Пахнет старый двор жасмином, тюлькой, жареною рыбой,
Перезревшими носками, керосином и кефиром,
Бородинским хлебом с тмином и большой цементной глыбой,
Что осталась от ремонта дяди Бориной квартиры

Испарения стремятся улететь как можно выше,
Но карниз высокой крыши их на волю не пускает
На штаны пломбир роняет вечно пьяный дядя Миша
И пломбир под жарким солнцем в сапоги ему стекает

Дядя Миша в изумленье по штанам пломбир развозит
Модулируя вокалом блоки перлов неформальных
Дяди Мишины стенанья слышно даже на Привозе
Но Привоз, увы, не видит спецэффектов визуальных.

Восьмилетний мальчик Гарик, что весь день скрипел на скрипке,
Конспектируя подробно, от волненья бьёт чечётку,
Он в восторге, он в экстазе, и в мечтательной улыбке –
Гордость завтрашним показом дяди Мишиной речёвки

От экзерсисов вербальных закипает тётя Фира,
И её интеллигентность переходит в сингулярность
Жадно ловит каждый возглас дяди Борина квартира,
Не простившая однажды тёте Фире фамильярность

Дядя Миша, пригибаясь, пробирается к сортиру,
Кто не слышал тётю Фиру, таки-да, её услышит
Откровенные признанья излагает тётя Фира,
И сплошной поток сознанья растворяет дядю Мишу

Ветер радостно полощет на верёвках чьи-то плавки,
Чьи-то простыни с трусами в кружевах и жёлтых пятнах
Восьмилетний мальчик Гарик вытирал о них козявки
И описанные туфли. Гарик – мальчик аккуратный

Тётя Циля не успела засветиться в разговоре,
Но с таким потенциалом грех отсиживаться дома
И вот тут уже досталось тёте Фире с дядей Борей,
Да и Гарик восьмилетний получил свои обломы.

А денёк какой погожий! Жаль, что дворик так изгажен.
Вот бы в море окунуться и нырнуть в нутро стихии,
Только разве ж это море? Только разве ж это пляжи?
Комбинация помойки и уринотерапии…