Прекрасное время школьных летних каникул, когда ты целый день
предоставлен сам себе и занимаешься тем, что тебе по душе, что находишь интересным и необходимым в данный момент.
Начало июня – благодатная пора лета: в лугах поспевает земляника –
эта королева луговых и лесных ягод, и мы, дети, отдаём ей должное
внимание. Стоит немного отойти от дому и оказаться на лугу, который в это время покрыт густым ковром цветущих трав, как вы ощутите такой аромат, какого ещё не создали никакие парфюмеры – дышится легко, свободно; хочется смеяться, хочется жить. Солнце не жжёт и не изнуряет так, как в июле, а создаёт приятное, нежное тепло, которое так полезно детским организмам, тем более, если учесть, что целый день мы бегаем в одних лёгких штанишка и босиком.
Весь день на небе ни облачка. Полнейшее безветрие: ни один листочек на деревьях не шелохнётся, ни одна травинка ни наклонится. Высоко в небе, зависнув на одном месте, трелит жаворонок, над болотом о чем-то плачет кулик, в молодом лесочке заливается соловей, где-то в лесу считает года кукушка.
В такие погожие дни, я и мой брат Алексей, любим ходить собирать
землянику. Вот мы берём большие кружки, вот мы, радостные и счастливые, огибаем наш приусадебный участок, пересекаем высохшее болото, поднимаемся на поляну, окаймленную с трех сторон смешанным молодым лесом, в котором, в основном, растут берёзки, осинки, изредка попадаются молодые дубочки, да по окраинам разбросаны кусты лещины, или как у нас называют – орешника.
Вот мы уже нашли первые кочки, на которых в траве прячутся рубиновые ягоды земляники. Стоит только слегка раздвинуть высокую траву, как тебе улыбнутся такие ароматные, такие чудесные на вкус, такие прекрасные по цвету, ягоды земляники. Конечно, первым долгом мы собираем ягоды не в кружки, а отправляем в рот, так как невозможно удержаться и не насладиться этим прекрасным творением природы.
Но, что такое? Мне почудилось, что я слышу какой-то слабый стон.
Мы перестали шевелиться и прислушались. Да, приблизительно от середины поляны, до нас доносился слабый – преслабый стон. «Кто бы это мог стонать?» — подумали мы и, прекратив собирать землянику, пошли в направление стона.
Посредине поляны было углубление: это с военной поры осталась воронка от обрушившегося и заросшего травой окопа. Из этого углубления и раздавался стон. Когда мы внимательно пригляделись, то заметили, что внизу, в боковом скате, видна лисья нора, потом мы увидели у самого входа в нору, на вытаптонном участке земли, лежал рыжий комочек и жалобно, еле слышно стонал – это был обессиленный, еле живой лисёнок.
Я взял его в руки – он не мог, не было сил, отреагировать на это, только продолжал стонать. Он был так худ, что, кажется, у него кроме шкуры и костей ничего нет. Нам некогда было раздумывать: как лисёнок оказался в таком плачевном состоянии.
Мы быстро побежали с ним домой и дома, первым долгом, напоить его молоком. Лисёнок самостоятельно пить молоко не мог, поэтому я раскрывал ему рот, а Алексей ложечкой вливал молоко, хорошо, что у него находились силы глотать его. После того, как мы напоили лисенка, необходимо было дать ему покой, поэтому положили его в сенях на старую телогрейку – здесь покой ему был обеспечен. Он лежал неподвижно, но стонать перестал.
Вскоре кормление лисёнка повторили, так как очень хотели, чтобы лисёнок как можно скорее поправился. Во время кормления лисёнок приоткрыл глазёнки, и нам показалось, что он улыбнулся нам в знак благодарности, что мы его спасли.
Мы стали думать: где же разместить на постоянное жительство нашего подопечного. Сначала мы хотели сколотить клетку и стали собирать для этого материалы, но тут я наткнулся на заброшенный улей, выдолбленный из колоды, лётка которого была достаточная, чтобы через неё внести в улей лисёнка. А чтобы лётку закрывать, мы приспособили доску, один конец которой прибили большим гвоздём к улью, чтобы доска на нём поворачивалась, открывая или закрывая лётку, а другой конец, чтобы доску не открыл лисенок или кто-то другой, закрепляли в закрытом положении защёлкой, сделанной из гвоздя. На дно улья мы набросали много всякого мягкого тряпья, чтобы лисёнку было удобно спать.
Когда мы подошли к лисёнку, чтобы перенести его на постоянное место жительства, у нас навернулись слёзы: так беспомощно выглядело это живое существо, которое очень хочет жить, и наши сердечки наполнились к нему какой-то особой любовью и состраданием, и мы решили создать ему самые комфортные условия, какие мы могли создать при наших возможностях и обеспечить надлежащий уход, чтобы лисёнок как можно скорее поправлялся.
Напоив лисёнка ещё раз молоком, мы поместили его в улей, поставили в улей глиняную чашку с молоком, пожелали ему спокойной ночи, закрыли улей и, поужинав, отправились спать.
Утром, первым долгом, мы побежали навестить нашего питомца. Когда мы открыли лётку, то заметили, что лисёнок забился в уголок и недоверчиво, со страхом, весь дрожа, смотрит на нас. Мы понимали его: невозможно за такой короткий срок привыкнуть к новой необычной обстановке, тем более, к этим двуногим созданиям, о которых лиса-мать всегда говорила деткам, чтобы они больше всего боялись этих двуногих, что это самые страшные враги. Но мы решили доказать ему, что не всегда и не все двуногие такие страшные. Молока же в чашке не было – лисёнок сам вылакал его. Мы были рады, что лисенок так быстро идёт на поправку.
Так как лисёнок был рыжий-прерыжий, то мы назвали его Рыжиком.
Когда мы хотели взять чашку, чтобы наполнить молоком, то Рыжик сделал попытку укусить за руку, чтобы мы чашку не забирали. Поэтому и в дальнейшем, прежде чем взять чашку, мы накрывали Рыжика грубой тряпкой и только тогда забирали чашку; а вот ставить чашку в улей, даже пустую, можно было без всякой опаски – никогда даже попытки не делал укусить.
Мы удивлялись этой его хитрости, этому частнособственническому инстинкту и говорили –« Ах ты, хитруля!»
Наполненную молоком чашку поставили в улей, но Рыжик при нашем присутствии не сдвинулся с места, только с недоверием смотрел на нас.
Мы поняли, что Рыжик боится нас, поэтому закрыли лётку и отправились по своим детским делам. Когда через какое-то время мы вернулись и открыли лётку, то заметили, что молока нет ни капли, а Рыжик сидит в своём уголке и смотрит на нас уже с меньшим страхом и совершенно не дрожит.
Рыжик вскоре стал вставать на лапы, шерсть на нём расправилась и стала блестеть, стали исчезать рёбрышки и он превратился в симпатичного, очень смышлёного, всеми нами любимого зверька.
Первое время мы Рыжику давали только молоко, но потом, когда он подрос, мы стали разнообразить его меню: стали давать куриные косточки и мясо, и он, урча от удовольствия, трощил косточки и поедал мясо, но и от молока не отказывался.
Мы понимали, что Рыжику нужно движение и надо бывать на открытом воздухе, поэтому, когда он совсем окреп и стал резв, начали выпускать его на поляну. Он старался от нас убежать, но так как был очень мал, а может и по другой какой причине, далеко от нас убежать не мог — мы его быстро настигали, а Рыжик, заметив какое-нибудь углубление, старался спрятаться в нём, где мы его и забирали. В этом случае он не делал попытки укусить за руку. Подрастая, Рыжик начинал бегать всё быстрее и мы с трудом могли догонять его. Тут и наши родители не могли равнодушно смотреть и, забыв об усталости, принимали участие в поимке нашего любимца.
Однажды поздно вечером, в конце лета, мы услышали какой-то непонятный лай, совсем не похожий на лай собаки. Заинтересовавшись, мы вынуждены были выйти из хаты и выяснить: кто же лает? Оказалось – лаял наш Рыжик. Потом, за нашим приусадебным участком, мы услышали подобный, но более грубый, лай, в ответ на который обязательно лаял Рыжик. До нас дошло, что это лаяла мать Рыжика, а он отвечал ей – это они переговаривались между собою.
Только теперь мы поняли, почему Рыжик оказался в таком положении, когда мы нашли его: его мать была где-то и кем-то поранена и не могла добраться до своей норы и, надо думать, это продолжалось сравнительно долго, а в это время лисята умирали от голоду. Только Рыжик догадался выползти из норы и этим спас себя.
Когда же лиса залечила раны и смогла как-то двигаться, она поспешила к своим деткам, но нашла их мёртвыми. Она, конечно, не знала, что один лисёнок остался жив. Когда лиса совершенно выздоровела, то стала повсюду шастать в поисках пищи. Наверняка, она добралась и до нашего двора, чтобы поживиться курочкой, благо, что у нас не было собаки; наверняка, она проходила мимо улья и учуяла свой родной запах, учуяла дыхание лисёнка. Она заговорила с ним, и Рыжик узнал голос своей матери, ведь дети не забывают образ и голос своей матери всю жизнь. Так начались у них переговоры каждый вечер и каждую ночь. Мы даже видели на стенках улья и на доске царапины от лисьих когтей – это она пыталась освободить своё чадо. Нам очень понятно было это материнское чувство. И нам стало жаль и Рыжика и его мать, что они не могут испытать в полной мере и материнское и сыновье чувство. Кроме того, приближалась зима и нам было бы трудно обеспечить необходимые условия жизни для Рыжика.
Поэтому мы решили выпустить Рыжика на волю, к матери.
Выбрав вечер, когда ещё не было темно, а лиса уже лаяла за нашим огородом, мы открыли лётку, а сами отошли подальше, чтобы не пугать Рыжика. Залаяла лиса за огородом, залаял в ответ Рыжик, потом он высунул голову, осмотрелся и, увидев, что путь на свободу ему открыт, он выпрыгнул на землю и побежал быстро-быстро в сторону лающей матери, но, немного пробежав, остановился, обернулся в нашу сторону, как бы решая, а не вернуться ли назад, а может он в этот момент хотел сказать нам спасибо за всё то, что мы для него сделали и он, с сожалением, прощался с нами. Но раздался требовательный лай матери, Рыжик ответил ей радостным лаем и побежал к ней ещё быстрее. Когда он подбежал к матери, то состоялась встреча, наблюдать которую спокойно было невозможно: они обнимались, целовались, что-то говорили очень ласковое на своём лисьем языке. У нас всех, кто наблюдал эту сцену, навернулись слёзы радости за нашего любимца- Рыжика. Наобнимавшись, нацеловавшись вдоволь, мать-лиса и Рыжик рядышком, всё время заглядывая друг другу в глаза, побежали в сторону поляны к своей норе. Рыжик, пробежав немного, остановился, посмотрел в нашу сторону, и он всем своим видом говорил: «Ага, вот и моя Мамочка нашлась; теперь я самый счастливый на всём белом свете, а Вам большое спасибо». И побежал догонять мать.
Мы все смотрели с радостью вслед нашему любимцу и повторяли каждый про себя:
« РЫЖИК, БУДЬ СЧАСТЛИВ!» 1975г.