Третья главка — Брюнет

Кинув первый, беглый взгляд на Тота, господин Альвиер понял, он первенец своей матери, той девушки, что его привела. Господин не раз в дороге задавался вопросом, почему сразу поверил молодой иренке, в чем уловил отличие ее сына от других мальчишек, которых приводили на продажу за все время пребывания в Ире. Точно очнулось задремавшее шестое чувство. А возможно, наслушавшись рассказов Кухула об иренцах, стал глубже понимать медноволосый народ. Наконец-то, терпение господина вознаграждено, мигом оправдали себя затраты, связанные с путешествием, исчезли сомнения и беспокойства.
Тота болезненно прищурился от внезапно ударившего в глаза яркого света. Руки хозяина подхватили под мышки, и вот он уже стоит на ногах в незнакомой комнате. Бока, а особенно колени и локти страшно заломило. Могло быть и хуже, подумал Тота, вспомнив, как был заточен отцом в деревянную бочку за то, что упустил на пастбище свинью, и та удрала в лес. Бочка оказалась так мала, что пошевелить занемевшими ногами и руками никакой возможности. Теперь-то он понимал, как чувствуют себя засоленные в горшках огурцы. В чемодане же можно хоть немножко двигаться, дать передохнуть затекшим суставам.
Лишь зрение стало возвращаться ослепленным глазам, мальчик увидел перед собой хозяина. Господин Альвиер держал в руках миску с мутно-белым бульоном.
— Выпей это, станет лучше.
То жадно приник губами к краю миски и разом осушил ее. Он давно хотел пить, а хозяин с вечера наказал, и капли воды в рот не брать. Питье имело травяной привкус. Господин Альвиер поставил пустую миску на рубленый деревянный стол, где в прямой ряд выстроены замысловатые, стеклянные сосуды.
— Горшок в углу, — сказал он, отвернувшись к столу.
Пока мальчик справлял нужду, господин что-то готовил, смешивая попеременно растворы в разных сосудах. Неторопливые, взвешенные движения, выдавали мастера смешивать зелья. Чтобы не привлекать внимание хозяина, Тота остался сидеть в углу, осматривая довольно простое убранство комнаты. В наглухо запертое окно виден только кусочек неба серой, дождливой окраски. Он привык к такому небу, в селе Ире дожди – обычное дело, главное, чтобы они были недолгими, а то переполнится река Генгор, и злой змей поднимется со дна, выползет наружу и съест всех иренцев. Мальчик думал об опасности каждый раз, когда шел дождь. Бывало, даже испуганно падал на колени, приложив ладони к сердцу, и просил прощения у бога Цитасу. Молитву-прощение в Ире знает любой ребенок, ей начинается утро и оканчивается день. Сейчас же Тота не знал, надо ли молить прощения, далеко ли Генгор и змей? Недолго думая, он принял молебную позу и, прижав руки к груди, и как можно тише, чтобы хозяин не слышал, зашептал:
— О великий, солнечный Цитасу, прости меня и весь мой род, спустись с небесного мира своего в наш и возьми в жены любую мою сестру, но не допусти долгого дождя, усыпи злого змея в реке Генгор. – После молитвы он еще посидел какое-то время с закрытыми глазами.
— Какие молитвы ты знаешь? – услышал мальчик вопрос хозяина.
Господин Альвиер непринужденно взбалтывал рукой зеленоватую жидкость в одном из сосудов, закупоренном деревянной пробкой.
— Молитву-прощение, — отозвался Тота сбивчивым и тонким голосом.
— А кроме молитвы-прощения?
— Ни одной, хозяин.
— Кто учил тебя молиться?
— Отец.
— А он учил писать буквы? Или читать их в книгах?
— Нет, хозяин.
— Считать деньги?
— Я умею считать деньги и различать суены от менчесов.
«Конечно, считать деньги это второе, чему учат после молитв у тебя на родине, — подумал про себя господин Альвиер. — Наиважнейшие умения».
— Теперь тебе надо выучить другие названия денег и уметь отличать их от торгашеских. – Господин опустил руку в карман брюк и вытащил пару мелких желтоватых монет. – Подойди, Тота, я покажу золотые руцы.
Обе монеты с неровными краями оказались довольно тяжелыми, во всяком случае, гораздо тяжелее любой суены, что мальчик когда-либо держал в руках.
— Тяжелые, — робко сказал он.
— Действительно, они тяжелее суен и менчес, — согласился господин Альвиер. – Эти две руцы гораздо ценнее всех монет, что ты видел. Они сделаны из золота, поэтому и называются золотыми. Руцы бывают разными по весу и размеру. Эти две монеты самые мелкие руцы, есть гораздо больше. Запомнил, как они выглядят?
— Да, хозяин.
— Теперь запомни и вес, сначала двух монет, потом одной.
Тота закрыл глаза и потряс в руках монеты, замер, снова потряс.
— Никогда не бери от людей монеты с серыми прожилками, с пятнами, даже если будут уверять, что это настоящее золото. Руцы всегда такого цвета, какой ты видишь сейчас, остальные подделка шильников. Не дай себя одурачить, Тота!
— Да, хозяин, — что есть силы, закивал мальчик.
— Теперь о молитвах, — господин Альвиер подошел к окну, убрав руки за спину, подыскивая слова, какими можно просто и понятно изложить мальчику, все, что от него требовалось.
— Тебе нельзя больше обращаться к богу Цитасу, забудь о молитве-прощении.
Тота удивленно округлил глаза, тихо отвечая:
— Хорошо, хозяин.
— Я научу тебя молитве богу Ливе, покровителю и благодетелю сирот и брошенных детей. Бог Ливе защищает мальчиков и девочек от разных бед, если обратишься к нему, он защитит от страшных речных змеев, сильных дождей и остальных несчастий. Хоть этого бога изображают как мужчину в бедной одежде, Ливе очень сильный бог. Падать перед ним на колени не надо, достаточно только припомнить имя и сказать – Славный защитник бог Ливе, вступись за сироту и помоги ему. Повтори.
— Славный защитник бог Ливе…, — Тота испуганно умолк.
— Славный защитник бог Ливе, вступись за сироту, помоги ему, — сдержанно повторил господин.
— Славный защитник бог Ливе, заступись за сироту и помоги ему, — без остановки зажато повторил Тота.
— Правильно, это первая молитва, всегда помни ее. Бог Ливе увидит тебя и будет рядом, что бы ни случилось, — заверил мальчика господин Альвиер. – Но бог может разгневаться, если узнает, что ты обращаешься к солнечному Цитасу. Что еще знаешь о нем, кроме того, что Цитасу проклял иренский род?
— Ничего, хозяин.
— Тогда я расскажу историю, которая поссорила бога Ливе и бога Цитасу.
Прекрасный Цитасу любил по утрам, когда солнце только начинает озарять землю, спускаться в мир людей и наблюдать за молоденькими девушками, которые шли в поле на работу или отправлялись к источнику за водой. Если какая-нибудь из них нравилась солнечному богу, он подходил к ней в облике прекрасного белокурого юноши и околдовывал чарами любви. Однажды этот бог повстречал у горного источника женщину, набиравшую в кувшин студеную воду. Цитасу предложил помочь незнакомке. Она отказалась, потому что помогать замужней женщине не принято в тех краях. Цитасу очень удивился, напустил чары, и женщина отдала кувшин юноше. По приходу в деревню, где жила незнакомка, их встретил мужчина. Увидев молодого помощника, он сильно рассердился на жену, которой ему приходилась женщина, и ударил ее. Цитасу рассвирепел и убил мужчину. После убийства бог испугался совершенного и исчез. Женщина стала вдовой и скоро умерла от тоски по погибшему мужу. Ее дети остались сиротами. Их плач был настолько сильным, что дошел до ушей бога Ливе. Он явился к детям и узнал о случившемся. Бог Ливе догадался, что за белокурый юноша убил отца детей, и рассерженный помчался к солнечному Цитасу. Но солнечный бог не хотел признавать своей вины, за это Ливе навел на него проклятие, что ни одна девушка теперь не полюбит его, и тот больше не разрушит человеческие семьи и не оставит маленьких детей сиротами. С тех пор бог Ливе и солнечный Цитасу стали врагами.
Тота, слушая господина, от удивления открыл рот. Он и не предполагал, что боги могут враждовать друг с другом. Господин Альвиер снова вернулся к столу и работе с сосудами, краем глаза наблюдая за мальчиком.
— Теперь понимаешь, Тота, как опасно молиться двум богам сразу?
— Да, хозяин.
— Поэтому запомни защищающую молитву богу Ливе. Позже, я выучу тебя еще одной.
— Да, хозяин.
Господин Альвиер слил содержимое сосудов в жестяной таз. Полученный раствор приобрел грязновато-серый оттенок. Господин спустил таз на пол, добавил белый порошок из кожаного мешочка. Мутная гладь потемнела еще больше.
— Тота, сними с себя одежду, — бросил через плечо господин Альвиер.
Мальчик разделся и молчаливо встал перед хозяином, смущенно потупившись и прикрыв грязными ручонками срамную наготу.
— Вставай сюда, и закрой глаза. — Господин указал на таз.
Осторожно опустив ноги в приготовленную воду, Тота сильно заволновался. А что если, хозяин решил превратить в лягушку или змею? Он закрыл глаза и про себя обратился с молитвой к богу Цитасу, но на половине остановился и стал судорожно вспоминать новую молитву к богу Ливе.
— Ничего не бойся, — сказал господин Альвиер.
Мальчик услышал, как хозяин что-то переливает за столом.
— Просто не открывай глаза, пока я не разрешу, и ничего не говори.
Тота, наконец, вспомнил молитву полностью и принялся повторять ее про себя.
«Вступись за сироту, не дай хозяину превратить меня в лягушку, — твердил мальчик, прислушиваясь к тому, что происходило к комнате».
Тота услышал, как господин подошел к нему, услышал, как тот что-то шепчет себе под нос. Рядом что-то булькнуло, наверное, один из бутылей. Мальчик почувствовал, что вода в тазу начинает медленно подогреваться. Вдруг на голову осторожно легли ладони хозяина, они обхватили площадь ото лба до затылка.
— Стой спокойно, не дергайся, — услышал голос хозяина.
Вдруг мальчик увидел перед глазами яркую, короткую вспышку, и почувствовал, как больно обожгло ноги в воде и голову. Он дернулся, руки хозяина медленно отпустила его. И сверху на самую макушку тонкой струйкой потекла прохладная вода.
— Подставь ладони, — приказал хозяин.
В сложенные лодочкой ладошки мальчика наливалась все та же прохладная вода.
— Умой лицо.
Процедура умывания повторилась несколько раз. Пока хозяин не накинул на тело мальчика грубое полотенце и не сказал:
— Теперь можешь открыть глаза.
Он послушался. Хозяин глядел на него очень странно, также как смотрят на товар, который купили. То потупился и плотнее завернулся в полотенце.
— Тебе нельзя никому говорить, откуда ты родом, — с некоторой суровостью произнес Господин Альвиер. – Никому и никогда.
— Да, хозяин.
— Одевайся.
Когда мальчик был одет, господин протянул ему круглое карманное зеркало. Взглянув на себя, Тота испуганно вскрикнул.
— По ярким волосам любой сразу догадается, кто ты, — невозмутимо отозвался господин Альвиер.
Пораженный Тота ощупывал черные, как уголь волосы, брови, ресницы. Только глаза остались прежними голубыми.
— Хозяин, вы колдун? – со страхом в глазах спросил мальчик, самые плохие догадки подтвердились.
— Какое же это колдовство, — в ответ хмыкнул господин. – Чтобы сделать из рыжего брюнета, особого колдовства не надо.