После четвертого курса наше обучение на военной кафедре закончилось, и поехали мы на войсковые сборы. Баллистическая ракета средней дальности, которую мы изучали в течение трех лет, уже считалась доисторическим монстром, а вскоре и вовсе была снята с вооружения. Слухи об этом ходили уже давно, поэтому всерьёз поездку никто из нас не воспринимал: даже если потом в армию и попадем – всё равно переучиваться. Скорее, сборы воспринимались как большой пикник: поживем в палатках, поедим каши из полевой кухни, походим строем. Немного дисциплины нам не повредит.
Ну, мысли насчет пикника нас покинули в первый же вечер, когда мы расставляли огромные палатки в темноте, под проливным дождем. Окончательно рассеяла наши иллюзии трехкилометровая пробежка в кирзовых сапогах перед завтраком – но на пользу аппетиту она определенно пошла. Дисциплина окончательно расставила всё по местам, и многие (в число коих вошёл и Стрюня) стали отсчитывать дни до «дембеля».
Стрюне пришлось нелегко. Несмотря на то, что к «партизанам» относились со всей возможной в армии снисходительностью, он не вписывался даже в эти рамки. Форма на нем сидела, как на пугале, пуговицы вечно отрывались, и это бы полбеды – он имел неосторожность обсуждать приказы командира, а в армии это не прощается. Сказано ведь в первом пункте устава: «Командир всегда прав», а в пункте втором – «если командир не прав, смотри пункт первый».
Короче, хоть и быстро усвоил Стрюня нехитрые солдатские премудрости, но при его способностях он и без этого постоянно находил на свою голову мелкие неприятности. А посему из нарядов «вне очереди» не вылезал. Даже когда сборы закончились, у него остался еще немалый их запас. Но это всё в будущем, а пока начались наши учебные будни – пробежки, занятия, работа на стартовой установке.
В первый же день в наш учебный взвод был назначен куратор – командир стартового расчета лейтенант Белозерцев. Построив взвод, лейтенант обратился к нам с краткой, но доходчивой речью, в которой заверил нас, что под его чутким руководством мы закрепим на практике то, что так долго изучали в теории. Оптимизма ему явно было не занимать – но это можно оправдать лишь тем, что раньше он не имел дела со студентами. Скомандовав «Кругом! Разойдись», лейтенант вполголоса произнес нам вслед несколько слов, из которых явствовало, что мы раздолбаи, каких поискать. Бедняга, он и не догадывался, что уже нашёл…
После того, как мы научились выбирать стартовую позицию для ракетной установки и немного потренировались в подъеме-опускании ракеты, настал следующий этап тренировок – наведение на цель. После подъема ракету нужно установить не просто стоймя, а абсолютно вертикально. Для этого под стартовым столом установлены три электродомкрата, а на ракете закрепляется специальный уровень с перекрестием, как в прицеле. Задача – манипулируя «вверх-вниз» тумблерами на пульте, поймать пузырек воздуха в перекрестие. Включать тумблеры нужно короткими нажатиями, чтобы электромоторы не слишком разгонялись.
Для пущей убедительности лейтенант дважды повторил, что и в какой последовательности нажимать, показал на личном примере и велел закреплять навык на практике. Поначалу мы достигали цели лишь после нескольких рывков «туда-сюда», но вскоре все быстро приноровились загонять пузырек в перекрестие в положенное нормативом время.
Стрюню, однако, командир отделения благоразумно к пульту не подпускал – мало ли что. Пускай за пузырьком последит. Наконец наш лейтенант обратил на это внимание:
— Курсант, не сачкуй! Отрабатывай норматив…
Ох, зря он это сказал… Стрюня, поглощенный судьбой пузырька, как-то слабо проникся тем, как надо обращаться с пультом. И, заполучив его в руки, от всей души нажал сразу пару тумблеров. Электромоторы обрадовано взвыли во весь голос. Ракета качнулась, и начала уверенно отклоняться от вертикали. Когда крен превысил десять градусов, стало ясно: сейчас или земное притяжение победит, или домкрат заклинит, или одно из двух. Курсанты стали расступаться, не сводя глаз с ракеты.
Лейтенант Белозерцев с интересом наблюдал за этой картиной, но нервы его не выдержали. Видимо, процедура списания изувеченной ракеты в его планы не входила, как и отправка цинковых гробов. Отвесив Стрюне ласковый подзатыльник, он прекратил это безобразие и в считанные секунды вернул ракету в нормальное положение.
Позубоскалив, мы приступили к следующему этапу наведения. Для этого на ракету устанавливается другой прибор – оптический угломер, по его показаниям её разворачивают вдоль вертикальной оси до плоскости пуска. Плоскость пуска — это не прямо в цель, Земля все-таки вертится, как заметил однажды Галилей. За те минуты, пока ракета летит, цель передвинется. Но недалеко, поэтому направление примерно совпадает. Впрочем, расчету даются лишь голые цифры – параметры пуска – а координаты цели только командиру известны. Но при некотором навыке и по этим цифрам можно многое понять.
Навыка этого у нас, понятное дело, не было. Поэтому «куда наводим» было тоже жутко интересно: если где вероятный противник в виде НАТО и притаился, то только на западе. Но до него еще – о-го-го! Еще друзей по соцлагерю по дороге не зацепить бы! Поэтому дружно начали прикидывать, куда она долетит. И скоро пришли к выводу, что беспокоиться стоит не за друзей, а за своих. Как ни крути, выходило, что из района базирования ракета наша при всем желании даже до дружественных сопредельных стран не долетит, и накрыть супостата мы сможем только на нашей территории. Если времени хватит на развертывание. Потому что раньше нас внезапным ударом сметёт эскадрон боевых черепах. Потому что мы ни хрена не делаем, а только вопросы не по делу задаём. Это лейтенант нам обстановку разъяснил.
Приступили мы к наведению на цель. С этим уже проще, ракету только поворачивать надо – не уронишь, как ни старайся. Поэтому за Стрюней следить перестали. Зря расслабились! Достал он угломер из ящичка с бархатной обивкой (оптика, однако!), и стал прилаживать к ракете. Приладил и рядом встал – руки по швам. А угломер – угадайте? – правильно, взял, да упал. Да не просто упал! Стрюнина несчастливая звезда не покинула его и в чистом поле: на пути угломера оказался единственный на всю округу камень. Услыхав жалобный звон линзочек и призмочек, схватился лейтенант за голову. Пропал прибор! На боевые потери не спишешь – значит, лейтенанту отвечать, потому как он командир. Мгновенно просчитав последствия, Белозерцев обратился к Стрюне с краткой речью, полной сложных идеоматических выражений, и закончил её очередным нарядом вне очереди. Короче, занятие пришлось прекратить по причине утраты учебного пособия.
Вечером в «Боевом листке» появился кроссоворд, один из вопросов которого звучал так: «прибор, который еще не разбит». Народ из других взводов ржал, Стрюня, стеная и матерясь, чистил сортир. И если вы думаете, что его приключения на этом закончились, то глубоко ошибаетесь! Гнилые доски подломились…
До конца недели мы закрепляли на практике полученные навыки, но к приборам и пультам нашего неудачника мы больше не подпускали. Хотя снаряд дважды в одну воронку не падает, но для Стрюни правил не существовало! Лейтенант и так вздрагивал, завидев его нескладную фигуру возле ракеты, поэтому командир отделения загнал Стрюню в кусты – чтоб не отсвечивал. А чтоб не сачковал – велел по тетради повторять материальную часть. На свою голову, надо сказать, велел…
Наконец, начали отрабатывать предстартовую подготовку – подключали толстенные кабели, проводили проверки систем, вводили полетную информацию, и, наконец, имитировали старт. Понятно, что ракета с пустыми баками никуда не улетела бы – а кто бы нам доверил с полными? Тем не менее, все важные кнопки были законтрены гайками, и мы только делали вид, что нажимаем их. В конце концов, у нас стало получаться без ошибок, и мы стали доводить навыки до автоматизма – вошли во вкус!
Лейтенант, поначалу обоснованно сомневавшийся в наших умственных способностях, постепенно успокоился, и стал проводить все больше времени под ближайшим кустом – как известно, солдат спит, а служба идет. Но недолго его лафа продолжалась. Не углядел командир, дорвался Стрюня до пульта управления.
Тут впору сказать пару слов о материальной части. Пока ракета находится на пусковой установке, бортовые системы получают питание по кабелю. А в полёте используется мощная электрическая батарея, которую приводят в рабочее состояние непосредственно перед стартом. Давление сжатого воздуха разбивает стеклянные ампулы с серной кислотой, и батарея готова к работе. Минут через двадцать её тонкостенный корпус будет разъеден кислотой, но полёт ракеты на максимальную дальность требует гораздо меньше времени…
В общем, не зря Стрюня матчасть учил. Вспомнив устройство батареи, он расконтрил под шумок гаечку и нажал на кнопочку. На высоте четвертого этажа что-то негромко хлопнуло, а в наступившей тишине раздался яростный мат лейтенанта…
Подойдя к нам, он ледяным голосом спросил: «КТО?» – и поправил кобуру с пистолетом. Впрочем, вопрос был риторическим – Стрюня не успел даже на шаг отойти от панели управления. Решение лейтенанта было быстрым:
— Бери лопату, копай могилу!
Бледный, как смерть Стрюня выбрал красивое местечко на пригорке под березкой. Отмерил пару метров в длину, и, трясясь как студень, начал копать. Лейтенант поинтересовался:
— Нахрена так много? Метр на метр хватит.
Стрюня побледнел ещё сильнее – хотя сильнее уже было некуда. Он живо представил себе, как его сейчас расстреляют перед строем и закопают по-татарски, сидя. Или вообще – по пояс, в виде памятника, как предложил мстительный командир отделения. Но все оказалось проще – могила предназначалась для испорченной батареи. Узнав, что в могиле лежать не ему, Стрюня сразу порозовел и моментально выкопал яму метровой глубины. Откуда только силы взялись!
Короче, батарею захоронили, Стрюню наградили очередным нарядом, а к вечеру история успела обрасти массой невероятных подробностей. И если новые историки будут вам рассказывать, что летом 1984 года чуть не произошел ядерный конфликт между СССР и НАТО – не верьте! Вы-то знаете, как все было.