КВАДРИГА

На древней бледно-голубой планете «наши» комбайнировали рожь.
Планета была настолько древней, что от постоянного соприкосновения с быстро летящими облаками за миллиарды лет выгладились ее когда-то островерхие горы.
На золотисто-желтом поле ржи, как бы подсвеченном кое-где голубыми фонариками полевых васильков, с десяток комбайнов казались красными спичечными коробками, гоняющимися друг за другом.
Грохоча всеми своими сверкающими на солнце сочлениями, тертулловые махины вздымали тучи пыли, и этот серый прах предков едким слоем оседал на лицах комбайнеров, скрипя на зубах, и вызывая в памяти тошнотворный запах могильных склепов. Или музеев.
В этот раз в число комбайнеров попал и вольнодумец с одной из идеальных планет абсолютного космоса Володя Морган. У руководства он числился на особом счету. Время от времени Володя исподтишка – так, чтобы не засекло начальство, рассылал по КосмоНету листовки-емели с призывом вернуться к хюманити – к древнему пониманию человечности, попытаться по-новому прочитать первоисточники человеческой мысли. Такие, например, как Книга Книг, одной из главных заповедей которой является не только требование «не обижай пришельца», но рекомендации и регламентации в пище.
Когда Володя приземлился на вологодчине и вышел из космолета, сбежавшиеся крестьянки вопросили красавчега:
— А че, у вас там — на другой планете- все такие красивые?
«Облаченный во флюоресцирующий аквамарин громоздких доспехов астролетчика, осыпанных белыми королевскими лилиями, Володя был просто великолепен. Настоящий богатырь в свои тридцать с небольшим лет. Над строями и толпушками своих сверстников он возвышался, как стройный молодой дубок над кустарниковой зеленью лапчатого орешника».
— Неа, — сверкая гагаринской улыбкой, горделиво ответил Вова. — Только я один там.
Красивая вологжанка-селянка, выделяющяся среди других голубоглазая молодая, статная блондинка с заплетенной косой, тут же влюбилась в инопланетянина. И сердце Володи учащенно забилось.
— А, может, это и есть судьба моя? – подумалось ему. –Надоел секс по телефону, секс по заказу и виртуальный секс вприглядку..
По новой технологии 2101 года ржаные поля на древне-исторической родине были не продолговатые, как встарь, а округлыми. Десятки – сколько хочешь — однотипных комбайнов, не мешая один другому, могли двигаться по спиралям, закручивающимся к центру. И «круговых» полей было множество. На необходимость их указывали еще древнейшие предначартания, обнаруженные в свое время в пустыне Наска. Такое суперсовременное землепользование позволяло практически всего лишь за один солнечный день скомбайнировать всю рожь, избегая потерь от непогоды. То есть, начать и закончить так называемую осенню страду за сутки.
Чем же была вызвано возвращение людей, ставших инопланетянами, на свою земную родину?
В своем постоянном стремлении открыть и использовать неизвестные виды энергии, преодолеть земное притяжение, наконец, в своем чрезмерном самомнении человечество не давало себе труда вдумчиво изучать древние, завещанные им свыше тексты и заповеди, которые поведал Тот, кто знает все.
Неслучайно и в древнеегипетском паноктимуме богов, бог Тот занимал почетное место.
Текле, Мекле, Пукле — огромными огненными буквами самоначертались три слова на стене дворца вавилонского царя Навухуйдонасера, задумавшего построить башню до самого «неба». По повлению Того, кто знает все, вавилонская башня была разрушена; народы разбрелись по городам и весям, а после рассеялись и по всей галакктике.
Как только не толковали позднейшие и новейшие мудрецы смысл этих трех загадочных и магических слов! И только когда человечество поселилось на других планетах, до многих — даже непосвященных — дошел откровенно простоватый смысл «Текле, Мекле, Пукле». Оказалось, это: «Голова, Язык, Желудок».
Голова – различное мировосприятие людей разных племен или то, что называется менталитетом.
Язык – различие в понимании мира и его устройства.
Желудок – это маленькие биохимические заводики в людских брюшках одного племени, приспособленных для поедания людьми пищи, производимой той землей, на которой испокон веку жило по божьему определению то или иное племя. Этими «заводиками» — в дополнение к «голове» и «языку» — одно племя и отличается от другого.
Вспомнили и «Книгу царей», где было заказано: «Каждый народ должен иметь свою территорию, каждый народ обязан жить на своей территории и есть пищу, на которой жили его предки».
В двадцатом столетии – как только в обществе проявились новые революционные или контрреволюционные производительные силы — прыснули сыновья и дочери своей Земли, как грибные споры, как маленькие парашютики одуванчиков, во все края бездонной Галактики в поисках лучшей доли.
Высокие компьютерные и космические технологии, инженерная генетика привели к тому, что изменилось само мироощущение человека. Никому не нужны стали роскошные куполоносные дворцы с кариатидами, никчему оказались просторные залы в домах , столовые, библиотеки, рабочие кабинеты и тому подобное. Люди перестали бояться замкнутого пространства. Их жилье стало больше походить пароходные каюты моряков. Встроенная в стенку койка, стол, компьютер, окошко для подачи пищи, дверь в туалет – достаточно. Общение с другими — в телефонных наушниках и в вебкаме. Секс – виртуально и порциями. Заботу о регенерации потомства взяли на себя ученые хмыри. Человечество раделилось на две команды – на лезбиянок и педерастов.
Одно плохо: унифицированная пище отторгалась желудками людей разных племен. Кто-то с удовольствием пожирал крохотные французские булочки, кто-то наслаждался чипсами, питой, лавашем, а кто-то всей душой желал борща, гречневой каши, водки, квашеной капусты,свиного сала и черного хлеба. Нет, не каждый день Требовалось хотя бы два-три раза в году, но не было.
Инопланетяне пускались на разные ухирщения. После нескольких неудачных опытов в условиях утраты родины они научились сквашивать капусту так, чтобы не пучило живот. Но с обыкновенным черным, ржаным хлебом была полная беда.
Казалось бы, что такое «хлеб»? Неперевариваемая организмом растительная клетчатка, служащая всего лишь катализатором в биохимических процессах желудка, но стабилизец в решении этой проблемы никак не наступал.
Бесполезным оказалось подкрашивание белого, пшеничного хлеба под ржаной. Перед употреблением потерянные люди своей земли смачивали изготовленный местный суррогат в блюдце, и тогда рыжие круги анилина отталкивающе расходились по воде. Народные академики пытались приспособить разные неперевариваемые добавки. Например, твердые овсяные зерна – в крашеную французскую булочку… В конце концов невольные инопланетяне принялись сами выращивать рожь. Но и тут: не тут-то было! Микроэлементный состав местных почв не соответствовал потребностям желудка и требованиям тел бывших землян на клеточном уровне. Разразилась повальная эпидемия, называемая учеными «желудочная тоска».
В результате, выснился один из главных законов любой эмиграции, иммиграции или колонизации: каждое племя приносит с собой «свою» пищу.
И тогда на уборку земного урожая стали отряжаться отряды «наших» добровольцев из глубин галактики. Не брезговали штрафниками. Чуть что не так и – пожалуйте, депорт на родину — на красный комбайн, на золотистое поле ржи. С тем, чтобы автоматически управляемые сухогрузы-космолеты смогли доставить зерна нового урожая ржи в любой конец галактической ойкумены.
— Карррамба! – выругался вруг по-испански Володя Морган. Что на языке его предков означало категорическое «мать твою так!»
Завершая последний круг на своем комбайне, он со страхом заметил, как его напарники, закончившие комбайнирование раньше его победно подтягивались один за другим к краю поля и там, едва различимые на горизонте из-за дальности расстояния, неожиданно исчезали вместе с комбайнами.
Вааще, поля были устроены так. Под верхним слоем почвы ветвилась-стелилась маттилловая переплетенка, сквозь микроскопические отверстия которой подавалася в первородную землю питательный раствор типа вонючего гидропона двадцать первого века, используемого для оранжерей с ягодой, овощами, цветами и марихуаной. Рожь при этом – только дай! — колосилась по нескольку раз за весенне-летний сезон. Сверху все «центростремительные» поля ржи куполообразно окутывала еще одна тонкая почти невидимая сетка типа мелкоячеистого невода из высокочувствительной эпительной вытяжки. Комбайны после окончания уборки подкатывали к выходу с полей и, затягиваемые нарастающей, как паутина, верхней «путанкой», бесследно испарялись.
— Начальство убивает! Оно уничтожает комбайнеров! – догадался Володя. – Но для чего?! Для того, чтобы комбайнеры-инопланетяне, возвратившись на вновь обретенные ими родины, не несли с собой вирус опасной инфекции, называемой простолюдинами «ностальгией». Я знаю: после синхронного перевода огинского «ностальгия» означает некое болезненное и возвышенное состояние души, более известному как «Тоска по родине».
Володя недокружил до своей смерти всего полкруга. Прямо по стерне он стремительно направил свой красный хлебоуборочный комбайн к противовположному от входа краю поля, где все еще толпились, притихшие вологжанки. Вот голова Володи коснулась верхней путанки и он тут же почувствал, как его тело начало обрастать смертельной тяжестью.
— Скажи, скажи немедленно квадригу заговора! – вскрикнула в испуге, глядевшая на него красавица-селянка
— Ков-ри-га!.. Ка-ра-вай!– прохрипел запекшимся ртом Володя.
— Нет, не так! Не так! — Кричала ему маленькая стройная селянка. — Ты должен помнить! – продолжала она кричать в безумном порыве помочь пропадающему инопланетянину.
И какой-то давным-давно забытой памятью на каком-то генетическом уровне Володя неожиданно вспомнил.
— Изыди, Сатана! – сказал он твердо. — Хлеб за углом!
И в это самое мгновение, освобожденный, астронавт вывалился из виртуального мира уиндоуз, у которого ждала его , подбоченившись, красавица-селянка, приглашая к столу.
-Мир вам! – сказал Володя Морган, поднмая корчаг — Будьте разумными! И не забывайте соблюдать правила дорожного движения. А это – правила приличия.