Когда-то он был ангелом и, следовательно, бессмертным. Впрочем, бессмертным он остался и поныне, ибо этого — не отнять и не отдать.
Когда-то он был ангелом, хоть это было и очень давно. Но он помнил еще времена андрогинов.
Когда-то он был ангелом, а это значит, что он мог узнать идеал воплощенный. Теперь же он часто думал о том, что лучше бы он был слеп от рождения. Но памяти не уничтожить.
Когда-то он был ангелом и поспорил с другим ангелом, смелым, гордым и сильным, но силу свою ценившим превыше всего.
— Так ты говоришь, что гармония есть?
— Да, говорю.
— И где же она? Может быть, в сонных мозгах нашего батюшки?
— Она везде. Оглянись вокруг! Даже ты и я, мы цельны, едины, как будто созданы одной мыслью, одним словом. И потому в нашем бытии есть нечто…
— Ты говоришь о так называемом высшем промысле? — Засмеялся гордый ангел. — Не знаю, есть ли он у тебя, но у меня его нет. Я абсолютно свободен, понимаешь? Сво-бо-ден! А ты со своими поисками вселенской гармонии да идеальной любви… Будь ты воплощением ненависти, где б ты стал искать свою гармонию? Ну, где?
Смех его звучал все резче и громче, и от этого смеха у его собеседника потемнело в глазах, а когда тот очнулся, то не узнал себя…
***
— Спасайся, кто может! Змей идет!
Двое Звездных Странников, а вернее странник и странница, изумленно переглянулись. Вестники из этого мира не рассказывали ни о чем подобном.
— Змей? А как он выглядит? — спросил странник, уверенно поймав за шиворот пробегавшего мимо мужичонку.
Тот завопил:
— Отпусти, падла! Я не знаю! Никто не знает! Все помирают, кто его видел! Или исчезают! Он сюда ползет! Пустите, а-а-а!
— И как давно он появился? — продолжал расспрашивать странник, усилием воли согнав с лица гримасу брезгливости.
— А-а! Давно! Пустите! Он меня сожрет и не подавится! Ой-ей-ей!
— Оставь его, — произнесла странница. — Все равно ничего путного не скажет. Он и так полумертвый от страха.
По деревне взад-вперед бегали перепуганные люди. Казалось, неведомое чудовище внушало всем столь необоримый ужас, что даже дома не могли служить защитой.
— Он что, огнедышащий? — Пытался выяснить странник.
— У него зубы!
— У него хвост!
— У него запах!
Ответы разнообразием не отличались, равно как и пространностью.
— Его хоть кто-нибудь пытался убить?
Странник начал вытаскивать из ножен клинок. Пробегавшая мимо почему-то с половником в руке баба взглянула на него, как на сумасшедшего.
— Подожди пока, — положила руку ему на плечо его спутница. — Это всегда успеем.
Вдруг из-за угла выскочила какая-то девица, быстро, но внимательно глянула на молодое, красивое лицо странника и вдруг повисла у него на шее, вереща:
— Какой красивый мальчик! Теперь мы оба спасемся от змея, я и ты! Надо только…
Теперь уже странница схватилась за рукоять своего меча. Девица же, не замечая ее, продолжала тараторить:
— В Угрюмках баили, у одной девки мамка дюже строгая. Так она со своим парнем в лес удрала. Лежат себе под кусточком, а тут змей этот ползет. Морда — во, зубы хуже любой пилы, из пасти ноги чьи-то торчат. Вонища — как от покойника незарытого, да и сам что груда тухлятины…
— И? — Нетерпеливо произнес странник, пытаясь освободиться из неожиданных объятий.
— И ничего! — Торжествующе воскликнула девица. — Змей посмотрел на них, хмыкнул что-то и дальше пополз. Правда, парень после этого сделался ни на что не годен, но она другого нашла. Не киснуть же в одиночку! А ты, красавчик, ведь не из пугливых…
— Ничего у тебя не выйдет, — резко оборвал ее странник, выпутавшись, наконец, из ее рук.
— Ничего не выйдет, — подтвердила странница, и девица, умолкнув, растерянно уставилась на нее.
— Беги-ка ты отсюда, — продолжал странник, — да поскорее. Да и ты уходи, — обратился он к своей спутнице. — Дело плохо, но зачем же двоим пропадать…
— Никуда я не пойду, — возразила странница. — Разве ты забыл, что мы — вместе. Всегда и везде, от явления в мир до ухода из мира!
Он улыбнулся и крепко сжал своей правой рукой ее руку. Она ответила ему спокойным и ясным взглядом.
Где-то в начале деревенской улицы в густых клубах пыли появилась зубастая морда змея, и странников обдало исходящей оттуда волной безысходной тоски и отчаяния.
***
Когда-то он мог совершить чудо. Теперь же он мог только уповать на него.
Когда-то он был ангелом, и отсутствие гармонии ранило его тем сильнее, чем больше он переставал им быть. И тогда он бросался на тех, кто причинял ему боль, и пожирал их. Но и это не приносило облегчения, ибо они становились частью его.
Змей пожирающий…
Он искал везде. “Если ты найдешь совершенную гармонию или идеальную любовь…” Но их не было ни в больших городах, ни в малых деревнях.
Он пытался искать на празднествах, особенно на свадьбах, но и тут его ждало разочарование. Шумное застолье, танцы в хмельном угаре, нестройные песни и неизбежные драки… А молодожены? Что можно знать о любви в первый день совместной жизни? Да и есть ли она у них?
И тогда его охватывала ярость, и горе всем оказавшимся поблизости!
Он полз, и душа его была полна гневом. Один истошно орущий человек, другой, поглощенные им, становились его частью, лишь увеличивая количество колец на его теле цвета тухлого мяса.
Но эти двое, уверенно и спокойно стоящие посреди улицы, были другими. Их глаза светились даже не силой, а каким-то единством. Разного цвета — голубые у него и зеленые у нее — они были чем-то неуловимым похожи. Так похожи, что трудно было бы сказать, где заканчивается он и начинается она. Они словно были одним существом, хоть и не сплели в экстазе свои тела, а просто стояли, держась за руки.
И еще в их глазах была жалость. Не только к убегающим людям, но и к нему, всеми ненавидимому и ненавидящему змею.
Он еще раз посмотрел на них и больше уже никого не видел. Сейчас они были для него воплощением давней мечты. Сейчас…
И вдруг в его воспаленном мозгу всплыли слова древнего венчального обряда:
“Отныне и навсегда, всегда и везде, в любом мире, в любом обличье, под любым именем меч — один на двоих, чаша — одна на двоих, путь — один для двоих.”
Неужели их единство — только сейчас? Ведь оно проверено, он знал это, не годами — столетьями жизни.
И он устремился вперед, чтобы не пожрать, но увидеть и поверить.
А в голове звучал резкий смех:
“И только тогда ты станешь собой!”
