме. Можно доктор? – заметно волнуясь, ответил Малахов.
— В виде исключения можно. Только недолго, — помедлив, разрешил Иванов и добавил: — халаты накиньте.
Малахов помог Дине управиться с непослушными рукавами халата. Свой набросил на плечи. Приоткрыв дверь палаты, заметил, что мать лежит на кровати.
-Мама, здравствуй! Как ты?
Анастасия, услышав голос сына, попыталась приподняться.
-Лежи, лежи, — прикоснулся к ее плечу Василий.
Женщина, повернув голову, взглянула на Дину. Затем осторожно взяла за руку и прижала ее к своей щеке.
Из глаз сбежало две слезинки. Малахов погладил мать по голове, заметил, как быстро – быстро пульсирует на ее худой шейке тоненькая венка.
Анастасия, потянувшись за карандашом, прошептала: — Дай, пожалуйста.
Дина, опередив Малахова, передала ей альбом и карандаш.
Анастасия, с трудом все же приподнялась, положив альбом на колени, начертила ровный, словно циркулем выверенный, круг. Карандаш выпал у нее из руки, альбом упал на пол. Голова Анастасии поникла на грудь.
— Нет ! Мама! Нет! – дико закричал Василий и, взяв ее ладонь, рыдая, приник губами…
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.