Острова—как люди—своя судьба, характер,своя душа. Понятное дело, что судьбы их неразрывно связаны с судьбами населяющих их людей. При этом затерянные средь солёной стихии кусочки суши, как чуткие барометры, колеблются в своём режиме—режиме муссонов, циклонов, тёплых и холодных течений истории, в режиме бушующих либо отбушевавших на них когда-либо человеческих страстей…
Мысль не новая—лишь иное выражение того, что всё на нашей Земле органически переплетено и связано между собой. Однако именно в этом виде на неё натолкнуло меня недавнее посещение одного немецкого островка. Фемарн—так он называется—стоит из всех придатков Германии в Балтийском море неким особняком. И не только в смысле физико-географическом, поскольку смещён далеко на запад от остальных, наподобие архипелага обрамляющих северо-восточную территорию Германии. Фемарн—единственный остров на Балтике, исторически принадлежащий капиталистически западной части ещё не так давно расколотой надвое страны. Как ни покажется странным, но даже сейчас, спустя 15 лет после объединения, этот факт напоминает о себе сразу, едва успеваешь преодолеть серебристую стрелу моста, соединяющую остров с далеко выброшенной в море косой материка. В отличие от «исконно восточных», более крупных островов Рюген, Уседом, Дарс или Цингст, Фемарн не позволяет себе роскоши сплошь изобиловать девственными лугами и лесами, притягивающих толпы праздных туристов. И хотя недостатка в последних он отнюдь не испытывает, девизом бытия его всё же является основной принцип капитализма—извлечение максимальной прибыли из каждого клочка земли. Небольшой округлый и плоский, как промасленный блин, участок суши представляет собой идеальную ниву для сельскохозяйственных угодий. И они действительно покрывают его территорию почти полностью—ржаные, пшеничные и кукурузные поля, фруктовые сады, пастбища. Полностью—за исключением узкой ленты берега, которая на южной стороне укутана аккуратным белопесчанным пляжем, отделённым буграми дюн от фешенебельных гостиниц, а на северной—по-балтийски суровой на вид—крупной галькой и вплотную подобравшейся к морской стихии осокой. Две стороны света—два типа туристов, облюбовавших для себя этот «затерянный мирок». Если первый тип—классический, предпочитавший комфорт и прелести цивилизации, то второй—это люди с душой первопроходцев, беглецы от той самой цивилизации, ценящие превыше всего первозданный покой на лоне природы. Именно для них северный берег поделен на десяток платных кемпингов, сплошь утыканных пёстрыми шатрами палаток и белыми вагончиками автодач. И именно эта ветренная северная сторона является излюбленным местом для фанатов виндсерфинга, вплоть до глубокой осени гарцующим по зловеще пенящимся гребням волн в своих герметических костюмах…
Из прочих достопримечательностей острова стоит отметить заповедник перелётных птиц в мелководно-озёрной западной его части, лежащей как раз на пути следования стай на юг с северо-европейской и сибирской частей материка. В главном городке Бурге вас ожидает великолепный крытый аквариум, сердцем которого является Акульий туннель—стеклянный корридор в нижней части кишащего хищницами всех мастей и калибров водоёма—зрелище далеко не для слабонервных. Любителям же надводных впечатлений предоставляется возможность на комфортабельном пароме посетить сказочное королевство с его столицей Копенгагеном, центральная улица которго именуется, конечно же—бульваром Ганса Христиана Андерсена…
Однако вернёмся к «реалистичным» немцам. Следует отметить, что Фемарн с его трудягами-фермерами, стаями вечно вращающихся длинношеих ветряков, вздымающихся прямо посреди пашен, с его многочисленными туристами—вся эта пропитанный гармонией слаженности праздно-трудовой симбиоз существует здесь отнюдь не вечно. Лишнее напоминание об этом—музей-аттракцион для детей «Страна пиратов», повествующий в развлекательной (как же иначе?)форме о суровой истории этого ныне благодатного края.
Онако на самом деле в те далёкие времена на острове было мало места для радости и веселья. Оказывается, начиная с 4-го века его населяли пираты, облюбовавшие Фемарн из-за выгодного географического положения на пересечении балтийских торговых путей с запада на восток и с севера на юг. Остров использовался для делёжки добычи, убийства и обращения в рабство пленных. Так продолжалось вплоть до эпохи крестоносцев, которые постепенно изгнали и истребили пиратов, а оставшихся в живых островитян обратили в христианскую веру, возведя на клочке земли несколько церквей. Тем не менее одна лишь вера не смогла сохранить мир надолго: датские и хольштайнские(германские) племена, сожительствующие на острове, частенько устраивали кровопролитные битвы между собой. Конец этому попытался положить—опять-таки с помощью «меча и орала»—датский король Ерих-Помор, захвативший Фемарн в 1420-ом году и уничтоживший при этом большую часть его обитателей. Дальнейшее относительно мирное владычество датчан продолжалось до самого 19-го века, в течение которого остров окончательно перешёл в руки Германии…
Такова бесстрастная историческая справка. Сколько горя и страданий людских кроется за этим, сколько крови и костей человеческих погребено под солёными комьями сегодняшних пашен—судить не мне. Онако глядя на спокойно-сосредоточенные лица фермеров с их дублёными морщинами, глядя на сегодняшнее благополучие и размеренную островную идиллию я испытываю некую гордость. Гордость за чуждую мне нацию. И какую-то тихую радость… Странно… Словно чувство это не столько моё, а влито в меня извне—состояние другого существа, находящегося где-то рядом. Я оглядываюсь—вокруг никого. Лишь шепчет о чём-то осока, кланяясь по напором прохладного бриза. Да маяк за дюной подмигивает мне красным глазом—хитро и приветливо. А ещё яркие лучи солнца отражаются в зелёных волнах—тоже очень дружелюбно. Очень много солнца, все дни только оно—прям как где-то на Средиземноморье… «Странно всё это,—думаю я, —столько солнца! И это осенью, на Балтике?! Везде по Германии уже дожди, а здесь—на тебе!» Действительно, в этом заключается природный феномен небольшого северного островка, на который приходится едва ли не самое большее по Германии коичество солнечных часов. Метеорологи голову себе ломают—разгадать загадку природы не могут. И я тоже понять не мог, потому и не думал об этом… Еще пять назад не понимал. А теперь вот всё прояснилось. Просто шёпот травы послушал. В глубь стихи морской заглянул. Да тепло земли, на которой сидел, в себя вобрал. А заодно и душу её, этого клочка земли средь пучины злой, один на один встретил. И всё ясно стало, как божий день. Ведь просто радуется он, островок многострадальный, сегодняшнему дню. Радуется и светится вовсю своей широкой солнечной улыбкой. И щедро дарит её тепло населяющим его добрым людям…
Острова—как люди—своя судьба, характер,своя душа. Понятное дело, что судьбы их неразрывно связаны с судьбами населяющих их людей. При этом затерянные средь солёной стихии кусочки суши, как чуткие барометры, колеблются в своём режиме—режиме муссонов, циклонов, тёплых и холодных течений истории, в режиме бушующих либо отбушевавших на них когда-либо человеческих страстей…
Мысль не новая—лишь иное выражение того, что всё на нашей Земле органически переплетено и связано между собой. Однако именно в этом виде на неё натолкнуло меня недавнее посещение одного немецкого островка. Фемарн—так он называется—стоит из всех придатков Германии в Балтийском море неким особняком. И не только в смысле физико-географическом, поскольку смещён далеко на запад от остальных, наподобие архипелага обрамляющих северо-восточную территорию Германии. Фемарн—единственный остров на Балтике, исторически принадлежащий капиталистически западной части ещё не так давно расколотой надвое страны. Как ни покажется странным, но даже сейчас, спустя 15 лет после объединения, этот факт напоминает о себе сразу, едва успеваешь преодолеть серебристую стрелу моста, соединяющую остров с далеко выброшенной в море косой материка. В отличие от «исконно восточных», более крупных островов Рюген, Уседом, Дарс или Цингст, Фемарн не позволяет себе роскоши сплошь изобиловать девственными лугами и лесами, притягивающих толпы праздных туристов. И хотя недостатка в последних он отнюдь не испытывает, девизом бытия его всё же является основной принцип капитализма—извлечение максимальной прибыли из каждого клочка земли. Небольшой округлый и плоский, как промасленный блин, участок суши представляет собой идеальную ниву для сельскохозяйственных угодий. И они действительно покрывают его территорию почти полностью—ржаные, пшеничные и кукурузные поля, фруктовые сады, пастбища. Полностью—за исключением узкой ленты берега, которая на южной стороне укутана аккуратным белопесчанным пляжем, отделённым буграми дюн от фешенебельных гостиниц, а на северной—по-балтийски суровой на вид—крупной галькой и вплотную подобравшейся к морской стихии осокой. Две стороны света—два типа туристов, облюбовавших для себя этот «затерянный мирок». Если первый тип—классический, предпочитавший комфорт и прелести цивилизации, то второй—это люди с душой первопроходцев, беглецы от той самой цивилизации, ценящие превыше всего первозданный покой на лоне природы. Именно для них северный берег поделен на десяток платных кемпингов, сплошь утыканных пёстрыми шатрами палаток и белыми вагончиками автодач. И именно эта ветренная северная сторона является излюбленным местом для фанатов виндсерфинга, вплоть до глубокой осени гарцующим по зловеще пенящимся гребням волн в своих герметических костюмах…
Из прочих достопримечательностей острова стоит отметить заповедник перелётных птиц в мелководно-озёрной западной его части, лежащей как раз на пути следования стай на юг с северо-европейской и сибирской частей материка. В главном городке Бурге вас ожидает великолепный крытый аквариум, сердцем которого является Акульий туннель—стеклянный корридор в нижней части кишащего хищницами всех мастей и калибров водоёма—зрелище далеко не для слабонервных. Любителям же надводных впечатлений предоставляется возможность на комфортабельном пароме посетить сказочное королевство с его столицей Копенгагеном, центральная улица которго именуется, конечно же—бульваром Ганса Христиана Андерсена…
Однако вернёмся к «реалистичным» немцам. Следует отметить, что Фемарн с его трудягами-фермерами, стаями вечно вращающихся длинношеих ветряков, вздымающихся прямо посреди пашен, с его многочисленными туристами—вся эта пропитанный гармонией слаженности праздно-трудовой симбиоз существует здесь отнюдь не вечно. Лишнее напоминание об этом—музей-аттракцион для детей «Страна пиратов», повествующий в развлекательной (как же иначе?)форме о суровой истории этого ныне благодатного края.
Онако на самом деле в те далёкие времена на острове было мало места для радости и веселья. Оказывается, начиная с 4-го века его населяли пираты, облюбовавшие Фемарн из-за выгодного географического положения на пересечении балтийских торговых путей с запада на восток и с севера на юг. Остров использовался для делёжки добычи, убийства и обращения в рабство пленных. Так продолжалось вплоть до эпохи крестоносцев, которые постепенно изгнали и истребили пиратов, а оставшихся в живых островитян обратили в христианскую веру, возведя на клочке земли несколько церквей. Тем не менее одна лишь вера не смогла сохранить мир надолго: датские и хольштайнские(германские) племена, сожительствующие на острове, частенько устраивали кровопролитные битвы между собой. Конец этому попытался положить—опять-таки с помощью «меча и орала»—датский король Ерих-Помор, захвативший Фемарн в 1420-ом году и уничтоживший при этом большую часть его обитателей. Дальнейшее относительно мирное владычество датчан продолжалось до самого 19-го века, в течение которого остров окончательно перешёл в руки Германии…
Такова бесстрастная историческая справка. Сколько горя и страданий людских кроется за этим, сколько крови и костей человеческих погребено под солёными комьями сегодняшних пашен—судить не мне. Онако глядя на спокойно-сосредоточенные лица фермеров с их дублёными морщинами, глядя на сегодняшнее благополучие и размеренную островную идиллию я испытываю некую гордость. Гордость за чуждую мне нацию. И какую-то тихую радость… Странно… Словно чувство это не столько моё, а влито в меня извне—состояние другого существа, находящегося где-то рядом. Я оглядываюсь—вокруг никого. Лишь шепчет о чём-то осока, кланяясь по напором прохладного бриза. Да маяк за дюной подмигивает мне красным глазом—хитро и приветливо. А ещё яркие лучи солнца отражаются в зелёных волнах—тоже очень дружелюбно. Очень много солнца, все дни только оно—прям как где-то на Средиземноморье… «Странно всё это,—думаю я, —столько солнца! И это осенью, на Балтике?! Везде по Германии уже дожди, а здесь—на тебе!» Действительно, в этом заключается природный феномен небольшого северного островка, на который приходится едва ли не самое большее по Германии коичество солнечных часов. Метеорологи голову себе ломают—разгадать загадку природы не могут. И я тоже понять не мог, потому и не думал об этом… Еще пять назад не понимал. А теперь вот всё прояснилось. Просто шёпот травы послушал. В глубь стихи морской заглянул. Да тепло земли, на которой сидел, в себя вобрал. А заодно и душу её, этого клочка земли средь пучины злой, один на один встретил. И всё ясно стало, как божий день. Ведь просто радуется он, островок многострадальный, сегодняшнему дню. Радуется и светится вовсю своей широкой солнечной улыбкой. И щедро дарит её тепло населяющим его добрым людям…
Острова—как люди—своя судьба, характер,своя душа. Понятное дело, что судьбы их неразрывно связаны с судьбами населяющих их людей. При этом затерянные средь солёной стихии кусочки суши, как чуткие барометры, колеблются в своём режиме—режиме муссонов, циклонов, тёплых и холодных течений истории, в режиме бушующих либо отбушевавших на них когда-либо человеческих страстей…
Мысль не новая—лишь иное выражение того, что всё на нашей Земле органически переплетено и связано между собой. Однако именно в этом виде на неё натолкнуло меня недавнее посещение одного немецкого островка. Фемарн—так он называется—стоит из всех придатков Германии в Балтийском море неким особняком. И не только в смысле физико-географическом, поскольку смещён далеко на запад от остальных, наподобие архипелага обрамляющих северо-восточную территорию Германии. Фемарн—единственный остров на Балтике, исторически принадлежащий капиталистически западной части ещё не так давно расколотой надвое страны. Как ни покажется странным, но даже сейчас, спустя 15 лет после объединения, этот факт напоминает о себе сразу, едва успеваешь преодолеть серебристую стрелу моста, соединяющую остров с далеко выброшенной в море косой материка. В отличие от «исконно восточных», более крупных островов Рюген, Уседом, Дарс или Цингст, Фемарн не позволяет себе роскоши сплошь изобиловать девственными лугами и лесами, притягивающих толпы праздных туристов. И хотя недостатка в последних он отнюдь не испытывает, девизом бытия его всё же является основной принцип капитализма—извлечение максимальной прибыли из каждого клочка земли. Небольшой округлый и плоский, как промасленный блин, участок суши представляет собой идеальную ниву для сельскохозяйственных угодий. И они действительно покрывают его территорию почти полностью—ржаные, пшеничные и кукурузные поля, фруктовые сады, пастбища. Полностью—за исключением узкой ленты берега, которая на южной стороне укутана аккуратным белопесчанным пляжем, отделённым буграми дюн от фешенебельных гостиниц, а на северной—по-балтийски суровой на вид—крупной галькой и вплотную подобравшейся к морской стихии осокой. Две стороны света—два типа туристов, облюбовавших для себя этот «затерянный мирок». Если первый тип—классический, предпочитавший комфорт и прелести цивилизации, то второй—это люди с душой первопроходцев, беглецы от той самой цивилизации, ценящие превыше всего первозданный покой на лоне природы. Именно для них северный берег поделен на десяток платных кемпингов, сплошь утыканных пёстрыми шатрами палаток и белыми вагончиками автодач. И именно эта ветренная северная сторона является излюбленным местом для фанатов виндсерфинга, вплоть до глубокой осени гарцующим по зловеще пенящимся гребням волн в своих герметических костюмах…
Из прочих достопримечательностей острова стоит отметить заповедник перелётных птиц в мелководно-озёрной западной его части, лежащей как раз на пути следования стай на юг с северо-европейской и сибирской частей материка. В главном городке Бурге вас ожидает великолепный крытый аквариум, сердцем которого является Акульий туннель—стеклянный корридор в нижней части кишащего хищницами всех мастей и калибров водоёма—зрелище далеко не для слабонервных. Любителям же надводных впечатлений предоставляется возможность на комфортабельном пароме посетить сказочное королевство с его столицей Копенгагеном, центральная улица которго именуется, конечно же—бульваром Ганса Христиана Андерсена…
Однако вернёмся к «реалистичным» немцам. Следует отметить, что Фемарн с его трудягами-фермерами, стаями вечно вращающихся длинношеих ветряков, вздымающихся прямо посреди пашен, с его многочисленными туристами—вся эта пропитанный гармонией слаженности праздно-трудовой симбиоз существует здесь отнюдь не вечно. Лишнее напоминание об этом—музей-аттракцион для детей «Страна пиратов», повествующий в развлекательной (как же иначе?)форме о суровой истории этого ныне благодатного края.
Онако на самом деле в те далёкие времена на острове было мало места для радости и веселья. Оказывается, начиная с 4-го века его населяли пираты, облюбовавшие Фемарн из-за выгодного географического положения на пересечении балтийских торговых путей с запада на восток и с севера на юг. Остров использовался для делёжки добычи, убийства и обращения в рабство пленных. Так продолжалось вплоть до эпохи крестоносцев, которые постепенно изгнали и истребили пиратов, а оставшихся в живых островитян обратили в христианскую веру, возведя на клочке земли несколько церквей. Тем не менее одна лишь вера не смогла сохранить мир надолго: датские и хольштайнские(германские) племена, сожительствующие на острове, частенько устраивали кровопролитные битвы между собой. Конец этому попытался положить—опять-таки с помощью «меча и орала»—датский король Ерих-Помор, захвативший Фемарн в 1420-ом году и уничтоживший при этом большую часть его обитателей. Дальнейшее относительно мирное владычество датчан продолжалось до самого 19-го века, в течение которого остров окончательно перешёл в руки Германии…
Такова бесстрастная историческая справка. Сколько горя и страданий людских кроется за этим, сколько крови и костей человеческих погребено под солёными комьями сегодняшних пашен—судить не мне. Онако глядя на спокойно-сосредоточенные лица фермеров с их дублёными морщинами, глядя на сегодняшнее благополучие и размеренную островную идиллию я испытываю некую гордость. Гордость за чуждую мне нацию. И какую-то тихую радость… Странно… Словно чувство это не столько моё, а влито в меня извне—состояние другого существа, находящегося где-то рядом. Я оглядываюсь—вокруг никого. Лишь шепчет о чём-то осока, кланяясь по напором прохладного бриза. Да маяк за дюной подмигивает мне красным глазом—хитро и приветливо. А ещё яркие лучи солнца отражаются в зелёных волнах—тоже очень дружелюбно. Очень много солнца, все дни только оно—прям как где-то на Средиземноморье… «Странно всё это,—думаю я, —столько солнца! И это осенью, на Балтике?! Везде по Германии уже дожди, а здесь—на тебе!» Действительно, в этом заключается природный феномен небольшого северного островка, на который приходится едва ли не самое большее по Германии коичество солнечных часов. Метеорологи голову себе ломают—разгадать загадку природы не могут. И я тоже понять не мог, потому и не думал об этом… Еще пять назад не понимал. А теперь вот всё прояснилось. Просто шёпот травы послушал. В глубь стихи морской заглянул. Да тепло земли, на которой сидел, в себя вобрал. А заодно и душу её, этого клочка земли средь пучины злой, один на один встретил. И всё ясно стало, как божий день. Ведь просто радуется он, островок многострадальный, сегодняшнему дню. Радуется и светится вовсю своей широкой солнечной улыбкой. И щедро дарит её тепло населяющим его добрым людям…
Острова—как люди—своя судьба, характер,своя душа. Понятное дело, что судьбы их неразрывно связаны с судьбами населяющих их людей. При этом затерянные средь солёной стихии кусочки суши, как чуткие барометры, колеблются в своём режиме—режиме муссонов, циклонов, тёплых и холодных течений истории, в режиме бушующих либо отбушевавших на них когда-либо человеческих страстей…
Мысль не новая—лишь иное выражение того, что всё на нашей Земле органически переплетено и связано между собой. Однако именно в этом виде на неё натолкнуло меня недавнее посещение одного немецкого островка. Фемарн—так он называется—стоит из всех придатков Германии в Балтийском море неким особняком. И не только в смысле физико-географическом, поскольку смещён далеко на запад от остальных, наподобие архипелага обрамляющих северо-восточную территорию Германии. Фемарн—единственный остров на Балтике, исторически принадлежащий капиталистически западной части ещё не так давно расколотой надвое страны. Как ни покажется странным, но даже сейчас, спустя 15 лет после объединения, этот факт напоминает о себе сразу, едва успеваешь преодолеть серебристую стрелу моста, соединяющую остров с далеко выброшенной в море косой материка. В отличие от «исконно восточных», более крупных островов Рюген, Уседом, Дарс или Цингст, Фемарн не позволяет себе роскоши сплошь изобиловать девственными лугами и лесами, притягивающих толпы праздных туристов. И хотя недостатка в последних он отнюдь не испытывает, девизом бытия его всё же является основной принцип капитализма—извлечение максимальной прибыли из каждого клочка земли. Небольшой округлый и плоский, как промасленный блин, участок суши представляет собой идеальную ниву для сельскохозяйственных угодий. И они действительно покрывают его территорию почти полностью—ржаные, пшеничные и кукурузные поля, фруктовые сады, пастбища. Полностью—за исключением узкой ленты берега, которая на южной стороне укутана аккуратным белопесчанным пляжем, отделённым буграми дюн от фешенебельных гостиниц, а на северной—по-балтийски суровой на вид—крупной галькой и вплотную подобравшейся к морской стихии осокой. Две стороны света—два типа туристов, облюбовавших для себя этот «затерянный мирок». Если первый тип—классический, предпочитавший комфорт и прелести цивилизации, то второй—это люди с душой первопроходцев, беглецы от той самой цивилизации, ценящие превыше всего первозданный покой на лоне природы. Именно для них северный берег поделен на десяток платных кемпингов, сплошь утыканных пёстрыми шатрами палаток и белыми вагончиками автодач. И именно эта ветренная северная сторона является излюбленным местом для фанатов виндсерфинга, вплоть до глубокой осени гарцующим по зловеще пенящимся гребням волн в своих герметических костюмах…
Из прочих достопримечательностей острова стоит отметить заповедник перелётных птиц в мелководно-озёрной западной его части, лежащей как раз на пути следования стай на юг с северо-европейской и сибирской частей материка. В главном городке Бурге вас ожидает великолепный крытый аквариум, сердцем которого является Акульий туннель—стеклянный корридор в нижней части кишащего хищницами всех мастей и калибров водоёма—зрелище далеко не для слабонервных. Любителям же надводных впечатлений предоставляется возможность на комфортабельном пароме посетить сказочное королевство с его столицей Копенгагеном, центральная улица которго именуется, конечно же—бульваром Ганса Христиана Андерсена…
Однако вернёмся к «реалистичным» немцам. Следует отметить, что Фемарн с его трудягами-фермерами, стаями вечно вращающихся длинношеих ветряков, вздымающихся прямо посреди пашен, с его многочисленными туристами—вся эта пропитанный гармонией слаженности праздно-трудовой симбиоз существует здесь отнюдь не вечно. Лишнее напоминание об этом—музей-аттракцион для детей «Страна пиратов», повествующий в развлекательной (как же иначе?)форме о суровой истории этого ныне благодатного края.
Онако на самом деле в те далёкие времена на острове было мало места для радости и веселья. Оказывается, начиная с 4-го века его населяли пираты, облюбовавшие Фемарн из-за выгодного географического положения на пересечении балтийских торговых путей с запада на восток и с севера на юг. Остров использовался для делёжки добычи, убийства и обращения в рабство пленных. Так продолжалось вплоть до эпохи крестоносцев, которые постепенно изгнали и истребили пиратов, а оставшихся в живых островитян обратили в христианскую веру, возведя на клочке земли несколько церквей. Тем не менее одна лишь вера не смогла сохранить мир надолго: датские и хольштайнские(германские) племена, сожительствующие на острове, частенько устраивали кровопролитные битвы между собой. Конец этому попытался положить—опять-таки с помощью «меча и орала»—датский король Ерих-Помор, захвативший Фемарн в 1420-ом году и уничтоживший при этом большую часть его обитателей. Дальнейшее относительно мирное владычество датчан продолжалось до самого 19-го века, в течение которого остров окончательно перешёл в руки Германии…
Такова бесстрастная историческая справка. Сколько горя и страданий людских кроется за этим, сколько крови и костей человеческих погребено под солёными комьями сегодняшних пашен—судить не мне. Онако глядя на спокойно-сосредоточенные лица фермеров с их дублёными морщинами, глядя на сегодняшнее благополучие и размеренную островную идиллию я испытываю некую гордость. Гордость за чуждую мне нацию. И какую-то тихую радость… Странно… Словно чувство это не столько моё, а влито в меня извне—состояние другого существа, находящегося где-то рядом. Я оглядываюсь—вокруг никого. Лишь шепчет о чём-то осока, кланяясь по напором прохладного бриза. Да маяк за дюной подмигивает мне красным глазом—хитро и приветливо. А ещё яркие лучи солнца отражаются в зелёных волнах—тоже очень дружелюбно. Очень много солнца, все дни только оно—прям как где-то на Средиземноморье… «Странно всё это,—думаю я, —столько солнца! И это осенью, на Балтике?! Везде по Германии уже дожди, а здесь—на тебе!» Действительно, в этом заключается природный феномен небольшого северного островка, на который приходится едва ли не самое большее по Германии коичество солнечных часов. Метеорологи голову себе ломают—разгадать загадку природы не могут. И я тоже понять не мог, потому и не думал об этом… Еще пять назад не понимал. А теперь вот всё прояснилось. Просто шёпот травы послушал. В глубь стихи морской заглянул. Да тепло земли, на которой сидел, в себя вобрал. А заодно и душу её, этого клочка земли средь пучины злой, один на один встретил. И всё ясно стало, как божий день. Ведь просто радуется он, островок многострадальный, сегодняшнему дню. Радуется и светится вовсю своей широкой солнечной улыбкой. И щедро дарит её тепло населяющим его добрым людям…