НЕ РУССКИЙ
Недавно на сайте Инопресса1[1] я прочел сообщение в котором говорилось, что в газете The Guardian была напечатана статья под названием «Будь счастлив, что ты не русский, в противном случае это невозможно…». В статье спрашивалось: «Правда ли, что русские так несчастны, как они говорят?» Оказалось, что этот вопрос так взволновал Руута Веенховена, профессора Университета Эразма в Роттердаме, что он написал на эту тему целое исследование. Профессор не стал ходить вокруг да около и назвал свое исследование «Правда ли, что русские так несчастны, как они говорят?»2 [2] Являясь редактором журнала «Вопросы счастья», профессор Веенховен проблемами счастья занимается профессионально, поэтому то он и отважился заглянуть в русскую душу. В результате чего у него родилось исследование о несчастных русских, живших в России в 1990-е годы. Профессор пришел к выводу, что: «Русские имеют устойчивую репутацию несчастных людей». С 1980-х годов в некоторые российские опросы включались вопросы о счастье. Ответы русских на вопросы этих опросов легли в основу исследования, они очень похожи. Средний уровень счастья, по мнению профессора, ниже по сравнению с другими странами и постоянно снижается. Професор Веенховен разглядел в этом интересующую его проблему. И хотя он сомневался в адекватности сообщений русских о себе, он все же поставил перед собой задачу подтвердить или опровергнуть эти сомнения. Изучив данные, профессор пришел к выводу: «Похоже, что русские так несчастливы, как они говорят, и у них есть для этого основания».
После нескольких лет упорной работы профессор Веенховен в 2000 году закончил свое исследование и спустя год передал его в печать, но ответ на вопрос «Правда ли, что русские так несчастны, как они говорят?», как это не странно, тянет за собой другой. Обретут ли русские когда-нибудь счастье?
Я не русский. Наверно, это счастье? Насколько велик мой шанс, стать счастливым, если я не русский?
Я белорус. Славянин. Когда-то, совсем в недалеком прошлом, это имело значение. «Большая советская энциклопедия» в статье о славянах делала упор на солидарность славянских народов, которая проявилась в годы Второй мировой войны в ходе совместной борьбы против фашизма. В послевоенные годы произошло воссоединение всех украинских и белорусских земель, а также восстановление исконной этнической территории поляков и чехов. В результате политических и социально-экономических преобразований в Восточной и Юго-Восточной Европе сложились социалистические славянские государства и сформировались славянские социалистические нации: польская, чешская, словакская, сербская, хорватская, болгарская и др. Что-то в этом читалось особенное. Быть славянином означало, почти что, быть советским.
В Российской империи, как и бывшем Советском Союзе белорусов считали, не просто славянами, а, почти что, русскими…
Быть, почти что, русскими, — это хорошо или плохо?
Почему-то вспоминается старый, как наша жизнь, еврейский анекдот.
«Возвращается Изя из школы радостный
— Папа! я теперь не еврей! мы анкету заполняли, так я написал, что я русский!
— Ты как в школу добирался? На машине? Теперь как все русские — на трамвае ездить будешь!
Ребенок к маме:
— Мама я теперь русский!
— Ты раньше что на обед ел? Курицу? Теперь как все русские — картошку есть будешь!
Изя уже без особой радости к деду:
— Деда, я теперь русский!
— Сколько у тебя было на карманные расходы? 5 рублей? Теперь 50 копеек!
Сидят все за столом курицу едят, перед Изей тарелка картошки. Ребенок сквозь зубы:
— Всего только полчаса я русский, но как же я вас, евреев, ненавижу!»
Быть не русским лучше, чем быть русским? Вопрос остается не разрешенным.
Я живу в Белоруссии. Не знаю даже, как написать правильно. В современном написании слова. Раньше не задумываясь, написал бы «Белоруссия». Сегодня – задумываюсь. В стране фактически существуют помимо русского языка, признанного государственным, три варианта белорусского языка: разговорная «трасянка»3 [3], на которой разговаривает большинство населения, а так же «наркомовка», на которой печатаются официальные печатные издания на белорусском языке и «тарашкевица», язык «беларускамоунай» оппозиции4 [4]. Так, что и в своей стране даже коренной белорус чувствует себя чужестранцем. Или же инородцем, но не в том понимании, которое дают энциклопедии, поясняя, что в царской России инородцами в XIX — начале XX вв. называли в официальных документах ряд народов (киргизы, калмыки, буряты, якуты и др.), обычно кочевых, проживавших на территории Казахстана и Сибири, являвшимися русскими подданными неславянского племени. Меня все время не покидает какое-то странное ощущение, мне кажется, что я чужак или чужестранец в собственной стране…
Инородец, иноземец, чужак, чужой, чужестранец, иной… Иной или другой человек, это тот, кто отличается от тебя и ото всех в твоем окружении. Чужой – не родной, не из твоей семьи, посторонний, далекий по духу, по взглядам. В сознании человека понятие «чужак или инородец» – это мифологизированный инфернальный символ чуждого, чужестранного, инородного, который в этноцентрическом восприятии ассоциируется с потусторонними силами, так как чужак не похож на «своих, единоверцев, на людей», его поведение воспринимается как аномальное. Стремление маленького Изи быть «русским» можно понять, ему не хотелось быть не таким, как все вокруг. Такое желание было навязано ему окружением. Но его стремление быть «русским» не стыковалось с внутренними принципами семьи. Желание человека быть таким, как все в его окружении объяснить не совсем просто. Для любого человека нормально стремление соответствовать требованиям, предъявляемым окружением к каждому отдельному человеку. Эти требования не формальные и продиктованы самим окружением. Но кем конкретно? Властной верхушкой? Знатью? Идеологами? Или людьми с комплексами, которые сами когда-то в детстве пережили какую-то травму, связанную с их национальностью.
И стоит ли стремиться к соответствию требованиям окружения? Ведь к этому можно идти всю жизнь, можно даже оформить свое соответствие документально, но достигните ли вы того, чего желаете? Ведь маленькому Изе объявление себя русским не принесло никаких выгод. Так, по крайней мере, получилось в анекдоте. Не думаю, что в жизни все проще.
Человек существо социальное, и хочет он этого, или не хочет, ему приходится жертвовать собственным «я» ради того, что быть допущенным в социальное «мы». Об этом написано море книг психологами.
В Советском союзе быть русским или не русским было не так уж и важно. По крайней мере, в СМИ упорно насаждался миф о советском человеке и об особенной общности людей, которую обозначили термином «советский народ». Советский народ, поясняет «Большая советская энциклопедия» — это новая историческая, социальная и интернациональная общность людей, имеющих единую территорию, экономику, социалистическую по содержанию культуру, союзное общенародное государство и общую цель — построение коммунизма. Она возникла в СССР в результате социалистических преобразований и сближения трудящихся классов и слоев, всех наций и народностей. Это заумное теоретическое положение о советском народе, как новой исторической общности было выдвинуто на 24-м съезде КПСС (см. Материалы XXIV съезда КПСС, 1971, с. 76). Миф о советском народе, как мне кажется, это всего лишь чья-то диссертация, этакая история о Братстве Кольца… И хотя у советского народа были единые высшие органы государственной власти и государственного управления СССР, и для всех советских людей было установлено единое союзное гражданство и общий язык межнационального общения в СССР — русский язык… Все это закончилось… Но миф, как мне кажется, продолжает жить…
В детстве я мало задумывался о том, какой я национальности? Интернационализм как главная общественная установка сильно влиял и на мою самоидентификацию. Важнее было, что-то другое.
Надо отметить, что родился я в деревне, где жили русские, белорусы, украинцы, поляки и евреи. Сказать, кого было больше не просто. В деревне коренных жителей не было, до 1928 года на месте деревни был небольшой островок среди болотного массива, на котором жил полешук по фамилии Нагорный. История деревни началась с двадцать шестого года, когда в соседнюю деревню Марьино, которая находилась на краю большого болотного массива, прибыла группа демобилизованных красноармейцев из Самарской, Второй Белорусской и Чангарской дивизий. Эти энтузиасты решили осушить болото и создать коммуну. Время было такое, когда людьми двигали благородные порывы и вера в светлое будущее. Тогда никто не задавался вопросом: какой ты национальности?
Очевидно, разделение окружения на «своих и чужих» характерно для общества, в котором нет стабильности и которое как бы перерождается. Именно эта нестабильность вынуждает (!) сегодня одних (в Прибалтике) мечтать «быть не русским», а других (в каких-то других странах) — «стать русским». Почему? Скорее всего это заказ общества, а точнее элиты, которой выгодно убить в человеке его личностное «я»? Его «русское» или его «не русское».
Случайно на одном из сайтов прочел следующее: «…Русские составляют 26,3 процента жителей Эстонской Республики. Русскоязычным в Эстонии жить тяжелее, особенно тем, кто не говорит по-эстонски и поэтому не может найти работу, так же, как люди без гражданства существенно ограничены в своих правах. Очень досадно, когда эстонцев как представителей своего государства ставят выше русских. По статистике, ни в одном из одиннадцати республиканских министерств нет ни одного чиновника русской национальности…»5 [5] Оказалось, это была цитата. В статье речь шла о спектакле «Своя территория», который поставлен в Центре русской культуры российским режиссером Борисом Павловичем. Спектакль создан на основе конкурсных сочинений школьников на тему «Я русский», который провела газета «День за Днем».
В прибалтийских республиках сегодня актуально разделять всех проживающих на граждан и не граждан по критерию «свой-чужой». Думается, авторами такого разделения являются политики, которые, как они говорят, настрадались от борьбы за независимости с «империей». Но, если вчера эти их сказки о страданиях и о борьбе за независимость могли взволновать кого-либо, то завтра, уверен, такие душещипательные истории не будут востребованными. Хотя нет сомнения, что сказочников не станет меньше. Историю всегда писали или точнее сочиняли под заказ. То ли под генсека, то ли под главного идеолога, то ли под премьр-министра, то ли под царя-батюшку. Не думается, что государство заинтересовано в разделении своих граждан на «чистых и не чистых». Это ему не выгодно. Но, если это происходит, значит, есть те, кому это выгодно. Не думается, что, проводя жесткую политику в отношении тех, кто всегда жил и живет рядом, кто-то мечтает об эмигрантах из Азии и Африки.
На том же сайте читаю: «Если бы я был эстонцем, я не любил бы русских, потому что я, русский, не люблю эстонцев. Некоторые мои сверстники жалеют, что они не эстонцы. Кто-то хочет изменить свою фамилию: заплатить пятьсот крон, чтобы вместо Иванова навсегда стать Ууэталу. Кто-то старается общаться только с эстонцами, которые не самым лучшим образом отзываются о русской молодежи. Но они забывают о том, что национальность очень влияет на некоторые человеческие черты характера, привычки, которые уже в наших генах, и это невозможно скрыть…»6 [6]
Печально. Остается удивляться тому, как же далеко шагнула современная демократия.
И как же всё это напоминает мне Советский Союз. Напоминает то, что уже было в моей жизни…
Многие государства на территории бывшего СССР в идеологических доктринах придерживаются, очевидно, вполне осознанно, коммунистических шаблонов.
Я родился на Полесье, место рождения человек не выбирает. Само по себе место рождения – это случайность. Однако импринтинг вкупе с личным, а в особенности с детским или юношеским эмоциональным опытом сделал эту случайность несомненной ценностью. Для меня этой ценностью оказалось «быть не русским», (я не пишу преднамеренно «белорусом» по ряду причин, о которых расскажу позже) и родиться на Полесье. Наверно, если бы я родился русским, то для меня это было бы еще большей ценностью. Но я «не русский» именно потому моя, личная и глубоко внутренняя, ценность не позволяет мне гордиться этим и во имя «чисто русского» провозглашать что-то, прикрывая вполне конкретные агрессивные намерения. А, тем не менее, сегодня «национальная чистота» зачастую провозглашается основой государственной идеологии.
Выше я упомянул понятие «импринт», которое происходит от английского «imprint» — запечатлевать, оставлять след. Это понятие применяется в психологии для обозначения специфической формы научения у новорожденных, автоматически фиксирующей в их памяти отличительные признаки поведения первых увиденных ими внешних объектов, чаще всего родительских особей, выступающих одновременно носителями типичных признаков вида, братьев и сестер, пищевых объектов, в том числе животных-жертв, и др. Эта, специфическая форма научения, чаще всего травматическая, но, именно она помогает формировать убеждения и опыт человека, который, так или иначе, отражается на личности. Пример такого опыта может по-разному проявляться у разных людей. Психологи утверждают что, если в детстве отец наказывал девочку физически, то, повзрослев, она создаст себе один любопытный стереотип. Независимо от ее логического понимания и от того, как бы ей хотелось поступать, у нее часто будут складываться отношения, в которых она будет подвергаться грубому обращению, поскольку этот импринт подобен архетипу, определяющему, какими должны быть отношения с мужчиной. Если в детстве девочка подвергалась грубому отношению со стороны матери, то когда она вырастет, вполне возможно, что так или иначе, будет грубо обращаться со своими собственными детьми, ненавидя себя за это и недоумевая, почему так поступает. Это означает, что ранний опыт человека не только воздействует на его чувства, но и создает весьма глубинные ролевые модели отношений. В жизни наступают некоторые переходные периоды, когда человек по необходимости, а часто автоматически, прибегает к использованию таких ролей.
Понятие «имринтинг» представляется мне возможностью найти ответ на вопрос, почему сегодня так актуально в некоторых странах разделять окружающих на «своих и чужих», на «чистых и не чистых». Очевидно, что стоящие у власти в таких государствах, в детстве получили травму, которая так или иначе связана с их национальностью, и теперь, получив возможность «порулить», они «мстят» окружению за это. И, наверняка, не всегда осознанно.
В детстве я никогда не задавался вопросом «Кто я по национальности?» Не было такой необходимости. Это были те самые славные времена, когда была провозглашена победа социализма, то самое время, когда Никита Сергеевич Хрущёв на ступеньках Белорусского университета в Минске сказал, что когда белорусы перейдут на русский язык, они сразу же станут жить при коммунизме. Вот так-то, белорусы должны были отказаться от национального в обмен на обещание «коммунистического счастья». Так, что не русским, живущим в Прибалтике, стоит задуматься. Оказывается, белорусы всё это уже проходили. Им уже обещали счастье в обмен на отказ быть белорусами. Но обещание счастья – это еще не само счастье. «Если бы я была эстонкой, я бы работала 4-5 часов в день, получала бы 31 тысячу крон в месяц и имела бы 2 отпуска в год. Потому что эстонец — это уже профессия…»7 [7] Если бы да кабы, что было бы тогда бы… Но, было бы?
Давно нет СССР и, наверно, об этом не стоит говорить. Наверно. Однако, оставаясь белорусом, я чувствую чужаком в своей стране. Почему? Меня не покидает ощущение того, что я не в своей стране. Как-то в Интернете я натолкнулся на статью Владимира Колоса «Мы чужие в собственной стране»8 [8], более точно сказать сложно. Если вам придется побывать белорусской столице, городе Минске, будьте готовы к тому, что вам вряд ли посчастливится услышать в центре белорусской столицы белорусскую речь. Разве это не удивительно? Нет, отвечу я вам… Но этому удивлять не стоит ли? Чему удивляться, если даже в белорусском суде судьи отказываются вести процесс на белорусском языке и принуждают говорить по-русски всех участников судебного процесса. Хотя наверняка всегда найдется кто-то, кто будет рассказывать о двуязычии и равноправии языков. В белорусском банке документы, оформленные на белорусском, языке у вас не примут. В русскоязычных школах учитель, наверняка, порекомендует ученику заполнять дневник на не родном языке. Скажу больше, в Минске на улице разговаривать на белорусском языке не безопасно, разговаривающий на белорусском языке автоматически становится объектом внимания милиции. У него даже могут потребовать предъявить документы. По крайней мере, недавно, такое явление было типичным. Можете поискать в интернете воспоминание о таком случае с польским белорусом Евгением Мироновичем.
У борьбы государства с «белорускостью» в Белоруссии давняя история.
В свое время лидеры Белорусского Народного Фронта9 [9] объявили «белорускость» основой белорусского возрождения, но именно она их же и погубила. Как это не странно, но лозунг «Чемодан, вокзал, Россия», так хорошо сработавший в Риге, Вильнюсе и Таллинне, в Минске не сработал. Хотя именно этот лозунг, часто звучавший на митингах БНФ, подтолкнул многих евреев, которые не решались эмигрировать в восьмидесятые, не раздумывая поковать чемоданы в эпоху становления независимости Белоруссии. Статья «Куропаты – дорога смерти» в «ЛИМе» сделавшая З.C.Пазняка10 [10] известным человеком, повергла в шок всех. Это было 3 июня 1988 года. В этот день в белорусской газете «Літаратура і Мастацтва»11 [11] появилась статья «Куропаты — дорога смерти», в которой расказывалось о массовых расстрелах белорусской интеллигенции. Оказывается фашизм, с которым боролась республика-партизанка в годы войны, существовал у них на родине. Это был большевистский фашизм, который целенаправленно уничтожал белорусскую интеллигенцию. Верить в это не хотелось. В урочище Куропаты, которое находилось на окраине столицы Белоруссии, начались раскопки, прокуратура БССР вынуждена была возбудить уголовное дело. Однако, результаты раскопок ничего не подтвердили, но ничего и не опровергли. Вопрос, кто похоронен в урочище Куропаты? остался без ответа.
Зенон Станиславович Позняк стал известным, через каких-то полгода его имя в Белоруссии, без преувеличения, знали все. Это был новый политик, к мнению которого прислушивались, но его высказывания о том, какой он видит Белоруссию в будущем многих пугали. Начав, как антикоммунист, с борьбы с советским фашизмом, он озвучивал на митингах лозунги, которые воспринимались и как националистические, и как фашистские. Помню, как уезжавшие из Минска евреи, не могли и не хотели согласиться с БНФ-кой «белорускостью». «Чемодан, вокзал, Россия – это, что? Вершина национальной мудрости лидера БНФ?». Похоже, что в новой БНФ-кой Белоруссии не было места ни русским, ни белорусам, разговаривающим на «трасянке».
История ничему никогда никого не учит. Теперь я понимаю, что уезжавшие, и не всегда евреи, наверняка, были правы. Национализм, как понятие, у многих из них как и у всех живших в СССР ассоциировался с фашизмом. Они считали, что от национализма до фашизма расстояние не такое уж и большое.
Главным в «белорускости» объявлялось знание белорусского языка, борьбу с которым в Советское время государство вело постоянно, считая, что проблема языка в Беларуси политическая. В советские времена культивировалось общественное мнение: коль ты говоришь по-белорусски, значит, ты — националист. Белорус, разговаривающий на красивом литературном белорусском языке, выглядел в Белоруссии особенно опасным человеком. Может быть, именно это, и породило особенный разговорный белорусский язык – «трасянку». Может быть…
С негативным отношением к белорусскому языку я столкнулся в школьные годы.
Я учился в белорусско-язычной школе. Все учебники у меня были на белорусском языке, все предметы преподавали на белорусском языке. Все это было. Но после известной речи Н.С. Хрущева как-то неожиданно все стало меняться. Я это почувствовал. Еще недавно во время пионерского слета в райцентре при объявлении участников слета упоминалось, что участник слета — ученик такой-то белорусской школы №1 или №2, такой-то русской школы №1. В нашем районе русскоязычных школ было не то 5, не то 6. Но, два года спустя, оказавшись на районных соревнованиях, я уже не услышал даже упоминания «русская» или «белорусская». Национальная языковая принадлежность школ растаяла и обезличилась. Для начала чиновники от образования убрали из названий школ слова «белорусская» и «русская». Именно в эти времена любить и говорить на своем родном языке стало чем-то вроде дурного тона. На всю нашу школу остался лишь один ученик, который продолжал открыто говорить на белорусском языке, красиво и грамотно — Величко Анатолий.
Учителя нашей школы, после той знаменитой речи Хрущева, тоже как-то незаметно стали переходить на русский язык. А один из них, мой любимый учитель, Виктор Евстратович, как-то заявил: «Ребята, если вы хотите поступить в ВУЗ, то начинайте учить русский…» Позже, года через три, я убедился в прозорливости моего учителя.
Тогда, я почти ничего не знал о нацдемах, о 36-ом… Не знал о том, как белорусскую интеллигенцию уничтожало самое гуманное и справедливое в мире государство. Не знал, что говорящий по-белорусски, может легко стать националистом и врагом государства. И пойди докажи, что ты говоришь на своем родном языке потому, что он родной и потому, что ты так привык говорить. В бывшем СССР путали национализм и патриотизм, не понимая, что для патриота главное — «жила бы страна родная» и «нету других забот». Националист – это человек озабоченный достоинством собственной (!) нации, богатой и здоровой. Восклицательный знак поставлен для тех читателей, что все еще желают вписаться в другую нацию, сменив фамилию, паспорт и язык. Сколько было в СССР евреев, которые в эпоху борьбы с космополитизмом, поменяли свои фамилии. Наверно, в те самые времена и родился еврейский анекдот о паспорте, по которому не бьют.
Патриот никогда не задается вопросом кто он по национальности, потому что ему, патриоту, всегда за державу обидно, в то время как националисту обидно за отдельного человека конкретной национальности, когда того обижают. Вот почему так важно понять, кто же у власти, патриот или националист. Сегодня патриоты в странах, вывалившихся из обоймы с надписью «СССР», на вес золота. Не лишним будет задаться вопросом: патриот ли тот, кто, почему-то становится особенно заметной фигурой, как только оказывается за пределами своей страны?
В школьные годы в старших классах я постоянно задавался вопросом: почему нам не преподают историю БССР, которая вмещалась в тонюсеньком учебнике. Учитель истории акцентировал внимание на истории СССР, объясняя, что для того, чтобы поступить в ВУЗ важнее учить и знать историю СССР. Надо сказать, что автор учебника «История Белоруссии» Л.С. Абецедарский12 [12], излагал историю нашей Родины так, что она казалась неотъемлемой частью российской истории. Профессор истории утверждал, что все народные восстания белорусов были вызваны их стремлением поскорее перейти под власть русских царей. Лаврентий Семенович считал, что белорусская история начиналась с 1917 года. В учебнике по белорусской истории все то, что было до 17-го года, занимало страниц десять, а сама история Белоруссии начиналась с Октябрьской революции. Такие школьные учебники воспитывали из нас антипатриотов Беларуси.
Как после этого не считать историю мифотворчеством, обслуживающим государство и политические партии. Годы перестройки и после перестроечные события утвердили меня в этом мнении. Историю следует воспринимать не как науку, а как национальную мифологию. В истории государства, написанной поляками или литовцами, упоминаний о белорусах и о Белоруссии не больше, чем в учебнике Абецедарского. Если одни до сих пор считают, Белоруссию «всходними кресами», другие, “приватизировав” всю историю Великого княжества, создали миф, в котором о белорусах упоминается вскользь. В литовском музее вам расскажут о знаменитых слуцких поясах, которые изготовлены литовскими ткачами-ремесленниками. В литовской истории литовцы заменили литвинов, а белорусов и совсем нет. Наверно, белорусский город Слуцк следует считать литовским.
Мне кажется, все это временно… как и все в этом мире…Ложь не может быть вечной.
Мне понятно и близко все то, что чувствует русская девушка, которая высказалась так: «Я, русская, свободно общаюсь на эстонском языке, и Эстония — моя родная страна, но я чувствую себя здесь очень ущемленной… Да, Эстония мне родная, это родина моя, за которую я бы все отдала и без которой не прожила бы долго. Здесь все мое, родное, все улочки Таллинна знакомы мне и исхожены вдоль и поперек. Здесь все самое дорогое мне. Но я недорога Эстонии, потому что я не Кэтрин Тамм, а Ольга Осенина…»13 [13]
Думается, что проблема и не в том, что она русская, и не в том, что у нее не эстонская фамилия. Я белорус, живу в Белоруссии, но, тем не менее, я себя ощущаю примерно так же, как русская девушка в Эстонии. И все это совсем не потому, что я не знаю белорусского языка, или, что не знаю истории Белоруссии, или не имею белорусского гражданства. Нет. Причина в другом. Политику государства формирует элита и, прежде всего, те отдельные индивидуумы, которые меньше всего озабочены, как живется гражданам в их стране. Для них государство, что-то вроде вотчины или отчины, родового наследственного земельного владения. Они же вотчинники и являются не только собственниками земли, но имеют административную и судебную власть над населением, живущим на этой земле. И не важно, что это население не является его крепостными. Его, этого отдельного индивидуума, прорвавшегося или дорвавшегося к власти, главная задача состоит в том, чтоб все вокруг чувствовали его власть.
Советская идеологическая модель управления, живет и тиражируется в десятке постсоветских государств, в которых правящая элита реализует свои собственные личные интересы. Она прекрасно понимает, что, ущемляя других, имеешь больше свободы в своих действиях. Свобода – это осознанная элитой необходимость, которую можно умножить во сто крат посредством ущемления других. Несвобода других, которые могут или могли бы повлиять на собственную свободу правящей элиты, — это гарантия их особенного привилегированного положения в государстве. А демократия – это всего лишь красивый миф, сочиненный по примеру коммунистического. С мифами расстаются тяжело, прежде всего, те у кого, никогда ничего не было, и у кого в обозримом будущем не ожидается ничего. Наверно, Маркс был прав, сказав, что пролетариату терять нечего… Нечего…
Я родился и вырос в глухом Полесье. Если бы не прозорливость моих учителей, убеждавших нас учить русский язык, я вряд ли бы получил высшее образование. И, оказавшись в белорусской столице, городе Минске, я очень быстро убедился, что без знания русского языка там делать нечего. После окончания института я неоднократно находил подтверждение этому. Мне даже показалось, что, будучи начитанным, хорошо зная русский язык можно неплохо устроиться в жизни. Однако, можно – это всего лишь возможность. Судьба повернулась так, что я оказался в Москве. Это была редкая удача для такого как я молодого человека. Возможность поучиться и пожить в столице империи – это почти счастье. Но именно во время учебы в Москве, я ощутил, что как бы я хорошо не говорил по-русски, для русских я все же остаюсь «не русским». В моей речи и преподаватели, и случайные знакомые слышали что-то, что они трактовали как «не русское». За годы учебы в Минске, я ничего подобного не слышал от окружающих, мой русский был таким как у всех. Но в Москве мой русский выдавал меня с потрохами, для коренных русских я был «не русским». Но я и действительно не русский.
Не знал я тогда, что пройдет некоторое время, развалится СССР, Беларусь станет независимой и суверенной и ее первый президент, как-то в телепередаче скажет: «Белорус — это русский со знаком качества»14[14]. И так будет в обиход выведено новое понимание слова «белорус», которое совсем недавно, например, в анкетах и в паспорте гражданина обозначало его национальность. Но для меня всё ещё остается неразрешенным вопрос: «Белорус – это русский? Или…» Похоже, этот вопрос ещё долго будет оставаться вопросом.
Как после этого не вспомнить строки из «Дикой охоты короля Стаха» В. Короткевича15 [15]: «… Я родился, как говорили в те времена, с «польской» фамилией — хотя до сих пор не знаю, что в ней такого мазовецкого было, — в гимназии (а это было тогда, когда еще не забылся черной памяти попечитель Корнилов, сподвижник Муравьева) называли нас, беря за основу язык отцов, «древнейшей ветвью русского племени, истокровными, истинно русскими людьми». Вот так, даже более русскими, чем сами русские! Проповедовали б нам эту теорию до начала нынешнего столетия — обязательно Беларусь перешибла б Германию, а белорусы стали бы первыми насильниками на земле и пошли бы отвоевывать у русских, которые не настоящие русские, жизненное пространство, особенно если б еще добрый Боженька дал нам рога.
Я искал свой народ и начинал понимать, как и многие в то время, что он здесь, рядом, только за два столетия из нашей интеллигенции основательно выбили способность это понимать. Потому-то и работу я выбрал себе необычную — изучение, познание этого народа…»
На этом можно было бы поставить точку.
Два только жизнь не позволяет…
С. DA. г Daine Ave. E-mail: dainave@yandex.ru
1 http://www.inopressa.ru/guardian/2004/04/06/14:56:41/rus
2 http://www.inopressa.ru/guardian/2004/04/06/14:56:41/rus
http://news.battery.ru/theme/science/?newsId=10705305&from_m=smail
3 Трасянка — смешанный язык или социолект на основе белорусского языка (аналогичный украинско-русскому суржику), преимущественно с русской лексикой и белорусскими фонетикой и грамматикой. Возник как средство общения между городскими и сельскими жителями, в пределах Белоруссии имеет широкое распространение, на нём говорит в быту больша́я часть населения.
4 Недавно президент Беларуси дал поручение разработать новые правила белорусского языка, что обескуражило официальных лингвистов. «Язык развивается и совершенствуется, что вызвало необходимость обновить и привести к единообразию существующие правила орфографии и пунктуации», — так официально было прокомментировано это решение. Работа над изменениями в орфографию и пунктуацию велась учеными в течение последних лет. Еще в 1993 г. была создана государственная комиссия, которая подготовила проект новой редакции правил орфографии и пунктуации белорусского языка, который затормозился на этапе согласований, утверждений и доработки.
5 http://www.moles.ee/04/Sep/25/10-1.php
6 http://www.moles.ee/04/Sep/25/10-1.php
7 http://www.moles.ee/04/Sep/25/10-1.php
8 http://pravopys.vlada.kiev.ua/index.php?id=105
9 Белорусский народный фронт «Возрождение» — общественно-политическое движение образовано 1988 г.
10 Зенон Станиславович Позняк – белорусский общественно-политический деятель, искусствовед, Председатель сойма Белорусского народного фронта «Возрождение» (с 1990г.) и партии БНФ (с 1993г.). С 1996 г. в эмиграции.
11 «ЛИМ» — «Лiтаратура i мастацства» («Литература и искусство») – общественно-политическая и литературно-художественная газета творческой интеллигенции Белоруссии.
12 Абецедарский Лаврентий Семёнович 16 (29) июня 1916 г. — 6 июля 1975 г. Доктор исторических наук, профессор. Член-корреспондент АПН СССР со 2 февраля 1968 г. Состоял в Отделении дидактики и частных методик.
13 http://www.moles.ee/04/Sep/25/10-1.php
14 http://2003.novayagazeta.ru/nomer/2003/70n/n70n-s03.shtml
15 Владимир Короткевич. Черный замок Ольшанский; Роман, Дикая охота короля Стаха: Повесть. Минск: Мастацкая лiтаратура. 1992. – 605. С. 403.