…Был полдень. Трое пацанов, в майках, в штанах, закатанных по колени, сидели на полуразрушенном деревянном мостике, болтали ногами в зеленоватой речной воде. Течение в этом месте было сильное. Водоросли, раскачивались, словно танцовщицы в шелковых зеленых нарядах, водили зелеными ладонями над головами из стороны в сторону, однажды наклоняясь в сторону потока, держались в этом положении секунду-другую и, вспомнив о чем-то, опять приступали к бесконечному танцу. Лбами, пацаны упирались в истлевшие, пахнущие сорванным грибом, перила. Они о чем-то оживленно переговаривались, не сводя глаз с воды,
— Слыхали ? Вчера Тарасов приехал.
— В отпуск?
-Не а, говорят, совсем вернулся…
— Да, из «Зенита» вылететь, уметь — надо.
— Выгнали?
— Говорят, по здоровью?
— Немного помолчали.
— Кресту в «Б..» забирают.
— С Рублевым сегодня поехал на мандатную…
— Хорошо,
Молчали.
— Гля, гля, ты видал, рыбина? – Костя, оторвал лоб от перил, посмотрел на Курилова Сашу,
— Кот, гля морда у тебя. Вдоль всего лба красовалась пунцовая полоса.
— Ты на себя посмотри…
Отметины оказались у всех.
Снова болтали ногами.
— Сколько времени, — спросил Курилов,
— не знаю, — одновременно ответили Егор и Костя,
— Загадывайте желание, — серьезно приказал Курилов,
— Загадал,
— И, я загадал,
— сбудется, — уверенно констатировал Саша
— Во сколько собрание,
— В четыре…
— Успеем…
— Скупнемся?
— не охота…
Егорка теребил себя за нос. Наконец он не выдержал и, заикаясь, неуверенно начал,
— ребята, а мне, ну, это, ну…
— не тяни, подогнал его Курил,
— мне…можно с Вами в команде играть?
У себя я играю, за класс. Даже забиваю…
— это как вчера? усмехнулся Курил
— Мы все видели, как ты тапок в землю забил.
— Нет, ребята, это случайно получилось. Егорка хотел рассказать, что он чуть ли не лучший у них в классе, но смог лишь сказать,
— Я смогу!
Костя и Курил переглянулись. С их лица на секунду сошла улыбка, —
— Хорошо, поговорим.
На лице Кости улыбка заняла прежнее место. Ну вот и славно, вот и хорошо…
…Задиристый ветерок, потрепав по загривку зеленую осоку, подпрыгнул к вербам, заплел их золотистые косы, зацепив ребячий смех, поднялся к небу и, насвистывая птичьими голосами, понесся над городом. Он опускался на покатые, выкрашенные рыжие крыши, заглядывал во дворы и дворики, взлетал вверх, подхватывал воробьев, подлётков, которые лупили его почем зря, своими легонькими крылышками. Тогда, ветер прятался в лесу, там же, качнув разок, другой сосновыми кронами он уставал и засыпал…
Надо сказать, что, не смотря на свои невеликие размеры и, относительно, небольшое количество жителей в городе Ш… было несколько стадионов. На одном из них мы уже, как известно, побывали, а вот на центральном стадионе, носящем такое же название, как и городская футбольная команда, которая, в свою очередь, унаследовала его от известного во всей стране комбината, побывать, пока, не удалось…
К четырем часам дня, к арочным воротам центрального стадиона начала подтягиваться, голосистая детвора. Деловито переговариваясь, они то и дело, исчезали в пасти ворот. Подходили еще, и еще.
На ярко — зеленом футбольном газоне не было никого, кроме человека, поливавшего траву.
Выглядел человек довольно странно. Был он настолько небольшого роста, что можно было подумать, что это гном. Однако лицо у него было нормальное, обыкновенное, только старое, в морщинах, с седой небритой щетиной. То ли от солнца, то ли просто так, от природы, он был загорелым. На нем были, огромные штаны, непонятного цвета, майка, полинявшая и ветхая. Голову покрывала фуражка, замусоленная, надетая на самую макушку. Звали этого человека, дядя Коля. Поливочные шланги дядя Коля таскал с таким неистовством, что казалось, он не поле поливает, а тушит пожар, проявляя при этом мужество и героизм.
Зрители приходили на матч заранее, чтобы вдоволь наглядеться на то, как дядя Коля размечает поле. Это было удивительное зрелище. Тележка, наполненная толченым мелом, напоминала в его руках небольшого размера танк, который наступал на всех направлениях сразу, и спасу от него не было ни какого. Но самым удивительным было то, что этот неулыбчивый человек,
одинокий и замкнутый, обладал феноменальной памятью на все, что имело отношение к футболу. Он помнил всё и обо всех. К примеру, Вы могли подойти и спросить,
— дядь Коля, а, дядь Коль, скажи, кто забил третий гол в матче «Текстильщик» — «Авиатор» в сезоне 39 года, во втором круге.
Дядя Коля, как всегда, поморщился бы, пожевал мундштук папиросы, затем в сердцах бросил,
— а, почем я знаю…
Однако, не получив ответа, удаляясь, вы вдогонку, наверняка, услышали бы,
— это, что ли 26 августа месяца, когда Скорыгин не играл, 2-4 когда? Майков…Долбанул. Держись. Царствие ему небесное…
Все скамейки, находящиеся вблизи футбольного поля были заняты детворой.
Солнце перекатило на Запад, и находилось как раз напротив основной трибуны.
Сидящие щурили глаза, закрывались ладонью, надевали на голову кто майку, кто рубашку, кто носовой платок.
В большинстве своем это были мальчишки, которые уже завтра выйдут на футбольное поле в разноцветных футболках с номерами, будут шнуровать мячи и бутсы и будут они называться не иначе как, инсайды, беки, хавбеки, центральные и крайние. А пока они морщили обгорелые носы, подтрунивали друг над другом, отпускали «горяченькие» и ждали…
С левого фланга разместились ребята с улицы Богдана Хмельницкого. Вели они себя смирно. Напротив них стоял, невысокого роста, молодой человек, одетый неброско, обычно, что-то разъясняя,
— Так, запоминайте, — раздавался его юношеский баритон, — вызовут, строится в затылок друг к другу, как на поле выходим. Понятно? Запасные, в конце. Все слышали?
Детвора обращалась к нему не иначе как Александр Евгеньевич, за глаза, называли Шурик. Был он слесарем четвертого разряда на Машзаводе, а после работы, в свободное время возился с пацанами, тренировал. Человеком, Шурик был компанейским, но при этом не любил разбитных компаний, не пил и не курил. Был значкистом ГТО, имел третий разряд по футболу и волейболу. Словом – парень, что надо. Девушки, дело житейское, заглядывались на него, но он держался. Шура посмотрел на часы, подарок деда, еще военные, и по его напряженному взгляду можно было определить – опаздывают с жеребьевкой. Но вот, на другом конце стадиона возникло какое-то оживления. По рядам пронеслось,
— идут, идут.
На дорожке стадиона показалось несколько мальчишек несущих стол и два стула.
За ними , выстроившись в колонну шли взрослые, среди которых Егорка узнал Ивана Даниловича Рублева.
Тот был в белой рубашке с короткими рукавами, в широких черных брюках , такие уже не носили, припыленных, черного цвета туфлях. Во всем его виде сквозило – поблажек не будет никому.
У Егорки заныло в середине. Ведь он еще никогда не проходил мандатную комиссию, и даже не представлял что же это за комиссия такая.
– Подставки ищут. Подслушал Егорка разговор ребят, которые сидели рядом, и по их рассуждениям выходило так, что за подставу могут даже в милицию забрать. Что — что, а вот попадать в милицию ему очень не хотелось. Однако, повертев головой, увидел веселые лица ребят и немного успокоился, — тогда буду просто болеть.
— Команды, выходи строиться, — раздался зычный голос одного из организаторов турнира и мальчишки гурьбой, кто, проходя в калитку ограждения, кто — через перила, высыпали на поле.
Шура стоял возле столика, заложенного протоколами и заявками. Одной рукой он держался за спинку стула и наклонясь, через голову секретаря читал заявочные листы.
-Что? Он громко возмущался, — Берестов, на Сахалине? Это какой Берестов, Степа? Так, он из Логового. Что? К бабушке приехал, говоришь, гостит? Угу, угу, а этот… Он назвал фамилию и кто-то из комиссии дружески оттеснил его от стола, — Шурка, иди к своим, ты за себя отвечай, а за других не надувайся.
Команды построились, как и было сказано, в затылок друг к другу. Шура подбежал к ребятам. – Лихо, молодцы, — раз, два, пять, десять. Десять? Где остальные? Саня, где
остальные? Тот конфузливо улыбался, — не знаю, не пришли. – Так, почесал затылок Шура, — чего делать, а, огольцы. Не будет одиннадцати – не пройдем мандатку.
Костя многозначительно посмотрел на Егорку, одиноко сидящего на скамейке и заулыбался. Шура перехватил его взгляд и тоже посмотрел в сторону Егорки. Их взгляды встретились, — Пацан, да, да, ты, — Егорка оглянулся по сторонам, но никого рядом не было. – Я? Неуверенно переспросил Егорка. – Ага, ты. С кем ты пришел? – Со мной, — Костя улыбался еще радостнее. – Кот, — это кто? – Мой брат, из Одессы.
-Так что ж ты молчишь, …. твоя башка, это тети Маруси внук? — Да, мы братья. Вот дела. – Так, — Шура, почесал голову, —
Быстро иди сюда, пацан. Егорка и сам не успел заметить, как он очутился около Шуры. – Как зовут тебя? — Егорка, — Становись в строй, Егорий. – Шура сделал паузу, — Будешь играть!
Умело! Умно! Удач!