Вадим, напряженно давил на педаль газа, спешил в город. Он слишком задержался на даче друга и соратника Пашки… Слишком. До подозрительного слишком.
Предложив жене в пятницу поехать к Павлику на дачу, поесть шашлыков, попариться в баньке, он был уверен в том, что супруга поджав губы, откажется от подобного «убийства» выходных. Ей не нравился этот друг-собутыльник её мужа, не нравилась и супруга друга-собутыльника.
У жены Вадима был свой круг знакомых, людей мнящих себя интеллектуально-творческой элитой, в который ни Пашка, ни его «половинка» ну никак не вписывались. Да и не стремились вписаться, честно говоря. Ей, видите ли (жене Вадима), не приносило ни эстетического, ни… (какое еще бывает в таких случаях?) никакого – одним словом, удовольствия, общение с «полувульгарными особами, родом из прошлого» её мужа. Про Пашкину семью она даже как-то достаточно зло высказалась подобным образом: что, мол де, Павел со своей распрекрасной женою пара, как два сапога… но только оба сапога эти — «левые».
Что ж, таково было её мнение. Только её! И оно не мешало Вадиму поддерживать тесные и доверительные отношения с закадычным другом, встречаться с ним, хоть, и чаще всего, в «гордом» одиночестве, без присутствия на этих встречах любимой супруги.
Однако нельзя сказать, что это не несло определенных выгод! Наличие приятеля, такого как Павлик, всегда выручало при необходимости, когда нужно было соврать на вопрос: Где ты ТАК набрался? Или: КУДА это ты собрался?.. Товарищ всегда подтверждал, всегда прикрывал.
Да, и по правде сказать у него, у «прикрывающего», почти никогда не перепроверяли достоверность выданной информации. Зачем? Не интеллигентно! Но не смотря на это, Вадим не расслаблялся. Всегда скрупулезным образом страховался в случаях когда они с Павликом, не вместе уходили в загул, всегда предупреждал приятеля, всегда снабжал его официальной версией своего отсутствия. Правда, и Пашке иногда требовалась аналогичная помощь и, естественно, Вадим, как и положено другу, в долгу не оставался.
Нечто подобное получилось и в этот раз. Вадик знал, что жена не только откажется от поездки на уикенд к Павлику, но и ни за что не будет пытаться проверять всамомделешность проведения её супругом, хоть и разгульных выходных, но в кругу семьи. Пусть чужой, пусть даже и не приятной для неё и не дружелюбной ей вовсе, однако среди людей связанных законными узами брака.
То есть она, конечно, понимала, что мужики возможно (и скорее всего!) напьются, будут под караоке или просто так — «акапельно», горланить какие-нибудь дурацкие песни, может быть постреляют из ружей по бутылкам, и может ещё как-то безобидно побезобразничают, но почти наверняка никому из участников этой глупой осенней вылазки на дачу (а именно — никому из «мальчиков», естественно!), не удастся пойти налево — к «девочкам». Так что есть поджатые губки и недовольство легонькое, но нет тяжких подозрений, а это главное!
Да, это был тонкий, хорошо рассчитанный ход, почти шахматная комбинация.
Ну а если супруге Вадима всё-таки пришло бы в голову позвонить стервозной Пашкиной жене, и задать невзначай вопрос: «где они находятся?», то она с удивлением (или, возможно, не удивившись вовсе…), узнала, что те и не уезжали в эти выходные из города.
Но такого не могло произойти ни при каких обстоятельствах! Вернее, если говорить до конца откровенно, почти ни при каких. Для этого Вадиму необходимо было погибнуть, сгинуть без вести, попасть в сводку вечерней криминальной хроники. А подобное развитие событий уже приравнивалось к ненаучной фантастике. Поэтому он чувствовал себя относительно спокойно и вчера вечером и ночью, и сегодня утром. Чего не скажешь о его теперешнем состоянии…
Он злился на себя и раздражался на свою подругу из-за того, что они припозднились с отъездом и вот теперь жене придется чего-то врать сверх обычного.
Ему не нравилась погода – дождь в середине ноября. Шоссе под колесами его автомобиля, чувствовалось, стало скользким, лобовое стекло периодически заливало грязной водой. Свет фар от встречных машин путал, пугал — играл слепящим калейдоскопом искр в этих мутных кляксах, которые стеклоочистители не сразу успевали смыть.
Погода, дорожная обстановка и тёмное время суток, конечно же, делали Вадима излишне нервозным, но самым неприятным для него сегодня было совсем другое. Ведь то, что он вынужден возвращаться в город так поздно, являлось скорее следствием. Следствием более неприятного обстоятельства, чем все перечисленные выше.
Такого с ним раньше не случалось.
Нет, случалось иногда, наверное, только в не насТолько неподходящее время!..
То ли от молочка парного, деревенского, то ли от сырой водицы из колодца, то ли еще от чего, но Вадима, как говорится – пронесло. В смысле произошел приступ поноса или — диареи, как сейчас принято выражаться.
На даче сегодня он аккуратно, ненавязчиво, как бы невзначай посетил разок другой «удобства». Сидеть часто и долго в туалете он позволить себе не мог. Ведь подумать только: там!.. где-то там, в пространстве пустующего загородного дома скучает, чего-то, о чём-то (возможно и о нём!) думает, симпатичная, очень симпатичная девушка, пред которой ему, солидному и неслабому мужику, хотелось ВЫГЛЯДЕТЬ! Хотелось выглядеть именно таким – неслабым и привлекательным, ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не вызывающим чувство брезгливости.
Вадим страшно расстроился из-за расстройства своего желудка! Разыскал у себя в машине, в «бардачке» последнюю таблетку «фталазола» (видимо ожидавшую именно такого случая), выпил её и подождал с полчаса, надеясь на возникновение лечебного эффекта. Эффект, кажется, последовал и он, стараясь говорить бодро, объявил о сборе и возвращении в город.
Сбор однако несколько затянулся. Теперь уже по вине, такой типичной женской нерасторопности…
Но вот слава богу всё собрано, прибрано, в багажник уложено и можно ехать. Поехали наконец-то. Заглянуть напоследок в туалет он не решился – вроде, не очень подпирало в тот момент, да и смущался перед своей спутницей, этой деликатной проблемы.
А, наверное, надо было бы посетить то местечко в последний разок…
Сейчас это стало особенно очевидно… Можно конечно, если станет совсем невмоготу, остановиться у обочины, спуститься по осенней грязи в корявый придорожный кустарник и прямо под холодным, противным дождем, на глазах у своей девушки, сделать ЭТО! Можно… Можно, если станет совсем невмоготу. Но пока можно терпеть… пока можно терпеть — Вадим будет терпеть! Как раненный, но не сдающийся, пилот военного самолета, он доведет свою машину до цели и, оказавшись дома, бросив в сторону вешалки пальто, скинув как попало ботинки, ворвется в свой милый сердцу (вернее – другим внутренним органам) санузел и успокоится благоговейно на любимом унитазе!..
Опять приступ. Уже давно не первый за время пути. Кишки не слушаясь разумных доводов мозга, стараются вытолкнуть из себя нечто неприятное и жидкое. Огромными усилиями воли и ягодичных мышц Вадим сдержал натиск…
Вот опять, как будто отпустило.
Он осторожно выдохнул сквозь крепко сжатые зубы, расслабился. Украдкой взглянул на подругу, сидящую рядом. Прибывая в крайне неуютном болезненном состоянии, он даже не мог восхититься, полюбоваться ею, такой красивой и незакомплексованной.
Да, его девушка вела себя более чем раскованно. Она разулась и поставила свои прелестные ножки на торпедо его модного автомобиля. Коротенькая юбочка задралась и, приглядевшись, под колготками, наверное, можно было бы разглядеть крохотный, но нарядный лоскуток ткани, трусики-стринги, современный фиговый листочек. Но эта возбуждающая при других обстоятельствах картина, сейчас вызывала у Вадима только раздражение. Однако он сдержался и не позволил себе настоятельно попросить, едущую с ним с совместного уикенда девушку, принять позу поприличнее. Он понимал — она это делает не только потому, что вот так ей удобнее сидеть, а, возможно, и скорее всего для него. Развлекая его, играя-заигрывая с ним. Вадим решил не обращать на неё внимание. Всё. Держаться… Не сегодня. Всё. Сегодня больше ничего! Сегодня одна мечта – поскорее добраться до города, до своей родной квартиры и запереться в туалете! И сидеть там, чувствуя себя ужасно комфортно. Да… Какое счастье оказаться на своем унитазе! В месте, где ничего не брезгуешь, ничего и никого не стесняешься. Да, вот такое вот примитивное счастье! О нем он и мечтал.
А девушка, сидящая рядом с ним в такой занимательной позе, наверное, не догадывалась, насколько ему плохо! В темноте автомобильного салона, блеснувшие недобро белки глаз Вадима, угрюмую молчаливость его и некую раздраженность, можно было интерпретировать как особое внимание водителя к сложной дорожной обстановке. Она так всё и понимала. Её почему-то не страшила и даже не настораживала пресловутая сложная обстановка. Внутри надежной большой автомашины, рядом с любимым мужчиной – сильным и опытным, она чувствовала себя в безопасности.
Наверное, это могло показаться беспечным с её стороны, но беспечной Даша не была. Она привыкла жить одна, а значит постоянно быть чуть-чуть настороже. Привыкла не перекладывать ответственность за себя на плечи других. Тем более что подходящих надежных плеч ей встретить до недавнего времени всё как-то не удавалось. Вот только Вадим, несмотря на то, что был женат, наверное, всё-таки подходил ей, наиболее близко соответствовал её представлению — каким должен быть настоящий мужик. Да… Жаль, что несвободен. Жаль, что женат…
Вадим познакомился с Дашей немногим более года назад.
Даша тогда уже довольно долго не имела ни друга постоянного, ни тем более какого-нибудь там кандидата в женихи. Всему виной, по-видимому, был её характер, вернее – манера поведения. Она, эта манера поведения отпугивала тех, кто не знал Дашу близко. Отпугивала не всех, а в основном мужчин, естественно… особенно неженатых. Ну что поделать? Такой её сотворил бог, родители, воспитательный процесс.
Да. Даша как будто заблудилась между, случайно когда-то заходившими в её гавань придурками недостойными, и собственной излишней самостоятельностью, которая проявлялась слишком навязчиво. Одним словом, она вела себя так, как часто себя ведут красотки (вернее – считающие себя таковыми!), удачно вышедшие замуж (вернее – считающие, что удачно!), а иногда так — как настоящая идейная феминистка. Но она-то замужем не была! Ни разу… И даже рядом не была… И мужененавистницей также не являлась!.. Мужчин она любила… по-своему…
Отчего-то чересчур много было в ней пугающей независимости, прямо-таки бросающейся в глаза. Всегда чуть вздернутый носик и, как следствие, удивленный, презрительный взгляд из поднебесья на любого незнакомца, решавшегося заговорить с ней. А если учесть, что Даша была девушка эффектная: красива лицом, высокая, стройная, ножки, грудь и попочка – всё в меру, всё на месте, всё присутствовало, то становится понятно, что остатки смелости в мужчинах, волею судьбы приближающихся к ней, таяли подобно мороженному на её проворном язычке, которое она умела так завлекательно есть.
Да и откуда этим смельчакам взяться?! Вадим к ним тоже не относился. Он случайно познакомился с Дашей, на какой-то чужой корпоративной вечеринке. На чужой — в смысле – на юбилее руководителя фирмы – партнера той фирмы, в которой работал он.
Вадим приехал поздравить юбиляра от лица предприятия своего, ну и, как говориться — от себя лично. Там его радостно встретила, уже с час как праздновавшая, компания сотрудников той самой компании, директор которой, веселый круглый толстячок, отмечал какую-то круглую дату. Вадим задержался для приличия. Выпил. Его, безудержно веселящиеся гости, уговорили побыть ещё. Он ещё задержался. Выпил. Оценил всех сидящих за столом женщин. Выбрал самую привлекательную и недоступную девицу и, видимо из куража, решил за ней приударить. Такое случается, когда приходишь в гости к веселым, подвыпившим, почти тебя не знающим, людям, но придти к которым ты все-таки имел какое-то право.
Барьеры, расставленные Дашей вокруг своей персоны, оказались совсем непрочными, почти мнимыми, и Вадим уже в тот самый вечер оказался в её маленькой квартирке, в её просторной кроватке, в её цепких объятьях и во власти её ласк.
Даша показала себя (или не показывала – а таковой и являлась…) умелой в сексе, и поначалу даже производила впечатление женщины жадной (как будто бы изголодавшейся) до близости с крепким мужчиной. Вадим очень старался заявить себя с самой крепкой стороны. Что-то у него получилось… потому как ЧТО-ТО тогда, в тот день ещё произошло такое… такое…
Его новая знакомая уже на первой встрече с ним вела себя тактично и нетребовательно. Она мило поухаживала за Вадимом. Напоила чаем. Позаботилась о соблюдении им конспиративных мероприятий перед возвращением к законной супруге. И… непринужденно улыбнувшись, подарила прощальный поцелуй.
Почему-то ни близкое к совершенству её обнаженное тело, ни навыки, которыми обладала его хозяйка, с особым волнением вспоминал потом Вадим. Ему не давал покоя тот самый — последний поцелуй, да еще вот глаза… Её внимательные, чуть с грустинкой, глаза, исчезающие в полутьме, покидаемой им маленькой, но уютной квартиры.
Он позвонил. Позвонил уже через пару дней. И они стали встречаться, стали любовниками.
Дашу, казалось (ему казалось!), устраивала роль женщины которую, наверное, любят, но которую никогда не возьмут замуж. То есть — конкретно этот, как будто влюбленный в неё мужчина, на ней никогда не женится. Она ни о чём тАком не заговаривала и даже не намекала. Её, вроде как, совсем не интересовала семейная жизнь Вадима. Во всяком случае, она не давала ни малейшего повода заподозрить обратное. В общем — если и существуют где-то на Земле идеальные любовницы, так одной из них была Даша.
Вадим не помнил, говорил ли он когда-нибудь ей в серьёз, что он её любит. Шутя, каким-то комично басовитым голосом, на вопросы своей подруги: нравится ли она ему? — он бывало, отвечал: «О, да-а!» или «Конечно, люблю! Всю ночь тебя, о, как, любил!». Да, и ей он старался не давать повода заговаривать о своих чувствах. Чувствуя приближения в её поведении желания высказаться, излиться любовным лепетом, Вадим ловко переводил разговор в другое русло и, как правило, изливания эти так и застревали у неё где-то в горле (или глубже – в области сердца), не в силах вырваться наружу.
Ему подумалось сейчас вдруг об этом, потому как Даша, повернув в его сторону вполоборота свое красивое лицо, еле слышно проговорила:
— Вадик… Я, наверное, зря это сейчас скажу… Ты меня, наверное, бросишь после этого…
Вадим сморщился, изображая удивление и непонимание. Девушка сняла ножки с торпедо, поставила пятками на краешек сиденья и обхватила их руками.
— Я люблю тебя, Вадик.
И она, как-то странно улыбаясь — печально и мечтательно, положила голову подбородком на коленки. Её почти немигающий взгляд, уловленный Вадимом украдкой, напомнил ему тот, их самый первый вечер, когда они познакомились и самое их первое расставание не навсегда, после этой встречи.
На произнесенную Дашей реплику ответить было нечего. Он и не отвечал. Он лишь задумался. В память полезли обрывочные эпизоды их совместного времяпрепровождения. Картинки возникали, тревожили приятной теплотой особо радостных мгновений или цеплялись за уголки неприятия каких-то моментов, на которые он предусмотрительно (зачем ссориться с любовницей?!) никогда не обращал внимания. Что-то было восхитительно, переполняло душу восторгом и благодарностью, а что-то выглядело непривычно для него, для его житейских привычек и устоявшегося быта.
Невольно Вадим стал сравнивать Дашу с женой. Представил свою любовницу в роли супруги. Ну почему бы, не представить? Это же только в мыслях его происходит. Это всего лишь фантазия с целью оценить… понять.
Он ещё не успел сделать правильных выводов, взвесив, пришедшие в голову «за» и «против», как его раздумья прервали опять начинающиеся неприятные процессы в животе. Вадим напрягся, приготовившись к новой атаке внутри кишечника. Скрипнул зубами и зачем-то посильнее сжал руль.
Ну что за напасть такая с ним сегодня?!
Даша пошевелилась на своем сиденье, принимая позу поудобней.
Вадим, загруженный перевариванием мыслей оккупировавших его голову и сбоем в обычных пищеварительных процессах, непроизвольно бросил на неё взгляд. Потом, тут же обратно перед собой, в сторону дороги…
Какой-то грузовик, появившейся из-за поворота, утопил весь окружающий мир светом мощных фар. Заехал ли он действительно немного на не свою полосу или Вадиму только так показалось на какое-то мгновенье, однако и этой секундной слепоты хватило, чтобы за ней, как в пробоину в днище корабля, ворвались страх и паника, заполоняющие собою всё, тянущие разум и навыки камнем в мрачную, давящую бездну. Они, казалось, узлом связали сердце, спеленали мышцы – руки, ноги и даже, и без того сжатые, челюсти. Растерянность, нет, скорее какой-то ступор поглотил Вадима. Он не знал или просто не мог ничего поделать. Его великолепный автомобиль вдруг вышел из-под его контроля! Машина сначала дернулась вправо, повинуясь инстинктивному повороту руля, совсем незначительному, но резкому и опасному на такой скорости. Потом она, автомашина, уже мчалась по собственной воле, по непонятным законам физики.
Внутреннее пространство автомобиля комфортное, убеждающее в надежности всего, что создано заводами-гигантами да инженерной мыслью, из металла и современных полимеров, наполнилось неслышными — осязаемыми голосами. Они убаюкивали, успокаивали, призывая отдохнуть, и одновременно с этим издевались, свирепо дуя испугом, смеясь над глупым водителем.
Что-то, выдавливая из гортани – то ли ругань, то ли инструкции по выживанию, Вадим смог-таки сломать это свое состояние и попытался выйти из заноса. Он стал крутить руль, стараясь нащупать, прочувствовать стабильное сцепление колес с поверхностью скользкой дороги. Спохватился и убрал ногу с педали тормоза, пересилив естественное желание давить, давить на неё пока всё не закончится.
Мелькнуло лицо Даши с широко распахнутыми глазами и весь её силуэт. Она упиралась руками в потолок и в своё сиденье, красивые ноги в колготках… ног он как-то не разглядел…
Машина закрутилась на дороге. Снова яркая вспышка света, от того же или другого грузовика. Тормоз — в пол! Свет поглотил, накрыл, казавшийся таким просторным, а на самом деле – такой маленький, их автомобиль. Удар. Удар в правый бок. Какофония звуков, вгоняющая в глухоту. Мир перевернулся… Еще раз… Снова удар, но откуда-то снизу. Звенящая боль и вкус крови во рту. Тьма…
… — Эй!..
… — Не трогай их до подъезда скорой. Крови вроде немного… А кости если сломаны… Смещение можно сделать… Не трогай пока…
… — О, кажись, шевельнулся.
— Эй!.. Ты жив?..
Вадим услышал. Понял, что слышит. Разлепил губы и сказал. Наверное, сказал… Перед глазами всё ещё было темно. Наверное потому что он не открыл их.
— Дха, — прохрипел он.
…- Здесь! Сюда! – кричали теперь где-то поодаль. – Вот они…
Вадим не испытывал радости от того, что он жив. Эмоции еще не захлестнули его…
— Помогите вытащить, — опять раздалось рядом.
Его потянули куда-то, подхватив осторожно подмышки. Потом он почувствовал, что лежит на носилках. Кряхтя и чертыхаясь, дергая и наклоняя опасно в одну и ту же сторону, так, что казалось — он сейчас свалится, санитары (наверное — санитары), понесли Вадима вверх, из кювета на шоссе.
Он всё также лежал с закрытыми глазами. Раскрыть их не было сил… Дверцы хлопнули, закрыв путь сквозняку со стороны ног. Послышались шаги, где-то за пределами скорой помощи. Пол чуть покачнулся, снова закрылась дверца. Тарахтя, завелся мотор. Толчок, говорящий о том, что они поехали. Ощущение не слишком стремительного движения и глухой вой сирены…
— А женщину кто заберет? – спросил тихо, где-то там, чей-то голос.
— Да, передали только что: машина уже на подходе, — с хрипотцой и уверенно, казалось из космоса, ответил какой-то мужчина. – Ей некуда спешить теперь…
— Жалко, — после бесконечного молчания произнес из поту-стороннего мира прежний голос. – Молоденькая… Красивая…
Смелые и холодные руки распахивали на Вадиме одежду. Видимо врач пытался осмотреть его. В нос ударил запах, не вяжущийся с пониманием этого места, где всё происходит, с местом, где находится сейчас Вадим.
Вадим почувствовал, что кишечник его больше не беспокоит. Он послал туда слабенький сигнал от мозга, нейронный запрос — вниз, туда… Там было влажно и склизко… В штанах было тепло, влажно и склизко. Неприятно склизко. И неприятно же пахло… Пахло всё сильнее…
Мысли возникали в гудящей и тёмной голове медленно, как рассвет в зимнюю ночь за полярным кругом, как перегруженный сайт при плохом Интернете. Ужасный стыд начал жечь Вадима изнутри. Теперь эти медики всем будут говорить, что он обосрался от страха. И в больнице, куда его привезут сейчас, медсестры и прочий там персонал, выполнит, конечно, свою работу, свой долг, но судачить и смотреть ПОНИМАЮЩЕ на него, когда он придет в себя — будут! Ой, как будут!
От осознания позора ему захотелось спрятаться под одеялом, как в детстве. Выпрыгнуть из себя, убежать в какой-нибудь укромный уголок и там затаиться, переждать! Но он был беспомощен. Беспомощность раздавливала его изнутри. Он лежал на носилках в машине скорой помощи и каждая кочка под колесами, каждый поворот с ускорением приносили боль в различных уголках его помятого тела. Он не мог пошевелиться и от стыда не хотел быть в сознании, но был в нём! Он не открывал глаза и не отзывался на вопросы врачей. Он изображал шок, или беспамятство или ещё что-то.. Его везли, а он покорно, как обречённый на казнь, ехал навстречу судьбе.
Вадим осознал всю недвусмысленность своего положения. Теперь жена узнает всё! Всё! Теперь ей станет понятно — с кем он провел выходные! Она конечно же примчится в больницу и будет ухаживать за ним… Она такая… Ах, если бы она и сейчас была здесь! Она помогла бы ему избавиться от этого срама. Она могла бы помочь сменить ему белье и одежду и никто бы не узнал о случившейся с ним маленькой неприятности… Только её он не стеснялся, только ей мог доверить самые омерзительные тайны своего организма!
Да, жена приедет… Приедет, но слишком поздно! И потом…
Потом она всё узнает. Всё! Она будет приходить, навещать его и в её глазах за деланной заботой он будет читать обиду и упрёк. Будет! Когда их глаза ненароком встретятся. Да… Вадим так и представил себе — хлопоты вокруг человека в перевязочном материале (человеком был он!) и старательно спрятанный взор… В сторону одеяла, что надо поправить, в сторону лекарств или капельницы, в сторону… в строну…
Боже, это всё будет! Обязательно будет! Какой ужас!..
А может ему удастся ей как-то всё объяснить?.. Ведь у Даши ничего теперь узнать невозможно. Нельзя к ней с истерикой ворваться и выяснить всё!.. Нельзя…
Но тут же факт отсутствия Павлика с женой на даче выявил всю несостоятельность, каких бы то ни было нелепых объяснений вроде: «На трассе голосовала – решил подвести» или еще что-нибудь в том же духе. Один вопрос, всего лишь один вопрос, который могла задать и, скорее всего сразу же задаст его супруга, вопрос: «Что ты делал на даче один?» — ставил его в тупик и показывал, какой он лгун!
Вадим решил, что жене врать не будет!..
У него возникла маленькая надежда. Возникла, и он стал её старательно культивировать в себе! Маленькая надежда на великодушие супруги. На жалость к нему, израненному, уже наказанному судьбой, и на женскую мудрость, что наведет её на мысль — не устраивать допроса… никогда…
…Тело молодой женщины, в короткой мятой юбочке, чем-то напоминая искалеченную куклу, лежало одиноко на носилках в прохладном салоне машины с надписью на борту «специальная». Машина не спеша тряслась по чёрной дороге. Голова этой красивой мёртвой женщины покачивалась из стороны в сторону на сломанной шее, словно отрицая произошедшее, словно пытаясь сказать этим жестом «нет»…