Женька и Афанасий сидели на завалинке дома и лузгали семечки. Женьке весной исполнилось четырнадцать лет, и она чувствовала себя взрослой, много повидавшей женщиной с огромным жизненным опытом. Приехав в деревню Чибирь только на лето, она от души наслаждалась тишиной, свежим вечерним воздухом и семечками. Афанасий же, домовой, живущий в Чибирях третье десятилетие, в доме, который построил еще дед Женьки, явно скучал.
— За пыром, что ли, сгомзать? — вдруг сказал он, стряхивая с подола рубашки шелуху.
Как все домовые, Афанасий обожал простонародные словечки, прибаутки, поговорки, но порой заходил слишком далеко, и тогда понять его было совершенно невозможно. В таких случаях Женька прибегала к уже проверенному способу: округлив глаза и придав лицу глупое выражение, она спросила:
— Ась? Как вы сказал?
— За грибами, говорю, сходить, что ли? — сердито ответил Афанасий. — И вообще, чтобы я больше вот этого ‘ась’ от тебя не слышал…
Женька пожала плечами.
— А что, — сказала она, — грибы — это отличная идея. Я где-то в сенях корзинку видела.
Афанасий высокомерно глянул на Женьку и задумчиво процедил:
— Не-а… Городским девчонкам в лесу делать нечего. Натащишь цельную корзину непути, а я потом полночи перебирай…
Женька уже знала, что ‘непути’ означают ‘поганки’, поэтому не стала аськать. Но и обижаться тоже не стала. Правда — она правда и есть, чего уж тут обижаться…
— Ну, тогда не мешай мне семками баловаться, — сказала она, потягиваясь. Афанасий сердито засопел и загреб ладонью со сковороды, лежащей рядом на березовом чурбачке, большую горсть каленых семечек.
— Вы, городские… — начал было он, но тут его речь была прервана каким-то прямо-таки нечеловеческим воем. От неожиданности Афанасий вскочил на ноги, а Женька сжалась в комок. Из-за угла дровяника появился сосед Яшка — деревенский плотник. Этот здоровенный парень — косая сажень в плечах, рыдал взахлеб, как маленький ребенок, у которого отняли погремушку. Ну, и носом он хлюпал соответствующе…
— Ой-ой-ой! — причитал плотник, размазывая слезы по щекам. — Похитил басурманин мою ненаглядную! Прямо среди бела дня забрал ее у меня! Задурил голову глупенькой! Убью вражину проклятого! Голову оторву его бритую!
— Ой, да что же это такое? Да бедненький ж! Да что ж он так убивается? — разволновалась Женька, чувствуя, как и у нее защипало в носу.
— Ну, цыц! — рявкнул вдруг на них Афанасий. — Прекратите истерику! Ты, Яков, большой, а глупый, спасу нет! А ты тоже, Евгения, городская вроде, а блажишь, как деревенская старуха! Отставить слезы!
Яков судорожно, со всхлипом, втянул в себя воздух и повалился в траву. Раскинув руки, он молча уставился в голубое небо, продолжая тихо поскуливать. Женька украдкой смахнула слезу рукой.
— А теперь рассказывай, что случилось? Стамеску, что ли, украли?
— Сам ты стамеска, — отозвался Яшка. — Невесту у меня украли… Русалку Мэри, что в Черном пруду живет. Любовь у нас давняя, жениться вот хотел. Детей… э, мальков завести… в смысле, детей. Уж какая красавица, а ума нет. Начиталась женских журналов, где все про красивую жизнь, да кутерьев разных, да и дала объявление в Интернете, мол, хочу богатого, да щедрого. И фотку поместила, которую ей леший делал… Я, как узнал, так прямо и сказал ей: дура ты, каких свет не видывал, а она и надулась, как мышь на крупу и только хвостом своим воду баламутит. Повздорили мы, я ночь не спал, все думал, а утром надумал, что пора девке замуж и остепениться, а журнальчики эти в печке сжечь, да пепел на картофельник вывалить — все польза, не один только вред. И вот, прихожу к пруду, цветочков нарвал, а там прямо над водой вертолет висит, и по веревочной лестнице какой-то араб мою ненаглядную вверх тащит, а она вся раскраснелась, разомлела, в мою сторону не глядит… Я кричу, а шум стоит, не слышно меня, я в воду, да пока плыл, араб мое солнышко в вертолет затянул, только их и видели… Я этому шейху все руки пообрываю! Будет у меня ногами щи хлебать! Отольются кошке мышкины слезки! Бог не Яшка, видит, кому легко, кому тяжко! Где вот только искать их теперь?
— А ты в детективное агентство обратись… — посоветовал Афанасий.
— Чаво? — изумился Яшка. — Где ж я тебе в Чибирях детективов возьму? Участкового, что ли?
— Зачем же участкового? Вот Евгения — дипломированный сыщик, ты не смотри, что молода, зато настырна, да и я дедукцией, знаешь ли, не обделен. Детективное агентство ‘Чибирь-розыск’ к вашим услугам!
— Да поди ж ты! — продолжал изумляться Яшка. — Ну, нифига себе, упасть и не встать!
— И не вставай, — продолжал вещать Афанасий. — Давай сто рублей задатку и мы тебе твою ненаглядную отыщем. А ты полежи пока тут…
— Э-э… — засмущался плотник. — Нету у меня стольника… Я ж того, подарок купил невесте, утюг импортный… Вот, червонец заначил только…
— Ну и чего ты собирался с этим червонцем делать? В пенсионный фонд положить? Ладно, давай червонец, потом рассчитаешься, когда дело закончим. Женька, выпиши ему квитанцию. Хотя нет… вспомнил, квитанции еще из типографии не доставили…
— Да, ладно, — махнул рукой Яшка. — Нужна мне твоя квитанция, как щуке зонтик. Ты солнышко мое лучезарное отыщи!
— По рукам, — с энтузиазмом сказал Афанасий. — Ты, давай, домой иди, стол накрой, что ли, приберись малость, знаю, какой у тебя там Вавилон. А мы за дело возьмемся, некогда нам тут с тобой лясы точить. Давай, давай, отваливай!
— Ну и к чему ты этот спектакль затеял? — строго спросила Женька у Афанасия, когда Яшка скрылся за углом сарая. — Как мы ее отыщем?
— А мы у Яги спросим, — ответил Афанасий. — Она у нас баба продвинутая, все знает.
— И так она тебе прямо все и выложит?
— Я сделаю ей предложение, от которого она не сможет отказаться, — зловеще прошептал Афанасий и не менее зловеще захихикал. — Вот только веревку прихвачу…
Не зря Женька волновалась, бабка Яга славилась в окрестных деревнях вредным характером. То порчу на кота наведет, то щи в кастрюле сквасит, если кто ей не по нраву. А в порче-то она сильна была, это каждый знает. Вот только мало кто знает, что сила ее в избушке заключена, в той самой, что на куриных лапах. Когда Афанасий с Женькой до поляны добрались, где изба ягушкина паслась, хозяйка как раз на шабаш собралась на Моховые горы. Косметикой намазалась, челку плойкой завила, штаны кожаные натянула, оседлала метлу, да в трубу и вылетела. Афанасий Ягу взглядом проводил и стал на веревке петлю вязать.
— Ты давай, не стой, — сказал он. — Иди, зайди сбоку, вон из-за той березы покажись, отвлеки избу на себя, а как я сойкой закричу, так по краю опушки ко мне беги. Поняла? А я петлю вон там раскину, надо, чтобы изба хоть одной лапой в петлю-то и заступила. Ясно?
— Ясно, — сказала Женька и от дерева к дереву направилась к указанной березе. Выглянув из-за ствола, Женька даже слегка испугалась. Вблизи изба выглядела очень внушительно. Да и в земле она копалась довольно агрессивно. ‘Это всего лишь глупая курица,’ — сказала себе Женька и, высунувшись, не нашла ничего лучшего, как повторить эти слова вслух. Изба развернулась к ней входной дверью и заскрипела.
— Глупая ты курица! — повторила Женька.
Изба возмущенно затопталась на месте, и тут со стороны Афанасия раздался свист. Наверное, это и есть крик сойки, решила Женька и выскочила из-за дерева. Она показала избе язык и кинулась бегом вдоль края леса. Неповоротливая изба еще скрипела и фыркала, когда Женька уже была на месте. Там она увидела Афанасия, который стоял с топором в руке рядом с пригнутой к земле здоровенной осиной. К вершине дерева были привязаны две веревки, одна обвязывала два соседних дерева, удерживая осину, другая терялась в траве лесной поляны.
— Подразни ее еще, — громко прошептал домовой. — Пусть сюда идет.
— Эй, ты, колченогая! — закричала Женька, размахивая руками. — Курица — не птица!
Изба сорвалась с места со скоростью реактивного лайнера. Из-под ее могучих лап взметнулись фонтаны черной земли. В три прыжка это чудо архитектуры и орнитологии пересекло поляну. И быть бы Женьке затоптанной в сыру землю живьем, кабы не Афанасий. С молодецким гиком он рубанул топором по туго натянутой веревке. Дерево радостно распрямилось, из травы змеей взметнулась петля и захлестнула куриную ногу. Сильный рывок чуть не опрокинул избу набок. Но та устояла на одной ноге и так и замерла, задрав другую параллельно земле. Веревка натянулась, и изба оказалась в плену хитроумного сооружения Афанасия. Видно, куриного умишка хватило на то, чтобы сообразить: малейшее движение и она опрокинется набок. И поднять ее потом можно будет только краном….
А примерно в километре от этого места баба Яга, вдруг лишившись своей магической силы, свалилась с небес вместе с метлой в кусты малины.
— Ну, вот, — сказал донельзя довольный Афанасий. — Теперь-то старая мантышница не сможет отказаться от моего предложения. Иначе весь оставшийся век будет пешком ходить.
— Ты только не очень… Жалко избушку… — попросила Женька.
— Она уже триста лет землю топчет, — пожал плачами Афанасий, — и не в таких еще передрягах была. Вот, пока Ягу ждем, я тебе расскажу, как эта изба во время Второй Мировой взвод фашистов по лесу гоняла…
Баба Яга явилась лишь к вечеру. Ее большой крючковатый нос был до крови исцарапан, метла выглядела так, будто ею разогнали войско Чингиз-хана. Яга была сильно не в духе, но, быстро уяснив положение дел, тут же расплылась в фальшивой улыбке.
— Афанасьюшка, дорогой, сколько лет, сколько зим! И совсем не изменился, все такой же молодой и красивый! А это кто, правнучка твоя?
— Детективное агентство ‘Чибирь-розыск’, — представился Афанасий. — А это Евгения, старший детектив. Сведения нам нужны, Яга. Все, что ты знаешь об арабах, похищающих наших русалок.
— Хе-хе… Ты бы пришел с гостинцем и открытым сердцем, я бы и так тебе все сказала бы. Избу-то зачем мучить?
— Приходил я к тебе с гостинцем… — пробурчал домовой. — До сих пор, бывает, пятки по ночам горят…
— Ну-ну, кто старое помянет… — захихикала Яга. — Ладно, все скажу, как на исповеди, только мне до моего компутера добраться надо. Так что милости просим в избу.
— Иди вперед и без глупостей… — Афанасий был настроен решительно. Женька робко последовала за Ягой и своим другом.
В избе было на удивление опрятно. Никаких костей по углам и печка маленькая, вряд ли в ней можно зажарить какого-нибудь Иванушку. Тут же в первой комнате стоял массивный полированный стол с мягкими стульями, вдоль дальней стены протянулась небольшая барная стойка из стекла и никеля, а у окна, на специальной подставке, расположился компьютер с ЖК-монитором, оптической мышкой и подключенным сотовым телефоном.
— Эх, — закряхтела Яга, усаживаясь рядом с ‘компутером’, — трафик ныне дорог, деньги летят, вчера только карточку активизировала, а сегодня на балансе уже шиш да маленько.
— Вот задание выполним, я с тобой рассчитаюсь, — пообещал Афанасий.
— Ладно, договорились, — повеселела ведьма и запустила компьютер.
Уже почти стемнело, когда Афанасий и Яга разложили по полочкам всю добытую информацию. Араб был не просто араб, кочующий по Сахаре под музыку афроамериканских рэпперов, а султан песчаных дивов, по совместительству — нефтяной магнат и содержатель гарема на триста персон. Все пески Сахары были в его власти. Этот див усмотрел в Интернете портрет красавицы-русалки и решил, что такой жены в его гареме еще не было. Набил карманы изумрудами и рубинами, зафрахтовал на ближайшей базе российских ВВС вертолет и явился на Черный пруд, наглый и богатый. Вот девичье сердечко и дрогнуло…
— Ну и как мы до него доберемся? Сахара — это ведь так далеко… — загрустила Женька.
— Оно, конечно, если на верблюдах или на БТР ехать, то далеко, а вот если магией… — Яга многозначительно глянула на Афанасия.
— Ага, я тебе магию верну, а ты нас в жаб превратишь…
— Да что ты, Афанасьюшка! Я зла не держу, квиты мы с тобой… а только без магии вам границу не пересечь, таможенники нынче не те, что при Гришке Отрепьеве были, им палец в рот не клади, сразу пошлиной обложат. Всю жизнь на налоги пахать будешь. А налоговая нынче лютует, страсть!.. был у меня тут на днях инспектор из Семенова, все кусты смородины пересчитывал, штрафами пугал, теперь вот лягушек на болоте пугает. Превратила его в ужика и все дела.
Афанасий задумался.
— Ладно, только поклянись самой черной тьмой и самым страшным ужасом ночи, что не тронешь нас.
В хитрых глазках Яги мелькнуло сомнение.
— Я ж не злодейка какая… — пробурчала она. — Ну, превратила бы в жаб, но всего лишь на пару дней… не больше. Я ж отходчивая… Лады, клянусь самой черной тьмой и самым страшным ужасом ночи!
Афанасий молча взял топор и вышел за дверь. Послышался звук лопнувшей веревки и тут же изба облегченно затопталась на месте. Афанасий вернулся и сказал:
— Ну, давай, рассказывай…
Утром Женька соскочила с постели еще когда петухи дремали. Поставила в микроволновку горшок с гречневой кашей и гуляшом, собрала в сумку кой-какую одежонку для себя и Афанасия, поставила сотовые телефоны на зарядку, в общем, основательно приготовилась к далекому и захватывающему путешествию. Афанасий слез с печи только со вторыми петухами, долго потягивался, зевал, плескался у рукомойника, в общем, никакого энтузиазма не проявлял. Похоже, идея с детективным агентством ему уже наскучила, а отвертеться нельзя, взялся за гуж, не говори, что не дюж…
— Дядя Афанасий, — торопила его Женька, — ну, давай скорей, время уходит…
— Время, которое у нас есть — это деньги, которых у нас нет… — задумчиво сказал Афанасий. — Ты деньги-то взяла?
— А зачем нам деньги? — искренне удивилась Женька. — У нас же магический кристалл есть.
— Ну и что? Это ж тебе не скатерть-самобранка, он, чай, каши не наварит. Это заместо топлива, Яга же сказала.
— Так мы быстренько смотаемся туда-сюда, к ужину и поспеем.
— Твои бы слова, да Богу в уши… Ладно, все равно денег нет, так что чего зря трепаться?
Дом Петра Ивановича Умнова, изобретателя и немного чокнутого кандидата наук, стоял в лесу, по ту сторону железной дороги. Когда-то, еще при советской власти, Петр Иванович наезжал сюда довольно редко, но последние два года жил в своем неказистом домишке постоянно. Чем он там занимался целыми днями — никто не знал. Местные жители предпочитали обсуждать кандидата наук по принципу: глухой не услышит, так придумает. Каких только слухов про него не ходило, но никому не хотелось проверять их истинность на практике. Придуманные истории были куда более интересные и захватывающие…. Женька постучала в дверь, а Афанасий постарался напустить на себя ученый и солидный вид.
— Что надо? — послышался из-за двери раздраженный мужской голос, и дверь распахнулась. На пороге стоял еще не старый человек в синем халате и тапочках на босу ногу. Он, естественно, носил очки, а причесывался в последний раз, по-видимому, еще при советской власти.
— Здравствуйте, — вежливо сказала Женька. — Понимаете, нам надо срочно попасть в пустыню Сахару, у нас есть магический кристалл, в котором заключена уйма энергии, а баба-яга сказала, что у вас есть, к чему эту энергию приложить….
— А она вам не сказала, что у меня есть миллион долларов в чемоданчике под кроватью и что по утрам я бегаю по дому на четвереньках?
— Вот что, профессор, — вступил в разговор Афанасий. — Возможно, вы искренне наслаждаетесь своим чувством юмора, но нам совершенно не смешно. Похищен человек… ну, не совсем человек… тем не менее, похищена и находится в опасности. Вы можете шутить хоть весь день, только сначала покажите, к чему можно приложить этот кристалл, чтобы попасть в Сахару. Большего мы от вас и не требуем.
— Хм… — Петр Иванович рукой взъерошил волосы и неожиданно широко улыбнулся. — А знаете, что-то такое у меня действительно есть! А ну, заходите, милости просим!
К удивлению Женьки, обстановка дома совсем не напоминала обстановку в доме доктора Брауна из фильма ‘Назад в будущее’. Никаких тебе автоматических открывалок банок, никаких булькающих реторт и колб, никаких моделей приборов и роботов… Основной достопримечательностью дома был огромный письменный стол, на котором разместились сразу три монитора, а справа от стола возвышался деревянный стеллаж, на трех полках которого стояло девять системных блоков компьютеров. Все они были соединены между собой и с мониторами целыми связками проводов и кабелей.
— Это моя лаборатория, — сказал Умнов. — Все процессы я моделирую на компьютерах.
— На компьютерах далеко не улетишь… — разочарованно протянула Женька.
— Это точно, — ответил ученый. — Но на чердаке у меня есть одна штуковина, она осталась еще от прапрадеда со времен Бирона, вот она-то, возможно, пригодится.
Они взобрались на чердак по скрипучей лестнице. Штуковина, о которой говорил Петр Иванович, занимала все чердачное пространство. Основной составляющей частью штуковины были большие деревянные лопасти, как у вертолета, деревянная ось крепилась к большому ящику из плотно пригнанных досок, а сбоку от ящика стояло что-то вроде велосипедной рамы с педалями — тоже все из дерева.
— Сейчас я покажу вам кое-что интересное, — заявил Умнов и подошел к незаметному рычагу, встроенному в одну из балок. — Раз, два, три!
Он дернул за рычаг. Казалось, весь чердак пришел в движение. Крыша дома начала раздвигаться в стороны, ящик с лопастями пополз вверх, что-то защелкало снаружи и в самом доме, велосипедная рама начала двигаться по кругу…. В воздухе закружилась пыль и паутина. Женька и Афанасий смотрели на все это, раскрыв рот, а Петр Иванович лишь довольно ухмылялся:
— Мой предок был гений, заметьте, весь этот механизм срублен одним топором!
Представление закончилось через несколько минут. Пропеллер выдвинулся наружу, велосипед остановился прямо перед Женькой, балки и стропила со щелчками закрепились сами собой в новых положениях.
— Так вот, перед вами модель летательного аппарата, изобретенного моим прапрадедом. Судя по всему, лопасти должны вращаться от привода вот этого велосипеда, который приводится в движение обычной мускульной силой. Однажды я сделал расчеты на своих компьютерах и убедился, что механизм вполне работоспособен, если только к нему приложить усилие в сто двенадцать лошадиных сил. Скажем, движок от ‘Жигулей’ тут был бы вполне к месту. К сожалению, мой предок был гениальным плотником, но никудышным математиком. Поэтому эти педали выглядят смешно и трогательно…. Разумеется, я не потащу на чердак двигатель, тем более, что у меня его и нет, но, думаю, ваш кристалл сможет выработать достаточно энергии… раз уж баба-яга так сказала.
Конечно, я с вами не полечу, у меня дел полно и здесь, но вы тоже особо не увлекайтесь полетами, скоро осень, оставите мне дом без крыши.
— Да мы только туда и обратно, — заверила его Женька.
— Ну, тогда я пошел. Ни пуха вам!
— К черту! — дружно ответили наши детективы.
Афанасий дождался, когда за ученым закроется люк чердака, и достал из сумки кристалл, который тут же засветился мягким зеленым светом. Афанасий положил кристалл на деревянное седло велосипеда и отступил в сторону. Кристалл засветился еще ярче, в воздухе затрещали крохотные молнии, сияние перекинулось и на составные части велосипеда: засветилась зеленым рама, маховое колесо…. Засветившись, пришли в движение педали. Сначала они вращались медленно и как-то неуверенно, но вот скорость вращения начала нарастать…. Над крышей раздался величавый гул: пришли в движение лопасти.
— Ложись! — крикнул Афанасий и нырнул в груду сена, сложенного в ближнем углу чердака. Женька упала рядом. Вращающиеся педали уже превратились в зеленое колесо, дом задрожал, сильный толчок встряхнул чердак, сила тяжести вдавила Женьку в сено.
— Ну вот, мы и летим… — сказал Афанасий. — Удивительное, должно быть, зрелище — летающий чердак…. Вся Чибирь теперь только об этом и будет судачить… так и скажут: у профессора совсем крышу сорвало…
Женька встала на ноги и, хватаясь за стропила, подошла к маленькому слуховому окошку. Чердак летел низко над лесом, едва не касаясь верхушек деревьев. Скорость была просто невероятной. От стремительного мелькания древесных крон внизу у Женьки закружилась голова. Все нарастающий низкий гул говорил о том, что это еще не предел…
— Вот это да! — крикнула она, обращаясь к Афанасию, но тот лишь помотал головой и показал рукой, что не слышит. Женька села обратно в сено и закрыла уши ладонями. Гул превратился в густой, прямо-таки осязаемый рев, казалось, еще немного и он уплотнится настолько, что станет невозможно дышать, как вдруг неожиданно наступила тишина. Женька удивленно оглянулась, ожидая, что сейчас они рухнут на землю в глухом лесу, но ничего такого не произошло. Афанасий подполз поближе к Женьке и сказал ей на ухо:
— Мы превысили скорость звука!
— Круто… — только и ответила Женька…
Скоро сказка сказывается… а полет был долгим. Все-таки пересечь половину России, всю Среднюю Азию, Ближний Восток и кусок Африки — это вам не кнопки на компьютере нажимать. Женька и Афанасий уже успели сыграть несколько партий в преферанс, пообедать бутербродами и даже выспаться…. За окошком промелькнули день и ночь. Когда утром Женька выглянула в окно, они уже летели над серыми песками пустыни. Скорость полета снизилась, снова вернулся ровный гул, правда, теперь он был негромким и не давил на уши. На чердаке стало жарко, в щелях зашуршали струйки песка. Смотреть было не на что: серый песок, серое небо, желто-серое солнце… поэтому Женька обрадовалась, когда на горизонте медленно нарисовались дрожащие силуэты башен.
— Подлетаем, — сказала она, подзывая жестом Афанасия.
Через некоторое время они приблизились настолько, что стало видно, что этот восточного стиля дворец с башнями, минаретами и арками висит в воздухе над живописным оазисом, состоящим из небольшого изумрудного озера и густой пальмовой рощи по берегам. Дворец опоясывала стена из желтого камня, и Женька задумалась, какой может быть смысл в стене, которую можно обойти снизу? Но чердак не стал нырять под стену, а завис в нескольких метрах от массивных ворот. Арка ворот была покрыта замысловатым и очень красивым орнаментом, на створках ворот красовалось стилизованное изображение нефтяной вышки, судя по блеску, выложенное драгоценными камнями. Женька увлеченно разглядывала это шедевр ювелирного искусства и пропустила момент, когда посреди чердака материализовалось некое существо. Это был прямо-таки классический джинн из фильмов про Аладдина. Аккуратная красная борода, чалма, обильно посыпанная все теми же изумрудами и рубинами, расшитый золотом халат…
— Ду ю спик инглиш? — грозно спросил джинн. — Дойче? Итальяно? Точикистони забони?
— Русские мы, — угрюмо насупился Афанасий. — и ты нам тут мозги не пудри, мы по делу прилетели.
— Русские? — задумчиво протянул джинн. — Конечно, стоило бы превратить вас в верблюдов или ишаков, продать бедуинам и дело с концом, но… Помолчите минуту, мне надо проконсультироваться с господином.
Джинн достал из рукава халата сотовый телефон и поднес его к уху. Некоторое время он просто молча слушал, а потом убрал телефон обратно в рукав.
— Мой повелитель Азиз ибн Назим ибн Фархади фон Карлофф абу Эдисон приглашает вас почтить его визитом. Его дом — ваш дом.
Джинн приложил руку ко лбу и к сердцу и поклонился. Женька и Афанасий неловко согнулись в ответном поклоне.
— Следуйте за мной, — сказал посланец, подошел к чердачному люку и, открыв его небрежным взмахом руки, прыгнул в квадратное отверстие. Женька подошла к краю, глянула вниз. Под чердаком блестела, словно зеркало, поверхность озера. Джинна нигде не было видно. Закрыв глаза, Женька шагнула в проем….
Падения в воду не последовало. Почувствовав под ногами твердую поверхность, Женька открыла глаза. Ее ноги по щиколотку утопали в огромном белом ковре, застилавшем середину большого зала с высокими сводчатыми потолками. Весь потолок и стены были покрыты орнаментом и фресками, изображавшими слонов, верблюдов, древних воинов со щитами и копьями и… нефтяные вышки. Слева от Женьки материализовался Афанасий.
— Ё-к-л-м-н… — сказал он. — Похоже, влипли в международную политику….
— Прошу следовать за мной, — джинн-посланец возник прямо перед ними. — Шеф примет вас в рабочем кабинете.
Следуя за проводником, порядком оробевшие сыщики прошли несколько залов, один другого краше, прошли по невзрачному коридору, стены которого были обшиты обычными пластиковыми панелями и вошли в неприметную дверь в конце коридора. В кабинете повелителя песков и нефтяных вышек не было ничего восточного. Большой письменный стол, строгие шкафы с папками документов, зеленая ковровая дорожка, портрет Арафата над вращающимся кожаным креслом, в котором сидел человек невзрачной внешности, одетый в серый деловой костюм.
— У меня мало времени, поэтому давайте коротко и по существу, — сказал человек, откладывая в сторону лист бумаги.
— Ваши сатрапы нагло, под покровом ночи, похитили нашу соотечественницу… — начал было Афанасий свою обвинительную речь, которую он заготовил еще на чердаке, но хозяин кабинете прервал его нетерпеливым жестом.
— Никакого похищения не было, Мари последовала за мной вполне добровольно. Я давно превратил бы вас в ишаков, если бы уже сам не раскаялся в своем опрометчивом поступке. Ваша соотечественница за одни сутки довела мой гарем до революционной ситуации. У меня триста женщин собрано в одном месте, представляете, какого труда стоит держать это сообщество в равновесии и сохранять хотя бы видимость покоя? А ваша соотечественница уже успела в прах разругаться со старшей женой, подбить глаз евнуху и призвать к мятежу младших жен! Вчера ночью я не решился посетить свой собственный гарем! Я похож на идиота?
— В данной ситуации, очень! — хихикнула Женька.
Повелитель песчаных дивов потемнел лицом.
— Я закончил Гарвард, я являюсь почетным академиком Сорбонны, я богат, я владею половиной мира и я… идиот?
— Ваша мудрость затмевает звезды, о, повелитель Вселенной и ее окрестностей! — загнусавил проводник, падая на колени.
— Вот именно! — крикнул повелитель, ударив ладонью по столу. — Я умен, я мудр! Я не позволю делать из меня дурака!
— Сам Соломон недостоин быть даже вашим брокером! — продолжал ныть джинн. — Ходжа Насреддин воровал у вас свои шутки!
— Ну, так верните нам Машку и всех делов, — громко сказал Афанасий.
Азиз ибн Назим поднял руку, и джинн замолчал на полуслове.
— Думаете, я так вот просто признаю свою ошибку? Чтобы вся Азия надо мной потешалась? Ну, нет, господа русские. Мы устроим сегодня вечером грандиозное представление, как и положено. Я выдвину вам условие, если вы его примете и выполните, то вернетесь домой со своей Машкой, если же нет, то я превращу и вас и Марию в рыб, и пущу в аквариум. По крайней мере, там вы все будете молчать. Итак, решено. А сейчас, отдыхайте, я распоряжусь, чтобы вас накормили настоящим арабским пилавом и шербетом. До свидания, госпожа Евгения, до встречи, господин Афанасий.
Пилав был великолепен, шербет таял во рту, есть пришлось лежа за достарханом, что привело Женьку в полный восторг. Афанасий, наевшись, так прямо и уснул, не вставая ‘из-за стола’, а Женька посмотрела на DVD фильм ‘Энигмы’, то пощипывая виноград, то закидывая в рот спелые вишни. Все бы хорошо, если бы не мысль о вечернем испытании. Женька читала ‘Тысячу и одну ночь’ и знала, что восточные цари горазды на выдумку. Как бы Азиз не заставил рассчитать индекс Доу-Джонса, в экономике ни Женька, ни, тем более, Афанасий не сильны…
Вечером за ними явился взвод солдат, одетых в традиционные доспехи ассирийских воинов, с копьями и щитами в руках. Электрические лампы в залах и коридорах были выключены, освещение создавалось огромным количеством факелов, укрепленных в нишах стен. Повелитель песков восседал в уже знакомом зале на троне из литого золота, в парчовом халате и искрящейся бриллиантами чалме. По углам зала толпились жуткого вида дивы, под потолком парили джинны, неземной красоты пери танцевали позади трона под рокот барабанов и бубнов. Рядом с троном сидели в два ряда седобородые аксакалы, потягивая чай из фарфоровых пиал. Женька и Афанасий были ненавязчиво остановлены перекрещенными копьями в двух метрах от трона. Хозяин дворца поднял руку, дико взревели карнаи и наступила тишина.
— Хочу сразу сказать, — начал Повелитель дивов, — я не ставлю перед собой цель как-то унизить своих почтенных гостей из далекой России или превратить их, во что бы то ни стало, в рыб. Предстоящее испытание будет касаться не только вас, госпожа Евгения и господин Афанасий, но и меня. Итак, вы согласны приступить к испытанию мудрости?
— Готовы, — ответила Женька, хотя ее сердечко дрожало, как заячий хвостик.
— Готовы, — сказал Афанасий, разглядывая свои ногти на руке.
— Суть испытания, а точнее будет сказать, состязания, заключается в следующем: вы задаете мне три загадки, если я не отгадываю хотя бы одну, вы свободны и сможете увезти домой русалку Мари, если же я отгадываю все три — добро пожаловать в аквариум!
Из-за трона вперед выступил, перебирая тонкими ногами, кентавр.
— Загадка первая! — провозгласил он и ударил копытом в висящий рядом гонг.
— Сто одежек и все без застежек! — выпалила Женька, растерявшись от всей этой помпезности.
— Капуста, — без промедления ответил Азиз ибн Назим с оттенком презрения в голосе.
— Загадка вторая! — опять проревел кентавр и пнул гонг дважды.
Афанасий молчал и Женька неуверенно произнесла:
— А и Б сидели на трубе. А упало, Б пропало, что осталось на трубе?
— Ваше И осталась на трубе, — сказал повелитель песков. Аксакалы одобрительно закивали головами.
— Загадка третья и последняя! — проорал кентавр, нанося удары по гонгу с трех ног.
Женька запаниковала. Она никогда особенно не запоминала загадки и в голову лезли лишь какие-то детские стишки… Она открыла было рот, но тут вперед выступил Афанасий.
— Летят два крокодила, — невозмутимо заговорил домовой, — один красный, другой — налево. Сколько осталось напильников на паровозе, если курица — не птица?
Над залом воцарилась тишина. Женька злорадно улыбнулась, видя, как вытянулись лица у аксакалов, как затряслись их руки и бороды. Пери замерли в тех позах, в каких их застала наступившая тишина.
— Я должен подумать, — пробормотал султан и погрузился в размышления.
‘Над чем тут думать?’ — удивилась Женька, но вслух ничего не сказала. Теперь это не их головная боль. Время медленно сочилось сквозь древние стены. В воздухе пахло тревогой и магией. Наконец, самый мудрый див поднял голову и заговорил:
— Я исследовал алгоритм построения загадки и все логические связи внутри ее. Я пришел к выводу, что любой мой ответ может быть признан неправильным. Верно?
— Ага, — охотно подтвердил Афанасий.
— С другой стороны, любой мой ответ с таким же основанием может быть признан правильным?
— Э-э… — сказал Афанасий, но султан не слушал.
— Итак, мой ответ — сорок два! — провозгласил он. Лица аксакалов вытянулись еще больше.
— Черта с два! — выкрикнул Афанасий.
— Мой ответ правильный, — невозмутимо продолжил див. — Но вы вправе не признать его правильным. Прав я и правы вы. Таким образом, я вынужден признать ничью!
— И что это значит? — спросила Женька, холодея от страха.
— Это значит, что и я победил, и вы победили. Но так как я не только мудр, но и великодушен, то я отпускаю вас и русалку Мари домой, да пребудет с вами сила! Я все сказал!
— Выкрутился, хитрец, — прошептал Афанасий Женьке, когда они втроем летели домой. Русалка сидела в углу чердака в аквариуме, злая и обиженная на весь свет. — И имидж не испортил, и от вздорной бабы избавился…
— Бедный Яшка, — фыркнула Женька. — Быть ему подкаблучником!
— У каждого свои недостатки, — философски заметил Афанасий.
— О чем это вы там шепчетесь? — грозно спросила Мари, высунув из воды голову…