Это удивительно, но верно… Все живое отчаянно, зло противится жизни. А все мертвое безвольно и нежно ей поддается.
Такая странная мысль пронеслась в мозгу у женщины, пока она в шоке и без малейшей боли освобождалась от своего мертвого ребенка. Сначала он страшно бился, чтобы найти выход к жизни, а потом вдруг остановился, как будто чтобы отдохнуть на полпути и сил снова набраться. Остановился, и больше не стал двигаться…
Если конечности трупика зацеплялись за хлюпающий проход влагалища, врач опытными движениями щипцев вытаскивал окровавленное мясо: она как-то с удивлением заметила, что испитывает даже моральное удовольствие оттого, что врач так ловко перебирает нелепо скрученные ручки. Постепенно сковывавшая все ее существо сверлящая боль смягчилась и исчезла…
Когда они вытянули мертвого ребенка, она мельком увидела неестественно торчавший, посиневший язык, тихо заплакала и закрыла глаза. На следующее утро все медсестры с сочувствием ее подбадрывали и рассказывали, как она моментально после операции заснула и спала всю ночь мертвым сном.
Обязанности похоронить ребенка, разумеется, легли на мужа. В похоронном агенстве ему говорили, что умерших при родах детей просто так хоронить нельзя. Надо получить справку от соответствующего врача о том, что он удостоверился в кончине ребенка и разрешает его погребение.
— Нам ужасно неудобно, но вы сами понимаете…Нужна справка…-, говорил ему лисеющий служащий, изображая скорбный вид.
— Ну, порядки так порядки,- подумал он в приглушенном болью смирении, садясь в машину и отправляясь в больницу к врачу, сделавшему операцию.
В пустой приемной больницы он долго не мог добиться внятных объяснений о том, что происходит. Наконец какая-то куда-то спешавшая медсестра остановилась возле него и ответила, что состав больницы объявил забастовку за урезанное финансирование со стороны Правительства.
— Вы понимаете, дорогая, у меня беда. У моей жены три дня назад при родах умер ребенок…
Медсестра сразу насторожилась:
-А при чем тут я? У меня смена вообще началась вчера…
-Да вы меня не поняли,- он сказал стараясь остаться спокойным. — Вы конечно ни при чем. Просто вчера мне выдали ребенка, они больше не могут его держать в морге… Но там в агенстве мне говорили, что без справки врача ребенка не похоронят. Порядки такие… Сына я пока держу в туалете, в ванной. Там холоднее, чем в остальных комнатах, понимаете… Но все равно вонь уже пошла, понимате… Жена сначала просто отказывалась заходить в туалет. Но сегодня у нее случилась истерика, и пошла к своей маме…
Медсестра блезгливо сморщилась:
— Врач был обязан вам предоставить справку сразу после операции. Если он забыл и вы не догадались у него спросить, это уже не наша вина. Как врача зовут?
Он назвал медсестре имя врача.
— У него своя частная клиника, и у нас оперирует только раз в неделю.
— Да как это раз в неделю! Значит мне еще три дня жить в таком аду?
— Мне конечно ужасно неудобно, но не от меня зависит… Вы бы лучше записали название его клиники и адрес.
Она скороговоркой продиктовала и ушла.
Он добрался до элитного подмосковного поселка уже к вечеру. Возле клиники было припарковано множество роскошных машин. Стоя на пороге, он увидел в приемной известного депутата с его охраной. Депутат этот весело разговаривал с грузным красным человеком, в котором он сразу узнал врача жены.
— Уважаемый доктор, пожалуйста, выручите! У меня труп уже целый день лежит в туалете, я в отчаянии, помогите!
Все безмерно дико на него посмотрели. Члены охраны понесли руки к внутреннему карману пиджака.
Врач сверкнул на него глазами, и с хриплым от страха и гнева голосом отчеканил:
— Вы вообще отдаете себе отчет в том, кому вы сейчас мешаете? Да кто вы вообще такой? Про какой труп вы вообще бредите? Ответьте, или сеичас же дам приказ вызвать милицию!
Вот именно тогда у него вырвались все унижения, вся усталость и отчаяние того дня. Вырвались в одном пронзительном, полном ненависти крике:
— А ты о чем бредил, когда моего ребенка не спасал, зажравшаяся с-ка! Мне нужна твоя справка, которую ты забыл нам выдать!
— Ах, так это вы! Не могли бы вы себя вести более адекватно? — врач сказал, и с подобострастной улыбкой прошептал депутату: — Уважаемый Юрий Алексеевич, простите меня что не распорядился остановить этого ненормального. Так неудобно, так неудобно получилось перед Вами!
Удар пришел как нельзя точнее, между нижней челюстью и шеей. Врач грохнулся без чувств, так и не успев легонько раскланяться перед уважаемым Юрием Алексеевичем и полностью извиниться. Удар был настолько силен и врач настолько странно кувиркнулся на полу, что его старые замазанные очки оказались прямо торчком на заде…
Он почувствовал такое страшное облегчение, что истерически расхохотался от вида смешного положения битого врача. Свой лошадиный, безудержный смех -это последнее что он помнит… Потом на него набросилась охрана…
Серебристые лучи мигалок играли с любознательной резвостью на его измятом синяками и запекшей кровью лице. Он время от времени подносил дрожащую руку к своим разбитым губам, чтобы проверять, не кровоточат ли они еще. Он не мог понять, почему так мучит эти бедные губы, почему их заставляет раскрыться и произносить слова, которых никто из окружающих не станет слушать. Но ему было так больно и обидно от непонимания всех этих окружающих. Ему так хотелось, чтобы они на него больше не смотрели так насмешливо и враждебно…
— Мне так неудобно, я ж не хотел… У меня беда. У меня ребенок остался в ванной, один… Жена ушла, понимаете… Я не хочу думать? что с ней будет, если она завтра вдруг вернется… Не забирайте меня пожалуйста, я сам понимаю, что ужасно неудобно получилось… — он выгорил еле слышно сквозь запухшие губы. Но подошедший к нему милиционер, видно, ничего не расслышал, поднял его, передал своим коллегам и отправил на участок.
Насытившись мигающей беготней на новом незнакомом месте, сирены весело запищали и поспешили домой.