Тень Сталина

Тень Сталина.

По моему мнению, сложной и, в то же время противоречивой персоне Иосифа Джугашвили, больше известного миру, как Сталин, в суверенной Украине уделяется мало внимания. Просто-таки, до неприличия мало внимания. Голодомор тридцатых годов, скажете вы?

*************ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ******************

Но, простите, Иосиф Виссарионович был, как известно, грузин, а вовсе не русский,******** *******ВЫРЕЗАНОЦЕНЗУРОЙ*************************. В 1953 году отца народов не стало…. Впрочем, если верить достоверным источникам информации, а именно рапорту одного из работников N — ского райотдела города Киева, в один из теплых сентябрьских вечеров 20— года возле метро M был замечен пьяный гражданин Джугашвили. Вышеупомянутый гражданин пил спиртные напитки, приставал к людям и, что самое возмутительное, ругался матом в общественном месте. Как известно, правом использовать нецензурные выражения в районе метро M обладают всего три категории граждан, а именно: работники N — ского РУГУ МВД Украины в городе Киеве, лица, ведущие здесь несанкционированную торговлю, а значит, помогающие доблестной милиции материально, и народные депутаты. Все. Ни к одной из вышеперечисленных категорий гражданин Джугашвили не принадлежал. Чем в это время занимались товарищи Маленков, Ворошилов, Каганович, Берия и Микоян, в милицейском рапорте не указывалось.

В тот день ко мне в гости нагрянули два школьных товарища. Саша Лысенко и Олег Маркин (фамилии изменены во избежание обвинений в троцкизме) в школе отнюдь не блистали, с трудом закончив восемь классов. Поняв, что Нобелевских лауреатов либо кинозвезд из них не выйдет, ребята двинули в ПТУ, постигать азы рабочих профессий. В начале девяностых парни занялись бизнесом, начав с торговли шоколадками на базаре и на момент описываемых событий являлись совладельцами небольшого ООО. Что же привело ко мне двух столь почтенных людей? Скажем так, некоторая помощь, связанная с оформлением бухгалтерской и налоговой документации. Помощь была оказана. Грамотно и квалифицировано, как говорится, мастерство не пропьешь. Благодарные бизнесмены тут же потащили меня в кабак, в знак признательности за оказанное им содействие. А вот зачем нужно было после выпитой в кабаке водки полироваться пивом, этого я не понимаю…. Не понимаю сейчас, как говорится, на трезвую голову, но тогда думал несколько иначе.
Мы подошли к метро «M». Взяли по бутылке пива. Приценились к рыбе, которой торговала какая-то старуха, внешне похожая на бабу-ягу. Цена показалась нам несколько завышенной, сравнив ее с ценой на чипсы и анчоусы в ларьках, мы засмеялись. И тут перед нами возник сердитого вида молодой человек. Его костюм, прическа и манера поведения прямо указывали на принадлежность к местному криминалитету.
— У вас будут проблемы! – с ходу сообщил он.
— Проблемы? – удивились мы – из-за одной несчастной маленькой рыбки? Она что, золотая?
— Брателло – сказал я – сейчас не тридцатые годы и даже не девяностые, если товар мне не нравится, то я вовсе не обязан его покупать. Так что, не смеши мои тапочки, топай отсюда.
Какая непростительная глупость с моей стороны. Как же можно объяснять идиоту, что он идиот.
Представителю местного криминалитета явно не понравилось такое неуважительное отношение к своей персоне, тем более, со стороны такого гнилого интеллигента, как я. Он насупился, словно участник чемпионата мира по шахматам, обдумывающий очередной ход, изо всех сил сморщил лобик, но, не в силах ничего добавить к уже сказанному, повторил «У вас будут проблемы». Он повторял эту фразу вновь и вновь, раз пятнадцать, словно безнадежно сломанный граммофон или средневековый монах, бормочущий заклинания, чтобы изгнать бесов. Мы с пацанами немного посмеялись, а затем попросту послали этого зануду, куда обычно посылают в подобных случаях. Допив пиво, мы решили еще немного погулять по окрестностям. Мои друганы решили попытать счастья и зашли в зал игровых автоматов. Я остался снаружи. И, как оказалось впоследствии, совершенно зря. Потому, что ко мне подошли два субъекта, одетых в черные камуфляжные костюмы. На их лицах, не особо обремененных интеллектом, читалась мрачная решимость покарать меня, покарать, во что бы то ни стало. Люди в черном подхватили меня под руки и куда-то поволокли, ткнув на всякий случай дубинкой под ребра.
— Фамилия? – истерично кричали они, усиленно разбавляя свою речь матюками – как фамилия?
Каюсь, читатель, я отвечал таинственным незнакомцам отнюдь не цитатами из Блока.
Мы оказались в небольшой комнатушке.
— Фамилия? – не унимались люди в черном. Я что-то буркнул в ответ, мечтая только об одном, лишь бы эти умственно отсталые от меня отвяли.
Наконец, один из них приказал
— В отделение его.
Меня потащили и швырнули в милицейский бобик, из чего я сделал логическое умозаключение, что меня повязали менты, а не просто бандиты.
За что? – думал я – по крайней мере в ближайшие несколько недель я не нарушал Украинское законодательство. Может, меня, учитывая пятидневную небритость, приняли за исламского террориста, посланного Бен Ладеном для дестабилизации обстановки в центре Европы, то есть в Украине? На то, что мы с пацанами кого-то убили или покалечили, не похоже, что мы делали сегодня, я пока еще помню. Конечно, кое-кому следовало бы дать по голове, но мы, в силу своей природной доброты, делать этого не стали, а просто послали этого идиота подальше.
Доблестные правоохранители работали быстро и слаженно. Бобик быстро наполнялся отбросами общества, вроде студентов, чересчур резво отмечавших защиту курсовой работы или слегка подвыпившего дядьки, посмевшего возвращаться домой, не прибегая к услугам такси, и вскоре бодро покатил в сторону N — ского РОВД.
Через несколько минут меня привели в камеру. Там уже сидело несколько подозрительных личностей. Верхние нары были заняты, оттуда доносился жизнеутверждающий храп. Сидящий на нижних нарах бомж расстелил на полу свой плащ, напоминающий плащ шотландского горца, ни разу не стираный за двадцать лет боевых действий, и пересел на него, освобождая место для меня. Вероятно, чтобы не оказаться на полу в результате насильственных действий с моей стороны. Не желая утомлять ноги долгим стоянием, я занял освободившееся пространство. Справа от меня сидел отставной армейский прапорщик, впавший в запой на позапрошлой неделе и успешно выведенный из этого состояния позавчера вечером, милицейским нарядом, который вызвала его теща, уставшая бороться с зятем домашними методами. Слева – студент, непонятно, зачем стащивший в супермаркете флакончик с дезодорантом. Очевидно, столь пагубное воздействие на молодую, неокрепшую психику оказала реклама. Студент пребывал в скверном расположении духа, вызванном предстоящей встречей с отцовским ремнем. Прапорщик, сидя в позе роденовского мыслителя, обдумывал план мести. Из всей этой компании только бомж был бодр и весел. Он рассчитывал на скорую отправку в приемник-распределитель с потрясающими бытовыми условиями и двухразовым питанием.
Ночь прошла довольно спокойно, я бы даже сказал, скучно. Правда, спать в сидячем положении неудобно, так что я почти не спал, а вел интеллектуальные беседы с сокамерниками. Наутро обитателей всех камер вывели и заперли в огромной клетке. Предстояла отправка в суд. Клетка была не заперта. Напротив двери стоял стол. За него уселся сержант и стал знакомить присутствующих с выдвигаемыми против них обвинениями. Наконец, очередь дошла до меня. Сержант протянул мне листок бумаги, чуть меньше тетрадного, исписанный корявым, неразборчивым подчерком. Примерно так пишут врачи, вероятно, чтобы больной не прочел диагноз и не окочурился раньше времени.
— Читай – гаркнул он.
Ему, выпускнику сельской школы, возможность вершить судьбы людей доставляла огромное удовольствие.
— Стоп, стоп, стоп – сказал я, кое-как прочитав этот литературный шедевр, содержащий множество ошибок – тут написано про какого-то Данишевского или Даниловского, у меня, пока еще, другая фамилия.
— Ты читай внимательно – ответил сержант тоном, не терпящим возражений – тут все четко написано. Гражданин Джугашвили вчера вечером в пьяном виде приставал к гражданам, ругался матом в общественном месте, нарушал общественный порядок.
Я засмеялся.
— Что тут смешного – удивился правоохранитель – тут же четко написано — Джугашвили.
Фамилия отца народов произносилась на украинский манер, с мягким украинским «г», что усиливало производимое впечатление.
— Знаешь, а ведь тебе повезло, — сказал я – я ведь не Джугашвили.
— А хто? – насторожился представитель власти.
— Моя фамилия Климушинский, а если бы я был Джугашвили, ты бы сейчас катил в столыпинском вагоне на южный берег Северного Ледовитого океана. Джугашвили – это настоящая фамилия Сталина. – пояснил я. Думаю, случись такой казус при жизни Иосифа Виссарионовича, весь личный состав N — ского РУГУ в тот же день был бы расстрелян из пулеметов бойцами НКВД.
Сержант вздрогнул. На какую-то долю секунды его лицо приняло злобное выражение, словно у боксера, только что пропустившего удар в ухо. Затем он, решив, что лучше уж простить мне небольшую дерзость, чем ставить себя в глупое положение, засмеялся.
— Да, действительно, подколол. Так ты, оказывается, приколист, Климушинский. Только то не я рапорт писал, а участковый с базара.
Ну да, конечно, конечно, сержант, я ни на секунду не усомнился в вашей эрудиции.
Что же было со мной дальше? Спешу успокоить читателя. Гражданин Климушинский не был расстрелян, не получил пожизненное тюремное заключение и, даже, не был сослан в Сибирь, как неблагонадежный элемент, возможно, потому, что в состав суверенной Украины Сибирь не входит. Сутки ареста – гласил приговор. А поскольку сутки я уже отсидел, то и был отпущен на свободу прямо в здании суда. Вероятно, судья побоялась лишний раз злить товарища Джугашвили, потому и ограничилась столь мягким приговором за столь ужасные злодеяния.