Волчий лес

Наш дом стоял у леса. Совсем, совсем рядом. Лес смотрел в окна, стучал по крыше сучьями. Считал нас своими. Мы же думали иначе. С приходом ночи запирали дверь, подпирали её крепко, садились в угол и смотрели. Деревья отрывали корни и подходили ближе. В темноте шныряли, поблёскивали глаза. Мы надеялись, что это волки. Странно, но волки подходили и прикладывали уши к стеклам окна. Тогда мы не дышали. После под утро они возвращались, и всё повторялось. Мы уже знали, что этой ночью в деревне кто-нибудь пропал. Это случалось редко, но деревня пустела — люди уезжали, бежали от страха.
В одну из таких ночей пропала наша мама. Ушла к больной женщине — ту женщину похоронили на следующий день, и не вернулась. Так мы остались одни с сестрой. Мой отец погиб на войне и я едва его помню. Сестрёнка мне только по маме, её отца мы не знали. Чтобы нас не забрали в детдом, догадались пропажу скрыть. Говорили людям — «уехала в город, на время, к сестре».
Была картошка, оставалось немного денег, так что эту зиму мы переживём, а там засобираемся к тётке.
Яне шесть, мне уже двенадцать. Каждый божий день трудимся с утра до вечера. Сухими сучьями забит сарай — но это на крайний мороз, а так буду ходить, и собирать по снегу, согреваться своим ходом.
Однажды, как-то очень рано приехала тётка — петухи ещё не пропели. Стояла на пороге, ждала, пока узнаем. Посмотрела, как мы живём, и пошла купаться. Сестрёнка пошла за ней. Я стал собирать вещи. Тут меня позвали со двора, вышел и обмер — оказалась та женщина, к которой мама ходила, та, которая умерла. Поднял топор, но она оказалась добрая, показала дом — как он чёрным огнём горит и в сторону речки — рукой. Я побежал, позвал сестрёнку шёпотом, тихонечко ушли и заперлись. Сразу пришла тётка, долго скулила под дверью, потом подошла к окну и приложила ухо. Больше мы её не видели.
Стали на кладбище ходить, раньше — никогда. Возвращаясь, снова видели горящий дом. Вились по стенам и срывались с крыши густые чёрные тени. Рукам от них было холодно. До весны никто не приходил.
Весной заболела Яна. Молчит, трясётся, а отвернёшься — в лес норовит. Когда становилось лучше — просила отпустить. Говорила — жизни со мной нет, чужой я ей. К лету прошло, и память прошла — не помнит ничего. В лес позову, не идёт — боится.
Место было — белые грибы, идёшь и смотришь, как не наступить. Так мы грибами жили. По-разному наловчились, и жарить и суп варить. Городским продавали. Справили новую одежду. Лёгкие деньги. Выйдешь на дорогу, и первая останавливается, только ходить далеко с вёдрами-то. Коня бы нам…
Яна за лето выросла и стала очень красивая. Мне отчего-то боязно.
Пошёл в деревню и никого не нашёл. Все дома пусты, окна заколочены. Так лучше. Не будет никем болеть голова.
К осени Яна ещё больше выросла. Теперь мы вровень и во двор надевает мою куртку. И ведёт себя по взрослому. В семь-то лет.
Яне скучно. В сторону дороги повернётся, сядет смотреть и вздыхает. К лесу уже спиной. Часто и подолгу смотрится в зеркало.
— Ян, а помнишь, летом дачник приходил?
Ну помню, приходил, всё кликал по имени. Негромко и замолчит сразу. Яну звал, меня не звал. Хитрил. Сманить хотел — в своё хозяйство, в городе таких работящих не сыскать… Кто ж ему рассказал-то? Была б мама или папаша были, а я что? Подрасти б только скорее…
— Нам больше нельзя здесь оставаться, едва зиму пережили, кожа да кости, а если заболеем тяжело? В город нужно подаваться — я на работу устроюсь, ты пойдёшь учиться…
Нашла мамины документы – там и фотография, уже не отличишь. По этим документам решила жить. Из братьев в сыновья перехожу. Не хочется в город — в лесу лучше пропадать, привычнее. Уговорила. Едем на машине — с чужим человеком. Яна спереди, а мне так совсем плохо — летим точно птицы.
— Ян, открывай глаза, приехали.
Вот куда они все съехали — из деревни. Знакомых не видно, а может, не узнаю, времени прошло… И не присмотришься — тянет за руку. А куда тянет?
— Веди себя прилично, не маленький.
Одежду старую выбросила. Место я потерял. Крутились, крутились — голова закружилась. Новое-то жмёт, дыханию тяжело — но ничего, разноситься. Яна красивая — жуть. Стала ещё выше на каблуках, цокает звонко. Юбка короткая — люди оглядываются, а мне стыдно. За тощую. Ноги худые, даже в колготках. Но кормят здесь хорошо — может поправиться?
Деньги уже кончались, когда Яна нашла работу. Мы неделю жили в гостинице и там давали талоны на бесплатный завтрак. Девушка приносила на тарелках. Так она ушла, уволилась и Яна решила на её место. Сразу переехали жить на комнату к поварихе, в дом на земле. Та научила меня читать, писать, а Яну готовить разное. Мужа у неё не было — от толстоты, так она меня стала любить — вместо внука. Повозился, но хозяйство поднял. Кур завёл, поросёнка. А в школу идти не хочу. Вот бы вырасти как Яна…
— Мы в посёлке жили, так школа сгорела, все бумаги, а справку утеряли с переездом…
Где Яна научилась так с мужиками крутить, директор школы тает, как пломбир на сковородке. Сдаю экзамен, вроде всё хорошо. Почерк не очень уверенный, но ошибок нет.
— Ян, я горжусь тобой, давай позвоним бабушке…
Яна шеф-повар в японском ресторане, учит язык, собирается на стажировку.
Мне нравиться одна девочка в группе…
Бабушка умерла, живём в её доме. Яна нашла себе мужчину, спрашивалась замуж. Он богатый и злой.
Занимался сексом со своей подружкой. Мягкая и чуткая.
На лето дом наш. Живём как муж с женой. Яна с мужем решили пожить в деревне. Вот странно — меня не тянет.
-У тебя такая мама — молодая и красивая, я рядом с ней дурнушка…
«Мама» Яна приехала через неделю.
— Пошёл в лес и заблудился, задрали волки…
Мне сказала – поссорились, и не пустила в дом. Дверь подперла и маму вспоминала. Ночью их много было, всё мелькали за окном, не уходили. Сказала — терпеть его не было сил. Извёл ревностью.
— Ян, ты понимаешь, насколько мы теперь богаты?
Купил машину и сразу поменял на другую — быстрее. Живу с сестрой в её большом доме на «рублёвке». Буду врачом.
— Я продаю дело, всё равно съедят. Здесь тот же лес и люди — волки.
Вопреки моим ожиданиям Яна осталась той прежней худенькой девушкой, перестав меняться, едва попав в город. Я уже давно догнал её и перегнал ростом. Мы снова стали брат и сестра.
— Знаешь, той ночью мне хотелось выйти к ним, казалось, я понимаю, о чём они говорят там, за окном. Я уже встала, но вспомнила о тебе…
За окном горят огнями, проезжают автомобили, фонари у дороги неподвижны, но вот дом, возможно, мне это кажется, но слишком явно — весь в языках холодного пламени…