Глава 9
«Когда смотришь со стороны…»
— Если ты шест сломаешь, это никак не поможет нам быстрее дойти. – рассудительно заметил Рек, глядя как его друг пытается ускорить движение плота, лихорадочно отталкиваясь от дна.
Пока неповоротливый Ora pro nobis шел до берега, Найт уже сложила весла, и подхватив маленький рюкзачок, нетерпеливо поджидала друзей на деревянных добротно-сбитых мостках, принадлежавших постоялому двору «Красный рог». Коты сидели по обе стороны от нее, не выказывая никакого недовольства, один лениво умывался, второй зевнул, наблюдая за рыбкой, крутящейся прямо под ним в воде.
— Боги Всемогущие, ну сколько можно копаться?
— Мы тоже несказанно счасливы тебя снова видеть, несравненная Найт. – сьязвил Гармон, привязывая плот. – Ты не могла бы быть хоть чуточку повежлевей?
Воин поднял вещевой мешок и сошел на причал. Как только, он оказался рядом с ней, девушка ухватила его за рукав, и заглянула в лицо:
-Ты не понимаешь? Война началась! – и зло повторила, словно он действительно не понимал, — Война!
-Если ты еще не поняла, то я тебе обьясню: это и в моих интересах тоже. – нервно вскинулся воин. Рек тоже подошел к ним.
-Да нам скакать еще полночи, я даже не знаю во сколько начнется битва, может у нас не будет времени даже передохнуть, а может они уже выступили! Ну пошевели чуть-чуть извилинами, а если это слишком сложно для тебя, тогда ногами! – и она зашагала по деревянному настилу не дожидаясь его реакции.
Друзья переглянулись и двинулись за ней, без труда догнав девушку, шаги которой составляли приблизительно половину от их. Сумерки опустились на землю, вокруг все терялось в серых тенях и неясном свете луны. Вокруг не было зажжено ни одного фонаря, ни единой лампы, что никак не соотносилось с воспоминаниями Гармона о шумной и ярко освещенной гостинице, где он побывал несколько лет назад. Хотя на вид, казалось бы, ничего и не изменилось.
Постоялый двор состоял из пяти строений южного пальмогого дерева плюс конюшня, куда как понял Гармон, они и направились. Два дома, соединенные в один, в котором находились комнаты для приезжих и самого хозяина стоял чуть на возвышении, рядом был хлев для домашних животных и дом для работников. Из курятника неподалеку доносилось возмущенное кудахтанье, и больше никаких звуков. Рек вспомнил, что на причале не было видно тоже ни одной лодки, кажется леди Саттервэй-Найт была права – началась война.
Но даже воспитанному для военного дела хамелеону было странно представлять войну внутри страны. Такого не случалось уже много веков подряд. Убивать мирных жителей – нет, это было не для него. Совсем другое дело – защищать родину от врага извне, от попытки завоевания и захвата, за это он готов был, не задумываясь, отдать жизнь – так учили его с детства.
Девушка остановилась недалеко от конюшни, но ближе почему-то подходить не стала, сунула в рот два пальца и издала такой залихвастский свист, что даже Гармон хмыкнул. Тут, это уже заметил только Реквием, настил из листьев под ближайшим кустом чуть приподнялся, открывая люк, и кто-то, предпочитая не показываться, оглядел их со всех сторон.
Найт чуть подождала, Рек предпочел не обращать ее внимание на некоторые изменения в пейзаже, она и так прекрасно знала, что делает, и тихо, но отчетливо произнесла:
— Они со мной. Быстро, нам нужны лошади.
Тогда уже по другую сторону от рядом стоящего дерева неслышно отделился человек в зеленой одежде, почти сливающейся с темнотой, и с луком за спиной, как сразу подметил Рек, и так же неслышно снова исчез, сливаясь с ночью, бросив только :
— Следуйте за мной.
Найт, как и ждала приглашения, нырнув за ним во тьму под деревьями. Совершенно дезориентированный Гармон, не понимая куда он идет, но не имея других вариантов, пошел следом. Рядом с собой он тут же почувствовал Река, что придавало хоть чуточку уверенности. Сжав эфес меча, он расправил плечи, гадая, куда их ведут, если конюшня совсем рядом, и сколько же здесь людей в охране.
Южной ночью не было видно ни зги, тем более, что по подсчетам Гармона было уже заполночь, двигаться приходилось почти на ощупь, слышно было только как где-то рядом трещал, надрываясь сверчок, а лианы тихо шелестели на ветру. Через несколько метров девушка остановилась и начала спускаться по невидимым ступенькам. Хамелеон определил, что они находяться с северной стороны конюшни, а спуск ведет прямо под нее.
Внизу оказался целый подземный ход, и не дав им оглядеться к друзьм сразу приблизились двое и попросили сдать оружие. И тут к великому удивлению Гармона за них вступилась Найт:
— Ни Графу Гармону Тэпрскому, ни его охране не пристало находиться без оружия в военное время.
— Графу Гармону? – вырвалось у одного из подошедших воинов, — Он же числиться пропавшем без вести!
— Как видишь — нет. – не особо вдаваясь в обяснения, ответила она – трех лошадей, мы направляемся в Мирию, точнее в лагерь. Есть какие-нибудь вести?
Оба склонили головы в знак почтения перед графом, не скрывая удивления, тем не менее, второй поспешил ответить:
— Союзные войска из Крэма практически уже на границе с Альсбеком, а оттуда сегодня утром гонцы принесли их положение о невмешательстве, за подписью Премьера. Они согласны пропускать любые войска через территорию своего графства, но военой поддержки, будь то оружие, люди или магия, оказывать не станут ни одной из сторон.
-Дьявол! – выругалась «леди», но негромко, так как все же ситуация того требовала. – Это все?
-Как и ожидалось Фира встало на сторону Солнечного ордена и тоже обьявила всеобщую мобилизацию. Они на подходе с севера. Выступление основных войск Катарина назначила на семь утра.
Метнув взгляд на Гармона, ясно значащий – «я же говорила!», Найт помчалась по коридору. Тот помедлил секунду, и без особой надежды тихо задал вопрос тому воину, который назвал его пропавшим без вести:
— Никаких новостей о моей дочери?
-Сожалею, господин граф, мы делаем все возможное, но теперь, когда война… – он не договорил, но и так было понятно, что он хочет сказать. Надежда отыскать королеву таяла с каждыми уходящими сутками.
Гармон молча кивнул и заторопился на свет от факела, а Найт уже по своему обыкновению шепотом орала, свесив голову из люка наверху:
— Да ты научишься ноги передвигать когда-нибудь?
Рек пропустил его вперед и воин увидел веревочную лестницу, ведущую наверх. Быстро поднявшись, он понял, что очутился в конюшне, девушка тем временем уже отвязывала черного, как смоль коня, мотнув головой в сторону стоящего рядом гнедого.
— Свежих только два. Я поеду с твоим приятелем, тебе придется взять котов к себе. Не бойся – они смирные.
Воин с сомнением посмотрел на сидящих рядом конем котов, но возражать не стал. Лошади были в отличном состоянии, Рек снял с гвоздя второе седло и накинул его на гнедого, затягивая ремни. Гармон на луке седла закрепил вещевой мешок и проверил стремена. Все это заняло не больше нескольких минут.
— У вас потрясающий цвет глаз, мадам. Если вы позволите мне сделать вам комплимент в столь неподходящий час. – раздался голос молчавшего всю дорогу Реквиема.
И Найт и Гармон с удивлением воззрились на него.
-Спасибо, сир. Для комплиментов подходит даже самое неподходящее время. – скромно потупилась она в ответ.
Гармон снисходительно вздохнул, о женщины! Ничто не способно их изменить, ни война, ни землятресение, ни даже конец света.
-Как вам будет удобнее, леди? – продолжал любезничать Рек. — Вы желаете ехать спереди или сзади?
-Если вас не затруднит, то спереди. Так мне будет легче указывать дорогу, ведь милостивому государю не приходилось бывать прежде в этих краях?
-Вы как всегда правы. Не имел чести посетить здешние предместья.
Гармон не веря своим ушам, повернулся к ним.
-Может мне тогда будет позволено удалиться? — в тон придворной манере обращения язвительно осведомился он.
Леди Саттэрвей с угрюмым видом посмотрела на него, одним движением перекинув подушку для котов впереди седла Гармона.
— Ларс, Кот – место. – коты при звуке ее голоса мгновенно взвились в прыжке и устроились на лошади так, словно там родились. – По коням. Нам предстоит долгая дорога.
Рек подал даме руку помогая взобраться в седло, Гармон скорчил гримассу и последовал ее примеру, заняв место позади животных, стараясь их не потревожить. Лошадь присутствие двух лишних пассажиров похоже вовсе не беспокоило. И вот хамелеон последним сунул ногу в стремя и они направили лошадей к задней двери. Впереди был многочасовой утомительный путь, к тому же следовало спешить. Время не ждало.
Скачка в итоге оказалась не такой уж и утомительной, лошади прекрасно знали дорогу, через несколько часов лес начал редеть, и все трое выехали в долину. По приезду их сразу сопроводили до места, потому что лагерь на первый взгляд казался просто огромным: шатры и палатки тянулись на сотни метров, повсюду горели костры и передвигались люди. Сейчас они находились в графских походных покоях, где несмотря на позднее время, никто не спал и военные министры были в полном сборе. Катарина, разодетая в голубую с золотом амазонку для верховой езды восседала в глубине шатра. Это была уже не очень молодоя, но очень красивая женщина с очень пронзительным взглядом, ниспадающими густыми каштановыми волосами и тонкими губами, что предавало ей несколько презрительное выражение лица. Такая же усмешка была и у Гармона, и сейчас это стало особенно заметно.
Реквиему графиня протянула руку, сына поприветствовала церемонными поцелуями, — ничего иного ей не подобало, хоть она по-своему и любила его, как никак – родное дитя. Даже после такого долгого времени, когда Гармон считался едва ли не мертвым, она не могла позволить себе прижать его к груди, ограничиваясь придворным этикетом.
Она с тяжелым вздохом оглядела оборваных путников. К счастью для Найт, котороя тут же надвинула бандану на глаза, чтобы не дай Создатель, кто-нибудь ее не узнал, ни одной фрейлины рядом не было видно.
— Итак, наследный граф, Мы рады приветствовать Вас хоть и в такое нелегкое время.
-Мы тоже счастливы вновь лицезреть Вас, царственная матушка. — мысленно скрипнув зубами, поклонился Гармон. — и именно благодаря этому нелегкому времени, Мы и оказались здесь в Вашем расположении и к Вашим услугам.
-Значит ли это, дорогой сын, что после такого долгого отсутствия Вы изьявляете желания присоеденится к осободительному движению, которое направлено на водворение на трон истинной королевы, злостно похищенной Орденом Солнечного света?
-Вы как всегда правы, графиня. Ничто не скроется от Вашего проницательного ума.
Графиня склонила голову набок.
-Тогда поведайте Нам, что же так повлияло на ваше решение?
— Мы как раз плыли по реке, когда … – начал Гармон, наблюдая как Найт поднялась на цыпочки и зашептала что-то на ухо Катарине.
Та в притворном ужасе прикрыла рот рукой:
— Прошу меня простить, вы ведь с дороги, наступление назначено на утро, а вам нужно поесть, отдохнуть и потом еще столько дел…
Найт опять что-то прошептала.
-Ах да, и обмундирование… Проследите пожалуйста, — кивнула она в сторону леди Саттервэй, — и переоденьтесь тоже в подобающие одежды. Я хочу видеть вас в нормальном виде.
Было ясно, что аудиенция была закончена, графиня потеряла к ним интерес, склонившись над картами и макетом местности, Найт прошмыгнула за кресла, стараясь как можно скорее покинуть опасное место и Гармон с Реквиемом последовали за ней.
— Следуйте за мной, — бросила леди и добавила, когда они уже оказались снаружи,- да шевелите же задницами!
-Никак не могу понять момент, когда она леди, когда — Найт, — проборматал Гармон тихо, а Рек бросил на него странный взгляд.
— К тому же, по реке не плавают, а ходят – хмыкнула Найт на свежем воздухе. – Плавает кое-что другое. Вам в ту сторону, увидите серый шатер с гербом и охранником, он обычно всегда пьяный, — она махнула рукой, — скажите от Найт и все. Я тоже пошла переодеваться, а то Маргарита как меня увидет в раз бегать научиться , если только в обморок сначала не упадет. Незнамо из какого ведра выбралась…
Коты важно вышагивали, если можно так выразиться по отношению к животным, рядом с леди, троица скрылась за ближайшим тентом, а друзья направились в указанную сторону.
Охранником оказался, правда, совсем трезвый и, может, поэтому весьма недовольный жизнью, довольно упитанный блондин с пышными усами.
-Шлемы там, мечи и щиты на полках, луки и арбалеты закончились, копья в левом углу, разберетесь, надеюсь. – буркнул насупленный толстяк и вернулся на вход, оставив их их наедине с целой коллекцией самого разнообразного оружия, обмундирования и лат.
Гармон для начала оглядел себя со всех сторон и, оставшись весьма неудовлетворенным увиденным, он пошел вдоль рядов с мечами.
— Сам-то, как после помойки, сошел с этого плавающего куска пальмы. Наследный граф, называется. Так, меч мне не нужен, начнем с лат. Хотя латы вообще-то тоже не к месту, предпочитаю кольчугу. — и вдруг остановился, засмотревшись, — смотри вот это вроде ничего.
-Ходящий. – машинально поправил его друг, размышляющий о чем-то другом, глядя на шлем прямо перед собой.
-Где? – не понял воин, снимая с полки переливающуюся и мерцающую в свете факела, казавшуюся на удивление легкой рубашку, сплетенную из множества маленьких металлических колечек.
-Что где?
Рек взял в руки шлем, который ему приглянулся, черного металла и с тяжелыми пластинами по бокам, предназначенные для защиты ушей.
-Ты сказал – ходящий. Где ходящий? – Гармон непонимающе нахмурил лоб.
-Кто?!
-Это я тебя спрашиваю, кто ?!
-Ты спросил, где, а не кто. – рассеянно уточнил хамелеон, то ли придуриваясь, то ли действительно запутавшись.
-Кто где ходящий?! – Гармон начал терять терпение, просунув руки в рукава. –Ты сказал ходящий.
-А-а. Ты об этом да это я так просто…
-Что просто?! Да очнись ты, о чем ты думаешь?!
Хамелеон поставил шлем на место и посмотрел сквозь Гармона, который упорно пытался пролезть головой в застегнутый наглухо ворот кольчуги.
-Когда говорят про реку, правильнее сказать – «ходят», а не плавают. Твоя леди абсолютно права.- Реку пришлось придти на помощь и расстегнуть красивую фигурную застежку.
-Да хоть козлами вприпрыжку скачут! — потерял терпение он, наконец просунув голову. – какая разница?!
Рек снял с деревянного запыленного настила следующий шлем с переливающимся оперением и ничего не ответил.
-Слушай, ты какой-то странный стал – такое ощушение, что тебя словно мешком с песком по голове стукнули– и Гармон подозрительно уставился на него – Ты, что, влюбился?
Он долго молчал и наконец с некоторым трудом произнес:
-Ее глаза мне напомнили человека, которого я когда-то знал.
Воин понял по интонации его голоса, что дальше спрашивать не стоит, быть может когда-нибудь Рек захочет сам рассказать о своем прошлом, но сейчас явно был не тот момент, и Гармон предпочел вернуться к стелажам с копьями.
Через четверть часа они закончили свое обмундирование: Гармон поменял кольчугу, потому что та оказалась слишком маленькой для широплечего воина, взял тяжелый шлем украшенный белым мехом и круглый крепкий щит, а лук и меч у него уже были; Реквием выбрал серебристые кованые латы, такой же круглый меч и шлем с переливающимся оперением, который он держал в руках на протяжении всего разговора.
Но выйти из шатра им не удалось – полог резко откинулся и внутрь влетел разрумяненный мальчик паж:
-Его величество граф Тэпрский, дед наследной королевы, Рыцарь герба Рыщущего Волка…
-Цыц! – прикрикнул на него рыцарь герба Рыщущего волка, входящий следом, а иначе Серг – отец Гармона собственной персоной, и заключил сына в медвежьи обятия. – хватит церемоний. Ну здравствуй, доходяга!
-Отец…
Родитель и сын обнялись, и отстранившись, принялись разглядывать друг от друга. Оба были вооружены и одеты в кольчуги, но Серг тем не менее носил под железной рубашкой сшитый по последней моде светлый бархатный костюм с вышитым гербом волка на рукаве. Гармон же сохранил старую походную одежду к которй уже привык, но когда они оказались рядом становилось понятно сразу, что это отец и сын. У Гармона было тоже телосложение, только Серг был помощнее в торсе и у него проглядывал, уже начинающий расти, живот. Тот же разрез глаз, только у графа они были темно-синего, василького цвета, а у Гармона сейчас в темноте темно-зеленого, — цвет, напоминавший только что опавшую хвою. Те же ладони с длинными пальцами, та же привычка сжимать эфес меча в затруднительных ситуациях.
-Загар, щетина, мозоли. Ну надо же, ты, кажется, начинаешь превращаться в мужчину. – недоверчиво покачал головой Серг, закончив беглый осмотр.
Гармону была приятна эта хоть и кривобокая, но все же похвала от отца:
-Жизнь научила. – усмехнулся он.
-Я смотрю вы уже экипировались. Это хорошо. – и он заходил взад-вперед, заложив руки за спину. – Слушай сын, у нас проблема. Ты очень вовремя появился, я как раз не знал кому доверить эту операцию.
-В чем дело? Мы ведь выступаем завтра?
-Сегодня уже . – поправил его отец, — но дело не в этом. Мы только что вернулись из разведки, никому ведь не поручишь – все приходиться делать самому…
Оказалось, длительная осада, что предпочитала Катарина, в данном слуае не была возможной, потому что как бы ни странно это выглядело, но стены города охраняли не внутри, а снаружи. Вчера при церемонии ответа на ультиматум Корни как пологается выдвинула часть своих войск вместе делегатами за ворота, но после церемонии и не убрала мирян из-под стен, и на пути к столице стояла довольно внушительная армия. По любой военной тактике, это не имело никакого смысла, но всем было ясно, что это действие имеет за собой какую-то известную только мирянам причину.
Закончив, рассказ граф с сомнением посмотрел в сторону внимательно слушаещего хамелеона. Больше в палатке никого не было:
-Не знаю, могу ли я говорить откровенно в присутствии твоего оруженосца…
-Это мой друг. – сухо оборвал его наследник.
-Тогда прошу прощения, храбрый хамелеон, ибо я не имею права сомневаться в смелости и честности друга моего сына.
Реквием молча поблагодарил кивком головы. Серг подошел ко входу в шатер и выглянул наружу, удостоверяясь, что их никто не подслушивает. Только после этого он взял обоих воинов за головы как провинившихся мальчишек и притянул к себе.
-В Мирию ведут два подземных хода, о которых знают только члены королевской семьи. Оба настолько широкие, что туда спокойно пройдет целая армия, а как ты знаешь Фира обьявила поддержку ордену Солнца и обещание выслать войска. Значит так или иначе они подойдут к столице и скорее всего пройдут через подземные ходы. Необходимо выставить там охрану.
Гармон все еще не понимал.
-Кроме меня никто не знает их местоположение. Выступление назначено на семь утра – твоя мать не хочет ждать. Сын. – граф посмотрел в глаза Гармону, — настала пора показать себя мужчиной. Ты поведешь войска в бой.
Гармон молча смотрел на отца не слишком заражаясь энтузиазмом Серга, а тот словно не замечая, продолжал жарко шептать:
-Ты готов принести победу своей родине? Свободу своей королеве? Готов в случае необходимости пожертвовать жизнью за освобождение своей страны? Готов?
Гармон высвободился из родительских обьятий и устало посмотрел на него:
-Мне не нужна ни свобода, ни победа. Мне нужна только моя дочь. И больше ничего.
-Ну так это же одно и тоже. – обрадовался Серг. – Хамелеон, как кстати тебя зовут? Ты можешь пойти со мной, ваш клан всегда в почете, можешь мне поверить.
Рек учтиво поклонился.
-Охотно верю, но предпочитаю оказать посильную помощь в бою вашему сыну.
-Ну как знаешь. – пожал плечами граф, — хотя хамелеоны в пехоте – это несколько противоречит логике…
-Зато подтверждает дружбу. Меня зовут Реквием, сир. — неожиданно прервал его на полуслове Рек. Ведь он очень редко позволял себе перебить кого бы то ни было, а тут самого графа. Гармон с удивлением воззрился на него, а Серг не обратил ни малейшего внимания.
— Эй, паж.- крикнул он, откинув полог и как из-под земли сразу же перед ним вырос мальчик, которого они видели десять минут назад, лет четырнадцати в синем берете с длинным пером. Серг обернулся к друзьям
— Ну что ж. – потряс он кулаками перед воинами. Сразимся! И пусть хранит вас Создатель!
Оба молча поклонились в ответ.
Валькирия сидела на черном деревянном кресле с изогнутыми ножками, смотрела на снятый с шеи медальон, и думала. Вот уже несколько часов она сидела не шевелясь и думала о своей судьбе, о своем прошлом и о том, что ей предстояло сейчас. Алина вспоминала и пыталась понять. В какой –то момент ей показалось, что Реквием был прав и выбора действительно не существует. Когда она была подростком и жила в монастыре, ей всегда мнилось, что в этой жизни есть что-то, что предназначено только для нее, ее путь, ее цель и, быть может, великая победа. Эти чувства были нормальными для валькирии, но то, что она испытывала в этот момент, не имело ничего обшего с теми юношескими стремлениями. И в какой же из дней ее жизни все так изменилось и почему, девушка не знала. Как не знала и той причины, по которой она так сильно любила. Могла ли валькирия представить, в ее жизнь войдет и останется теперь уже навсегда простой смертный, пусть даже и королевской крови. Спрашивая себя, было ли это предначертано заранее, Алина не могла найти ответ.
Ведь я не хотела ни любить его, ни становиться Оракулом, и все это было против моего желания, так неужели, Создатель , мы не властны над своими судьбами, неужели только ты направляешь нас? Отчего моя линия жизни повернулась так, а не иначе? Могу ли я изменить ее теперь? – вот какие думы вились в голове Оракула, пока она сидела на высоком резном балконе, выходящем прямо из ее покоев на острове Валли.
Вечернее служение сегодня было закончено, жрицы удалились, оставив Алину наедине со своими мыслями. Она сидела и смотрела на бескрайний синий простор моря, медальон лежал перед ней на перильцах, как веревка перед возжелавшим обречь себя на смерть. Девушка давно приняла решение и сейчас просто готовилась к последнему шагу, и ей вспомнился тот раз, когда она стояла на краю пропасти, но все же — это было иное. Тогда просто хотелось избавиться от дикой невыносимой боли разлуки и предательства, и думать не хотелось ни о чем, и воистину самоубийство, как ей тогда казалось, было единственным выходом. Сейчас же Алина была абсолютно спокойна и почти расслаблена.
Валькирия встала, широкая длинная юбка, вышитая по краю серебром, шелестела при каждом движении, и словно позабыв об оставленном медальоне, прошла в зал, вымощенный черным ониксом. Странное внутренне убранство, или вернее его отсутствие поражало глаз. Четыре окна от потолка до пола, вырезанные в стенах друг на против друга открывали вид на четыре стороны света, в каждом из которых видно было только нескончаемое лазурное море. И больше ничего не было, ветер продувал насквозь странную комнату, ни на секунду не задерживаясь внутри. Нечего было сдувать со стола, которго не было и раздувать зановески, без которых обходились оконные проемы. Только на полу черным золотом был выложен ритуальный круг и в нем изображения Симаргла, таинственно поблескивающее в блеске восходящего солнца.
Девушка опустилась на колени посередине круга, обратив взор в сторону заходящего солнца, и заметая длинной туникой пол, простерлась ниц. Она молилась:
-Прости меня, Создатель, прости, Великий Пес, прости меня, мама. Прощения просит неблагодарная дочь ваша. Я знаю, Вы мне дали жизнь, силу и путь. Мне выпало то, что мало кому дается в жизни, я благодарна всем сердцем и все, что есть у меня принадлежит Вам: моя душа, моя жизнь, мое тело. Лишь одна часть меня навеки отдана иному. Серце мое не может принадлежать больше никому. Силы, которые будит во мне он, неподвластны никому в этом мире. Это свет моей судьбы и мое солнце, и как цветы не распускаются без солнечного тепла, и я не хочу, и не могу без него жить. То что важно для него – важно для меня, мои глаза – его глаза, моя судьба – его судьба. Прости меня, Создатель я не могу иначе. Я знаю, то, что я сделаю сейчас противоречит всем твоим заповедям, но на коленях прошу простить меня, ибо знаю, что нет мне прощения. Но огонь, сжигающий мое тело сильнее меня, да простит меня Симаргл, я виновата…
Голос девушки перешел в рыдание и прервался совсем, она поднялась с пола, но с колен не встала. Так прошло несколько часов, ночь спусилась на остров. Затихли все звуки, слышался только равномерный шум волн. Теперь уже свет луны освещал темную фигуру, застывшую на коленях в храме. Девушке оставался заключительный шаг, и просидев полночи в таком состоянии на полу во мраке храма, она, наконец, собралась с духом. Глаза лихорадочно горели в темноте, по шекам текли слезы, Алина подняла дрожащую руку и медальон словно по мановению ока, оказался перед ней. Валькирия вытерла слезы и опустила голову, закусив губу.
— Nec plus ultra sub rosa …
Искрами вспыхнули контуры Крылатого Пса, золотом зажглась буква А на медальоне. Воздух зазвенел, видения поплыли перед закрытыми глазами Оракула: шепот матери Ават, произносящий:
-Наша дочь – это часть тебя и меня, ведь когда она плачет – у нее мои слезы, когда смеется — то твоим смехом.
Сдавленный от негодования голос Гармона:
-Мне нужен только мой ребенок!
И тень крылатой собаки парящей над ними.
Оракул сплела воедино три составляющих, и повилась лентой река заклинания. И лишь в одном месте все прерывалось, указывая тем самым путь. И ее душа понеслалсь над морем, за мгновения преодолевая морские переходы. Достигши материка, она устремилась вглубь к притягивающему ее спокойному детскому дыханию, который она слышала за тысячи километров. И в утренней темноте еще не отошедшая ото сна, малышка вдруг распахнула огромные серые глаза и без малейшего страха посмотрела на валькирию, застывшую в проеме окна.
— Уже вставать, да?
Протянув руку, Алина погладила ребенка по голове и покачала головой:
— Нет, котенок, спи. Еще рано.
Ават послушно свернулась калачиком и засопела, а дева битв, улыбаясь, с минуту смотрела на девочку и затем растворилась в воздухе.
Воины расступались перед ним и тут же смыкали ряды, словно волны океана. Отряд его дружины стоял в полной готовности. Каждого из бойцов Гармон отбирал сам, и каждый из них был солдатом, зная, что такое кровь не по наслышке. Кудри ниспадали из-под легких шлемов на сияющие за спиной щиты, копья устремлены в небо, одинаковые кованные латы, одинаковое обмундирование и такое разное выражение глаз: холодное, упрямое, яростное, но ни в одних глазах он не видел страха. Оставалось только произнести последние слово.
Рек спешился рядом с другом и они оба повернули головы на звук подьезжающей процессии. Катарина. Гармон недоволно сморщился, глядя на торжественно разодетую в парчу и бархат толпу. Мальчик паж начал что-то декламировать, но Гармон как-то не особенно вслушивался.
Пехота опустилась на колено, все как один, и воздух наполнился лязганием доспехов. Этикет, чтоб его, — подумал графский наследник, скептически усмехаясь про себя, глядя на, даже и не думающую спуститься на землю, мать. Целая толпа народа пришла их проводить, кроме самого графа, он находился в очередной разведке. Позади графини, на белом в яблоках коне сидела Найт, вернее как здесь ее следовало называть леди Саттервэй с Ларсом и Котом на красной атласной подушке. Теперь девушку было не узнать: грива светлых волос заплетены в косу вокруг головы, украшенную поблескивающимим в отблесках факелов драгоценными жемчужинами, темно-зеленое с серебром тяжелое платье хоть и скрывало теперь стройные ножки, но открывало глубокое декольте чуть оттененное перламутровым ожерельем. Только взгляд огромных голубых глаз красавицы остался неизменным – все тот же открытый и вызывающий, завлекающий и в то же время по-детски доверчивый. Она с сожалением посмотрела на Река, тепло улыбнулась Гармону и подняла незаметно расставленные указательный и средний палец в виде латинской буквы V. Виктория — Победа.
Всем своим видом девушка давала понять, что ей бы больше всего на свете хотелось быть сейчас с ними, а не в этом дурацком корсете, мешающем дышать и пышных придворных юбках, в которых с трудом передвигаешь ноги. Но как говориться, каждому свое испытание, а его, кажется начиналось в эту секунду.
Он машинально смотрел, как их осинили знаком Луны и вынул меч из ножен.
-Воины!
Отряд взревел в ответ.
-Вы знаете, за что сегодня иду в бой я!
Они застучали копьями о щиты.
-За мою дочь!
Копья застучали еще сильнее и ярость зазвучала в откикнувшихся голосах..
-Я знаю, за что сегодня идете в бой вы! За свою королеву! И сегодня мы едины! И Создатель на нашей стороне! Ава – а – а – а – т!
И сегодня воистину они были едины, каждый из них готов был идти сражаться и умерть за свою королеву, королеву, которой не было еще и четырех лет, и которая ведать не ведала, сколько жизней сегодня прервется из-за нее. Но в этот час воины были готовы на все, вдохновленные мрачной решимостью Гармона: взгляды горели страстным огнем, руки сжимали эфесы мечей и тяжелой поступью его небольшая армия начала двигаться к стенам города.
Отряд мирян стоял не шелохнувшись, ожидая наступления, подняты золотисто-огненные знамена Мирии, что еще больше разярило противника. Рек подумал, что если миряне не выйдут из-под стен, то им придется не сладко, но к его удивлению, в последний момент словно по неслышимому сигналу они тоже побежали навстречу. Не было ни лучников, ни конницы, людей как будто отдавали на расправу.
На самом подходе, когда до них оставалось с десяток метров и они уже бежали, Гармон вдруг заметил до боли знакомую фигуру, но думать о ее появлении было уже некогда, через несколько секунд армии смешались.
Он смотрел на нее, дерущуюся рядом,и не верил своим глазам. Никогда в жизни он не видел ее такой, впрочем никогда раньше он не видел ее в битве, если не считать их первой встречи. Теперь же он мог лицезреть валькирию во всей красе. Стремительная и до ужаса хладнокровная, отточенными, то резкими, то кошаче-плавными движениями, дева битв разила мечом направо и налево, оставляя после себя лишь окровавленные дергающеюся в предсмертной агонии изуродованные человеческие тела, трупы с расеченными черепами и обрубленными конечностями.
Ни искры ярости , ни страха не промелькнуло в ее лице, в родных карих глазах только бесстрасная сосредоточенность, направленная к одной цели – убивать.
Как завороженный смотрел Гармон на любимую женщину, которая с такой ужасающей легкостью сеяла смерть вокруг себя. Опустив меч, словно околдованный он не мог оторвать глаз от в равной степени отталкивающего и неуловимо прекрасного зрелища. Его хрупкая Алина, его нежная возлюбленная, его безжалостная воительница.
Стоны умирающих, яростные вопли живых, звонкий стук мечей о латы , треск ломающихся копий, звук рвущейся ткани и отвратительной хлюпание рассеченной плоти: все это на мгновение покинуло сознание воина, он продолжал пожирать глазами ту, что принадлежала ему душой и телом.
Вот ее меч перерубил копье, замерев, казалось, даже не коснувшись тела, в милимметре от ключицы нападающего воина в тяжелых кованых латах с эмблемой Солнца на нарукавнике, и тотчас потеряв интерес, валькирия уже развернулась к следующему. Она крутанулась на носках и выбросила одним движением руку с мечом, настигая пытавшегося спастись бегством, одновременно оглядываясь через плечо. Оба нападающих рухнули в одну и ту же секунду, один округлив глаза, словно не понимая, что произошло, второй хрипя и пуская горлом кровь, пытаясь содрать с себя кольчугу, словно это могло чем-то помочь. Гармон сглотнул и перевел взгляд снова на валькирию: девушка, у которой на лице не дрогул ни один мускул, ни сожаления, ни удовлетворения, уже снова нырнула в гущу битвы.
Лезвие со свистом рассекало воздух вокруг нее, выписывая кружевные узоры. Аура красоты и смерти окружал ее словно аромат духов, глаза сверкали, лучи недавно взошедшего солнца играли на серебрянной броне и на волосах, заплетенных в косу, которая спускалась почти до талии, скулы лихорадил румянец, и никогда прежде он не видел ее столь прекрасной, но и в то же время столь далекой. Она дралась с таким отсутсвующим видом, словно мысли ее витали где-то , и совсем не сражение кипело рядом, а шло своим ходом обычное, ничем не примечательное утро.
Следующим на нее ринулся молодой безбородй воин в высоком шлеме, оказавшийся равным ей по силе и возглас напряжения вырвался у девушки, отражающей атаку. Навалившись всем телом на скрещенные мечи, они почти что соприкоснулись лбами. Воин сипло дышал, втягивая воздух сквозь сжатые зубы, ненависть плескалась в его глазах, но вдруг он торжествующе расхохтался, поняв, что перед ним женщина. Смеется тот, кто смеется последним, он был равен ей по силе, но не по умению, и в следующую секунду воительница уже выдергивала лезвие из пронзенного тела, которое безжизненно упало ей под ноги.
Алина поудобнее перехватила меч, и даже взглядом не удостоив падшего противника, свободной рукой рукой откинула длинную рыжую челку, выбившеюся из-под шлема. Грудь девушки бурно вздымалась, но вдруг она затаила дыхание и замерла, , словно что-то почувствовав. Он увидел, как она медленно отерла чужую кровь со шеки, и вдруг резко повернула голову, глядя куда-то ему за спину и гримаса боли и ужаса исказила тонкие черты:
— Сзади!
Молниеносно очнувшись, он присел, даже не оборачиваясь, потому что на это не было времени. Верный меч описал ровный полукруг и только после этого воин смог посмотреть на то, что было позади. Оказалось, что он подрубил ноги большому грузному мужику с секирой, занесенной у него над головой. Тот повалился на землю заливая кровью все вокруг, выронив топор. А Гармон услышал лишь только вздох облегчения, вырвавшийся из уст самого любимого существа на свете. Он послал ей благодарный взгляд и взмахнул мечом навстречу следующему, а валькиирия только улыбнулась в ответ и стала прорубаться к нему.
Небо понемного начинали освещать лучи солнца и все четче в бликах рассвета проступала эта кровавая бойня. Бой длился еше только полчаса, а уже повсюду лежали мертвые и стонали раненые. Ни одна ни другая сторона не продвинулись ни на сантиметр. Самым удачливым, тем которые достигали крепостной стены, лилось на головы горячее масло, летели камни и стрелы. Да и защищающих столицу снаружи словно не становилось меньше, но и армию полнолуния не так то лекго оказалось отбросить назад.
Тут чистый и звонкий одинокий звук рога раздался в шуме битвы, и многие повернули головы, что стоило им жизни. Гармон чертыхнулся. Вот почему Корни оставила отряд под стенами – ей надо было отвлечь внимание от подходящей союзной армии. И действительно, на северном фронте прорывая осаду шел тяжеловооруженый клин пехотинцев Фира. Светлобородые в темных матовых латах и таким же оперением на шлемах, чеканя шаг и держа строй, отряд из человек трехсот медленно, но верно шел вперед по направлению к главному входу в столицу, они прокладывали дорогу основным войскам и возможно коннице. На высоко поднятых знаменах сиял огромный солнечный диск.
Гармон быстро оглядел остатки своей армии, положение было не из лучших, к тому же защитники Солнечного ордена увидев подкрепление, бросались в драку с удвоенной силой. Воин начал искать глазами Река и постарался пробиться к другу, сражающемуся в нескольких метрах, но не тут то было. Фирцы почти подступили к позиции, удерживаемой Гармоном. Он понял их идею, и им во что бы то, ни стало нужно было помешать. Но как переступить дорогу с пятидесятью воинами?
В тоже мгоновение земля рядом содрогнулась и в десятке метров от себя он увидел валом поваливший дым от воронки. Такой же взрыв рядом заставил пригнуться воина к земле. Мирия прикрывала союзников катапультами. Битва была практически проиграна, если подкрепление не подойдет немедленно. Вжав голову в плечи, Гармон пытался разглядеть в дыму валькирию, но той нигде не было видно, глаза начали слезиться, он закашлялся. У него не осталось злости, скорее усталость охватила воина, и где подкрепление?
Рек потряс мечом, что-то крича в пылу битвы, но Гармону никак не удавалось расслышать. Кажется он на что-то указывал, но куда именно, воин не мог понять. В глаза ему светил отблеск с позолоченных крыш храма Создателя за стенами города. Что же мы творим, о Великий ?
Миряне собрались в кучу, по другому это сборище никак нельзя было назвать, и понеслись навстречу отряду из Фира. Теперь он понял почему стены охранял такой большой отряд снаружи, а не изнутри как следовало. Они ждали фирцев, а войти иначе, чем в главный вход те не могли, оба подземных хода Серг знал наизусть и сейчас выставлял там многочисленную охрану. Казалось, они предусмотрели все. Но и солнечный орден не оплошал, выставив пехоту снаружи, только для того, чтобы фирцы смогли войти в город. Ведь если они поднимут решетку просто так, вместе с фирцами зайдет и вся армия Полнолуния. Теперь ни за что на свете не дать им войти! Но почему же медлят основные войска, почему не идут на помощь?
Сейчас все силы нужно было бросить на перерез фирцам, потому что войдя в город, силы Мирии удвояться, и где Алина?
Валькирия приподняла голову от земли и тут же рухнула назад, дышать было невозможно, глаз не открыть из-за плотного дыма, покрывающего все вокруг. Последний снаряд разорвался почти у нее под ногами и очнулась Алина уже на дне воронки. Разглядеть собственную руку было абсолютно невозможно, но Алина прекрасно ориентировалась и в темноте. Заходясь в кашле от удушливого дыма, она, даже не пытаясь открыть глаза, ощупывала горячий песок вокруг себя. Как бы пригодились сейчас черные могучие крылья оракула, теперь же ей оставалось только ползти. Упрямо стизнув зубы, сначала на локтях она подползла к краю воронки, потом стала понемногу выбираться. Она лезла наверх цепляясь за корни, помогая себе мечом, и молилась только, чтобы Гармон был цел и невредим.
Через несколько минут, почти ничего не соображая от дыма, валькирия высунула голову из котловины . Алина бессильно перевалилась через край и хоть в изнеможении, но попыталась сразу подняться на ноги. Глаза слезились, легкие разрывались от дыма, она зашаталась, но осталась стоять.
Вокруг никого не было, битва шла теперь у самых ворот. Наконец она разглядела и Гармона и почти подступивших пехотинцев Фиры. Воин был в безнадежном положении, впрочем как и Реквием, и те немногие, что остались в живых защитники Тэпра. Поняв, что пробиться к нему она уже не успевает, валькирия рванула с цепочки медальон и воздела руку.
-Quos Deus perdere vult…
Гармон понимал, что живым ему из этой передряги уже не выбраться, подкрепление не придет, Катарина словно решила пожертвовать жизнью сына в борьбе за власть, храня основные силы для длительной осады, как и предлагала на совете. Ведь если они проиграют это сражения, введя в бой основные войска – всю войну решит первое и единственное сражение. Этого графиня никак не могла себе позволить.
Воин приготовился дорого продать свою жизнь. Выходить на бой – так побеждать, драться – так до последнего, умирать — так не одному. И если сегодня ему суждено переломить хлеб с прадедами, то заберет он с собой немалую дружину. Резким движением он крутанулся на пятках, как когда –то его учили, рубя с плеча наискось и двое фирцев рухнули, обдавая его кровавыми брызгами, но на их место уже вставали другие.
Новый нападающий носил бороду, по знакам отличия был капитаном, а на внушительном щите сиял герб столицы. Что ж недолго тебе носить капитанские кинжалы, — подумал Гармон и ринулся в бой. Легкость и какое-то пьянящее чувство радости битвы охватило его сущесво. Обреченному нечего терять, и с именем дочери, которое теперь превратилось в боевой клич, он ринулся в бой.
-Ава – а – а – т! – подхватили немногочисленные оставщиеся в живых защитники ордена Полнолуния.
Новый противник был вооружен, помимо всего прочего, внушительной цепью с железным шаром на конце, которой он управлялся не хуже чем, с мечом. Капитан явно превосходил его по весу и, давя своей мощью, удвоенной тяжестью лат, лишил воина главного оружия –скорости. Ловко вращая цепью вокруг себя, он теснил его к стене, до которой оставалось десять метров. Гармон защищался щитом, и при первой же ошибке, когда воин столицы слишком широко размахнулся, он подставил щит под удар мечом по верхнему уровню, одновременно блокируя латной рукавицей скользящую атаку по ногам. Цепь намоталась на руку и воин резко рванул ее на себя, уварачиваясь от увенчанного шипами наконечника, ее обладатель, не удержав равновесия, упал на колени. Гармон злобно усмехнулся и приготовился пронзить падшего мечом, как вдруг произошло нечто, совсем для него неожиданное: лицо бородача вдруг искривилось под тяжелым металлическим шлемом, тот даже успел разглядеть узор на тяжелой пластине, защищавшую переносицу, скулы обострились, и лицо просто рассыпалось прахом. Не осталось даже костей: пустые доспехи со звоном упали на песок.
Гармон с тихим ужасом, ничего не понимая, смотрел на то, что осталось от только что движущегося и дерущегося живого человека, а ветер тихонько развевал серую, землистого цвета пудру. Гармон покрепче сжал меч и прижимаясь к земле, попытался оглядеться, ища причины этой странной и абсолютно неожиданной для него смерти.
Справа, совсем рядом, он увидел еще три пустых кольчуги в полном вооружении, щиты, два копья, мечи. Тут же еще трое упали на землю, пространство вокруг Гармона расчистилось, остальные в прострации смотрели на валяющиеся постукивающие на ветру латы. Краем глаза он словно заметил какое-то движение над головой, но ничего не обнаружил, и все же ему почудилось, словно тень крылатой собаки пронеслась над ним.
-Quos Deus perdere vult… – услышал он сдавленный хриплый, но до боли знакомый голос и все понял.
Одним прыжком он пролетел те двадцать метров, которые только что их разделяли и которые недавно казались непреодолимой преградой. Гармон сбил валькирию с ног и прижал к земле, не помня себя от ярости:
-Сумасшедшая! Что ты делаешь?! Нельзя! Ты не имеешь права применять силу, магическое равновесие нарушиться! Ведь сразу выйдут на тебя!
Алина только хватала ртом воздух, еще не придя в себя от удара от землю. Он приподнял ее и взял за плечи и хорошенько встряхнул:
-Ты ведь знаешь, что контрудар будет направлен на тебя, твою жизнь! Один Создатель знает, что тогда случиться! Зачем?! Скажи мне, зачем, черт тебя подери?!
-Не нужна мне эта жизнь без тебя. – наконец с трудом произнесла она .
-Дура! Какая же ты дура! Ну что ты такое говоришь! Нельзя же так… – он прижал ее к себе, словно пытаясь защитить от всех напастей, магических или еще каких.
Она вцепилась в него словно утопающий в спасательный круг и разрыдалась.
— Я так испугалась за тебя. Мне все равно… Я тебя люблю и хочу… чтобы ты жил…нашел дочку… – глотая слезы, выдавила Алина.
— Тихо, тихо. Мелкая моя, любимая, тихо. – воин баюкал деву битв в обьятиях как баюкают маленького ребенка, гладя спутанные рыжие волосы. Вокруг свистели стрелы, от удушливого дыма было трудно дышать, кругом умирали люди. – Ну не плачь моя хорошая, я с тобой, я всегда с тобой.
Она освободилась от обьятий и вытерла слезы.
-Теперь слушай меня, я должна кое-что тебе сказать…
Тут шар из катапульты пронесся прямо над их головами и разорвал землю в нескольких метрах, их засыпало песком и обдало жаром от занявшегося сразу же пламени. Почти одновременно еще несколько бомб разорвалось около них, потом чуть в отдалении, и непохоже было, что этим все закончится. И только после первой атаки послышался все-таки сигнал к отступлению, горн ордена Полнолуния.
-Скорее! – воин схватил свою валькирию за руку и они побежали низко пригибась к земле. Перед тем, как повернуть к видневшимся вдалеке шатрам, он бросил последний взгляд на городские стены и выругался сквозь зубы, глядя как поднимают решетку главного входа.
Вернувшись в лагерь, ни слушая никаких возражений, Гармон настоял на том, чтобы валькирию осмотрел походный лекарь. Вернее «настоял» – это было несколько не то слово, он просто поднял ее на руки и понес в палатку для раненых, потом передумал и повернул в сторону родительских шатров. И как не старалась девушка с ним поговорить – все было бесполезно. Как только они приблизились к графским покоям , их обступили военные министры. Гармон холодно и четко обрисовал ситуацию, которую они впрочем и так имели возможность наблюдать в свои подзорные трубы и монокли:
-Фирцы в городе. Командование первой атакой закончено. Битва завершена поражением. Согласно сигналу отступления выживщие из порученного мне отряда достигли места расположения войск. Теперь оставьте меня в покое и разыщите моего отца. Это его чертова война!!! Перестань щипаться!
-Я прекрасно себя чувствую! Мне нужно тебе кое-что сказать. Да послушай же ты!
Гармон только поудобнее перехватил свою слишком говорливую, на его взгляд, ношу и продолжил путь, широко шагая между людьми, не обращая на них никакого внимания.
-Разойдитесь! У меня раненый! Я сказал – найдите главнокомандующего! Что не ясно? – гаркнул он на советников, и тех, как ветром сдуло.
-Да не ранена я! Поставь меня на землю!- дрыгала ногами дева битв. — Мне нужно с тобой поговорить.
-Поставлю только перед врачом! — с этими словами он впихнул в палатку королевского лекаря возмущенную Алину.
Выглядела она, правда, не настолько прекрасно как уверяла, замазанная сажей, в искореженных местами латах, в порваной голубой тунике, которая сплошь была покрыта засохшей коричневой кровью, без шлема, потерянного где-то на поле битвы, с рассыпавшимися по плечам спутанными волосами. Придворный лекарь сразу же уложил сверкавшую глазами сердитую фурию на кушетку и жестом приказал Гармону удалиться.
Тот вышел, задернув за собой полог, пройдя в свой шатер, охраны у которого, по его собственному приказанию, не стояло. Он отстегнул тяжелый шлем, бросив его куда-то в угол, и уселся прямо на землю, покрытую ковром. В голове гудело и страшно хотелось пить, но усталость перебарывала жажду. Он прикрыл на секунду глаза . Пока что первая битва была проиграна, теперь предстояла долгая и тяжелая осада. Он надеялся, что с Алиной ничего серьезного, и словно в ответ получил в спину удар маленького кулачка, впрочем довольно чувствительно. Валькирия, как всегда, появлялась неслышно.
-Да выслушай же меня, чертов упрямец! Видишь, я здорова. Теперь мы можем поговорить?
Гармон устало повернул голову .
-Ее здесь нет.
-О чем ты? – все еще не понимающе нахмурил он брови.
-Ават здесь нет. – валькирия опустила глаза в пол и сглотнула.
Тот молча смотрел на нее, словно сказанное либо не доходило до него, либо он не верил своим ушам.
-Ее отправили к индунам. Ребенка укрыли в селении вплоть до ее совершеннолетия. Поэтому нет никаких следов, ведь они хранители. Деревню ты…
-Молчи! – подскочил Гармон к ней, забыв про усталость. – ты не имеешь права! Я не имею права! – мигом он смешался и сжал рукоять меча, который он не отстегивал даже в лагере. – Даже ради дочери я не могу платить такую цену. Я воин. Я буду сражаться.
-Сражаться? — повторила она с горечью – Сражаться за что? Ты хочешь разрушить страну до основания твоими сражениями? Это сражение ни о чем. Да и вся война тоже. Эх вы, люди… Только умеете, что разрушать, убивать и желать. Власть – вот, что стоит за всеми вашими войнами. Это ваш выбор. Вы забываете любовь, уничтожаете живое, сминая все на своем пути, но одного вы не понимаете. Людям никогда не достичь безграничной власти, по крайней мере, той о которой вы так мечтаете. Потому что — это иллюзия, обман, ее не существует. Истинная власть, она не над другими, она над самим собой…
Но Гармон не дал ей договорить:
-Не надо мне обьснять, что дважды два четыре. Я уже не мальчик и вышел из того возраста, когда не способны принимать решение. Почему ты всегда пытаешься говорить за меня?!
-Я пытаюсь помочь не только тебе…
-Не нужны мне такие жертвоприношения! Ни мне, ни моей дочери, ни моему народу! По- крайней мере не такой ценой! Ты считаешь, я могу допустить, что моя любимая женщина жертвовала собой? Иди ты к черту, что мне без тебя потом делать, ведь я жить без тебя не смогу! Ты мысли даже не допускаешь, что я тоже тебя люблю?!
Алина задрожала и отвернулась ко входу, который она оставила открытым и теперь стояла подставив лицо ветру.
— Слишком много жизней поставлено на карту. Иногда обстоятельства сильнее нас… – тихо произнесла дева битв.
-К дьяволу такие обстоятельства!!! Я не могу выбирать между вами обееми. Вы обе огонь моей души. Мог бы – сердце пополам разорвал! – взорвался он.
Алина покачала головой и призывно протянула руку, указывая на столицу:
-Это твоя страна. Твоя дочь. Дай же им мир. Иди и приведи ее. Все будет кончено в ту же секунду. Все уже кончено… — и оборвала себя, еле слышно добавив, — теперь уже поздно бояться, выбор сделан.
— Значит крылья…? – потрясенно прошептал он и не закончил.
Она стремительно обернулась, зажимая ему рот рукой, и умоляюще заглянула в глаза.
Гармон смотрел на нее не дыша, не находя, чем еще ей возразить. Он понимал что теперь уже слишком поздно, если бы он мог повернуть время вспять! Ведь он знал, что открыв ему тайну, дева битв применившая запретную силу, остается беззащитной перед магическим равновесием. Но таков был ее выбор, она тоже была воином, и никто не мог эту железную волю переломить и заставить поменять решение.
-Селение индунов. – еще раз сглотнула валькирия и продолжила, на этот раз он уже не стал ее перебивать. – то, которое вы проезжали с Реквиемом. Вам нужно спуститься прямо в деревню, пройдя через пустыню, так быстрее, но на этот раз Дари не станет помогать. Ты должен справиться сам, над индунами властен только Создатель. Это не будет легко, я только одно могу сказать — слушай сердце, любимый, и да хранит тебя Создатель.
Воин все также молча склонил голову в знак благодарности, слова, наверное, здесь были бессмыслены. Он опустился перед ней на колени и обнял за ноги, пряча лицо в складках широкой короткой юбки, пахнущей госпиталем. Она улыбнулась дрожащими губами и тихо произнесла:
— Иди.
Через мгновение он уже несся по лагерю, на бегу отдавая приказания оруженосцу, которого приставила к нему Катарина:
-Седлать двух лучших лошадей. Самых выносливых и стойких, дружине отдыхать, выставить стражу на подходе и сменять каждые три часа. До моего возвращения ничего не предпринимать! Отвечаешь головой! И отыскать мне Реквиема немедленно!
И только, когда его голос затих в дали, Алина схватилась за спинку кресла и сползла на ковер. Она схватилась за грудь, и внутри у нее все оборвалось – она потеряла медальон Оракула. Алина скорчилась, пряча лицо в ладонях и давя рвущийся наружу стон. Силы изменили валькирии, теперь ее судьба была только в одних руках и лишь на милосердие Великого теплилась надежда, ничего другого уже не оставалось, и вот когда ей стало по-настоящему страшно.