День публичной казни был известен всем задолго до события. Некоторые, казалось, ждали её всю жизнь. Увидеть казнь — и умереть. Консилиум палачей с учёными степенями, заслуженных и отмеченных званиями и наградами, провёл несколько лет, занимаясь научными изысканиями. Результат многим казался спорным, однако его подтверждали солидные научные выкладки размером in folio в кожаных переплётах. Костёр. Все прочие варианты отпадали. Новейшая технология была разработана с учётом последних открытий в области плазмо- и СВЧ-обработки особостойких материалов, с учётом и использованием элементов традиционных методов экзекуций.

В момент казни на центральной площади, где происходило событие, плотность населения составляла 0,0518 на 1 квадратный сантиметр. В светлой тишине, под чистые звуки оркестра, исполнявшего «Лесную Флейту* на крыше Дворца Правосудия в аккомпанемент непревзойдённому вокалу выпускников Академии Пения и Декларации — взошла осужденная на специально подготовленную площадку.

На большой чугунный стол постлана белоснежная скатерть из чистого асбеста с вытканными на ней вензелями в окружении птиц, бабочек и цветов — дар городских текстильщиков. Посередине стола — уютное плетёное кресло из лозняка с золотистыми узорами рисовой соломки. Она провела по ним рукой, впитывая нежную шелковистость тленной прелести водяных трав, вплeтённых в узор. Непревзойдённые в ткацком ремесле мастера показали себя и тут. Под креслом и вокруг него в живописном беспорядке громоздились аккуратно напиленные и отполированные до блеска поленья из разных пород дерева, фигурные полированные корешки и коряжки — всё усыпанное высушенными тёмно-красными цветами роз и хмелем. Она улыбнулась и села в кресло, удобно протянув руки вдоль подлокотников. Ведущий палач привязал запястья к подлокотникам розовыми шёлковыми лентами с металлической нитью — такая же, только гораздо толще, служила основой для её уютного кресла.

На площадь по огороженной дороге, охраняемой дружинниками, вбежал марафонский бегун с высоко поднятым горящим факелом. Оркестр доиграл последние ноты. Артисты раскланивались по краям крыши. Палач поднял руку ладонью к толпе: прошу внимания. В наступившей тишине он откашлялся и звучным красивым голосом произнёc заготовленную речь: «Сегодня, в этот торжественный день, бла-бла-бла, мы собрались здесь, бла-бла-бла, чтобы проводить в последний путь нашу несравненную бла-бла-бла, которую все мы высоко чтим за её бла-бла-бла и глубоко скорбим о невозможности отмены казни. Надеемся, путь твой будет лёгок, поскольку ты уходишь с лёгкой душой, унося с собой только нашу любовь и почитание.»
Она грустно улыбалась, разглядывая цветочки у своих ног.
Палач взял факел у марафонца и начал очерчивать огненный круг возле трона. Огонь радостно перескакивал на подготовленную почву, распускаясь жаркими цветами, трепещущими от полноты ощущения жизни. Ещё миг — и огромный цветок расцвёл в центре стола на белоснежной скатерти.

Она умерла. Народ разошёлся.

Назавтра газеты пестрели заголовками: «Сказка опровергает науку», «Ещё одно доказательство правоты веры и любви», «Она снова с нами», «Наука отступила», «Феномен Феникса», «Народное ликование», «Невежды посрамлены».

Феникс стояла у закрытой двери, обхватив себя за плечи руками. Там, за дверью, разговаривали тихо, ждали терпеливо… но ждали. Иногда постукивали в дверь — и тут же кто-то одёргивал: «Дай ей отдохнуть». В почтовую щель прошмыгнула очередная газета, соскользнула на пол. «Смерть не для неё» — заголовок на первой полосе. Она задохнулась от боли: «Как мне ещё умереть, чтобы вы поверили?!» Но боль их не волнует. Только жизнь и смерть. А всё, что между — они воспринимают как счастье для меня. Потому что я умею петь.
Она распахнула дверь, дождалась тишины и запела.