Близнецы
Предисловие автора
Автор или мим-Арлекино, как Вам будет угодно, бесценный мой читатель, вышел на сцену и манит, зовет Вас за собой… Тяжелые бархатные шторы раздвинуты… Софиты залили светом сцену, их лимонный цвет дарит Вам восхитительную иллюзию волшебной лунной ночи! Готовы ли вы шаг за шагом следовать за ним? Не бойтесь, белесая призрачная дымка уже рассеивается, и гигантский дуб у подножия гор неподалеку от Аванридо непременно привлечет Ваш надеюсь благосклонный взор. Никто не знает, сколько столетий стоит он тут. Шумит листва, шепчет о былых канувших в лету и будущих неведомых простым смертным событиях.
Вдумчивый, внимательный путник (читатель) прислушается и спросит самого себя: «Ветер ли шумит листвой? Или неугомонные лесные эльфы, шепчутся между собой, готовясь слушать диковинные истории невидимого рассказчика, притаившегося в дубле старого дуба?».
* * *
Всемирно известный гениальный ученый Эдгар Кройц после трагической гибели своего отца единолично правил центром генной инженерии. Его поразительные успехи в области клонирования, вирусологии и многих других перспективных направлений принесли ему неслыханную популярность и славу, а операция по пересадке мозга, прошедшая под грифом «совершенно секретно», наконец-то удачно осуществилась!
Жизнь улыбалась ему! Солнце светило! Удача сопутствовала!
Нелегкая, но плодотворная работа лучших ученых со всего мира, дружно и сплоченно трудившихся рядом с ним, приносила потрясающие плоды!
В 2306 году многие грозные болезни отступили, ушли в далекое прошлое, а искусственное оплодотворение вытеснило естественное зачатие. Причины тому были самые различные, а первопричиной являлась забота о здоровье следующих поколений.
Неугомонный Эдгар никогда не останавливался на достигнутом, в свои неполные 60 лет он выглядел и чувствовал себя, как совсем еще молодой человек, его великолепно оснащенный исследовательский центр, основанный еще в 2182 году его прадедом, уютно расположился в тридцатиэтажном здании на окраине небольшого приморского городка. Территория центра, окруженная надежной высокой металлической сверхпрочной оградой, была весьма обширной и великолепно охранялась. Избранным посетителям, прежде чем они достигали заветных, специально приспособленных для приема гостей третьего и четвертого этажей, предлагалось пройти обязательную, тщательно продуманную, в том числе и психологическую проверку.
Красинда Пауэр была одним из самых необычных созданий Эдгара Кройца. Она в совершенстве владела искусством рукопашного боя, великолепно стреляла, метала ножи, ходила по канату, могла управлять небольшими подводными лодками и летательными аппаратами. Невероятно пластичная, она гордилась своим великолепным натренированным телом и два-три часа в день проводила в спортзале. Длинный список ее достижений был поистине неисчерпаем. Надменная и властная с подчиненными и заискивающе-восхищенная с профессором, Красинда ничего не умела делать вполсилы, неуемная зависть к успехам Эдгара Кройца горела в ней неукротимым и неистребимым пламенем.
Ее ближайший друг и наставник Лаэрт Ридо полностью разделял ее настроения, Кройц и предположить не мог, что самые ненадежные звенья в лиге это Лаэрт и Красинда. Благодаря умению и привычке постоянно притворяться, она очень скоро завоевала доверие многих окружающих ее людей и с успехом продвигалась по служебной лестнице. Достигнув тридцативосьмилетнего возраста, она с помощью цепи интриг заняла пост одного из заместителей начальника охраны и стала его незаменимой помощницей.
В последнее время она имела право присутствовать на совещаниях членов Совета. Знание многих секретных паролей открывало для нее возможность беспрепятственного перемещения по всем этажам здания.
Из откровенных бесед с Лаэртом Красинда узнала тайну своего появления на свет, которая заключалась в подмене яйцеклетки, а также подробности его плана, отличавшегося изощренной жестокостью и приобретающего с каждым днем все более четкие очертания. Многие годы Лаэрт развивал ее многогранные, в том числе и артистические способности, и часто жаловался ей на невзгоды и лишения, обрушившиеся на него в далекой юности. У него была одна неискоренимая привычка, прямо или косвенно, во всех своих бедах обвинять Эдгара Кройца.
В центре здания привычно работала система видеонаблюдения, в просторных вольерах с решетками из сверхпрочного сплава кого только не было. Многие странные существа обладали поразительной сообразительностью, многие породы животных профессор и его соратники изменили до неузнаваемости. Красинда в любое время дня и ночи могла наблюдать за каждым из них. Более других ей нравился волк, грациозный, узкоглазый, имевший сущность кота, он часто смешил ее своими ужимками. Красинда и сама неплохо гримасничала. Часами простаивая у зеркала, она тренировала мышцы лица, умела стремительно менять его выражение и имела в запасе несколько совершенно разных улыбок. В здании существовала система личного досмотра комнат сотрудников, и любопытная Красинда нередко пользовалась своим служебным положением, стремясь оказаться в курсе событий, сплетен и интриг.
Доверие Кройца к Красинде стремительно росло, она получила доступ во многие секретные помещения, двери которых открывались автоматически только после того, как приборы фиксировали радужную оболочку глаза входящего, и тем самым подтверждали его личность.
В свете верхнего, голубовато-рассеянного специального освещения, Красинда, вытянув свои длинные, стройные ноги, удобно откинулась в кресле, ее ловкие тонкие пальцы легко коснулись кнопок клавиатуры, на загорелом скуластом с резкими, но правильными чертами лице блестели черные, слегка раскосые широко расставленные глаза. Она гордилась своим лицом и телом, не жалела средств на услуги косметологов, но в последнее время ей с большим трудом удавалось контролировать свою злобу, которая в конце концов стала отражаться на ее лице.
На экранах сменялись лица охранников, Красинда как обычно принимала сообщения и отдавала команды, как вдруг по какой-то ей одной ведомой причине рассмеялась.
— Что с ней сегодня? О чем она думает? Чему радуется? — от этих мыслей и наблюдений за Красиндой Лаэрта отвлек Лутус, один из его верных помощников.
— На десятом этаже проснулся Оркойт! Давление в норме, все показатели стабильны! — докладывал он ровным, бесцветным голосом, привычно касаясь рычагов и кнопок пульта.
* * *
В вытянутой руке Красинда торжественно держала ромбовидный черный пульт и уверенными безошибочными движениями набрала нужный код. Знание многих секретных кодов далось им с Лаэртом нелегко, этому предшествовали многие годы кропотливого труда. Они старались быть полезными Кройцу, изо всех сил пытаясь завоевать его доверие, необходимое им для их черного плана.
Почти бесшумный лифт плавно скользил все выше и выше, вот и двадцатый, красный, как его было принято называть, этаж. В длинном полутемном звуконепроницаемом коридоре специальное ночное сиреневое освещение придает желтому плотно облегающему спортивную фигуру китону Красинды тусклый призрачный оттенок. Униформа и легкие, но прочные и удобные черные паги, полностью повторяющие форму ноги охранницы, не стесняли ее движений, она двигалась с изумительным изяществом, сравнимым с гибкими движениям дикой кошки. Ее спортивная пропорциональная фигура, пожалуй, излишне мускулиcтая для женщины, все же была великолепна.
Пройдя половину коридора, Красинда на секунду остановилась, глубоко дыша, явно взволнованная тем, что двигается к святая святых, к сердцу здания, к рабочим кабинетам и личным лабораториям самого Эдгара Кройца.
Двадцатый этаж разделялся на четыре отсека, в одном из которых уютно расположилась комната, больше похожая на оранжерею, так много в ней цвело причудливых растений. Красинде впервые доверили ночной обход этих помещений, она миновала еще один коридор из темного зеленоватого сплава, который оживлялся овальными светящимися разноцветными кнопками, затем красивую узорчатую арку и, наконец, оказалась в просторном кабинете с множеством стеклянных столов и экранов. На несколько мгновений Красинда застыла, прижав к груди задрожавшие руки, затем зловещая улыбка искривила ее губы, она уселась в удобное крутящееся кресло и, наклонившись к эдантофону, стала оживленно беседовать с Лаэртом. Язык, на котором они вели беседу, изобиловал отрывистыми звуками и был почти никому не известен. Красинда обладала многими скрытыми и явными несвойственными обычным людям качествами, одним из которых была способность изменять при желании свой голос. Обычно он звучал резко, с властными металлическими нотками, но, разговаривая с Лаэртом, она любила понижать его, и тогда он приобретал глубокие насыщенные неподражаемыми оттенками нотки. Завистливые единомышленники без устали лелеяли хитроумные и коварные замыслы, в избытке теснившиеся в их черных душах, В то же время они понимали, что в открытой борьбе против Кройца им не выстоять, что, в случае провала, разоблачение и наказание не заставят себя долго ждать и даже минимальный вред, причиненный с их стороны гениальному ученому, опозорит их в глазах общества навеки, сделав в лучшем случае изгоями.
И Лаэрт, и Красинда знали множество секретов профессора. Знали они и то, с каким обожанием относится он к своим младшим сыновьям-близнецам Раулю и Рольфу. Детям не исполнилось еще и трех месяцев, они были очаровательными зеленоглазыми малышами. Мысль похитить их и воспитать вдали от отца не давала друзьям покоя.
Глава 2
Красинде и Лаэрту с огромным трудом, но все же удалось осуществить план похищения близнецов. Со времени описываемых событий минуло ровно двадцать лет. Красинда к тому времени стала совершенно независимой и весьма богатой особой. Предполагаемая гибель Эдгара Кройца, к которой она не имела ни малейшего отношения, было окутана глубокой тайной. Райлер профессора столкнувшись с пассажирским воздушным судном упал в море. Тело не было найдено.
Рауль и Рольф были похожи друг на друга, как две капли воды, но имели совершенно разные характеры. Красинда очень любила своего воспитанника Рауля и, предоставив ему некоторую свободу действий, все же старалась не разлучаться с ним надолго и быть в курсе его дел. Особенно переживала она, когда он улетал на другие континенты. К счастью, его отлучки были недолгими, необходимость присутствия в собраниях Гильдии не позволяла ему отлучаться на более длительный срок.
После похищения близнецов, ее дружба с Лаэртом продлилась еще шесть лет. Далее их пути разошлись. На всю жизнь ей запомнилась их безобразная ссора и то, как решительно и безжалостно он обвинил ее в бездушии и неблагодарности. Вскоре после этого они расстались. Рауль остался с Красиндой, Рольф с Лаэртом. Братья с детских лет недолюбливали друг друга, каждый стремился стать лидером, и оба обманывались, веря в ловко состряпанную версию об их происхождении.
Красинда жила в свое удовольствие, она умудрялась править Гильдией, была довольна продвижением дел, и единственной серьезной потерей для нее стала разлука с Лаэртом, которого она несмотря на его вздорный и завистливый нрав продолжала помнить и, не будучи слишком сентиментальной, по своему любить. Но напрасно она утешала себя мыслями, что разлука пойдет всем четверым только на пользу, горечь потери прочной занозой вонзились в ее сердце.
В апреле 2326 года Красинда, зная привычку Рауля к уединению и желая как-то развлечь его, уговорила свою подругу Луизу погостить у нее вместе с ее прекрасной племянницей Рейной. Романтические грезы занимали в сознании Рауля отнюдь не самые отдаленные уголки, тщательно скрывая свои чувства, он с каждым днем все более увлекался Рейной и проводил с ней почти все свободное время.
Ни Луиза, ни Рейна ничего не знали о прошлом Красинды, они не могли даже предположить, что оно таит множество мрачных тайн. Не знали они и того, что у Рауля есть брат близнец, с некоторых пор живущий в Данреале, неподалеку от Аванридо, владельцем которого являлся Лаэрт Ридо.
* * *
Неосознанное еще чувство постепенно, день за днем увлекало Рейну в пучину фантазий. Один за другим сменяли друг друга приятные вечера, проведенные в уютной обстановке. С каждой новой встречей недоверие и настороженность, свойственные характеру Рейны, таяли под воздействием загадочной ауры Рауля. За его сдержанностью угадывались удивительные грани души, они отражались в его глазах, звучали в интонациях его бархатного чарующего голоса.
Первое время Рейна почти ни о чем не тревожилась, любуясь своим зеленоглазым собеседником и благословляя счастливые минуты и часы, проведенные рядом с ним.
Однажды, сидя в уютном кресле у камина, Рейна с неожиданной грустью подумала о том, что окружающий их мир при всей своей видимой и ощутимой реальности, все же не всегда полностью таковым является, ведь они с Раулем находились в почти пустой комнате, а прекрасный интерьер изменялся по их желанию при помощи пульта и уникальных кодов.
У Рауля был хороший вкус, он всегда выбирал обстановку, соответствующую романтическим грезам Рейны. В двадцатьчетвертом веке такое развлечение стало доступным многим, даже не слишком обеспеченным жителям земли.
Лениво любуясь на искорки в бокале с шампанским и искоса посматривая на своего прекрасного собеседника, Рейна то поднимала, то опускала длинные густые ресницы, вспоминая понравившейся ренфи о диковинных тропических бабочках и забавных мохнатых зверьках, которых люди когда-то называли белками и которых еще можно было увидеть в центральном заповеднике.
Все в Рауле — его волнующий голос, неповторимая манера чуть растягивать слова, особенный жест, которым он откидывал со лба свои блестящие каштановы волосы, нравились ей с каждым днем все больше и больше, и напрасно внутренний голос шептал об опасности и о возможных последствиях.
— Я не знаю ни его чувств ко мне, ни его сокровенных мыслей, он безукоризненно вежлив, но возможно успел разбить на своем веку немало женских сердец. Он рассказывает о чем угодно и совсем немного о себе, и все же пусть проносятся века, мне не надоест любоваться им, — говорила себе Рейна.
Рейна проснулась, когда лучи солнца позолотили ее пышные светлые волосы. Чувствуя явное недовольство собой и своими зашедшими в тупик размышлениями, она решила, что в любом случае опасно плыть по течению, гордо нацепив «розовые» очки, что это первый признак совершенной бездарности. Она поймала себя на ревнивых мыслях, связанных с его прошлым, занятие совершенно бессмысленное, учитывая ее полную неосведомленность.
— Почему он не пытается очаровать меня? — от ее внимания не укрылись некоторые перемены, произошедшие в поведении Рауля, она отметила его умение смотреть вежливо-насмешливо, несмотря на неизменное дружелюбие. На какую-то минуту ее это огорчило, но она тут же подумала, что все еще впереди, что она не может припомнить мужчины, тайно или явно не любовавшегося ее красотой. В глубине души она стыдилась самой себя, своей слабости, того, как легко и беспечно она поддалась чувствам.
— Если бы я никогда не обжигалась, но ведь приходилось уже испытывать подобное, и мне хорошо известна последующая боль.
И все же Рейна не находила в себе сил прекратить их встречи и не могла не восхищаться его красотой и самообладанием.
Следующий вечер, проведенный в обществе Рауля, мало чем отличался от предыдущего, и только погода во внешнем мире испортилась окончательно. Рейне нравилась любая погода, желание покинуть надоевшее помещение было иногда нестерпимым. Запреты и правила, установленные Красиндой в ее личной резиденции, с каждым днем казались ей все менее привлекательными. Гроза за окном не утихала, хлынул настоящий ливень. Рейне очень хотелось услышать шумы внешнего мира, но едва она взяла пульт и нажала зеленую кнопку, как их с Раулем буквально оглушили раскаты грома. Капли дождя стучали по стеклам. Деревья гнулись и трепетали от резкого ветра. Рейна смотрела на Рауля в свете сверкающих молний, пугаясь нахлынувшей на нее внезапно чувственности, мешавшей ей рассуждать здраво.
— Вам страшно, Рейна? Не бойтесь, — заметив ее волнение, произнес Рауль.
Он подошел к ней так близко, что ее вдруг невольно бросило в жар, и в замешательстве она не придумала ничего лучшего, как попросить его заказать бархатные шторы. Рауль, заглянув в каталог, набрал нужный код, и тяжелые темно-бордовые шторы мгновенно отгородили их от величественной в своей естественности картины.
Рейна подошла к камину, Рауль последовал за ней. Голос его звучал ласково и мягко, и она решилась взглянуть на него нежно и кокетливо, сентиментально внушая себе, что он способен прочесть самые сокровенные ее мысли, и тут же пугаясь такой возможности.
Расставшись в этот вечер с Раулем, спускаясь по широкой устланной роскошным ковром лестнице, она ощущала в коленях предательскую дрожь. Ее охватило совершенно нелепое желание что-нибудь предпринять, а далекие от действительности мысли о его холодности и равнодушии заводили в непролазные дебри новых размышлений.
— Впервые в жизни понравившейся мне мужчина ведет себя так холодно-противоестественно по отношению ко мне, — с грустью думала Рейна.
И снова наступил вечер. Рейна, собираясь к Раулю, придирчиво рассматривала себя в зеркале. И только придя к мысли, что выглядит она безукоризненно, посмела улыбнуться своему отражению. Настроение ее с каждой минутой улучшалась, равнодушие Рауля казалось ей наигранным, и при встрече с ним она старалась найти предлог, чтобы внезапно обернуться и поймать на себе его взгляд, полный чувственного тепла и еще чего-то невыразимо притягательного. Рейна не знала, чудится ли ей все это. или она принимает желаемое за действительное, она приложила все силы, чтобы выглядеть беспечной и милой, но сомнения уже завладели ее артистическим воображением:
— А что если он уже в кого-то влюблен? Что, если другая увлекла его? Почему он постоянно такой чопорный? Может быть, какая-то страшная тайна тяготеет над ним?
С каждой новой встречей ее увлечение Раулем крепло, Рейне казалось, что она погружается в удивительные незримые волны, исходящие от него. Стоило ей улучить момент и незаметно посмотреть на него, ее охватывала волна блаженства и восторга. В такие минуты, смущаясь собственных нескромных мыслей, она старалась охладить себя рассуждениями о том, что симптомы ее влюбленности налицо, тогда как с его стороны одно только равнодушие, вежливый интерес и ничего более.
Рейна считала, что женщине никогда не стоит первой открывать свои чувства. Она сомневалась, хватит ли у нее выдержки и умения владеть собой, а поток чувственной энергии, преследовавший ее с некоторых пор, казался чем-то фантастическим, чем-то таким, с чем непременно нужно бороться. Настоящей радостью стали для нее удивительные истории о затерянном среди океана острове. Рассказы, полные красочных деталей, не оставляли сомнений, что истории правдивы. Рауль подтвердил ее догадки, сообщив, что остров действительно существует, — что именно там прошли его детство и юность. Единственное, о чем он никому никогда не имел права поведать, было то, что у него есть брат близнец.
Глава 3
Рольф давно уже научился не обращать внимания на участившиеся в последнее время резкие выпады Лаэрта, к которому он относился со вполне обоснованным недоверием и тщательно скрываемым презрением. Ко многим отрицательным чертам его характера он относился вполне лояльно и не считал их особенным грехом, но некоторые, особенно омерзительные на его взгляд, вызывали стойкое неприятие.
Лаэрт содержал разветвленную шпионскую сеть, был в курсе множества умопомрачительных тайн и не переставал с особым вниманием интересоваться делами Красинды. Расчетливый и дисциплинированный, он все же допустил серьезный промах, повлекший за собой целую вереницу непредвиденных событий. Все началось с мелочи, с перепутанного в спешке пульта.
Коллекция Рольфа содержала множество ренфи с участием знаменитых артистов, он любил без остатка погружаться в различные сюжеты. Особенно привлекательными казались ему истории с бурями и ураганами полные драматизма и своеобразной, свойственной далекому прошлому романтики. Стоя на палубе видавшего виды пиратского парусного корабля, наслаждаясь приливом энергии и скоростью, Рольф почти реально ощущал на губах соленые брызги.
Однажды вечером он небрежным машинальным жестом взял в руки забытый Лаэртом пульт, и нажав кнопку повторного просмотра увидел знакомое широкоскулое лицо улыбающейся Красинды. Иллюзия присутствия была полной. Рольф огляделся и вдруг заметил стоящую в глубине арки светловолосую девушку. Секундой позже он уже заглядывал в ее умопомрачительные синие глаза, раз и навсегда уверовав в то, что ее красота достойна самых изысканных восторгов лучших художников и поэтов всех времен.
* * *
Улетая в одну из своих очередных командировок, Красинда уговорила Рауля и Рейну сопровождать ее, соблазняя красотами Нью-Йорка и суля невероятные сюрпризы. Сюрпризы действительно последовали. Никто из них не предчувствовал скорой разлуки, напротив, все трое пребывали в особенно беспечном настроении, предвкушая великолепное торжество: маскарад, устроителем которого был известный всему миру художник и сценарист Хьюз Лайлс, любивший удивлять публику необычными зрелищами. Любитель световых эффектов Хьюз на этот раз превзошел самого себя! В пространстве порожденные его пылким воображением то появлялись, то исчезали диковинные звери и сказочные персонажи, вертелось и кружилось множество разноцветных огней. Одетые в самые невероятные роскошные наряды, оглушенные звуками музыки, гости с нетерпением ожидали обещанных чудес! Кого только тут не было: космический пират кружился в танце с изогнувшей спину очаровательной белой кошкой, бледнолицый вампир — с ангелоподобной крылатой Богиней! Акробаты и танцовщицы сменяли друг друга на сцене!
В ожидании фейерверка и новой вереницы потрясающих зрелищ Рауль, Красинда и Рейна беспечно предавались веселью.
Красинда, гордившаяся своим костюмом воинственной амазонки, с нескрываемым превосходством посматривала на окружающих, полуобнаженная, она действительно смотрелась великолепно! Рауль, обычно предпочитающий всем другим цветам черный, на этот раз выбрал для себя вызывающе броский костюм цыгана. Лихо расстегнутая красная шелковая рубашка удивительно шла ему и не могла скрыть скульптурных форм его тела. Златовласая Рейна в сравнительно скромном, длинном белом платье воображала себя нимфой.
Неожиданно Красинду окликнул хрипловатый голос, который она узнала бы из миллионов в любое время дня и ночи!
— Лаэрт Ридо! — воскликнула удивленная и в глубине души обрадованная Красинда, резким движением срывая со смеющегося незнакомца маску!
Растерявшаяся слегка Рейна на некоторое время стала свидетельницей их оживленной беседы. Рейна не успела ни о чем спросить, не успела ничего понять, так как в следующую секунду перед ней и перед Раулем возник человек в темно-сиреневой, полностью скрывающей лицо маске. На его груди красовался овальный лунный камень, пальцы украшали дорогие перстни, один из которых светился крохотным серебристым экраном. Рауль, видимо, хорошо знал незнакомца, он некоторое время обменивался с ним короткими отрывистыми фразами на неизвестном Рейне языке. Последующую цепь странных тягостных событий Рейна вспоминала в последствии, как кошмарный сон. Началось все с того, что на нее нахлынула неизвестно откуда взявшаяся мощная волна необъяснимой тревоги! Она ощутила явственное приближение опасности. На всю жизнь запомнила Рейна уродливое лицо кривоногой карлицы, которая возникла, как ей показалось, прямо из воздуха. Гримасничая и жестикулируя, издавая нечленораздельные звуки, она тянула ее за усыпанный блестками рукав белоснежного платья, всем своим видом приглашая следовать за ней на балкон. Испуганная Рейна не двигалась с места, она вглядывалась в пронзительные маленькие глазки странного создания, ощущая непривычную слабость и головокружение. Теплой мягкой ручкой, похожей на лапку диковинного зверька, карлица вцепилась в запястье Рейны, и от этого соприкосновения ее взвинченные нервы натянулись до предела, а нежная белая кожа покрылась мурашками.
Загипнотизированная ее взглядом Рейна в конце концов все же последовала за ней, не заметив, что экран ее личного пульта рубиново засветился, извещая об опасности.
Полная луна светила величаво и равнодушно. Загадочная карлица вытянула вперед правую ручку-лапку ладонью вверх, а левой сделала почти неуловимое хватательное движение, словно пыталась поймать что-то невидимое. Рейна не двигалась, ее ноги словно приросли к полу.
Уродливое существо не произносило ни звука, но в сознании Рейны отчетливо прозвучал каркающий голос:
— Немедленно отдай пульт! — глаза карлицы загорелись злобой, а губы, как ни странно, оставались неподвижными.
Головокружение и слабость Рейны усилились, ей казалось, что она спит и видит дурной сон. Очень медленно она стала расстегивать пояс, на котором на серебряной цепочке висел ее личный пульт. Каркающий голос не унимался! Рейне чудилось, что правая ручка с острыми ярко красными коготками невообразимо вытягиваясь тянется к поясу, в то время как в левой появилась длинная игла.
И тут Рейну охватил непреодолимый ужас! Она вскрикнула, резко отбросила от себя пульт и побежала вниз по широкой, ведущей в парк лестнице. Сбросив туфельки и приподняв края длинного платья, Рейна бежала, не разбирая дороги, не ощущая ничего, кроме инстинктивного животного страха. Она убегала все дальше и дальше от нарядного зала, от дорогого ее сердцу Рауля. Завывание ветра и пронзительный крик карлицы продолжали звучать в ее сознании, ветви деревьев хлестали ее по лицу, она бежала в сторону темного коридора, пролегающего между двумя высокими башнями. И тут появились птицы! Серые и черные, с острыми клювами, они летели над самой ее головой, с шумом взмахивая крыльями и издавая гортанные звуки. Бег Рейны постепенно перешел в шаг. Ощущая резкую боль в висках, совершенно обессиленная и невероятно испуганная, она споткнулась и упала, больно ударившись коленом об острый камень. Силы окончательно покинули ее, и она потеряла сознание.
Глава 4
Очнулась Рейна от сильной боли в колене. Она лежала на широкой постели напротив большого круглого окна в незнакомой, освещенной призрачным лунным светом, комнате.
— Что со мной случилось? — В первые минуты она ничего не могла вспомнить. Рейна ощутила странный холод, леденящий, как ей казалось не только тело, но и душу. Отчаяние, а чуть позже слабость и оцепенение завладели ею. Необычные ощущения усиливались с каждой минутой. Будь на ее месте Рауль, он. конечно, иначе воспринял бы ситуацию, но Рейна, чьи размышления часто выходили за рамки обыденности, была излишне впечатлительной и ранимой. Удивленно озираясь по сторонам и заметив более, чем она привыкла видеть скромную обстановку, она некоторое время думала о несправедливой участи бедняков, о том, как безобразна при ближайшем рассмотрении бедность, что возможно именно она сделала многих некогда благородных и честных людей завистливыми и злыми.
Если бы кто-то, обладающий философским складом ума, мог заглянуть в ее душу, то непременно заинтересовался бы сочетанием невинности и страстности ее ранимой натуры.
В чужой комнате, в чужом городе, без средств к существованию, без спасительного личного пульта, без друзей, родных и знакомых, в такой ситуации Рейна оказалась впервые.
— Кто тут живет? Добрые или злые люди? – волноваласьРейна, проявляя интерес к окружающей ее обстановке и пытаясь рассмотреть скрытую в полумраке массивную мебель.
Некоторое время спустя она обратила внимание на единственную имеющуюся у нее ценную вещь — изящный золотой браслет, подаренный ей Раулем в памятный грозовой вечер. Он приятно радовал глаз, и она немного успокоилась. Рейна попробовала встать, но боль в колене была слишком сильна, и ей ничего не оставалось, как ждать.
Все еще находясь во власти полусонного оцепенения, Рейна стала думать о смерти, о том, как она рано или поздно уничтожает все живое. О человеческой душе, которую она сравнивала с пылающей и, в конце концов, гаснущей свечой. Попадает ли она в другое измерение? И если да, то какое оно?
Несколько лет назад, будучи в доме где прошло ее детство, она обнаружила в заброшенной темной комнате склад старых каталогов. Выбрав несколько ренфи с интригующими названиями, совсем еще юная Рейна, очутилась в одном из них, в унылой мансарде, где у письменного стола сидела женщина, которую можно было бы назвать красавицей, если бы не мертвенная бледность и худоба. Глядя на нее, Рейна подумала, что она, по всей видимости, крайне нуждается в отдыхе. Ей запомнились ее тонкие, почти прозрачные, красивые руки, которые она пыталась согреть у единственной свечи, освещавшей комнату. Особенно запомнились Рейне глаза, одухотворенные, полные невыразимого страдания, они преследовали ее с тех пор во сне и наяву. И всегда этим видениям сопутствовали мысли о смерти.
Закрыв глаза и прижимая руки к бьющемуся сердцу, Рейна вновь вспоминала прекрасное, казавшееся ей удивительно близким и родным женское лицо, все глубже погружаясь в печальные философские размышления о неисчислимых страданиях и устремлениях людей.
Перед ее мысленным взором сверкали мириады звезд, ей чудились неведомые миры, освещаемые блеклым призрачным светом. В конце концов мысли завели ее в тупик и, не ведая ответов на возникающие вопросы, Рейна вернулась к размышлениям о самой себе, о совсем еще недавнем прошлом, о Рауле, о его отстраненной вежливости, а также о воле случая и быстротечности времени.
— Почему судьба так капризна? Почему вместо привычных роскошных покоев я созерцаю сравнительно скромный интерьер вдали от дорогого сердцу Рауля? — задавала она себе вопросы и вдруг услышала чьи-то шаги и увидела в дверном проеме слабый свет. Приподнявшись на локте. Рейна настороженным взглядом смотрела на вошедшую женщину, одетую в серый, с черным поясом, костюм, с которого свисала обычная хозяйская связка разноцветных пультов. Адель (так звали хозяйку дома) приветливо улыбнулась Рейне и приподняла светильник, напоминающий средневековую лампу. Комната озарилась приятным розовым светом.
— Кто вы? Куда я попала? — спросила Рейна грустным голосом, вглядываясь в добрые проницательные глаза незнакомки.
— Не бойтесь, милое дитя, вы в безопасности, — отвечала та, включая искусственный камин и усаживаясь в потертое кожаное кресло. Вскоре Рейна узнала, что ее в бессознательном состоянии нашел Готлиб супруг Адели и на летающем такси доставил в это спасительное жилище.
Поблагодарив Адель за заботу и гостеприимство, Рейна поинтересовалась, есть ли в доме эдантофон и возможно ли передать сценаристу Хьюзу Лайлсу сообщение, предназначенное Раулю Монтермоне и Красинде Пауэр.
Адель удалилась пообещав не медля информировать знаменитого режиссера о ее местонахождение. Через четверть часа, Рейна сидела за столом, на котором красовалось несколько пышных булочек, бокал с ароматным витаминным коктейлем и золотисто поджаренные кусочки рыбы. Ей не слишком долго пришлось уговаривать Адель принять в дар браслет.
Обрадованная Адель показала Рейне, где находится ванная комната, а затем, в порыве великодушия, принесла большую коробку с одеждой. Рейна примерила показавшееся ей очаровательным зеленое с золотистой отделкой платье и короткий полупрозрачный розовый халатик с удивлением отмечая, что вещи соответствуют ее размеру и вкусу. Оставшись одна, она с удовольствием погрузилась в теплую белоснежную пену.
Прошло около получаса. Ослабевшая Рейна просыпалась и засыпала с мыслями о Рауле и о том, что очень скоро он прилетит за ней. Приснившийся ей сон вновь поверг ее в состояние печали. Ей снился сидящий в кресле и беседующий с невидимым ей собеседником Рауль. Что-то было не так. Он нервно курил и хмурил брови. Сердце Рейны взволнованно билось, она приблизилась и ахнула: в соседнем кресле, напротив Рауля, сидела удивительно похожая на него кукла. Напрасно Рейна твердила себе, что ничего не произошло, необъяснимая тревога закралась в ее душу.
* * *
В комнате значительно потеплело. Большой кожаный диван отбрасывал причудливую тень. Рейна лежала на атласном темно-коричневом покрывале, ее роскошные влажные волосы рассыпались по плечам. Исключительно красивое, с правильными чертами лицо было печально. Время тянулось медленно. Рейна скучала и решила, что неплохо бы заняться чем-нибудь отвлекающим. Заметив на ближайшем столике пульт и каталоги, она какое-то время листала их, но так и не выбрав ни одного ренфи, осторожно ступая на больную ногу, подошла к большому круглому окну. Перед ней расстилалась величественная панорама ночного Нью-Йорка. Рейна любовалась звездным небом, стремительно проносящимися мимо летательными аппаратами самых различных моделей.
Шумоизолирующие установки не позволяли ей слышать городской шум и завывание ветра, но она видела, как гнутся далеко внизу тонкие деревья, и продолжала укорять судьбу, неожиданно разлучившую ее с Раулем.
И вдруг ей послышалось до боли знакомое насвистывание. Она задрожала и резко обернулась. Дверь в комнату приоткрылась и Рейна различила темный силуэт.
— Если это не сон и не призрак, то это Рауль! Это его мелодия! — голова Рейны кружилась, сердце ныло. Пытаясь унять нервную дрожь, она прислушивалась к знакомым звукам, а сердце билось все быстрее и быстрее.
— Рейна! — раздавшийся в тишине бархатный баритон не оставил сомнений. Тем не менее, странное неестественное упрямое оцепенение овладело ею. Рейна продолжала молчать, отчаянно волнуясь и не без усилия приведя в некоторый порядок свои мысли. Высокая фигура приближалась, и Рейна сделала шаг навстречу.
— Рауль! — слабым голосом воскликнула она, и если бы не подхватившие ее сильные руки, наверное, упала бы на пол, так велики были ее волнение и слабость.
Рейна не могла знать, что карлица, повстречалась ей не случайно, что Рольф незадолго до ее появления в Нью-Йорской квартире подробно проинструктировал, преданных ему, Готлиба и Адель. Не в силах отказаться от задуманного, используя свое природное обаяние и умение убеждать, он заранее заручился поддержкой Лаэрта и его воспитанницы карлицы Моны.
Рольф глубоким нежным голосом повторял ее имя. Рейна наслаждалась звуками его голоса. Поверив, что это не сон, она нервно рассмеялась и глаза ее затуманились слезами. С минуту они стояли прижавшись друг к другу, освещенные слабым светом камина. Немного опомнившись, Рейна сделала шаг в сторону и включила ночное настенное освещение. Изо всех сил скрывая волнение, она взглянула в его зеленые пронзительные в эту секунду глаза. Изумление и легкая тревога охватили ее.
— Он смотрит на меня как-то иначе. Я и не знала, что он умеет так смотреть, не случилось ли чего за время моего не долгого отсутствия, — пронеслось в ее сознании.
Рольф мгновенно отвел взгляд и посмотрел поверх ее головы застывшим, отстраненным взглядом. Его внешнее спокойствие было всего лишь маской, за которой он искусно скрывал свою истинную пылкую и страстную натуру. Мудрый учитель Сяо Би, обучавший его и Рауля различным наукам и восточным боевым искусствам, остался на острове, и Рольф под воздействием пиратских и других ренфи решил, что глупо постоянно следовать его аскетичексим заповедям.
Очарованная красотой Рольфа, Рейна смотрела на него и не могла насмотреться.
Густые, блестящие темно-каштановые волосы оттеняли магнетический блеск глаз, имевших неотразимое, гибельное для женщин обаяние. Увидев такое лицо однажды, они уже не могли забыть его.
— Какой безупречно красивый, и в то же время волевой изгиб губ! — думала Рейна, забыв, что минуту назад испытывала неясную тревогу.
Не вполне понимая, насколько она сама естественна и неотразима в своем наивном отсутствии кокетства, Рейна воспринимала свою красоту, как что-то естественное, не слишком часто задумываясь о производимом ею сверхвпечатлении. Отстраненная вежливость Рауля пробудила в ней желание непременно понравиться ему. Сомневаясь в том, что его сердце свободно, что его чувства к ней именно такие, о каких она мечтала, Рейна смотрела на себя в зеркало отмечая выражение страдания в своих больших темно-синих глазах.
— Она великолепна и будет принадлежать только мне! — думал восхищенный Рольф, улыбаясь Рейне, пленившей его грубовато-ожесточенное, еще не знавшее истинной любви сердце. Его потеплевший взгляд и преобразившая его обаятельная улыбка, живо напомнили Рейне их недавние встречи, у нее родилось ощущение, что они знакомы тысячу лет и не расставались никогда. Они смотрели друг на друга и в первые минуты не могли вымолвить ни слова.
Рольф ничего не знал о сложностях во взаимоотношениях Рауля и Рейны. Дикая ревность ворвалась в его сознание, едва он вспомнил о брате и о том, что тот провел наедине с Рейной множество безмятежных часов. Властный и нежный одновременно, его взгляд окончательно покорил, успокоил и рассеял ее мимолетные сомнения. Он притягивал, манил, она тонула в нем. Сделав робкий шаг навстречу Рольфу, Рейна подумала, что долгожданный час наступил, что наконец-то они перестали скрывать свои чувства.
Рольф понял это движение по-своему. Его поцелуй был таким страстным, что Рейна почти мгновенно потеряла власть над собой и даже не пыталась сопротивляться безудержной притягивающей силе, овладевшей ею. Не чувствуя сопротивления, Рольф стал медленно расстегивать молнию на ее платье, обнажая белоснежные плечи, которые Рейна по возможности все-таки оставляла закрытыми, понимая, что излишне восторженные мужские и завистливые женские взоры могут при неблагоприятном стечении обстоятельств принести ей вереницу неприятностей.
Любуясь полуобнаженной Рейной, беспрепятственно гладя и целуя ее, Рольф, охваченный желанием стремился к близости. Незначительная преграда — остатки одежды, были безжалостно сорваны. Рейна, никогда не испытывавшая ничего подобного, почти не протестовала.
— Рауль, Рауль… Нет, Рауль, не сейчас, не сейчас… — шептала она, но ее ласковый голос противоречил ее словам, срывал тайные покровы с ее желаний и подсказывал Рольфу, что он на правильном пути. Взаимная страсть была так сильна, что избежать близости стало уже невозможно.
Очень скоро Рольф осторожно отнес Рейну на постель. Ей чудилось, что ее бережно, и в то же время все более и более неистово, кружит и поднимает вверх огромная океанская волна. Ее глаза сами собой закрылись, и она не имела возможности заметить самодовольные победоносные огоньки, заплясавшие в его глазах. Не в силах сдержать стоны, Рейна пылко отвечала на ставшие грубоватыми поцелуи.
* * *
Алексеева Ирина (Псевдоним: Артемьева Ирэна)
Москва. (1-4 главы: январь 2006 г.)
* * *
Глава 5
За неделю до описываемых в предыдущих главах событий утром 5 мая 2326 года, Лаэрт Ридо неторопливо поднялся по широкой, устланной бордовым ковром лестнице и, улыбнувшись своему отражению в зеркале, направился к лифту. Минутой позже, оказавшись в своем кабинете и удобно расположившись в глубоком кресле, он привычно раскурил изображающую дракона, инкрустированную рубинами трубку. Из открытой пасти зеленочешуйчатого красавца, ленивой замысловатой спиралью пополз синеватый дымок. Прямо перед Лаэртом, на массивном черном столе стояло искусное творение мастера: миниатюрная статуэтка из лунного камня, изображающая гибкую танцовщицу с длинной гривой светлых, развевающихся на ветру волос. Лаэрт склонил к ней лицо. Его орлиный профиль, словно высеченный резцом вдохновенного скульптора напоминал профиль Мефистофеля. Образу не соответствовали только серые глаза и коротко остриженные пепельные волосы.
С некоторых пор Лаэрт предпочитал жить в Аванридо, личной резиденции, снаружи напоминающей средневековую крепость, окруженную массивной крепостной стеной и кольцом гор.
Жители городка, расположенного неподалеку от Аванридо гордились таким соседством и считали Лаэрта если не самым благородным, то весьма благодушным и щедрым. Никому и в голову не приходило, что прекрасный оратор, основатель благотворительного фонда «Помоги ближнему», закрывшись в своем звуконепроницаемом кабинете, словно паук, увлеченно и бесшумно плетет сеть интриг.
Лаэрт помимо легальных приносящих ему стабильные миллионы фирм, содержал штат агентов-соглядатаев, успешно внедрявшихся в различные структуры и частные дома и получавших за это весьма щедрое вознаграждение. Они как пчелы мед собирали для него компрометирующую информацию, касающуюся многих знаменитостей, известных деятелей искусства, ученых, политиков. Под неусыпным контролем Лаэрта, не имеющая аналогов, разветвленная шпионская сеть процветала. Для сбора компромата использовались новейшие технические средства. Способы вербовки, методы работы, все было окутано глубокой тайной.
И хотя собранные материалы и сведения использовались редко, Лаэрту доставляло удовольствие скрупулезно сортировать и бережно хранить их. Не слишком мучаясь раскаянием, он рассуждал так:
— Раз уж различные замешанные на подлости, противоречащие правилам морали, деяния совершаются, нет ничего плохого в том, чтобы шантажировать и нагонять страх на «нарушителей», если мне так вздумается.
Его забавляла людская психология, от всей души веселился Лаэрт, наблюдая, как под влиянием изменившихся обстоятельств неприлично быстро меняются мировоззрения, взгляды и убеждения совсем недавно казавшиеся незыблемыми.
— Клоуны… Троглодиты… Зверьки в человеческом обличье, — ворчал Лаэрт, щелкая пультом.
В течение получаса, придав своему лицу властное выражение, он беседовал с подчиненными. Скрупулезно расспрашивал их, давал указания. На экранах одно за другим возникали и исчезали лица агентов.
Обычный наплыв требующих его непосредственного участия повседневных дел. Наконец, побеседовав с управляющим Аванридо, Готлибом Россом и начальником охраны Чарлсом Фонторном, он устало откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
В последнее время, он все чаще задавался вопросом, почему яркое весеннее солнце, изысканные интерьеры Аванридо и даже ослепительная красота личного секретаря Розанны радуют его все меньше и меньше. Почему реальность время от времени отступает на второй план, а затем и вовсе исчезает, уступая место событиям давно минувших дней. И тогда прошлое овладевает им, и он волнуются так сильно будто все, что произошло много лет назад случилось только вчера.
— Тени, — шептал Лаэрт, — тени былого издеваются надо мной… Они зовут меня… Они кружат вокруг меня… Лилия… Моя Лилия… Никто и никогда не полюбит меня так, как любила ты. Никогда больше не увижу я твоих нежных ясных глаз, а все потому, что главному врагу моей жизни, «непогрешимому», «благородному» Эдгару Кройцу тоже вздумалось полюбить тебя. Что же это такое? Богатый, энергичный, достигший если не всего, то многого из того о чем мечтал, я впадаю в транс и тону в невозвратной дали. При этом испытываю чувство беспомощности, боли, обиды, одним словом, погружаюсь в пучину страданий, — Лаэрт приоткрыл полные слез серые глаза и они засверкали ледяным блеском мгновенно проснувшейся, неистребимой ненависти.
— Знай же Кройц, я мщу тебе за нее! За Лилию! И за все те унижения и горести, которые ты заставил меня пережить! Как ловко инсценировал я твою гибель! Ты всегда жаждал плодотворно трудиться? Ну что ж трудись себе на здоровье! Подземная лаборатория оснащена по последнему слову техники, работы предостаточно, вот только идеи новых проектов принадлежать будут уже не тебе, и на поверхность ты сможешь подниматься только по ночам под электронным оком специального прибора и строгим присмотром охраны. Дыши, дыши свежим воздухом, пока я, твой друг, еще в далеком детстве бегавший с тобой наперегонки не придумаю для тебя новую, более изощренную месть.
Помнится мне, ты постоянно вертелся около нее, нашептывал ей что-то. Дорого бы я отдал, чтобы узнать что именно. Сорок лет прошло, а кажется будто вчера это было… А водопад… Он по прежнему низвергает в пропасть свои белопенные воды, величественный, стремительный и равнодушный, — сокрушался Лаэрт, так до конца и не смирившийся с невосполнимой потерей, в который раз переживая канувшие в лету роковые события, и упрямо верящий, что гибель Лилии явилась следствием губительного влияния на нее Эдгара Кройца.
Так уж постоянно случалось, Эдгар никогда не оставлял амбициозному сопернику шансов быть первым. И лишь однажды в незабвенный грозовой вечер судьбе было угодно сделать исключение из правила. Победа не досталась никому, чаша весов не склонилась ни в одну сторону, оба оказались в проигрыше, потеряв в одночасье ангельски прекрасную, бесконечно любящую их обоих Лилию.
* * *
Незадолго до трагедии, терзаемый сомнениями, не желая более терпеть муки ревности, Эдгар признался Лилии в любви и просил не медля сделать выбор.
— Либо я, либо Лаэрт, выбирай! – воскликнул он забыв о сдержанности, всем сердцем веря, что рано или поздно решение будет принято в его пользу. Прирожденный лидер, Кройц не мог думать иначе и все же после затянувшейся паузы добавил:
— Если ты выберешь его, я не стану мешать вашему счастью, навсегда покину твой дом, уйду не медля.
Эдгар не знал, что просит о невозможном, не знал, что Лилия не желала принимать решение, что ее непредсказуемые поступки никогда не вписывались в застывшие догмы. Она любила его… Но… Ничуть не меньше она любила и Лаэрта! Сердце Лилии раздваивалось, рвалось на части, она не могла объяснить себе противоестественное желание удерживать рядом с собой обоих мужчин. Понимая, что привычный мир рушится и не желая с этим мириться, Лилия вместо ответа закрыла лицо руками и зарыдала.
— Выхода нет, — повторяла она про себя, опустив ресницы и нервно сцепив изящные пальцы. Каждый из них мне бесконечно дорог! Мне легче умереть, чем сделать выбор!
Хотела ли она умереть? О чем она думала, что чувствовала, когда полчаса спустя после признания Эдгара, услышав звон разбитого стекла, поспешно спустилась в холл и увидела, как ее мужчины, словно дикие звери, круша все вокруг, наносят друг другу бнспощадные удары?
Господи! Они убьют друг друга! — ужас проник в сознание Лилии, никогда уже не вернутся счастливые безмятежные дни — огненным вихрем, смерчем кружились ее мысли, и словно отголосок душевной муки где-то вдалеке раздался долгий раскат грома. Небывалой силы гроза разразилась в тот злосчастный вечер. Дождь внезапно превратился в ливень, ураганный ветер гнул и ломал деревья, а в двух шагах от распахнувшейся внезапно двери Лилию ослепил блеск раздвоенной молнии! Буйство разбушевавшейся стихии манило, притягивало ее неистовой, странной, мистической силой, непостижимой разумом властью!
Полузадушенный прижатый соперником к полу, Лаэрт задыхался, но не от недостатка кислорода, а от бессильной всепоглощающей ярости! Они с Кройцем катались по полу, и лоск свойственный нормальным цивилизованным людям мгновенно слетел с них, уступив место диким инстинктам. Будущий глава центра генной инженерии, впервые в жизни потеряв контроль над собой походил в эту минуту на сорвавшегося с привязи взбесившегося медведя. Все последующие события он вспоминал, как в тумане.
Лилия смотрела на дерущихся и из ее светло-серых глаз текли слезы. Подчиняясь неведомой силе и наполнившим ее отчаянию и страхам, оставив дверь распахнутой, она, не разбирая дороги бросилась бежать. Платье моментально намокло и прилипло к телу мешая двигаться, ветви больно хлестали ее по лицу, неистовый ветер сбивал с ног, а она все бежала и бежала, не чувствуя холода и боли, неуклонно приближаясь к водопаду.
Сквозь оглушительный шум водопада Лилии послышалось, что кто-то зовет ее по имени, она резко обернулась, но серая водяная завеса не позволила ей ничего разглядеть. Лилия уже не хотела гибели, всеобъемлющий страх стал единственным всепоглощающим чувством. Новый порыв ураганного шквального ветра ударил ей в лицо и сбил с ног. Падая, она инстинктивно уцепилась за тонкие ветви ближайшего дерева, но удержаться не смогла, пальцы ее слабели, ветви одна за другой ломались, а из под ног в бездонную пропасть сыпались камни.
Ливень прекратился так же внезапно, как начался, но для потерявшего сознание Лаэрта это уже не имело никакого значения. Первый, кого он увидел когда очнулся, был ненавистный Эдгар Кройц. Железная выдержка изменила ему, он лежал на грязной мокрой траве и рыдал, призывая, Господа. На протяжении всей жизни Эдгар так и не сможет простить себе неконтролируемого приступа ярости, охватившего его во время ожесточенного спора с Лаэртом, не поскупившегося на ругательные эпитеты и оскорбительные предположения.
Заметив, что Лаэрт очнулся, Эдгар стал умолять его о прощении. Не было в душе Лаэрта прощения, только временное помутнение рассудка, удивительная слабость и тупое безволие. Совершенно машинально он ухватился за протянутую ему руку, и только несколько мгновений спустя на него обрушилось осознание случившегося, и всеобъемлющий ледяной ужас медленно вполз в душу.
Замкнувшийся в себе, страдающий Лаэрт, сжимая кулаки и пылая тайной ненавистью к Кройцу, окончательно ожесточился и хотя соперничество осталось в прошлом, привычка воспринимать Кройца, как врага, осталась.
— Он приносит мне несчастье. Если бы не он, все было бы хорошо. Какой же я дурак, что не понял этого раньше, — твердил он одно и то же.
Будущее светило науки, гениальный Эдгар Кройц с тех пор, как они потеряли Лилию, с головой ушел в науку и озлобленный амбициозный, Лаэрт изо всех сил старался не отстать от него. Желание бороться с Эдгаром на научном поприще разгорелось в душе Лаэрта не на шутку. Понадобилось несколько мучительных лет прежде, чем к нему пришло осознание совершенной бесперспективности подобных надежд. Но жажда мести не угасла, не давала покоя, мучила Лаэрта. День и ночь ломал он голову над тем, как поизощреннее отомстить другу-врагу.
Неподалеку от места гибели Лилии Эдгар воздвиг восьмиугольную увенчанную розовым куполом башню, главной достопримечательностью которой стало потрясающее голографическое изображение, запечатлевшее солнечное мгновение жизни: смеющуюся, изогнувшую тонкий стан очаровательную танцовщицу в легких развевающихся на ветру полупрозрачных одеждах.
Была ли случайной ее гибель? Или являлась результатом нервного срыва, нелепого, несчастного стечения обстоятельств? Погружаясь впоследствии в любительские ренфи, любуясь Лилией, ее кокетливой призывной улыбкой и пластичной совершенной фигурой, Лаэрт не раз задавал себе подобные вопросы, не находя на них достоверных ответов.
Глава 6
Мона не любила пользоваться лифтами, бережно прижимая к груди массивный сверток и быстро перебирая короткими кривыми ножками, она решительно направилась к узкой винтовой лестнице. Осторожно спустившись, она очутилась в одной из ниш примыкающей к излюбленному месту отдыха Лаэрта и Рольфа величественному готическому залу, бесспорно являвшемуся одной из главных достопримечательностей Аванридо. Марку он нравился ничуть не меньше, и даже Джейк, большой рыжий говорящий кот, уникальное творение Эдгара Кройца, любил посещать его вечерами, чтобы вволю поваляться на хаотично расставленных бархатных диванах, посмотреть головизор, погреться у камина.
Настоящий камин, тонущие во мраке высокие колонны, зеркала, замысловатые канделябры, множество зажженных свечей, старинные гравюры и прочие более-менее соответствующие готическому стилю предметы гармонично вписывались в интерьер, придавая залу своеобразное очарование и уют.
Сверху из прямоугольного светового люка струился тусклый рассеянный свет.
— Странное тут сегодня освещение, я бы назвала его призрачным, — думала двадцатипятилетняя воспитанница Лаэрта останавливаясь у небольшого овального зеркала и вглядываясь в свое малосимпатичное отражение.
Массивный выступающий вперед подбородок, широкий выпуклый лоб, плоский нос, маленькие черные глазки и большая непропорциональная по отношению к телу голова увенчанная пышной гривой вьющихся черных волос, делали ее похожей на ожившую фантазию увлекшегося жуткими темами режиссера.
Ее уродливое тело заключало в себе весьма странную душу, Мона никому не давала спуску, не утруждала себя понятиями строгой морали, чувствуя неприязнь служащих Аванридо, не всегда удерживалась от злобных выходок и мелких гадостей. Ее язвительные остроты всегда попадали в цель, а если она придумывала кому-то прозвище, оно прилипало намертво. Окруженная аурой загадочности, усердно создающая свой мир, она не имела привычки впускать в него кого бы то ни было. Исключением стали Рольф и Марк. Возможно за этим крылось желание казаться значимой, а может причина была в ином.
Служащие Аванридо сплетничали о Моне не иначе, как шепотом и с оглядкой, а горничная Джессика, откровенно побаиваясь, крестясь и шепча молитву.
Свойственные Моне мистические умонастроения ее дружба с колдуньей Мирандой, казались обслуживающему персоналу Лаэрта совершенно излишними и даже опасными, они интуитивно чувствовали ее сверхъестественные, не свойственные обычным людям способности несмотря на то, что она имела привычку тщательно скрывать их. Считалось дурной приметой встретить ее вечером в античном коридоре одетую в черное.
— При ее то внешности, — такие амбиции, на что это похоже, ворчал управляющий Аванридо, Готлиб Росс.
Время от времени ее темные низменные стороны проявлялись самым неожиданным образом, возмущая даже такого заядлого мошенника, как ее создатель. Мона не слишком прислушивалась к нравоучениям Лаэрта и мечтала устроить свою жизнь сообразно собственным сложившимся, выстраданным понятиям и убеждениям.
* * *
Моне исполнилось пять лет, когда ей и ее трехлетнему брату Марку пришлось покинуть центр генной инженерии и поселиться в Аванридо. Этому знаменательному событию предшествовал нелепый инцендент произошедший незабываемой рождественской ночью.
Коллеги Лаэрта веселились от души. Звучала музыка, звенели бокалы, слышались громкие возгласы. Эдгар Кройц выступал с речью. Он говорил о жестоких ошибках природы и о том, как с помощью новых направлений генной инженерии с ними ведется неутомимая борьба. Рассказал о встрече с испанскими учеными использующими неизвестную ранее удивительную форму энергии благотворно влияющую на ДНК и о предстоящих совместных исследованиях и разработках.
Мона и Марк, изучив содержимое блестящих подарочных коробок, чинно сидели за красиво сервированным столиком и, отдав должное многочисленным лакомствам, со свойственным им любопытством прислушивались к разговорам взрослых.
Раскатистый бас Кройца, неповторимое обаяние и магнетизм его личности произвели на маленькую Мону неизгладимое впечатление, она старательно сверлила профессора пронзительными черными глазками бусинками, пытаясь привлечь его внимание к своей персоне.
Заметив ее усилия, Кройц улыбнулся и поманил Мону к себе, а когда она подошла, стал задавать ей разнообразные вопросы, видимо желая в очередной раз оценить уровень ее интеллекта и особенности характера. Будучи гораздо умнее своих сверстников, Мона и на этот раз удивила профессора своими оригинальными ответами.
Ее создатель, Лаэрт Ридо, всеми силами пытавшийся придать своему лицу веселое выражение заметно нервничал.
— От авторитетного мнения Кройца зависит сейчас слишком многое и прежде всего признание коллегами моего проекта, моих заслуг, — волновался он.
И не взгляни Мона в эту минуту на Лаэрта более пристально возможно их с Марком судьбы сложились бы совсем иначе.
— Он чем-то недоволен… Постукивает нервно ногой, видимо что-то не так… Он ненавидит Кройца, это ясно… Но, как он относится ко мне, вот в чем вопрос… — Мона пронзала Лаэрта взглядом, до тех пор пока не проникла в самые потаенные уголки его души.
— Его отношение ко мне слишком противоречиво: с одной стороны любит и гордится, с другой… Похоже, стыдится меня… То есть не меня, а моей внешности… — размышляла Мона, опустив наконец глазки, и пытаясь справиться с охватившем ее гневом. Даже в таком нежном возрасте от нее не укрылось истинное отношение Лаэрта к ней и к профессору.
Лаэрту не смотря ни на что очень хотелось гордиться своим созданием, он по своему упрямо любил своенравную карлицу, баловал ее и называл своей маленькой Принцессой.
— Жаль, ах как жаль, что внешность Моны не дотягивает до голливудских стандартов… Видимо кто-то специально мне навредил… Доступ к генетическому материалу был только у нашей группы… И… Естественно у Кройца — тут подозрительность Лаэрта зашла в тупик, он вдруг вспомнил, что в единственно возможный для подлога момент Эдгар отсутствовал.
В конце концов Лаэрту пришлось придти к естественно напрашивающейся мысли:
— Кажется, я сам допустил незначительную ошибку, — хмурился расстроенный ученый, с трудом припоминая одну из ночных увеселительных прогулок, результатом которой явилась сильная головная боль и опрометчивое решение. Не посоветовавшись ни с кем, Лаэрт Ридо отважился усложнить генетический код.
Предчувствие, что она очень скоро покинет ставшие родными стены центра, явственно промелькнуло в сознании юной Принцессы.
Она поочередно вглядывалась в хорошо знакомые лица ученых и лаборантов. Особенно пристально Мона смотрела на Эдгара Кройца, словно хотела навсегда сохранить в памяти его волевое лицо, массивную фигуру и удивительные, полные жизни, опушенные густыми черными ресницами зеленые глаза.
— Прежде чем я покину их, мне бы хотелось чтобы они получше запомнили меня. Запомнили навсегда. С хорошей стороны мне редко удается проявить себя, попробую произвести впечатление повернувшись к ним иной своей стороной.
Мона не придумала ничего лучше, чем подбежать к Эдгару Кройцу и больно укусить его за палец. Поступок с точки зрения присутствующих шокирующий и необъяснимый. Заметив, что она пытается проскользнуть под столом незамеченной, Лаэрт окликнул ее по имени и протянул руку пытаясь поймать, но шустрая малышка ловко увернулась и спряталась за спину Эльзы, лаборантки проводившей с ней большую часть своего рабочего времени. Эльза смотрела на Мону с жалостью, а сидящая рядом с ней недолюбливающая ее Памелла, сморщив хорошенький носик, с явным пренебрежением.
На следующий день Эдгар пригласил Лаэрта на ужин и без лишних предисловий высказал ему свое мнение:
— Мне жаль, что твои надежды связанные с внешностью Моны не оправдались, но надеюсь утешением тебе служат уровень и коэффициент ее интеллектуального развития и как отмечалось ранее некоторые уникальные, не свойственные среднестатистическому человеку способности.
Гнетущая пауза, последовавшая за этими словами, заставила Лаэрта насторожиться.
— Меня волнует другое, ей без сомнения нравится идти на поводу у темной стороны сознания. Звериное начало в ней преобладает, я сожалею, что не настоял в свое время на закрытии твоего проекта. Признаюсь тебе, как другу, вчерашняя ее вольная шалость не только огорчила меня, но и заставила задуматься о ее будущем. Моне, и ее брату нужны дом, забота и ласка.
— Ты хочешь, чтобы я увез малышей в Аванридо? — догадался Лаэрт.
— Не только увез, но и нанял для них опытных преподавателей и добрую наставницу, способную окружить их искренним вниманием и душевным теплом.
Идея Кройца пришлась Лаэрту по душе, он и сам неоднократно думал об этом.
— Конечно, мои маленькие шалуны получат лучшие образование и воспитание, — бодро отвечал он Кройцу, а про себя подумал:
— Если бы ты знал, как надоело мне трудиться в твоем центре! Как надоели мне твои длинные, напичканные научными терминами путанные рассуждения! А более всего мне надоел ты сам! Пройдет время, ты не однократно удивишься и будешь аплодировать моей гениальной малютке… Дай только срок! И за Лилию, и за себя я сумею тебе отомстить!
Гордость и самолюбие Лаэрта страдали, множество бессонных ночей он чах над своим проектом, мечтая о восторгах, похвалах, признании и славе, не задумываясь над тем, что ему явно не хватает серьезной научной базы.
Коллеги Лаэрта, люди глубокой образованности и ума, зная его больное самолюбие, не критиковали его, но мнительному Лаэрту повсюду чудились насмешки. А этого он допустить не мог.
— Моя деятельность в центре занимает слишком много времени, не успею оглянуться, как вся жизнь пройдет. И все же настанет долгожданный час, месть осуществится, и самое приятное в ней то, что никому даже в голову не придет подозревать в похищении близнецов меня и Красинду. Поскорее бы очутиться подальше от Кройца! Видеть его больше не могу! Уверен, что Мона и Марк еще проявят себя, и тогда недоброжелатели узнают, что такое настоящие сверхъестественные способности моих малышей!
Слава Господу, мои фирмы процветают, прибыль растет в геометрической прогрессии, а роскошная резиденция успешно достраивается, — думал Лаэрт старательно улыбаясь.
Ежедневно терзаясь подобными мыслями, Лаэрт постепенно забросил свои смелые научные эксперименты и сосредоточился на единственной превратившейся в болезненную одержимость идее: отомстить бывшему сопернику.
Вскоре после этой беседы, недостроенная, но с каждым днем приобретающая все более четкие и величественные очертания резиденция Лаэрта распахнула свои двери для его крохотных воспитанников. Радости Моны и Марка не было предела, когда новенький золотистый райлер стремительно взвился к облакам, унося их в прекрасный горный край, навстречу новой неведомой жизни.
Месяц спустя после этого события загадочно исчезли сыновья Эдгара Кройца, трехмесячные Рауль и Рольф, а еще через восемь месяцев — Лаэрт Ридо, без видимой по мнению коллег причины, принял решение прекратить научные изыскания, покинул опостылевший ему центр генной инженерии и поселился в Аванридо.
Глава 7
Сквозь цветные витражи готического зала пробивался свет, у распространяющего приятное тепло, пылающего камина, приняв удобную, расслабленную позу и прикрыв глаза рукой сидел Рольф.
— Хотелось бы мне знать, имею ли я право хотя бы попытаться повернуть колесо фортуны в свою сторону? Неужели до конца дней своих мне придется мучаться сожалениями, страдать и укорять не оставившую мне никаких надежд, безжалостную судьбу? А может быть Боги готовят мне иную участь, и в тот момент, когда душевная боль станет невыносимой я покину этот мир, иными словами умру от беспросветной тоски?
Примерно такими вопросами терзал себя любимый ученик склонного к миросозерцанию, увлеченно читающего философские книги и грезящего миром красоты Сяо Би, Рольф Монтермоне, обладатель дьявольски привлекательного взгляда, неотразимой улыбки, тренированных рефлексов и железной воли, сочетающий в себе силу, аристократичность и многие другие любопытные в том числе необычные качества.
Полная идей и грандиозных планов, карлица Мона совсем не случайно появилась в тот вечер в готическом зале. Заметив Рольфа, она еще издали помахала ему рукой и ускорила шаги.
— Моньчик, привет! Что задержало тебя? Успела ли ты поразмыслить над тем, что я тебе вчера рассказал? – суетился Рольф забрасывая Мону вопросами.
— Привет, Ромео! Как ты нетерпелив, — откликнулась его маленькая подруга благоговейно поглаживая обернутый зеленой бархатной тканью сверток и бережно опуская его на невысокий вычурный столик.
— Поразмыслила и кое-что придумала! Мой план прост, как все гениальное, но он сработает только в том случае, если Красинда, Рауль и Рейна будут присутствовать на маскараде Хьюза Лайла!
— Они будут там! Полчаса назад я беседовал с Красиндой, она буквально одержима желанием блистать на этом грандиозном празднинстве. В прошлом году ее ослепительный наряд вызвал зависть у доброй половины дам одетых менее роскошно. Сдается мне, что на этот раз ее ажиотаж вокруг маскарадного костюма имеет свои скрытые цели. Она усиленно расспрашивала меня о Лаэрте, скорее всего надеется помириться с ним.
— Поддержка Лаэрта, Готлиба и Адели понадобится нам в первую очередь — воскликнула Мона и заметив, что Рольф перестал улыбаться, добавила:
— Они согласятся помочь нам, не сомневайся! Я сумею воздействовать на каждого из них! Мы похитим Рейну из под самого носа Рауля и Красинды, да так ловко, что они ни о чем не догадаются!
— Мона, ты знаешь, как высоко я ценю твой ум, находчивость и способность предвидеть события, но похитить Рейну с карнавала Хьюза, на виду у всех, не взирая на видеосистемы… По моему это не самая удачная идея. К тому же не стоит недооценивать Рауля, он дьявольски хитер и если понадобится перевернет вверх дном весь Нью-Йорк, –улыбнулся Рольф.
— Не пытайся ослепить меня фальшивой улыбкой! Ты измучил себя! Постоянно думаешь о том, как выглядят твои устремления к Рейне по отношению к брату. Пустое, никчемное занятие, дружбы с ним у тебя, как не было так и не будет, а что касается Хьюза и его систем видеозаписи… Они не всегда отражают реальность, уничтожить или добавить изображение вполне возможно. Предоставим решать эту проблему Лаэрту, он по приятельски поговорит с ним и посвятит в наши планы. Разве я не права? — капризным голосом произнесла Мона, внимательно вглядываясь в Рольфа.
— О, да… Принцесса, ты как всегда более чем проницательна, словно мысли мои читаешь!
— Мысли я не читаю, но знаю наверное, что с одной стороны тебя терзает дикая ревность, а с другой мучительный стыд.
— Увы… Это действительно так, в последнее время меня постоянно одолевают противоречия.
— Прежде всего успокойся и постараться понять, что такая девушка, как Рейна никогда не будет счастлива с таким человеком, как твой брат. Вспомни остров и свой шестнадцатый день рождения. Думал ли о тебе Рауль, когда повернул ключ в замке и ты остался один в кромешной тьме без воды и пищи? Не вернись Сяо Би на четыре дня раньше, неизвестно, что с тобой стало бы.
— Да, я тогда чуть с ума не сошел! Но не от страха за себя, а от разъедающей сознание мысли, что Джиа Фэн вместо меня поцелует брата. Для Рауля наступил счастливый период жизни, а я ушел в горы и неделю не давал о себе знать. Сяо Би очень волновался, а Раулю было наплевать на меня. Похоже он не чувствовал за собой никакой вины. Я не раз хотел поговорить с ним откровенно, но он избегал этих бесед и однажды спросил:
— Ты, что думаешь, если я твой брат, это дает тебе право лезть ко мне в душу? Лучше по хорошему отстань от меня.
— При этом он оттолкнул мою руку коснувшуюся его плеча и взглянул отчужденно и насмешливо. Мои гордость и самолюбие были задеты. С тех пор я не пытался подружиться с ним и отвечал холодностью на холодность. Не был Рауль кротким, любящим братом, сколько я себя помню мы всегда с ним соперничали — лицо Рольфа стало непроницаемым и отрешенным и, помолчав, он спросил:
— Ответь мне, Мона, на один вопрос, если сможешь… Почему я в плену у головокружительных чувств? Почему реальность вдруг исчезает и воображаемый мир становится для меня единственно настоящим?
— Потому, что головокружительные чувства теснят твой разум, потому, что поддавшись не свойственной тебе меланхолии, ты мучаешь себя безответными вопросами. Не изводи себя, будь уверен, твой брат держит Рейну на расстоянии. Близости между ними нет и не было. Его чувства к Рейне будут слабеть день ото дня…
Мона предчувствовала, как хорошие, так и плохие события и на этот раз яркие видения и безошибочное внутреннее чутье подсказали ей, что между Раулем и Рейной существует весьма внушительная дистанция.
Мона смотрела Рольфу в глаза и говорила певучим тихим голосом. Ее маленькие глазки проникали… Сверлили… Нервы Рольфа постепенно успокаивались, надежды оживали, настроение улучшалось, в то же время он чувствовал легкое головокружение. Он и раньше неоднократно испытывал на себе чудотворное воздействие сверхъестественных способностей Моны и не только верил в них, но и сам обладал некоторыми подобными.
— Мона, ты как всегда неподражаема, проникаешь в самые потаенные глубины моей души и возвращаешь мне былую самонадеянность, — взгляд Рольфа потеплел и засиял всепобеждающей улыбкой.
Красноватые блики скользили по лицу Моны, в свете камина, она напоминала оживший сказочный персонаж.
— Поверь, мне твои чувства к Рейне не случайны. Это великая любовь! Она хранит в себе отголоски пережитого в прошлых жизнях, именно они не дают тебе покоя, оживают там, где казалось бы их не должно быть. Даже в преклонном возрасте, одетую в лохмотья, ты любил бы ее ничуть не меньше, чем любишь сейчас. Твои чувства… Это не просто страсть, это нечто гораздо большее… Ей даже не обязательно было родиться красавицей… Пройдут века — ничего не изменится. Ты станешь ждать и искать только ее, но вот найдешь ли… Не всегда судьба щедра к нам…
Время будто остановилось, огонь в камине ярко вспыхнул и пламя озарило грустное, серьезное лицо любимицы Лаэрта.
— Мона всегда такая энергичная, такая остроумная… Неужели она нуждается в сочувствии, в чем-то похожем на жалость? Какая все-таки жестокая ошибка природы: в таком нескладном маленьком теле, такая многогранная, загадочная душа.. Должно быть, она очень страдает, но держится всегда гордо и независимо. Я никогда раньше не думал об этом. Впервые я вижу вселенскую грусть в ее обычно насмешливых глазах. Размышления Рольфа были недалеки от истины.
Вспоминая Миранду, Мона выпрямилась насколько смогла и незаметно смахнула слезу.
— Мне почему-то всегда казалось, что меня никто кроме Миранды по настоящему не жалел. Только она воспринимала меня более чем серьезно и твердила, что я единственная из ее учениц, достойная тайных знаний.
— Почему же так сразу и никто? — Лаэрт, Марк, Джейк и я, мы все обожаем тебя!
— Это другое…
— Если сравнить душу нашей Принцессы с замком, то старая колдунья была для нее чем-то вроде надежной крепостной стены, — пытался мыслить образно Рольф.
С минуту Мона молчала, наконец, произнесла:
— Мне бы хотелось отступить на некоторое время от волнующей тебя темы. Завтра ты побеседуешь с Лаэртом, и если он согласится склонить Хьюза на нашу сторону, мы до мельчайших деталей обсудим план действий. А пока…- Мона ловко защелкала кнопками голотелефона, и на экране появилось лицо Адели.
— Распорядись, чтобы нам принесли французский ликер, овощные салаты, сыр и фрукты, — и повернувшись к Рольфу взволнованно произнесла:
— Прежде чем я приоткрою для тебя завесу скрывающую великие тайны, мне бы хотелось кое-что тебе показать!
— Ты имеешь в виду сверток в бархатной обертке?
Уставившись в пространство, Мона молчала. Перед ее мысленным взором один за другим возникали коридоры подземных лабиринтов и мрачные залы подземных городов.
— Мона, очнись, — тронул ее за плечо Рольф.
— Ах, да… Извини, задумалась… Я расскажу тебе о великой Миранде, отшельнице, хранительнице сокровенных знаний… Она ушла в мир иной, но я часто вижу ее в снах, живую и невредимую, она разговаривает со мной, отвечает на мои вопросы и продолжает обучать меня, — начала свой рассказ Мона, неотрывно глядя на огонь.
В эту минуту раздался мелодичный звон. Рольф нажатием специальной кнопки распахнул ближайшую дверь. Вошла горничная Джессика, невысокая миловидная, втайне испуганная пристальным взглядом Моны.
— Все, как заказывали… Вы сегодня не обедали… На обед подавали индейку с яблоками и торт со взбитыми сливками — произнесла девушка тепло посматривая на Рольфа и опуская на столик серебряный поднос.
— Спасибо, Джессика мы обедали в Данреале, — улыбнулся ей Рольф.
Откинувшись на подушки, Мона смотрела на Джессику и хмурилась, словно вспоминала о чем-то неприятном. Джессика расставив на столике салатницы, вазы с фруктами, бокалы и бутыль поспешно удалилась. Очутившись за дверью, она облегченно перевела дух:
— Пора бы мне привыкнуть… Каждый раз когда вижу карлицу ощущение одинаковое: мурашки бегут по коже и дух захватывает. Может быть я слишком впечатлительна, но ее взгляд парализует мою волю.
Едва дверь за горничной закрылась, Рольф чувствуя торжественность минуты, откупорил бутыль. Густая, янтарная сияющая в свете камина влага благополучно перекочевала в бокалы.
— За сокровенные знания! За великие тайны! — произнесла Мона и ее голос эхом зазвучал под сводами готического зала.
— За успех! За неуклонно приближающиеся будущие события! — вторил ей Рольф.
Некоторое время они молчали. Наконец, глаза Моны оживленно сверкнули, и она произнесла:
— Для начала я хочу показать тебе свое сокровище!
С этими словами она легко спрыгнула с дивана, коснулась вытянутыми руками свертка и как фокусница сдернула с него зеленую бархатную ткань. Взору Рольфа предстала изумительная шкатулка. На крышке шкатулки, упираясь в нее мощными лапами и оскалив клыкастую пасть сидел мускулистый зверь. Рольфу на мгновение показалось, что маленькое чудовище вот вот оживет и бросится него, но зверь вел себя мирно и рубин, инкрустированный ему в голову, сиял, поражая своей величиной. Мона открыла шкатулку. Взору Рольфа явилась изумительная, древняя книга.
— Замысловатые узоры, готический шрифт, — все говорит о ее подлинности, ценности и уникальности. – заинтересовался Рольф.
— Мы стоим на пороге невероятных событий! Обрати внимание на переплет из кожи Айварской змеи!
— А что это за змея?
— Миранда не успела рассказать. Я всего лишь дословно повторяю то, что слышала от нее.
— Ты уже читала ее?
— Пока нет, успела только рассмотреть иллюстрации… Взгляни на это! — тут Мона слегка расстегнула молнию сиреневого комбинезона и дотронулась до висящего у нее на шее голубого камня, оправленного в серебристую овальную оправу.
— Подобного этому камню мне еще никогда не приходилось видеть! – склонился к кулону Рольф и, помолчав, задумчиво добавил:
— Оправа покрыта мельчайшими письменами и иероглифами.
— О кулоне мне известно совсем немного. Знаю, что в присутствии неведомых сил он начинает светиться сиянием, похожим на лунное. Остальное надеюсь узнать из книги.
— Знаешь, у меня такое чувство, будто чей-то беспокойный дух витает сейчас рядом с нами…
— Миранда… Мне тоже чудится, что она рядом.
— Расскажи мне о ней!
О ней невозможно рассказать, как невозможно рассказать о ветре, о солнце, ее нужно видеть. С этими словами она потянулась к голотелефону, и в пространстве возникло изображение потрясающей реальности: лицо Миранды в призрачно голубоватом свете.
— Вот она какая, твоя колдунья… — прошептал Рольф не отрывая взгляда от изображения.
Лицо Миранды поражало остатками былой красоты. Длинные спутанные пряди седых волос, выразительные горящие глаза, произвели на Рольфа незабываемое впечатление. Изображение появилось так внезапно, что он невольно вздрогнул.
— Я чувствую поток энергии! Ее взгляд и пугает и притягивает одновременно…
— Мне всегда казалось, что в ее старом теле томится молодая душа!
— Уменьши, пожалуйста, изображение, оно нависает над нами… У меня такое чувство, что выражение ее лица постоянно меняется.
Мона щелкнула кнопкой голотелефона, и изображение исчезло. Некоторое время они молчали. В наступившей тишине было слышно их шумное дыхание.
— Мне не было еще восемнадцати, а жизнь великой Миранды уже клонилась к закату. Мы часто сидели у экранов и мое сознание, как губка без устали впитывало в себя тайные знания. От Миранды я узнала о существовании подземных городов и тянущихся к ним лабиринтах. Дирс принадлежит бессмертному Дагору Рогадану, самому сильному из подземных магов. Он правит преданной ему древней расой дирсагов. Эрбето разбит на два противоборствующих лагеря: мутанты и одичавшие полулюди.
— И где же находится эти города?
— Примерно в трех километрах от Аванридо в недрах земли…
— Не забывай мы живем в двадцать четвертом веке, а ты грезишь подземными лабиринтами и городами.
— Почему бы мне не грезить ими, если они существуют? Разве ты не чувствуешь, что неизбежное зовет нас, что судьба сплетает свои тайные нити в клубки, которые нам предстоит распутать?
— Могущественный Дагор Рогадан ждет нас!
— Мона! Ты, пытаешься принять решение за меня.
— Разве тебя не интересуют несметные сокровища и тайные знания?
— Зачем мне все это, если Рейны не будет рядом?
— Почему это не будет? Очень скоро она будет твоей и отправится вместе с нами в Дирс.
— Что тебе известно о сокровищах?
— Почти ничего… Без помощи колдовских книг, ключей и свитков добраться до них невозможно. В черных глазах Моны Рольф прочел свойственные ей упрямство и решимость. Огонь в камине в эту минуту ярко вспыхнул.
— Не иначе как потусторонние силы вмешались, — подумал Рольф, наблюдая за нарочито театральными движениями Принцессы деловито расхаживающей около камина.
— А где покоится Миранда?
— На горе, в склепе…Сила ее мысли была такова, что в комнате, когда она злилась летали предметы. Однажды она хотела разбить большую расписную вазу, а потом передумала. Ваза повисла в воздухе и медленно опустилась на свое прежнее место.
— А тебя она не учила таким приемам?
— Учила немного, — скромно опустила глаза Мона.
Я иногда думаю, что Миранда была человеком лишь отчасти. Уж слишком она отличалась от всех, кого я знала и знаю, а ее учение — это совсем новый не известный никому вид магии. В последнее время она никого кроме меня не хотела видеть, — добавила Мона с гордостью.
Судя по тому, с каким почтением ты говоришь о ней, ты полностью ей доверяла.
— Да! И она доверяла мне! Она учила меня… Учила всему, что знала сама, многие годы была наставницей и подругой.
— Когда меня не станет не храни колдовскую книгу в личном сейфе. Лучшее место для нее известный тебе тайник… Где найти первый свиток ты знаешь… Условные метки на нем для непосвященных не имеют никакого смысла, а тебе помогут ориентироваться в подземных лабиринтах. Как только отыщешь скрытую нишу и замурованные в ней свиток и ключ можешь отправляться в Дирс к Дагору Рогадану. Он продолжит твое обучение. Сверхъестественное всегда рядом, помни это! – не уставала напоминать Миранда. И еще она говорила:
— Не будь я так стара, непременно спустилась бы под землю, — сожалела, что время ее ушло.
— Как и когда в недрах гор образовались пещеры таких гигантский размеров?
— Возможно в результате землетрясения… Может быть тысячу, а может быть две тысячи лет назад, не знаю. Человеку не под силу создать такое, скорее всего они естественного происхождения. В средние века на месте Аванридо и Данреаля возвышались величественные замки, а под ними извивались бесчисленные лабиринты. Рольф, ты только подумай, они существуют до сих пор! Они совсем близко от нас! – вдохновенно воскликнула Мона.
* * *
Продолжение следует.
