Театр.
Огнями истекал волшебный полуконус,
На плинтах — колоннады, на пальцах – пиццикато,
На театральной площади я снегом был когда-то.
Налип на туфельки, налип на сапоги.
Ну, здравствуй, здравствуй белокурый Момус.
Слезами падших нимф на лестницах блистал,
Чернели фраки. Я – лорнет у дамы.
И мрамор теплый тек в полуголдевший зал,
Я оком подмигну премьеру вечной драмы.
Прессуют мойры – шестирукий пресс,
И каждый в зале бог, и каждый – бес.
Ямщик продрог, а я – фонарный газ,
И вовремя горел, и вовремя погас.
*****
Волошину. 1914 год
Последок, август – не сентябрь,
Внизу полоска моря, уже сбегала в град былых царей,
И изумрудом вод обласкан южный камень,
Там нищий мудр, там нищему мудрей.
Упершись в потолок, бубнил в «Бубнах», как в бубен,
Читал Картаво Мандельштам, выпячивая губы,
Марине – море, дар богов. Что Ася? Дар Востока,
С волненьем слушал Коктебель блудливого пророка.
Свеча глотала Таиах, взгляд мудрой незнакомки,
Ступайте тихо, на носках, на свет одежды тонки.
Босые ноги по камням, и Кок – Кая поката,
И Солнце бродит по краям в преддверие заката
*****
Ух ты! Как необычно. Больше понравилась вторая часть: Волошину. Когда читаешь вслух, стих как будто поёт:)
С уважением