Стук-стук-стук.…… Стучали колеса спального вагона Москва-Санкт-Петербург. Медленно, будто не хотя двигался неповоротливый грузный вагон, рассекая, словно пароход морскую гладь, кромешную ночную тьму. Сквозь шторки его ярко светящегося окна еле-еле можно было различить крошечную женскую фигурку. Это стояла, вглядываясь в неясные очертания домов и деревьев, маленькая девушка, с худым, усталым лицом, черными, как смоль, волосами и серыми спокойными глазами. На первый взгляд ничего особенного в этом не было. Люди, которые хотя бы раз, путешествовали по железной дороге, знают, как приятно иногда, погрузившись в свои собственные мысли, понаблюдать за тем, как быстро сменяют друг друга деревья, поля, пригорки, холмы и домики разных форм, цветов и размеров. Однако, во всех жестах, в позе и в поведении незнакомки было нечто странное, неуловимое, загадочное, совершенно необычное. Она непрерывно барабанила тонкими бледными пальцами по стеклу и то и дело оглядывалась по сторонам, что явно говорило о том, что она из-за чего-то очень сильно нервничает. Иногда, правда, девушка отрывалась от окна и ходила взад-вперед по коридору, но все равно непременно возвращалась к своему посту у окна. Когда все в вагоне утихло, и проводник вернулся в свое купе, странная девушка вдруг встрепенулась, перестала барабанить по стеклу и нервно оглянулась на дверь позади себя. Потом она убрала прядь волос со лба, слегка поправила прическу, одернула платье. Все в ней говорило, что она собирается с силами, на что-то решается, во всем виде ее, во всех ее движениях сквозил страх, непонятная тревога и в то же время крайнее стремление сосредоточиться, взять себя в руки. Наконец она как будто приняла какое-то решение для себя и, тряхнув головой, вошла в купе позади себя…
В купе царил легкий полумрак, шторки на окне были наполовину завешены. Девушка, вошедши, как-то нервно оглянулась по сторонам и потом тихо притворила дверь за собой. На нижней полке, под одеялом, спал молодой человек, примерно одного возраста с девушкой. Спокоен и безмятежен был его сон, стояла полная тишина, и только слышно было его ровное, мерное дыхание и умиротворяющий стук колес. Девушка посмотрела на спящего, и ее без того бледное лицо побледнело еще больше. Мысли в ее голове путались и не находили связи: «Боже… неужели.. я… такого быть не может… ну что я, в самом деле! Он не виноват… он свободен.. он не принадлежит мне, так что ж тут? Он любит ее…нет!! Я люблю его!!! Не она, я!!! Она его не достойна,… не заслуживает… он… никому не достанется…. Ну что я опять, разве ж я смогу? Конечно, нет!!!! Не смогу и все! Пусть он будет счастлив! НЕТ!!! Не могу…» Девушка опустилась на колени и стала всматриваться в лицо спящего. Оно было безмятежно. «Спокоен… Спокоен… Его ничего не волнует, он спокоен… Ему наплевать на мои чувства, наплевать на меня. Он захотел быть с ней, и все! Я буду одна.… Но я не смогу быть одна, без него. Я не смогу жить, зная, что она на МОЕМ месте, что она с ним, а не Я…Я не смогу.… Либо я, либо никто! Боже, какая же я эгоистка!» — девушка рассмеялась тихим истеричным смехом, и тут же испуганно замолкла, бросив нервный взгляд на молодого человека. Но он и не пошевелился. «Что же делать? Я.… Не смогу… Я не такая… Я… Да что? Не смогу жить.… Либо он, либо я!!!! Это самозащита! ДА! Самозащита! Я ни в чем… Я защищала свою жизнь.… Вот!» Придя к этому заключению, девушка встала с колен и дрожащими руками стала открывать сумочку, стараясь не глядеть на спящего человека. Защелка долго ей не поддавалась, губу дрожали, она еле-еле сдерживала слезы. Но вот, наконец, она смогла справиться с собой, и достала из сумки серебристый кинжал, с тонким лезвием и искусно гравированной рукояткой. Лезвие блеснуло в полумраке купе, и блеск его отразился в серых глазах девушки. Никаких мыслей больше в ее голове не было. Она подошла к полке со спящим. Руки ее дрожали, но она как можно крепче сжала бледными пальцами кинжал и вонзила клинок по самую рукоять в грудь молодого человека. Тело его дернулось, по нему прошла судорога. Вдруг, глаза молодого человека открылись. Девушка закричала от ужаса, выпустила из рук клинок и отбежала к противоположной полке. Она широко раскрытыми глазами смотрела на несчастного, но глаза его уже закрылись. Некоторое время девушка стояла не шелохнувшись, не в состоянии сделать ни одного движения, ее будто парализовало. Она чувствовала только тошноту и отвращение, больше никаких ощущений она не испытывала. Неизвестно каким образом, но девушка смогла взять себя в руки (возможно, здесь сыграл роль животный инстинкт самосохранения). Она подошла к полке и, стараясь не глядеть на мертвеца, резким движением вынула кинжал, его лезвие все было в крови. Кровь залила одежду покойного. «Все в крови… я вся в крови… по горло!»- эта мысль будто обухом по голове ударила девушку. Невольный взгляд ее все же упал на лицо человека, которого она любила и который стал теперь ее жертвой. Страшно было это лицо, страшной восковой маской смотрело оно из полумрака на девушку. Она еле смогла себя сдержать, чтобы не закричать вновь, закричать, что есть мочи, и кричать до хрипоты, пока не пропадет голос… Лицо ее искривилось, она бросила окровавленный кинжал в сумочку и выбежала из купе. Потом, тяжело дыша, девушка закрыла за собой тяжелую дверь. Несколько секунд после она нервно оглядывалась и прислушивалась. Но в вагоне было все тихо, все спали, не подозревая о том, что произошло в купе №4…
Стук-стук-стук… Поезд Москва-Санкт-Петербург медленно, с грохотом останавливался у маленькой станции. Несколько секунд вагоны дергались, но потом в ночи раздался громкий настойчивый свисток, поезд всей своей громадой дернулся в последний раз и затих. Железная дверь одного из спальных вагонов открылась, и из нее вынырнула маленькая темная фигурка. Свет от маленького фонаря упал на фигуру, это была маленькая девушка с худым, усталым лицом. Отойдя небольшое расстояние от станции, она оглянулась. Все лицо ее было мокро от слез. «Я — эгоистка, жалкая эгоистка… Я – эгоистка, и должна умереть за это…» — шептали ее губы, все ее существо было наполнено только этой мыслью, только эта мысль занимала ее. С этой мыслью она ступила в темноту, и темнота поглотила ее. Девушка растворилась в ней и исчезла…
Она стояла посреди огромного темного поля, покрытого отвратительными испарениями, увядшей травой. Ни одного живого существа не было видно, только большое, страшное отвратительное поле. И она одна. Совсем одна в темноте, покрывавшей темным покрывалом все вокруг. В отчаянии оглядывалась она, чтобы понять, зачем она здесь, одна, одинока. Вопросы проносились в ее голове, и она не могла ответить ни на один. Вдруг все ее существо потряс страх, страх проникал в самые сокровенные уголки ее сознания. Она одна, нет людей…. Она — одна в темноте ночи, и громкий крик вырвался из ее груди, стоило ей понять это. Но никто не откликнулся на крик, никто. Спокойно было поле вокруг, спокойна тишина, спокойна темнота. Давящее спокойствие и больше — ничего. Плач, отчаянный плач вырвался из ее груди, она упала на землю и пролежала на ней довольно долго. Плечи ее вздрагивали от рыданий, но ничья рука не прикоснулась к ней, чтобы успокоить. Вокруг была только тишина. В отчаянии встала она и протянула руки навстречу темноте, будто надеясь, что какая-то сила вытянет ее из этой бездны ужаса и страха. Но руки ее никто не взял, вокруг была лишь тишина…Ночь. Поле. И больше ничего. Пустота. Тогда она, потеряв надежду, бросила тоскливый, полный печали взгляд на отвратительную землю, простирающуюся вокруг. И пошла. Пошла навстречу темноте, навстречу неизвестности.
Шла она долго, а может и нет. Время здесь шло странно, по-иному, будто река текла, а название этой реке – Вечность. И вдруг она увидела вдали лужу. И устремилась к ней с волнением и радостью. Нет, пить она не хотела, просто долго искала она в этой печальной земле нечто живое, такое как было в ее мире. Бежала она и бежала, и, наконец, лужа близко.… Совсем близко.… Вот уже. Крик, невероятный крик вырвался из ее груди, потряс долину, потряс темноту, потряс тишину. Лужа была полна не воды, крови, человеческой крови. С ужасом, отвращением смотрела она на эту лужу, и самое ужасное было то, что у нее появилось странное ощущение, что видела она уже эту страшную картину раньше. И от этого ей было еще противней. Она повернулась, подавив с трудом волну тошноты так и подступавшую к горлу, и вдруг рванулась бежать, вперед в темноту и слезы катились по ее щекам градом. А вокруг было все также спокойно. Все та же тишина, все та же темнота.
Она лежала на земле ничком, ощущая внутри лишь пустоту и странное безразличие ко всему. Только одна въедливая мысль не оставляла ее, мысль о том, что она забыла нечто важное, то что забыть не должна была. Эта мысль мучила, терзала ее, неотступно увивалась за ней с того момента, когда она увидела кровь. И теперь эта мысль не давала ей покоя, превращая и без того гадкое, отвратительное место, в котором она находилась в настоящий ад. « А может быть это и есть ад?» — мелькало у нее в голове временами. « Но я должна…. Что-то вспомнить……». Она застонала. Не было больше сил, ни душевных, ни физических. Все они иссякли, все они ушли, направленные на одну единственную цель – понять, что она забыла, что упустила из памяти. Наконец, сознание и вовсе покинуло ее.
Проснулась она от яркого света, бившего ей в глаза. Когда она их открыла, она испытала сразу два чувства – ужас и удивление. Ужас, оттого, что она увидела, что находится все в том же, мертвом, покрытом сумрачным полумраком поле. А ведь она так надеялась, что все прошедшее – всего лишь страшный сон! Удивление же вызвал в ней человек, склонившийся над ее головой. Она вскочила и во все глаза посмотрела на незнакомца. От него исходило странное сияние, свет которого видимо и разбудил ее. Вглядевшись в него, она вдруг с ужасом отпрянула, неотвязная вчерашняя мысль, как лампочка зажглась в ее голове, из груди вырвался полный облегчения вздох. « Я вспомнила…» Она так и опустилась на землю. Сияющий человек стоял молча и в упор смотрел на нее. Она вдруг зарыдала, закричала, забилась в какой-то исступленной истерике. Человек молчал. « Я любила тебя!» — вдруг вскрикнула она и подняла мокрые от слез глаза на него. Человек молчал. « Я убила… тебя… она… ты… ревность» — всхлипывала она, слова у ней мешались, некоторые были бессвязны от постоянно подступающего к горлу комка. Человек все молчал, глядя на нее своими застывшими, сияющими глазами. « Ответь мне!»- крик ее вновь, уже в который раз потряс долину, тишину, темноту. И вновь на него не было ответа. Наконец, она опустилась на колени, наклонила голову и смиренно вымолвила «Прости!» « Бог простит тебя…» — ответил ей сияющий. Она порывистым движением протянула к нему руки « Прости и ты меня!» « Я простил тебя давно…» — ответил человек. « Так отпусти же меня, отпусти» — зашептала она пересохшими губами, все еще протягивая руки к человеку. « Все в твоих руках. Ты знаешь, что надо делать» Некоторое время царило молчание, наконец, она подняла голову, и лицо ее сияло решимостью. « Знаю!» Человек кивнул, слегка коснулся все еще протянутой к нему руки и…
Она проснулась. Вскочила с постели и в каком-то беспамятстве забегала по комнате. Она будто искала чего-то, глаза ее шныряли по комнате и, наконец, остановились на лежащем, на стуле пальто. « Знаю, знаю, знаю, знаю…» — повторяла она про себя снова и снова. Потом она резким движением схватила пальто и выбежала на улицу. Она бежала, расталкивая людей, удивленно смотревших ей вслед, бежала долго, упорно ища глазами вывеску. И нашла ее. «Полицейский участок» было написано на ней. Она на миг всего остановилась перед тяжелой деревянной дверью, но, все же, уверенно тряхнув головой, толкнула ее и вошла. В мозгу ее все еще стучало тяжелое «Знаю!», но на сердце у нее и в душе, было необыкновенно легко, впервые за долгое время.
А поезд Москва-Санкт-Петербург доехал до места своего назначения.
Убийца не был найден, но поговаривали, что убийство было совершено из-за долгов.
Примерно полмесяца спустя в один из полицейских участков пришла молодая девушка с худым, усталым лицом. Она призналась в убийстве.