Я когда-то часто бывал в тех краях.
Сначала я ездил туда отдыхать – летом, в отпуск.
…Грибы, рыбалка, черника, пляж. И удивительная, плотная, почти физически ощутимая тишина.
…Потом случился Чернобыль, а в 1989-м я переехал в Киев и снова стал бывать в тех краях, но уже по служебным делам…
…Дымер не относится к пресловутой «тридцатикилометровой зоне», но радиации там хватает на всех, — как возле реактора.
В этом маленьком городке я и увидел брошенные дома.
Они тоже, как и люди, не могут жить без тепла, и потихоньку умирают, никому уже не нужные.
Старики, жившие там раньше, умерли, а молодым не хочется жить в отцовских домах, испытывая постоянный страх за здоровье своих детей.
Продать в таком месте дом почти невозможно, вот они и стоят, тихие и всеми забытые, как одинокие старики, вышедшие вечером за околицу, — посмотреть, не идет ли домой их сынок, без вести пропавший еще тридцать лет назад…

Осень за окном вновь сечет дождем,
Дымер…
Машет веткой куст, черен дом и пуст,
Вымер…
Тихо в доме том, только бродят в нем,
Тени…
Скрипнет вдруг доска, да войдет Тоска,
В сени…
Стекла старых рам делят пополам,
Створки…
Да скребется мышь, нарушая тишь,
В норке…
Рвет туман в куски к озеру мостки,
В клочья…
И разбудит вдруг сердца громкий стук,
Ночью…
Фото под стеклом, где ОНИ вдвоем,
Были…
Кепка на гвозде и полно везде,
Пыли…
Словно горя ком, источает дом,
Жалость…
И стоит с сумой за его стеной,
Старость…

Ноябрь 2006

Я когда-то часто бывал в тех краях.
Сначала я ездил туда отдыхать – летом, в отпуск.
…Грибы, рыбалка, черника, пляж. И удивительная, плотная, почти физически ощутимая тишина.
…Потом случился Чернобыль, а в 1989-м я переехал в Киев и снова стал бывать в тех краях, но уже по служебным делам…
…Дымер не относится к пресловутой «тридцатикилометровой зоне», но радиации там хватает на всех, — как возле реактора.
В этом маленьком городке я и увидел брошенные дома.
Они тоже, как и люди, не могут жить без тепла, и потихоньку умирают, никому уже не нужные.
Старики, жившие там раньше, умерли, а молодым не хочется жить в отцовских домах, испытывая постоянный страх за здоровье своих детей.
Продать в таком месте дом почти невозможно, вот они и стоят, тихие и всеми забытые, как одинокие старики, вышедшие вечером за околицу, — посмотреть, не идет ли домой их сынок, без вести пропавший еще тридцать лет назад…

Осень за окном вновь сечет дождем,
Дымер…
Машет веткой куст, черен дом и пуст,
Вымер…
Тихо в доме том, только бродят в нем,
Тени…
Скрипнет вдруг доска, да войдет Тоска,
В сени…
Стекла старых рам делят пополам,
Створки…
Да скребется мышь, нарушая тишь,
В норке…
Рвет туман в куски к озеру мостки,
В клочья…
И разбудит вдруг сердца громкий стук,
Ночью…
Фото под стеклом, где ОНИ вдвоем,
Были…
Кепка на гвозде и полно везде,
Пыли…
Словно горя ком, источает дом,
Жалость…
И стоит с сумой за его стеной,
Старость…

Ноябрь 2006