Машина времени

1
Пустыня. Бескрайняя, безжизненная пустыня покуда хватает глаз. Планета остановилась, перестав вращаться вокруг своей оси, и нещадное солнце не устает палить с безоблачного неба круглые сутки, так, что уже нет ни дня, ни ночи. Дмитрий очнулся от липкого, изматывающего видениями, забытья. С трудом поднялся, сел, огляделся вокруг. Болела голова. Дотянулся и дернул за руку лежащего рядом товарища.
— Марк…
Тот, будто тоже очнувшись, вздрогнул и посмотрел на Дмитрия пустым, ничего не видящим взглядом.
-Гы! – произнес он недоуменно и испугано. Шарахнулся в сторону и на четвереньках пополз куда-то. Дмитрий поднялся на ноги и пошел к лежавшему поодаль другому телу.
-Поль…- позвал Дмитрий – Поль! – Человек не шевелился. Дмитрий сел рядом с ним. Лицо человека почернело и распухло от жары. – Поль, счастливый Поль! Знаешь, Поль, по тебе сейчас бы ползали мухи и может быть даже черви,… если бы на Земле выжили мухи и черви…, но их нет. Никого нет. Остались только мы с тобой, да еще этот сумасшедший Марк… Поль, ну что ты молчишь? Молчаливый ты труп, Поль…, а я – труп разговорчивый…
Дмитрий поднялся, накрыл лицо Поля своей курткой и пошел в сторону.
Зачем он еще жив? Может, это часть уготованной ему казни? А может, остался какой-то шаг, который он еще должен был сделать?
— Господи, это – ад. – Липкое забытье опять накрыло его, и он в сотый раз с необыкновенной реальностью пережил свое прошлое, перемешанное тяжелыми ирреальными видениями…
2
8 лет назад, солнечным мартовским днем спокойной и радостной была жизнь молодого инженера-изобретателя Дмитрия Шолохова. Буквально на днях он закончил сборку и провел весьма успешные испытания своего изобретения – машины времени (чудо техники на основе ЭВМ). Поэтому, проснувшись сегодня утром, он не вскочил с постели, как делал обычно, а остался лежать, улыбаясь какому-то светлому беспричинному ощущению счастья внутри себя. Потом потянулся рукой к столу и включил радио. Зашипел динамик и вместе с шипением еще прежде, чем зазвучал голос диктора, тревожное напряжение заполнило комнату, а в месте с ней и все существо Дмитрия. Через несколько секунд, разом отодвинув шипение на задний план, зазвучал голос всесоюзного диктора Левитана: «От советского Информбюро…, — сквозь сдержанный тон все явственнее сквозили нотки чего-то тревожного, угрожающего, — вчера, 5 марта 1953 года в 21 час 50 минут безвременно оборвалась жизнь, генерального секретаря ЦК коммунистической партии, Генералиссимуса Советского Союза, председателя Совета Народных Комиссаров и Совета Министров СССР, великого вождя, учителя, отца и друга всего советского народа, — диктор сделал паузу,- Иосифа, — пауза,- Виссарионовича,- пауза,- Сталина. Ничем не восполнить эту утрату, но коммунистическая партия, все трудящиеся еще теснее сплачивают свои ряды…» Дальше Дмитрий уже не слушал. Сталин, светлый Сталин умер, его больше нет… Как это нет? Может это просто шутка или сон? Умер от сердечного приступа? У него мог быть сердечный приступ? Он вообще мог умереть?! Как?! Почему?! Для чего жить дальше, если его нет? Кого благодарить за мирное небо и яркое солнце, что светит каждый день над головой, за возможность мечтать и верить, что твои мечты сбудутся? Он ощутил в груди щемящую пустоту, подтянул согнутые в коленях ноги к груди и лежал так минут десять без мыслей, без движения.
В дверь постучали. Он тяжело поднялся и пошел открывать. На пороге стояла плачущая соседка. «Дмитрий…», — едва произнесла она и, обняв его, зарыдала. «Ольга Петровна, как же теперь?..»,- беспомощно сказал он. Они сели вдвоем на диван. Щемящая пустота ушла, оставив только ощущение болезненной тяжести, и ему стало немного легче. «Дмитрий, как же это, а? У меня дочка, Леночка, только вышла замуж. Как же они теперь без него?.. Если бы только… если бы он снова был жив… если бы только все можно было вернуть и не допустить этот приступ. Я бы все ему отдала!.. Даже жизнь свою… только бы он жил…». Дмитрий обнял ее за плечи, и, глядя куда-то в пустоту, гладил ее седеющие волосы, заколотые сзади шпильками в старушечью «дульку».
Соседка ушла. Дмитрий бродил по своей трехкомнатной квартире, словно бесплотная тень, ничего не слыша, ничего вокруг не замечая. Отчего, думал он, умирают люди? Люди, которые так нужны сейчас окружающим? За всю его жизнь у него не было ни одного родного человека. Отца и мать он почти не помнил, а когда совсем еще ребенком он часто плакал, воспитатели детского дома утешали его, говоря, что есть товарищ Сталин, друг всех детей. Он всех их любит и обо всех заботится.
С его именем он мальчишкой шел в бой, не страшась смерти, мысль о нем помогла выжить в немецком плену; для него, не имевшего семьи детдомовца, он был отцом, учителем и примером. И именно поэтому Сталин до сих пор оставался для Дмитрия родным и близким человеком.
Вдруг ощущение чего-то твердого перед собой заставило его очнуться, и он увидел, что стоит рядом со своим изобретением – машиной времени. Он посмотрел на нее с каким-то недоумением, словно не понимая, что это и откуда. Поморщился от усилия вспомнить, и аккуратно обойдя ее, пошел дальше. «Чем она может мне теперь помочь?» И вдруг в голову ему пришли слова соседки: «Если бы только все можно было вернуть и не допустить этот приступ…». «Ну, конечно! — радостно выкрикнул он – Конечно!» Он лихорадочно бросился к машине, вставил вилку в розетку, придвинул стул, и надавил на рычаг питания. «Давай, милая, давай!» Пальцы с молниеносной быстротой застучали по тяжелым клавишам пульта управления. «Вы действительно хотите осуществить данные действия?», — высветил монитор. «Да», — Дмитрий с силой вдавил в клавишу подтверждения и какой-то непроглядный мрак в одно мгновение охватил его и он почувствовал как все глубже и глубже проваливается куда-то. Через несколько мгновений или часов – он не мог бы сказать точно, Дмитрий очутился в каком-то незнакомом месте по виду напоминающем загородный дом или дачу. Из дома вышли несколько человек, и он с волнением узнал в выходивших Сталина, Берию, Маленкова, Хрущева и Булганина. Возле них крутился еще кто-то незнакомый, лет сорока, человек, скорее всего кто-то из дачной охраны Сталина.
— Доброй ночи, Иосиф Виссарионович, — услышал Дмитрий голос Берии.
— Доброй ночи, Лаврентий. Досвидания, товарищи. – ответил Сталин и по очереди пожал всем руки.
— Лаврентий, постой. – вдруг окликнул он Берию.
— Да, товарищ Сталин. – услужливо повернулся тот.
— Что этот – он кивнул на охранника, — как его?..
— Хрусталев, товарищ Сталин.
— Он сегодня вместо Старостина?
— Да. Он будет замещать его до утра.
— А что, этот, как его… Хрусталев, хороший охранник?
— Один из самых лучших.
— Ладно, спасибо, Лаврентий. Доброй ночи.
— Доброй ночи, товарищ Сталин.
Гости, сели по машинам и уехали.
— Проходите, товарищ Сталин, я закрою двери и выключу свет. – немного помолчав, сказал охранник.
— А что, Хрусталев, ты спать не хочешь? – вдруг неожиданно повернувшись, спросил Сталин, сверля охранника испытующим взглядом желтых кошачьих глаз.
— Нет, товарищ Сталин, — ответил тот, стараясь держаться как можно свободнее, но невольно вытягивая руки по швам.
— Ну, ну… — усмехнулся Сталин и вошел в дом.
Охранник еще с минуту постоял на крыльце, вдыхая по-зимнему холодный мартовский воздух – какие-то едва уловимые его нотки уже говорили о приближении весны — потом запер двери, выключил свет и пошел в дежурку. Зайдя в темный коридор, он, с непривычки, долго искал выключатель. Кто-то отворил дверь в комнату, и коридор осветился потоком хлынувшего из нее яркого света.
— Ты чего там, Василич? Хозяин страху нагнал, боишься шаг сделать? – услышал он веселый голос из комнаты – проходи, не трусь!
— Ой, ребята, чуть от страха не помер! – так же весело, в тон, сказал Хрусталев, входя в комнату. В просторной дежурке, за некрашеным деревянным столом, сидело четверо, рослых охранников. Двое молодых, один лет 35 и один совсем седой, с цепким взглядом светло-голубых глаз – начальник смены Курцев.
Оглядев комнату, Хрусталев уже серьезно продолжал:
— Распоряжение только какое-то странное. Говорит: «Ложитесь-ка вы все спать. Мне ничего не надо. И я тоже ложусь. Вы мне сегодня не понадобитесь».
— Прямо чудо какое-то! Ты не врешь ли? А? – недоверчиво ухмыльнувшись, спросил один из молодых охранников.
— Да нет. Чего врать-то? Мне и спать не очень охота. Я ведь у вас только до утра, потом меня Старостин заменит.
Молодой с сомнением переводил взгляд то на Хрусталева, то на начальника смены.
— Все-таки странно это. Хозяин таких распоряжений никогда не давал. Надо пойти, узнать у него наверняка.
— Вы чего, ребята? Не верите мне что ли?
— А, черт тебя знает, правду ты говоришь или нет. Мы ведь тебя первый раз видим. – поддержал товарища охранник постарше.
— Обидно мне это… Я такой же охранник, как и вы. Зачем мне врать? Что я с этого иметь буду?.. Ну, идите, спросите сами, если не боитесь…
— Хватит, ребята! – примирительно сказал Курцев – Ты не обижайся, Василич, ты ведь сам охранник. Садись… Мы ведь не абы кого охраняем, а ты у нас человек новый.
— Ладно, забыли. Дело житейское – улыбнулся Хрусталев – спать давайте. Приказ — он превыше всего.
3
Машина времени, словно верный слуга-волшебник, переносила Дмитрия их одного места в другое вслед за разворачивающимися событиями. В дежурке свет давно потушен и все охранники, послушные приказу, спокойно спят. Все за исключением Хрусталева. Он встал или, скорее и вовсе не ложился, и уже идет по длинному темному коридору по направлению к сталинской спальне. За ним, неслышно ступая по мягкому ковру, идет Дмитрий. Он и сам не может еще до конца поверить в реальность всего происходящего. Слушая разговоры, свидетелем которых он невольно стал, видя в непосредственной близи людей «высших» и в особенности Иосифа Виссарионовича, перед которым он испытывал чувство близкое к благоговейному трепету, он и забыл уже, как и для чего оказался здесь; и сейчас, когда Хрусталев, открыв дверь и бесшумно войдя в комнату Сталина, заполнял шприц лекарством, Дмитрий смотрел на вождя как смотрит истово верующий на лик святого — со страхом и упованием. И в это время Хрусталев сделал шаг к его постели…
Будто бомба разорвалась в голове Дмитрия — в один миг исчезло оцепенение. Товарища Сталина, его товарища Сталина пытаются убить! Ему и в самом невероятном сне не приснилось бы такое. До того момента он даже и не подумал о том, зачем солгал Хрусталев своим товарищам, зачем шел сейчас сюда и зачем шел за ним, он, Дмитрий. Мгновенно все эти факты сложились в его голове в одно целое; он вдруг осознал, почти физически ощутил, как беспомощен сейчас этот человек, вселявший страх в миллионы людей. Дмитрий кинулся навстречу Хрусталеву и, Хрусталев, увидев его, на мгновение опешил. Где-то в глубине его глаз скакнул и тот час исчез страх, но мгновения, на которое он замешкался, было достаточно, чтобы Дмитрий успел скрутить ему руки и выволочь в коридор. «Сволочь!» — произнес он сквозь стиснутые зубы и наотмашь ударил охранника по лицу. «Сволочь, сволочь, сволочь!!!», — повторял он придушенным шепотом, все продолжая в какой-то вдруг охватившей его неистовой злобе, бить упавшего на пол охранника. Потом он схватил его за воротник форменной куртки, резко дернул на себя и зашипел в самое лицо: «Говори! Говори, кто тебя послал?». «Берия, — в бессильной злобе прохрипел Хрусталев – но до него тебе не добраться!». Дмитрий разжал руки. Ему вдруг непонятно от чего стало страшно. Слова Хрусталева не укладывались в голове. Берия… Не ужели правда? Избитый Хрусталев корчился на полу, пытаясь встать. «Нет! Это не правда! Ты лжешь!» — закричал Дмитрий и с размаху ударил Хрусталева по лицу. Охранник придушено захохотал: «Романтик…» «Нет! Ты слышишь? – снова зашипел Дмитрий в самое лицо Хрусталеву — Нет! Я не позволю тебе его убить, не позволю!!» Он еще раз наотмашь ударил охранника по лицу и схватил его за горло; судорожный хрип и тело безвольно обмякло на полу. Дмитрия била крупная дрожь, по лицу сбегал омерзительно холодный пот, руки стали ледяными. Ему захотелось поскорее избавиться от всего этого, хотелось убежать, забыть, хотелось, чтобы никогда не происходило с ним всего этого. И, подгоняемый этим желанием, он вытащил тело охранника подальше в сад и кое-как закопал его. Дрожь стала еще сильнее, и омерзительный холодный пот ощущался каждой клеткой тела. Сознание качнулось на грани безумия, он сделал несколько шагов от могилы и, не в силах больше выносить напряжение, упал на мерзлую, обжигающе-холодную землю и потерял сознание.
4
Ему снилась страшная тяжесть. Холод, тьма. Физически ощущалась боль в душе. Что-то все время мучило его, не давало покоя. Одно видение сменялось другим. То он бежит куда-то через свежевспаханное поле беззвездной ночью, из под ног взлетают черные птицы, задевая лицо мягкими крыльями, борозды становятся все глубже, отвалы земли все выше, то он уже не бежит, а ползет, мягкие крылья птиц становятся землей, он пытается остановиться, подняться на ноги, но тьма, тьма по всюду и он не знает, куда идти. Вдруг тьма редеет, будто пылью рассыпается по ней свет. Свет сгущается, из него выходит светловолосая девушка, и садиться на корточки рядом с ним.
-Лена…, Леночка… — он протягивает руку, с усилием пытаясь продраться сквозь липкую тьму. Образ девушки то исчезает, то становится прозрачным, и он никак не может прикоснуться к ней, почувствовать, убедиться, что она действительно рядом. Светлой пыли становиться все больше. Уже целые лучи, снопы света льются к нему из-за спины девушки.
-Лена…, Леночка… Солнце мое… — шепчет Дмитрий.
Девушка улыбается ласково. «Солнце, — отвечает она – да не твое…» — и исчезает в уже неудержимо льющихся солнечных лучах.
Он проснулся в своей кровати от безудержно льющегося из окна прямо на него солнечного света. В душе тупая боль. Ликующе поет радио:
Утро красит ярким светом
Стены древнего Кремля…
Болит голова. Что с ним? Какие тяжелые сны. Тьма, свет, птицы, горячая земля свежевспаханного поля…, Лена… От куда у него такие тяжелые сны? Потом еще обжигающе-холодная земля, липкий пот, охранник Хрусталев, Сталин… Кто такой охранник Хрусталев?.. Почему, все-таки, почему ему вдруг приснилось все это? От куда? Ведь он был счастлив, завершал испытания машины времени, дописывал диссертацию… Какие тяжелые сны. Дмитрий сел на постели, провел рукой по лицу. Посмотрел в окно, прислушался к радио:
Кипучая, могучая,
Ни кем непобедимая…
Поднялся, прошелся по комнате.
— Блин! Вот бред. Приснится же такое! – сделал усилие улыбнуться – Сталин, Хрусталев…
Разрывалось от счастья радио:
…Страна моя, Москва моя,
Ты самая любимая!
— Уф! – Дмитрий еще раз провел рукой по лицу, поднял обе руки вверх, с наслаждением потянулся. – Никогда еще так не любил эту песню!.. – Прошел в ванну, умылся, нашел под кроватью тапочки, в каком-то углу квартиры шорты и футболку –отопление позволяло так одеваться в любое время года. Едва вошел на кухню, как в дверь позвонили. На пороге соседка. За пять лет их совместного проживания в этом доме он никогда еще не видел ее такой счастливой. Кажется, что от радости добрая половина морщинок разгладилась на ее лице.
— Димочка, доброе утро! — Широко улыбнулась она. — Как вам спалось? Вы знаете, моя дочь Леночка вчера вышла замуж! Они с мужем уже переехали в общежитие! Вы знаете, им скоро обещали квартиру! Димочка, пойдемте скорее, я испекла замечательный пирог. Пойдемте ко мне, попьем чаю. Ах, если бы отец Леночки вернулся с войны и мог видеть все это, как он был бы счастлив….
Она хватает его за руку и тащит через два этажа наверх, в свою квартиру. Какое счастье сидеть в просторной уютной кухне, на белом табурете, за столом, накрытым свежей скатертью! Он, улыбаясь, жует пирог и слушает безудержно-радостный рассказ Ольги Петровны.
— …Вот так вот они и познакомились. А через четыре месяца он сделал ей предложение. Как хорошо, милый Димочка, как хорошо, что все так сложилось. Хорошо, что светит солнце, и на земле нет войны. Как хорошо, что теперь наши дети – моя Леночка с мужем, и ваши дети, они ведь будут у вас, смогут рождаться и жить счастливо! Спасибо за это товарищу Сталину. Как же хорошо, что он жив и здоров и вместе со всеми нами!
Тупая боль в душе Дмитрия, спрятавшаяся было куда-то, при последних словах Ольги Петровны выскочила и засела вновь.
«Жив… жив? Иосиф Виссарионович жив? – думал он про себя и никак не мог понять, что именно его в этом так мучает. – Ну, да, жив. А что?.. Стоп. Он ведь… умер… Вчера объявили по радио. Или… сегодня. Шестого числа. А сегодня какое? Сегодня, значит, седьмое. Тогда как же он может быть жив? …А если он умер, почему у меня нет ощущения утраты? И чему так рада Ольга Петровна?»
— Так вы говорите, Иосиф Виссарионович жив? – спросил он вслух Ольгу Петровну.
— Да… А почему вы спросили?.. Что с вами, Дима? Вы побледнели. Вы здоровы?
— Да, все в порядке – он широко улыбнулся – Простите меня, Ольга Петровна, мне нужно идти. Спасибо вам за пирог. Лене привет и пусть будет счастлива!
— Знаете, а жаль, что не вы стали мужем моей Леночки. — уже у дверей немного грустно улыбнулась хозяйка — Вы ведь ухаживали за ней одно время.
— Все, что совершается, все – к лучшему. – улыбнулся Дмитрий и почти выбежал на лестничную площадку.
По лестнице, насвистывая что-то веселое, вприпрыжку спускался чумазый пацан лет десяти.
— Эй, мальчик, — окликнул его Дмитрий – какое сегодня число?
— Шестое. – немного удивившись, ответил тот.
— А месяц?
— Март… — пацан судорожно глотнул.
— А …год?
— 1953. Вы чего, дядя? – удивление мальчишки перерастало в испуг.
— Спасибо…
Буквально слетев несколько пролетов вниз и нагнав своего товарища, он громко зашипел ему в ухо: «Слышь, Колька, там дядька год не знает!..» Из квартиры высунулась бабка, опасливо шепча и хватая внука за воротник: «Никитушка, это сумасшедший! Зайди домой, а то поймает!» «Не поймает!» — озорно крикнул пацан, и, вырвавшись из цепких рук бабки, выскочил на улицу.
— Шестое число… — Дмитрий судорожно ходил по комнате. — …Это значит, что о смерти Сталина должны были объявить сегодня, но… не объявляли… Значит, он жив… И мой сон о Хрусталеве, о его убийстве вовсе не сон… — он сел, обхватил голову руками, несколько минут сидел так, осознавая происшедшее — А как же Лена, поле, птицы?.. – вдруг вслух заговорил он, вставая и продолжая ходить по комнате — Какое это могло быть поле? Где? …Нет, поле быть не могло, и Лена быть не могла. Лена выходила замуж. Да, замуж. Замуж за моего друга. Лена… — образ светловолосой девушки вновь предстал перед ним – Как там она говорила: «Солнце, да не твое»… Вернуть бы назад время, вернуть Лену. – Он в волнении подошел к окну, распахнул рамы, выпрямился, вдохнул полной грудью.- Лена-а! – почти крикнул он – Я люблю тебя!.. – Он вдруг опустил голову — Я люблю тебя. Люблю, и поэтому не стану ничего возвращать. Просто будь счастлива!

Катился по весенним улицам солнечный день. Куда-то спешили люди, спешило солнце, спешили капели, спешила весна. Не было ни слез, ни разочарований, ни злорадства по поводу смерти И.В. Сталина. Не было ни бесконечной толпы, ни задавленных в страшной давке насмерть людей, обезумевших в стремлении проводить Отца, Учителя и Друга в последний путь. Была весна. Был мир. Нелогичный, неправильный, покореженный небывалым и невозможным доселе вмешательством. Мир, который через несколько месяцев стал Третьей Мировой войной.
5
Скоротечна и неумолимая река времени. Она бежит то горным водопадом, срываясь с острых камней в неведомые глубины, обдавая все вокруг искрящимися брызгами, то течет спокойно и величаво меж цветущих берегов, то едва струится под лучами палящего солнца, но всегда вперед, всегда только так, как должно быть. Ни кому еще не дано было изменять русло этой реки, ни кому не удавалось по мановению мысли отпустить ее в другие берега.
Кто же тот, который решился сделать это?!
Ангел ли он или слуга сатаны? Пророк или марионетка?.. Увы, это всего лишь человек. Ибо кто, кроме человека, может получить божественную силу и использовать ее в угоду своей слабости?..

Дмитрий очнулся от своего тяжелого забытья. На душе было спокойно. Он уже почти не чувствовал разницы между сном и реальностью. Все существование его представлялось теперь беспрестанным кружением воспоминаний. Он будто катался на адской карусели, снова и снова возвращаясь туда от куда начал. Кто-то остановил карусель, позволив ему очнуться. Он лежал и смотрел в ослепительно голубое, высокое небо. «Неужели, — думал он — потребовалось шесть с половиной лет беспрестанной пытки над всей землей, лишь для того, что бы я понял, как я бессилен?» Он порывисто встал и оглядел выжженную пустыню. «Боже! – закричал он и воздел руки к небу — Боже, ты слышишь меня?! Отец мой! Господи!!» Небо без единого облачка, палящее солнце над безжизненной пустыней, в тягучем раскаленном воздухе плывет горизонт. «Господи… – прошептал человек, — Отчего ты молчишь?..» Он опустился на колени, взглянул перед собой – что-то ослепительно блестело в пятистах метрах перед ним. Он поднялся и пошел туда, не думая ни о чем. «Может мираж?» – почему-то мелькнуло в голове, но предмет был вполне реален. «Машина времени». Присел перед ней и набрал программу. Без мыслей, без сомнений, без страха. Знакомый рычаг и он вновь проваливается прохладную кружащуюся тьму…
Та же дача, тот же желтый свет из окон, те же машины, те же люди и тот же, слово в слово, разговор. И охранник Хрусталев все так же крутится рядом в ожидании своего часа. Только теперь Дмитрий уже не будет ему мешать…
— Как странно, не правда ли — из поступков злых людей рождается добро? – вдруг услышал он позади себя чей-то звучный и в то же время мягкий голос. Чуть вздрогнув, он резко обернулся. Перед ним стоял, задумчиво улыбаясь, высокий черноволосый человек со странно белым лицом.
— Здравствуй, товарищ Дмитрий! – улыбаясь, сказал человек. — Ты позволишь тебя так называть? Не узнаешь меня? А между тем мы давно с тобой знакомы — вот на этом самом месте восемь лет назад мы впервые встретились.
— Кто вы?
— Люди не очень-то любят произносить вслух мое имя. Можешь звать меня, ну, скажем, Черный Человек, или товарищ, или даже …мой друг. …Но это ты вряд ли скажешь, не правда ли? – он улыбнулся чуть насмешливо. – Ты, я вижу, раскаялся и хочешь все исправить, — продолжал он уже серьезно, — но все, товарищ Дмитрий, не так-то просто. Если бы ты украл, убил, обманул, искалечил, предал, то все это было бы, куда ни шло, но ты покусился на ход истории, на само Время. Ты возомнил себя всесильным. Ты вторгся туда, куда нельзя вторгаться человеку! Но…Ты хорошо все понял, ты осознал свои ошибки… и мог бы попасть в рай. Но ты сам отрекся от него – твоя душа не жаждет света. Пожелай ты его – и не я сейчас стоял бы рядом с тобой.
Дмитрий помолчал.
— Единственное, чего я хочу – это покоя. Моя душа не жаждет света, …у меня не осталось на него сил. Сейчас я спокоен, но это спокойствие человека, до конца осознавшего свое бессилие… перед вечностью, перед временем, и перед небом… и перед преисподней…
— Пойдем. – Черный Человек крепко сжал руку Дмитрия.
— Постой… А Земля будет жить?
— Будет… — эхом отозвался Черный Человек и, легко оттолкнувшись от земли, повлек Дмитрия в небо, полное ярких звезд.