И настал день


И настал день

И пришел день, когда Ю. вдруг почувствовал, что именно сегодня он сделает это. То, к чему он готовился всю свою жизнь.

В такой день помыслы должны быть особенно чисты. Накануне Ю. провел очистительный пост, а с утра – омыл свое тело водами бассейна с минеральной водой. Ходила легенда, что несколько лет назад свой взгляд на воду этого бассейна бросил просветленный человек по имени А. С тех самых пор воду в этом бассейне не меняли, как не моют руки после прикосновений людей, приближенных к Истинному Знанию.
Только благостные мысли подпускал Ю. к своей голове, и потому умиленно взирал он на копошение мух, облепивших его тело со всех сторон во время купания. С детства чувствительный к щекотке, Ю. делал над собой невообразимые усилия, чтобы не впасть в гнев при виде этих божьих тварей.

Б., смущенно пряча глаза, поднесла ему чистые одежды. Нынче она показалась ему особенно грустна. Быть может, она предчувствовала, что не увидит его еще очень долго.

Солнце еще не встало, и Ю. счел это хорошим знаком, ведь путь предстоял ему неблизкий. Памятуя о многочисленных изображениях путников в старинных фолиантах, Ю. потянулся рукой к посоху, украшенному витиеватой резьбой. Посох был даром племянника Ю., прослывшего в их местности умельцем в подобном ремесле.

Почти в самом начале пути нога его в легкой сандалии предательски скользнула по горной тропе и угодила в небольшую полость, наполненную водой… Не в силах удержать равновесие, Ю. поскользнулся и упал, окропив свои одежды жидкой субстанцией из глинозема и прошлогоднего перегноя… Не дав досаде овладеть собой, Ю. стоически продолжил свой путь.
По дороге он с упоением вбирал в себя вид всех тварей, на которые наталкивался его взгляд, и смотрел на мир как на единый многоязыкий организм. Он уже потихоньку готовил себя к мысли, что вскоре станет одновременно и частью этого мира, и – его господином.
Сборщики риса гнули свои спины под нещадно палящим солнцем, стоя по колено в воде и пытаясь обеспечить себе хлеб насущный. Протяжная песнь труда расстилалась над широкой равниной, заставляя все сущее замереть в восторге от радости бытия и одновременно — вспомнить о краткости своего земного пути.
Какой-то дервиш в отрепьях неподвижно стоял на середине мелкой речушки, словно раздумывая о том, стоит ли ему заходить в воду глубже. Возможно, в этот момент он боролся с опасениями намочить свои одежды. Ю. хотел было поделиться с дервишем своим торжественным настроем и даже проделал несколько шагов по воде, но дервиш стоял в воде совсем безучастно. Быть может, внутри него уже была заключена вся Вселенная, а суетный мир вокруг, наоборот, уже не существовал для него.

Все тропки своего пути Ю. выбирал по наитию, всегда прислушиваясь к природе своих ног.

Наконец на склоне дня он протянул руку и коснулся пагоды, о которой он столько слышал… Что ж, это не мираж, и она действительно существует – Пагода, висящая в воздухе.
Может быть, тишина мира была оплодотворена в этот миг звоном колокольчика… В ответ на прикосновение его руки из Пагоды плавной благочестивой походкой вышел юноша, почти мальчик. В глазах его расстилалось бесконечное созерцание.
— Истинное Знание ты получишь от того самого дервиша, мимо которого ты прошел по пути сюда, — молвил он, не раскрывая рта.

И опять кочки и ухабы преодолевает Ю. на своем пути. Сверху за движущейся точкой в своем мрачном спокойствии наблюдает горный орел.

Наконец он достигает обмелевшей речушки. Входя в воду, он видит в закатных лучах солнца темнеющий силуэт дервиша, казалось бы — застывшего в своей ннеподвижности. В первый раз он не попытался достичь его, так получится ли у него что-нибудь на этот раз? Ибо сказано ведь мудрецами древности: не пытайся дважды войти в одну и ту же реку.

Ю. начинает делать шаги по воде. Свой посох он сжимает на манер скипетра. Опыт всей его предыдущей жизни подсказывает ему, что с каждым своим шагом по направлению к дервишу он неминуемо сокращает расстояние между собой и им (при условии, что дервиш недвижим, и не делает ни полшага в этот же самый момент. Ибо в противном случае внешний наблюдатель будет склонен уподобить дервиша черепахе, вечно ускользающей от своего преследователя).

Но ничего подобного, кажется, не происходит – в какой-то момент силуэт дервиша исчезает в туманной дымке сумерек.
Ю. чувствует, что попал в цепкие объятия бесконечности. Отныне всякий сторонний наблюдатель неминуемо примет его за дервиша в жалких лохмотьях, нерешительно стоящего посередине реки.

Добавить комментарий