Многие думают, что наша жизнь – это ряд случайных, никак не связанных между собой событий. Но это не так. Иногда мне становится жутко при мысли о том, что, если бы я не прочла объявления, я никогда не попала бы в Ирландию, не встретилась бы с ним – мужчиной моей мечты. Но тогда я не знала бы и горя и отчаяния, которые пришли ко мне потом. Это так странно. Я словно всё ещё ощущаю его рядом, чувствую его невидимое участие во всём, что со мной происходит. И я ему благодарна.
Но всему своё время. Для начала мне бы хотелось вернуться к тому времени, когда я только закончила школу и стояла у большой развилки. Какую дорогу выбрать? Кем стать? Риторический вопрос, актуальный как никогда. И вот тут-то: нате, на блюдечке с голубой каёмочкой!
Помню как сейчас. Я и моя лучшая школьная подруга Лика сидели вместе в кафе. Она лениво листала толстый журнал с красивой глянцевой обложкой. А потом вдруг сказала:
— Давай погадаем.
— На журнале?!
— А почему бы и нет?
Я рассмеялась.
— Ну, хорошо, давай, — я взяла журнал. – Страница? Абзац? Строчка?
— 17, 5, строчка 3.
— У-у-у, смотри-ка. »Родители иногда чрезмерно опекают своё чадо».
— Хрень какая-то, честное слово.
— Что ты хочешь? Это же не книга Перемен.
— А теперь давай ты.
— 318, 14, 1 , — сказала я особо не задумываясь.
— Нет, ты только послушай: » Школа журналистики набирает 2 группу по профилю международный журналист. Отбор происходит на конкурсной основе с такого-то по такое-то. Телефон……»Ух-ты, здорово!
— Дай посмотрю, — да, Лика была права. И не отставала от меня недели две, пока, наконец, я не пошла в школу журналистики и не отнесла туда свои документы.
Я прошла – я поступила! До сих пор это кажется мне чудом. Я училась. Не могу сказать, чтобы я была всегда довольна и учёбой и своими в ней достижениями, но я старалась. И награда за мои старания пришла на последнем курсе. До получения диплома оставалось не более 8 месяцев, когда преподаватель по международной журналистике преподнес нам сюрприз.
— совет преподавателей решил изменить предметы ваших дипломных работ. Не всех, конечно, но это прямым образом касается группы »А», наших будущих звёзд, — да уж, это коснулось и меня, хотя я попала в сильную группу совершенно случайно – за одну-единственную статью в 3 колонки в модном молодёжном журнале. Если бы я только знала, как эта статья изменит мою жизнь! – Мы награждаем эту группу возможностью самостоятельного выбора темы…, — послышались одобрительные крики. Кому, заинтересованному в музыке, понравится писать книгу в 200 страниц печатного текста об исследованиях в области ядерной физики. – Это ещё не всё. Если тема дипломной работы будет связана с объектами за пределами страны, мы готовы содействовать в вашем переезде за границу.
Боже, что тут было! Дикий шквал аплодисментов, восторженные крики, смех и слёзы! Кто-то даже хотел подхватить нашего препода на руки и нести его, куда он пожелает.
А я поняла, что моя детская мечта вот-вот сбудется.
На следующий день я и Инка понесли свои темы декану.
— Итак, Глушко Инна, ваша тема – »El Dorado – быль или легенда». Что ж, очень интересная тема, но я не думаю, что удачная.
— Может лучше »Тайны египетских пирамид» или »Связь Атлантиды с Внеземными Цивилизациями»?! – с горькой усмешкой спросила она.
— Попахивает »Секретными Материалами», но звучит намного лучше. Принесите набросок, а там посмотрим.
Инна вылетела из кабинета, громко хлопнув дверью
— Кто у нас далее? – спросил Дек, покачав головой. – О, мисс-творчество, и ваша тема…, — он заглянул в краткий набросок, — »Голос, идущий через века или история Кристиана Невила, рассказанная им самим» Что ж, недурно, но неудачно. Попробуйте что-нибудь другое, более актуальное.
— Послушайте, я всю жизнь мечтала о встрече с Кристианом Невилом, и теперь, когда это стало возможным…
— Да, Эда, именно теперь, пока ещё не слишком поздно.
— Но вы знаете, как важно для журналиста работать над интересными ему темами
— Повторяю вам ещё раз, данная тема не актуальна.
— Как и тема »Великое государство Америка» лет 30 назад.
— Эда?..
— Ваша тема дипломной работы. Вы ослушались декана и ректорат, чтобы работать над ней. Почему же вы думаете, что я не сделаю то же самое?
— Эда, послушайте, данная книга, при условии, конечно, что вы её всё-таки напишете, не окупит себя. Лет десять назад я бы ещё посомневался, но вот уже более года Кристиан Невил не выпустил ни одной новой песни. Вы понимаете, что это значит для певца?
— Николай Александрович, вы сами знаете, что говорить это сейчас бесполезно.
— Но я не могу допустить, чтобы из-за глупой прихоти вы, Эда, испортили себе карьеру.
— Этого не случиться.
— Боже, что у вас за »заскок»? все студенты как студенты, только с вами вечные проблемы.
— Но ведь вы лично подтвердили решение совета преподавателей о моём переводе в сильную группу.
— И я об это ещё не раз пожалею, — сказал он с лёгкой улыбкой.
— Это значит – да?!
— Да, хорошо, вы получите эту тему.
Я не помнила себя от радости, и всю следующую неделю летала как на крыльях, а потом – на самолёте первым классом в Ирландию, в Дублин. Я ещё не совсем понимала, как именно мне удастся поговорить с Кристианом Невилом, убедить его в том, что именно я и никто другой смогу написать эту книгу, но я была окрылена первой победой и уже не могла остановиться на полпути. Всё или ничего. И раз уж у меня появился шанс, я намеривалась выжать из него всё, что только можно (и даже то, что нельзя).
В городе я освоилась очень быстро ( благо английский я знала) и вскоре один из моих новых знакомых сообщил мне самую долгожданную новость – фирма записи »Эй энд Эм» устраивала банкет, главным гостем которого был… как вы думаете кто? Кристиан Невил и его супруга Дайна. С большим трудом мне удалось достать билет на »тусовку». И, одевшись изящно, но скромно, я, скрестив пальцы, поспешила туда в назначенный день. Благо меня сопровождал мой новый знакомый – Фрэнк. Без него я бы запуталась во всех этих громких именах, известных личностях, в мишуре и суете богемной mega-party.признаюсь, в первую минуту я ужасно растерялась, я будто ослепла и оглохла, но потом, когда Фрэнки стал постепенно вводить меня в курс дела, я стала чувствовать себя как рыба в воде.
— Вот это Дуг Флетт, — сказал Фрэнк, указывая на высокого мужчину в тёмном костюме.
— А это – парни из Westlife?
— В точку.
Я рассмеялась и, подняв глаза, встретилась взглядом с мужчиной средних лет. Я улыбнулась, узнав его, и он улыбнулся в ответ. Это и был Кристиан Невил
Но тут Фрэнк представил меня кому-то, и, обмениваясь фразами-клише, я упустила его из вида.
— Послушай, Фрэнки, он здесь. Что мне делать? – спросила я, когда мы снова остались вдвоём.
— Подожди, пока он не выйдет на террасу и подойди к нему. В помещении о делах не разговаривают – неписанный закон »Эй энд Эм».
— Он выходит, — сказала я некоторое время спустя, когда снова нашла его в толпе.
— Ну же, иди.
— Фрэнк, как я выгляжу? Не слишком вульгарно?
— Ты прекрасна, — он чуть улыбнулся, — иди и самое главное – не волнуйся. Всё будет хорошо.
— Спасибо, — я с благодарностью пожала его руку и вышла на террасу.
Он стоял, облокотившись о перила и смотрел на ночное небо. Не зная, что сделать, как заговорить с ним, я подошла и встала рядом, вцепившись в перила так, что побелели пальцы.
— Сегодня прекрасный вечер, не так ли? – спросил он, улыбнувшись.
— Да, — ответила я, — Здесь, в Ирландии, все вечера прекрасны.
— Вы здесь давно?
— Меньше недели.
— Тогда это не так уж странно, — он замолчал, вглядываясь в темноту. – а что – простите за нескромный вопрос — привело вас сюда?
— Вы, — я посмотрела в его глубокие и необычно тёплые карие глаза, такие же тёплые, как у моего отца.
— Кристиан? – на террасу вышел Дуг Флетт, — вот ты где, а я тебя везде ищу. Моё почтение, леди, но мне придётся ненадолго украсть вашего собеседника.
— Рад был познакомиться, — Кристиан нежно пожал мою руку.
— Я тоже, — тихо ответила я.
Он и Флетт зашли в зал и исчезли в толпе. Больше нам за весь вечер поговорить так и не удалось.
Итак, начало было положено. Правда я не успела сказать Кристиану, что я журналистка, равно как и то, что хочу написать о нём книгу, но это уже детали. Самое главное – мне удалось с ним поговорить. А раз я сделала это один раз, то и второй не составит особого труда.
Всю следующую неделю я упорно и неустанно следила за ним, пока, наконец, не подвернулся подходящий случай – Кристиан должен был встретиться со своим крестником (к слову, он тоже поёт и уже записал не один хороший альбом) в небольшом кафе на углу Maple Street и Brown Street в пригороде Дублина. Но по какой-то причине этот самый крестник, Мартин, опаздывал, и, минут через десять, я решила, что это мой шанс.
Я зашла в кафе и, заказав чашечку кофе, села за столик у двери, пройти мимо которого не заметив меня было просто невозможно. И я всё правильно рассчитала. Допив кофе и несколько раз взглянув на часы, Кристиан встал и направился к выходу. Он почти совсем прошёл мимо моего столика, как вдруг взглянул на меня и остановился. Я перелистнула страницу книги, которую я читала, а точнее, делала вид что читала. ОН подошёл ко мне!
— Неужели это вы, »Прекрасная Незнакомка»?
я подняла на него свой взгляд, в котором было искреннее удивление (я действительно не надеялась, что он меня вспомнит).
— Мистер Невил? Какая странная встреча!
— Вы не против?
— Нет, конечно, садитесь. Составьте мне компанию.
— В тот вечер нам не удалось поговорить, но я думаю, что сейчас нам никто не помешает. Так чем вы занимаетесь?
— Заканчиваю школу журналистики. Сейчас работаю над дипломом.
— Вот как. И тема?
— »Голос, идущий через века».
— Неплохо для начала, — сказал он, чуть приподняв брови. – А герой — ?
— Вы, Кристиан.
— Вот уж не думал, что удостоюсь книги, — усмехнулся он. – А я уж совсем было решил, что репортёры меня забыли. Но, между нами говоря, — добавил он, понизив голос, — эта тема уже не актуальна.
— То же самое говорил и мой декан, — ответила я так же тихо.
— И правильно делал.
Я улыбнулась.
— И всё-таки, я добилась своего, убедив его в том, что эта тема важна как никогда.
— Не думаю, что этот фокус пройдёт и со мной.
— Почему же нет?
— Я старею, — ответил он.
— Это не повод.
— Я уже не так популярен, как раньше.
— Любовь публики приходит и уходит, а человек остаётся.
— Вот уже год и три месяца, как я не написал ни одной стоящей песни.
— Это можно исправить.
— Как? Я потерял свой дар! Кто же мне вернёт его?
— Вы сами, — я вздохнула. – Кристиан Невил, вы великий певец и композитор и, прошу вас, не разубеждайте меня в этом, ведь только в этом я полностью уверена.
Я замолчала – больше нечего добавить. Кристиан хотел было что-то сказать, как вдруг в кафе вошёл парень в ковбойке и потёртых джинсах.
— Крёстный?
— Мартин, сынок, — парень подошёл к нашему столику.
— Простите за опоздание – джип застрял и пришлось…
— Ну что ты, что ты. Знакомьтесь. Это Мартин, мой крестник. А эта девушка…, — он вопросительно взглянул на меня.
— Эда Уинслетт.
— Да, Эда Уинслетт, приехала издалека, чтобы написать обо мне книгу.
— А вы, крёстный, говорили, что вас забыли.
— Да, Мартин, покой нам только снится.
— Это любимая фраза моего отца, — сказала я, — но не буду портить вам семейную встречу, — я поспешно встала, — до свидания, Мартин. До встречи, мистер Невил.
Всё шло просто отлично. Даже несколько несвоевременное появление крестника сыграло мне на руку – ведь того, ради чего я, собственно, и приехала в Ирландию, я добилась. И мы с Фрэнки решили устроить вечеринку на славу – всё самое лучшее для нас двоих. Но, то ли пиво в Ирландии слишком слабое, то ли нам просто мало было по две бутылки, — в общем, мой дублинский знакомый ушёл за пивом и исчез на полчаса, а я тем временем решила состряпать что-нибудь вкусненькое. Я почти закончила с печеньями, когда раздался стук в дверь. Видимо, пиво на меня всё-таки подействовало, потому что мне и в голову не пришло, что это может быть кто угодно – ведь я-то ждала Фрэнки.
— С чего это ты так церемонишься, Фрэнк, заходи, садись, пиво можешь открыть, я сейчас.
Меня даже не насторожило, что он не сказал ни слова в ответ. Минут через пять, красиво уложив свежеиспечённые печенья в вазочку, я с победоносным видом направилась в зал. И чуть не выронила вазочку из рук – вместо Фрэнки в глубоком кожаном кресле сидел Кристиан Невил.
— Это были вы. Простите, я ждала Фрэнки.
— Я знаю, — ответил он, улыбнувшись, — я встретил его внизу и решил зайти.
— Что ж, угощайтесь, — я достала из буфета чайник, чашки и всё остальное и села в кресло напротив.
— А почему всё-таки я? – спросил он вдруг.
— Вы мне можете не поверить, и, скорее всего вы мне и не поверите, но вы разделили со мной всю мою жизнь. С вами я делилась своими радостями и печалями. Когда я была маленькой, я засыпала под ваш голос, — я улыбнулась. – Вы были со мной, присутствовали во всём, что происходило в моей жизни. Вы были свидетелем моего первого танца с мальчиком, моей первой любви, первого поцелуя. В ваших песнях я находила ответы на все вопросы. Кристиан, вы оберегали меня, сопереживали мне, а я умею ценить понимание, ведь именно его мне так часто не хватало.
— Эда, ты пытаешься сделать из меня Бога.
— Нет, Кристиан, вы – ангел, мой ангел-хранитель. И теперь, когда я наконец могу вас отблагодарить, я напишу книгу, которой ещё не писал никто. И весь мир увидит вас моими глазами.
Так, слово за словом, встреча за встречей, мы стали добрыми друзьями. Иногда мне казалось, что я дома, что мой дом – рядом с ним, с самым милым, добрым и весёлым мужчиной в Ирландии, а может, и во всём мире.
Мы любили ходить в кино и, как не странно, нам нравились одни и те же фильмы – фильмы с двойным, со скрытым смыслом, те, о которых долго думаешь после просмотра, но не можешь понять, что именно тебя так задело. Картинные галереи, выставки, театры, музеи – всё это было перед нами. Но больше всего мы дорожили вечерними прогулками. Они были редки, но именно они давали нам очень многое. Мы разговаривали – ни о чём и обо всём. И Кристиан оказался прекрасным собеседником и, кстати говоря, заядлым спорщиком. Мы могли часами спорить о существовании Атлантиды, гуляя по парку, а потом смеяться над упорством друг друга.
А однажды, и это было просто чудом, мы поехали кататься на пароме по реке. Мы сидели друг напротив друга и пили »Колу» и радовались осеннему солнцу и вдруг, взглянув на меня, Кристиан замолчал.
— Что случилось? – спросила я.
— Когда ты так улыбаешься, ты очень похожа на…
— На кого, Кристиан?
— Да нет, не обращай внимания, дочка.
— Ну уж нет, спасибо.
— За что?
— Я просто не могу быть твоей дочкой. Или ты считаешь меня такой маленькой?
— Скорее, — вдруг совершенно серьёзно ответил он, — я считаю себя таким старым.
Я не знала, что ответить. Но тут он словно пришёл в себя, в его карих глазах снова появился весёлый блеск, и он указал пальцем на здание на противоположном берегу.
— Там самое лучшее пиво в этой стране. Зайдём туда, перекусим.
Так пролетали дни. Я несколько раз была дома у Кристиана, слушала его старые записи, смотрели видеоклипы и записи – с концертов и так.
Незаметно приближалась зима – Рождество, Новый Год и всё, что к ним причитается – балы, маскарады и просто вечеринки, на одну из которых меня и потащил Фрэнк.
Как оказалось, ни он, ни я ни с кем из гостей не были знакомы и почти весь вечер провели общаясь с совершенно новыми для нас людьми. Звучали весёлые шутки; один парень, Роберт, рассказывал смешные истории из своей жизни. А потом вдруг зазвучала музыка, и мы стали танцевать. Так хорошо я не танцевала уже давно, да и Фрэнки был отличным партнёром – он словно жил с ритмом в сердце. Мы не пропустили ни одного танца и наслаждались друг другом и сами собой. В те моменты нам не нужен был никто другой, да и никто словно и не существовал – только я, он и музыка, в которой мы тонули. Он нежно прижимал меня к себе, чуть касаясь своей прохладной щекой моего лба.
— Ты вкусно пахнешь, — чуть улыбнулся он.
Я рассмеялась в ответ, положив голову ему на плечо.
— И очень хорошо танцуешь, — добавил он.
— С тобой я могла бы танцевать вечно.
Вечно – не вечно, но часов 10 мы протанцевали, а потом, усталые, но весьма довольные собой, вышли на открытую террасу и уселись в плетеные кресла.
Фрэнки стал рассказывать о себе, и за те 15 минут разговора я узнала о нём больше, чем за 3 месяца нашего знакомства. Пока он говорил, веселье в доме затихало и, часам к 6ти утра все уже спали.
— Я, наверное, тоже пойду вздремну, — сказала я, поднявшись с кресла.
— Да, конечно, — кивнул он. – А я посижу ещё.
Я поднялась наверх и нашла-таки свободную комнату, где и устроилась на кровати. Но уснуть не могла – мысли роились в моей голове и не давали покоя. Всё было бы гораздо проще, будь Лика здесь, рядом со мной – ведь именно разговаривая с ней, я понимала и могла разобраться в своих думах. Но Лики не было, вино чуть вскружило мне голову, и спать после такого всплеска энергии совсем не хотелось.
И вдруг – робкий стук в дверь, и в комнату вошёл Фрэнк с подушкой в руках.
— Привет, — шепнул он, — Где тут у тебя можно прилечь?
— Падай сюда, дружище, — усмехнулась я, указав на кровать, которая, благо, оказалась безумно широкой.
Он лёг, повернувшись ко мне лицом и скоро уснул. Я слышала его спокойное дыхание, чувствовала приятный аромат его духов и вскоре тоже заснула. А проснулась от холода. Было без четверти семь. Фрэнки тоже открыл глаза, потом, поёжившись, встал с постели, обошёл её и прикрыл окно.
— Замёрзла? – спросил он, подойдя ко мне, — я сонно кивнула, — Ну-ка, откатись на другую половину, — он вытащил одеяло и, укрыв меня, лёг рядом, опять прижав меня к себе, — у тебя такие холодные руки, — прошептал он, чуть касаясь губами моей щеки.
Несколько минут мы лежали, касаясь друг друга всем телом, слыша биение двух сердец.
— У тебя сердце так быстро бьётся, — прошептала я.
— Может быть, это Судьба? – спросил он, целуя моё лицо, всё ближе и ближе подбираясь к губам.
— Послушай, Фрэнки, — я села на постели, — ты, конечно, классный парень, но…
— Я знаю, Эда, — он поднялся с постели, — и ничего не прошу. Просто один поцелуй. И больше ничего.
Я кивнула и, не смотря на всё, что случилось, ни разу об этом не пожалела. Этот поцелуй, казалось, длился вечно. В нём пылала страсть, не такая, когда любишь другого, а какая-то отчаянная, словно этот поцелуй был последним в наших жизнях.
Иногда я жалела о том, что не пошла дальше. Кто знает, может, вся моя жизнь сложилась бы иначе? Но, оглядываясь на прошлое теперь, я понимаю, для чего нужна была та волшебная ночь и тот единственный (и пусть тут я немного вру) поцелуй.
Но вот пришло утро, и волшебство испарилось, и лишь мельчайшие частички его остались в моей душе. Фрэнки с того дня я больше не видела. А когда добралась до своей квартиры, мне хотелось лишь одного – поспать.
В тишине комнаты оглушительно прозвучал телефонный звонок. С трудом осознавая происходящее, я протянула руку и сняла трубку.
— Да, — сказала я хриплым голосом.
— Эда?
— Да.
— Это Кристиан.
— Кристиан? Который час?
— 4 дня.
— Прости меня ради бога. Я вчера была на вечеринке и совсем забыла…
— Я разбудил тебя, дочка?
— Что-то вроде того.
— Ну ничего. Кстати, Роузи предупредила, что задержится, и ужин переносится на шесть.
— Спасибо.
— Успеешь?
— Не вопрос. До шести.
— Пока.
Суматошные приготовления, через которые мне пришлось пройти, знакомы любой женщине. В конце концов, мне удалось добиться идеального баланса между ухоженностью и смелой небрежностью
Не без волнения я постучала в дверь. Я уже говорила, что была у Кристиана пару раз, но ни Дайны, ни Роузи, ни, тем более, Дэйви там не было, и я немного волновалась или даже боялась того, как они меня встретят.
Слава Богу, дверь открыл Кристиан.
— Прекрасно выглядишь, — сказал он с улыбкой. – Проходи.
— Надеюсь, я не опоздала.
— О, в этом ещё никому не удавалось обставить мою дочь, — он взял мою холодную руку в свои. – Не волнуйся, — тихо сказал он. – Ты просто прелесть.
Я улыбнулась
— Папа, это Роузи? – в прихожую выбежал мальчуган лет семи со смуглой кожей и огромными пресиним и глазами.
— Нет, Дэйви, это Эда Уинслетт.
— О, это твой личный журналист, — с важным видом сказал он.
Я улыбнулась.
— А я Дэвид Кристиан Невил, — продолжил он, сверкая своими белыми зубками, — но друзья зовут меня Дэйви.
— Как ты думаешь, мы с тобой подружимся?
— Только если ты напишешь книгу про меня.
Я засмеялась. Маленький сладкий мальчик-лапушка, вот как таких называют. И до чего же он похож на бобрёнка!
— Дэйви, проводи Эду в гостиную.
— Да, пап, — он взял меня за руку и осторожно, но довольно-таки настойчиво потянул меня в комнату. – Мам, смотри, кто пришёл. Эда Уинслетт!
— Добрый вечер, миссис Невил.
— Можете называть меня просто Дайна, — это была приятная, но уже стареющая женщина. И хотя ей было уже к 50-ти, она отчаянно боролась за свою молодость и красоту, и это ей удавалось – выглядела она лет на 10 моложе. – Я именно такой вас и представляла. Да, да, не удивляйтесь, Кристиан только и говорит, что о вас и о вашей книге.
— Да говорить, собственно, ещё не о чем – я книгу и не начинала.
— Это не важно. Садись. Давай поговорим с тобой.
Я молча села в кресло.
— Ты приехала издалека, чтобы просто написать эту книгу
— Да, миссис Невил.
— Просто Дайна.
— Да, простите… я давно мечтала об это и потому, когда представилась первая возможность, я решила воплотить эту мечту в реальность.
— А если бы Кристиан отказался?
— Я..
— Да? – её прозрачные голубые глаза завораживали меня, и я не могла опустить взор.
— Я никогда не думала об этом. Я преодолела столько препятствий на этом пути, что…
— Всё равно добилась бы своего?
— Скорее всего, да.
— Ну что ж, это твоё право А что…
её прервал звонок в дверь.
— Я открою, — донёсся голос Кристиана с кухни
— Папа, ты себе не представляешь, что со мной сейчас случилось! – раздался возбужденный голос в прихожей. – Я столкнулась лицом к лицу с самим Мэтью Донароллом! А где мама? Мам!
В комнату вбежала девушка моих лет с прекрасными светлыми кудрями и сверкающими карими глазами и очень напоминающая одуванчик.
— Мамочка, ты не представляешь, как я тебя люблю! – она обняла Дайну и только тут заметила меня. – Роуз Невил, — она протянула мне руку.
— Эда Уинслетт.
— Очень приятно, — ответила она и хотела было опять обратиться к матери, как вдруг снова повернулась ко мне. – Так вы и есть та самая Эда Уинслетт, писатель?
— Журналист – поправила я её.
— Вы будите писать книгу про папу?
— Собираюсь, по крайней мере.
— Запомните, Эда, — сказала Дайна, — в наше сумасшедшее время скромность женщину не красит.
Я не знала, что ответить и как себя вести, но вдруг почувствовала, что он рядом. Кристиан стоял у меня за спиной – мой ангел-хранитель, и я вдруг почувствовала уверенность в себе, в своих силах. Если бы мне тогда предложили на спор переплыть Тихий Океан, я, не размышляя, согласилась бы и победила бы наверняка и с лёгкостью. В те минуты я могла сделать всё, и уж тем более понравится людям, тепло и открытость которых меня поразили.
За ужином мы мало ели и очень много говорили. С непривычки говорить так долго на не родном мне английском, у меня даже разболелись мышцы лица, но то была приятная боль. За вечер я узнала очень много. Так, например, Роуз, не так давно бывшая Мисс Ирландии, получила долгожданный титул Мисс Вселенной, а Дэйви хочет поступить в Парижский Университет на отделение мировой литературы; Кристиан души не чает в своих детях, а Дайна – в нём. Они казались мне идеальной семьёй, но, когда я ловила на себе задумчивый взгляд Кристиана, я понимала, что что-то не так, что ему чего-то не хватает.
И, наконец, когда Роузи, попрощавшись, убежала дальше »по делам», Кристиан пошёл укладывать Дэйви спать, а мы с Дайной пили кофе в уютной гостиной, я отважилась задать весь вечер не дававшие мне покоя вопросы.
— Вы очень сильно любите Кристиана, — то ли сказала, то ли спросила я.
— Да, я люблю его больше самой жизни.
— А как вы с ним познакомились?
Дайна улыбнулась.
— Это было давно, и Кристиан не особо любит вспоминать то время
— Почему?
— Вы спрашивали его? – я кивнула. – И натолкнулись на крепкую стену. Да, время идёт, а стена всё так же непроницаема. Дело в том, что он потерял очень близкую ему женщину, Мериан – она умерла у него на руках, и он до сих пор не может простить себе, что не спас её, ни чем не смог ей помочь. В своём горе он был безутешен, ведь он так любил её, как любят лишь раз в жизни, да и она того стоила. Но она ушла, а я была рядом, любила его и пыталась отогреть его своей любовью, постепенно возвращая его к жизни. Но мысли его и его песни я изменить не смогла – в них он изливал свою душу, свою любовь, своё невыплаканное горе.
Глаза Дайны подернулись дрожащей дымкой. Казалось, она вот-вот заплачет, но она сдержалась.
— Его дар стал и его проклятьем. Каждая его песня, причиняя несказанную душевную боль, приносит и частицу покоя. А покой – всё, что ему нужно.
— нет папа, ты обещал песню, — услышали мы голос Дэйви из детской.
— Дэйви милый, а ты обещал уснуть.
— Сначала ты исполни своё обещание.
— А потом ты исполнишь своё
— По рукам!
Я вопросительно взглянула на Дайну, и та кивнула мне, разрешая посмотреть »концерт» в спальне. Должно быть, эти концерты ей уже порядком надоели. А я подошла к двери и встала в проёме, чтобы видеть всю комнату.
Дэйви сидел на постели в ожидании чуда, а Кристиан устроился центре комнаты с гитарой в руках и картонным микрофоном, подвешенным к потолку, у лица. Представление началось. Кристиан пел о прекрасной волшебной стране, где жил красавец-принц и бедная, но необыкновенно красивая белошвейка. Он пел их встречи, обжигавшие пламенем страсти, их расставания, когда слёзы лились из прекрасных глаз девушки. На их пути были преграды, но не было таких, что их любовь не могла бы преодолеть. И конец сказки напрашивался сам собой – белошвейка стала принцессой.
— Жаль, что в жизни так не бывает, — сказал Дэйви, когда Кристиан укрывал его одеялом.
— Бывает, малыш. Просто не все об этом помнят.
— А эльфы бывают? – спросил Дэйви уже сонным голосом.
— Конечно.
— Я очень хочу увидеть хоть одного.
— Сегодня ты его обязательно увидишь, — прошептал Кристиан, целуя мальчика в лоб, — и будешь кружиться в хороводе на лесной поляне, залитой лунным светом.
— Я люблю тебя, папа.
— Доброй ночи, малыш.
Кристиан вышел в коридор и закрыл дверь.
— У тебя замечательный сын, — сказала я.
— Знаешь, я иногда думаю: »А что, если бы Дэйва не было? Что бы я тогда делал, как жил без него?», — и не нахожу ответа – его просто нет и быть не может. Дэйв, Роуз – я живу только ими, — он замолчал. – Не обращай внимания. Со мной иногда так бывает – излишняя сентиментальность. В этом минусы моей работы.
Мы вернулись в гостиную, и тут, взглянув на часы, я обнаружила, что близится полночь. И решила откланяться.
— Спасибо за прекрасный вечер. Было очень приятно познакомиться с вами, Роуз и Дэвидом, — говорила я, прощаясь с Дайной.
— Разрешишь проводить тебя? – спросил Кристиан и, не дождавшись ответа, накинул плащ. – Я скоро вернусь, — сказал он Дайне, и мы вышли на улицу.
Мы молча шли до перекрёстка, где стояло такси. Кристиан назвал адрес, и машина плавно тронулась с места. Мы сидели рядом на заднем сиденье, и у меня было такое чувство, словно мы знали друг друга много лет и были близки, как никто другой в мире. Нам не нужно было слов, чтобы понять, насколько мы похожи, не нужно было долгих разговоров, чтобы мы осознали, насколько мы нужны друг другу. Мы просто чувствовали это интуитивно, и одного этого было достаточно.
Я положила голову ему на плечо, он слегка обнял меня, а машина бесшумно скользила по спящим улицам Дублина. Но вот она остановилась. Пришла пора прощаться. Кристиан взял мою руку в свои.
— С рождеством, Эда, — прошептал он.
— С рождеством, Кристиан, — ответила я.
Тогда он коснулся своими тёплыми руками моего лица и поцеловал холодный лоб.
А потом повернулся и медленно пошёл вниз по улице.
Мы не виделись уже почти неделю. И не потому, что не хотели, нет. Кристиан звонил мне по нескольку раз на дню, но я не брала, и тогда он оставлял сообщения на автоответчик. И мне было больно их слушать. Я не понимала, что со мной случилось – Кристиана я почти ненавидела.
Шёл дождь. Медленно, устало тянулись дни, а я не выходила из квартиры. На второй день Кристиан приехал, звонил в дверь, но я не нашла в себе сил подняться с кровати. Я знала, что он стоит на улице под дождём и смотрит на мои окна, но мне не хотелось подойти к окну и просто посмотреть на него – мне всё стало безразличным. Покой – вот всё, в чём я нуждалась, и чего не находила, даже оставшись одна.
Он передавал мне букеты цветов, но я так и оставляла их под дверью. Наконец, на шестой день, он опять позвонил в дверь.
— Эда, я знаю, что ты дома и я понимаю, что тебе тяжело меня видеть… но прошу тебя, прочти письмо, — и он осторожно просунул конверт под дверью. Прошло ещё много минут, прежде чем я, наконец, осмелилась взять его с пола своими дрожащими пальцами.
В письме было всего лишь стихотворение. И хотя ни разу за время нашего знакомства мы не говорили о поэзии, Кристиан просто угадал, что именно эти строки много значат для меня.
Любовь и Смерть.
Я на тебя взирал, когда наш враг шёл мимо,
Готов его сразить иль пасть с тобой в крови.
И если б пробил час — делить с тобой, любимой,
Всё, верность сохранив свободе и любви.
Я на тебя взирал, когда о скалы
Ударился корабль в хаосе бурных волн,
И я молил тебя, чтоб ты мне доверяла;
Гробница-грудь моя, рука – спасенья челн.
Я взор мой устремлял в больной и мутный взор твой,
И ложе уступил и, бденьем истомлён,
Прильнул к ногам, готов земле отдаться мёртвой,
Когда б ты перешла так рано в смертный сон.
Землетрясенье шло и стены сотрясало,
И всё, как от вина, качалось предо мной.
Кого я так искал среди пустого зала?
Тебя. Кому спасал я жизнь? Тебе одной.
И судорожный вздох спирало мне страданье,
Уж погасала мысль уже язык немел,
Тебе, тебе даря последнее дыханье,
Ах, чаще чем должно мой дух к тебе летел…
…
…
…
…
В стихотворении не хватало последнего четверостишья – оно зависело от меня.
И тогда, прочтя эти, столь знакомые и близкие мне слова, я освободила свою душу. Да, я плакала, и с каждой, скатившейся по моей щеке слезинкой, мне становилось легче. А когда я совсем успокоилась, то поняла свою судьбу. Словно кто-то, во много раз мудрее меня указал мне путь. Мне всё стало ясно.
Наследующий день Кристиан позвонил опять. Но я не сняла трубку, всё ещё сомневаясь, всё ещё не веря в своё счастье.
— Привет, — услышала я его голос, — как ты? Хотя, глупый вопрос. Я знаю, тебе тяжело, но я знаю, что так продолжаться больше не может. Я должен видеть тебя, я не могу опять потерять тебя, Эда… нет, я схожу с ума.
Я схватила трубку, звала его, но в ответ мне – тишина и короткие гудки.
Вдруг я ощутила всю его боль, всё отчаяние. И решила, во что бы то ни стало, увидеть его.
Благо, праздники ещё не закончились. Дугг Флетт устраивал богемный бал-маскарад и в числе прочих звёзд, пригласил и »представителя прессы» – меня. С надеждой на то, то, несмотря на плохое настроение, Кристиан всё же придёт – как-никак, Дуг Флетт был его давним другом, — я стала готовиться к карнавалу – ведь времени, как всегда, было в обрез.
Шум, блеск, красота, гирлянды и огни. Но не этого я искала в особняке Дуга. Мне нужен был только он – один-единственный из нескольких десятков приглашённых. Без него это был немой праздник, не мой бал, не мой мир, из которого я бежала в прохладу ночного сада. Там, в небольшой беседке у окна, я и скрывалась, пока громкий голос Дуга не произнёс в микрофон два заветных слова:
— Кристиан Невил!
Моё сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках, и, казалось, что мои колени подогнуться, когда я шла к дому. А тут ещё оркестр заиграл медленный вальс.
»Если он с Дайной, то я исчезну», — пронеслось в моей голове, когда я вошла в зал. Но среди всего блеска я сразу же увидела его – в чёрном, наглухо застёгнутом сюртуке и с таким же глухим выражением лица.
Я медленно подошла к нему – каждый мой шаг сопровождало лёгкое позвякивание монет на поясе, запястьях и шеи.
— Кто вы, достопочтимый джентльмен? – спросила я его. – Граф Дракула?
— Скорее, несчастный певец любви, — ответил он с грустной улыбкой.
Видимо, мой наряд удался – он меня не узнавал.
— Джордж Гордон Байрон.
— Да… а вы, прекрасная незнакомка?
— Восточная провидица.
— И что же говорят обо мне звёзды? – усмехнулся он.
— Выйдемте в сад – потолок мешает мне сосредоточиться, а стены сковывают полёт моих мыслей.
И мы вышли в сад.
— Итак, снова спросил он.
— Вы рождены под счастливой звездой, — сказала я, — вы познали счастье в жизни, но ищите любовь.
Он, улыбнувшись, покачал головой.
— Я её нашёл, — его руки откинули вуаль с моего лица и притянули в его объятья — Значит, ты так решила закончить стихи.
— Да, Кристиан, я никогда не любила плохие концы
А потом было необыкновенное катание на лодке под луной, пока, наконец, мы не пристали к небольшому островку посреди реки, на котором был уютный домик из одной-единственной комнаты с камином.
Мы сидели на шкуре у огня, не говоря ни слова, лишь чувствуя удивительную гармонию и тихое счастье. Я прижалась к нему, а он нежно, немного по-отцовски, гладил мои волосы, моё лицо, мои трепещущие губы. Именно тогда я поняла смысл моей жизни, я поняла, для чего родилась на этот свет – для его любви, для этой ночи, полной страсти, для того, чтобы смотреть в его глаза и видеть в них только любовь ко мне.
Мы были едины – две части, но одно целое – душа и тело, цветок и его аромат. Мы были близки, но то была наша, особенная близость, впитавшая в себя всё – любовь отца к дочери, душевную близость загадочных друзей и трепетную страсть возлюбленных. Каждое слова, каждая ласка одного из нас находили отклик в душе другого. Это было счастье, равного которому не было в этом мире, и оно оставалось неизменным с течением времени.
Нам было тяжело, особенно Кристиану, который разрывался между мной, семьёй и работой, но жить друг без друга мы не умели и не могли. Нам не хватало и дня, чтобы сказать всё то, что мы хотели друг другу сказать, не то, что нескольких часов. Вот почему тогда, когда Кристиан не мо гуже больше так жить, он уехал из города в своё родовое поместье – Glimse of Paradice, — и взял меня с собой.
Началась новая эра нашей жизни. Мы были вдвоём посреди снежного рая – только он и я!!! Долгие прогулки по заснеженной роще, катание на санках и на коньках, и обязательно прогулки верхом, свежий воздух и любовь самого дорогого человека на свете. Что ещё нужно для счастья и вдохновения?
Всё чаще по утрам Кристиан садился за рояль и будил меня его чарующими звуками – он начал работу над новом альбомом под кодовым названием “My love”. А потом, когда считал, что уде поработал достаточно, он поднимался на чердак, где расположилась я и мои краски, кисти, и всё остальное, и мешал работать мне. А иногда просто садился так, чтобы видеть моё лицо и тихо мурлыкал какую-нибудь песню, подыгрывая себе на гитаре. И, поверьте мне, тогда мои картины получались намного лучше, лица словно светились, излучая счастье и радость, а пейзажи могли тронуть самых суровых критиков.
Ну а тогда, когда, как мне казалось, Кристиан старался не мешать мне и сидел, замерев на подоконнике, любуясь небом и белыми холмами, я рисовала его. Но неизменно оставалась недовольна своими работами.
Мы часто играли в снежки и смеялись как дети, когда удавалось повалить друг друга в снег – намного чаще это получалось у Кристиана.
Помню как-то он склонился надо мной, смеясь, и протянул мне руку, а я потянула его на землю, и мы со смехом покатились по склону холма вниз.а потом мы лежали рядом, промокшие, но насмеявшиеся до слёз, и он водил пальцами по моему лицу, а потом поцеловал меня и шепнул:
— Моя спасительница.
Иногда я боялась его любви – она была так велика, что, как мне тогда казалось, обязательно должна была быстро и резко прекратиться. Но, вопреки моим ожиданиям, с каждым днём Кристиан любил меня всё больше и больше.
В то утро всё было так же, как обычно – Кристиан был внизу, работая над очередной песней, а я решила всё-таки, приступить к написанию своей книги – ведь до конца срока оставалось всего-навсего 3 месяца. И, расчистив себе стол, но так и не найдя печатной машинки, я, в длинном золотистом свитере Кристиана и пуховых носках, а банданой на голове и наушниках, спустилась вниз.
-Кристиан, милый, ты не видел машинку? – я вбежала в гостиную, и улыбку сдуло с моего лица – так, рядом с Кристианом, сидела Роуз. – Прости, я не знала, что ты не один, — я исчезла так же быстро как и зашла в комнату.
Но я видела удивление, а затем – смешанное чувство непонимания, ревности и, наконец, злости в её широко раскрытых глазах. Не прошло и минуты, как входная дверь громко лопнула, оповещая о новом витке наших отношений.
Я вернулась в гостиную. Кристиан сидел у окна и смотрел на медленно падающий снег.
— Мне очень жаль, то так вышло – я не знала, что Роуз..
— Не стоит, Эда, — он повернулся ко мне и взял мою руку в свои, — она уже не маленькая, если она меня любит, поймёт.
— А Дайна? – наконец задала я вопрос, камнем лежавший на моей душе уже давно.
Вместо ответа Кристиан поцеловал меня и прижал к себе.
— Она знала и была готова на это, когда решила выйти за меня замуж.
Этой ночью, когда мы лежали, накрывшись тёплым пледом, на шкуре перед камином, Кристиан открыл мне всю свою душу, рассказав о Мериан.
— Это была любовь с первого взгляда – мы оба учились в Тринити колледже в Дублине и как-то, на одной из вечеринок, меня попросили спеть, — он улыбнулся, — я взял гитару и запел, и едва поднял глаза, как увидел её и понял, что нашёл свою любовь, то, ради чего стоит жить, ту самую Девушку из моей песни. И она тоже меня полюбила, — он задумчиво смотрел куда-то в темноту, — но наше счастье было совсем недолгим. Не прошло и года с нашей первой встречи, как у неё обнаружили рак крови. И моя Мериан угасала с каждым днём. Я долго не мог понять, — продолжил он, — почему я не ушёл вместе с ней, чтобы в лучшей жизни быть рядом, но сейчас я понимаю, какие её слова: »Ты ещё увидишь меня на земле»
— Кристиан..
— Всё в порядке. Просто, она умерла за час до твоего рождения. И я ждал целых23 год тебя, чтобы встретиться с тобой и убедиться, что Мериан была права. Теперь я смогу принять смерть достойно.
— Не рано ли ты задумался о смерти? – попыталась отшутиться я.
— Я почти на 30 лет старше тебя, солнышко, — улыбнулся он своей неповторимой улыбкой, — а в таком возрасте о смерти невольно задумываешься намного чаще.
Я положила голову ему на плечо и прижалась щекой к его лицу
— Я не хочу потерять тебя, Кристиан, — прошептала я, чувствуя, как по его щекам катятся слёзы.
— Не бойся, это будет ещё не скоро, — шепнул он, целуя моё лицо
Об это разговоре я узнала намного позже, но считаю, что его лучше привести сейчас.
Роуз без лишних церемоний влетела в квартиру, оттолкнув открывшего ей дверь Дэйва.
— Мама! – крикнула она.
— Роузи, это ты? – донеслось с кухни.
— Мама!
— Боже, что случилось? На тебе лица нет, — Дайна подошла к ней.
— Я только что была в Paradice.
— Как дела у отца? – всё так же спокойно спросила Дайна.
— Хорошо, он зря времени не теряет.
— Неужели он решил чинить конюшни?
— Нет, мама, он там не один, — Дайна словно не поняла намёка. – Там эта писака.
— Что ж, вполне справедливо, ведь она пишет о нём книгу.
— Да что с тобой, неужели ты не понимаешь?! – закричала Роуз. – Он тебе изменяет, спит с этой девчонкой! Он ведь ей в отцы годиться! – голос Роуз сорвался и она зарыдала.
Дайна притянула её к себе
— Ну – ну, детка, успокойся. Лучше садись, и расскажи всё по порядку.
Они сели друг напротив друга за столом, и Роуз, всхлипывая, как ребёнок, начала сбивчиво говорить:
— Я ехала к Тиму Харрисуб но потом поняла, что времени ещё много и решила заехать в Paradice, к…, нет, я не могу в это поверить, — она закрыла лицо ладонями, — а там была эта. Мама, за что он нас разлюбил? Неужели мы не нужны ему больше? Почему он повёз её в наше место?
— Роуз, я хочу, чтобы ты выслушала меня. Поверь, он нас любит как прежде, и ты должна простить ему эту слабость.
— Простить?! Никогда, я лучше убью её.
— Этим ты лишь всем сделаешь плохо.
— Всем? Кому?!
— Отцу в первую очередь. И мне тоже.
— Мама, неужели ты позволишь этой провинциальной шлюшке отнять у тебя мужа
— Выбирай выражения, Роузи.
— Как ты можешь быть такой спокойной! Она разрушает нашу семью!
— Если ей удастся таким образом сохранить жизнь Кристиана, я готова на это пойти.
— Сохранить жизнь?! Что ты имеешь ввиду?
— Роузи, ты не должна была это узнать. Но время пришло, — Дайна вздохнула. – Твой отец серьёзно болен – у него обнаружили рак крови.
— Но… ведь он поправится?
Дайна покачала головой.
— Врачи сказали, что он не доживёт до Рождества.
— Но прошло уже больше месяца…
— И за это время ты должна благодарить Эду, её одну. До встречи с ней Кристиан думал только о смерти, эта мысль, одна-единственная мысль, преследовала его как тень. А когда он встретился с Эддой, эта девочка сумела доказать ему, что он должен жить, что он нужен, если ни миру, то хотя бы ей одной. И он снова захотел жить и даже творить, — Дайна улыбнулась, — он звонил мне вчера и сказал, что скоро закончит работу над новым альбомом. И, знаешь, мне плевать, что альбом будет посвящён не мне. Лишь бы Кристиан жил, не оставлял нас и был счастлив. А остальное – детали.
Тем утром мне почему-то не работалось – книга, которую я всё-таки начала писать, выходила из рук вон плохо, да и рисовать я не могла. Пару раз бралась за кисть, но потом ловила себя на том, что я не рисую, — а просто стою у мольберта и смотрю в окно, думая о нём. Всегда о нём.
Я подошла к незаконченному портрету. Сходство, конечно же, было, но не совсем то, чего я добивалась. В портрете было всё – его карие бездонные глаза, его мягкие, пусть и седеющие, волосы, весёлые лучистые морщинки в уголках глаз, даже его таинственная улыбка, не было лишь одного – жизни. Не было той изюминки, которая делала его таким единственным, таким уникальным и тёплым.
Посмотрев на него ещё немного, я набросила драпировку и спустилась вниз. Кристиан сидел на скамейке на открытой террасе и играл что-то. Видно, и у него работа не больно клеилась
Я вышла из дома.
— Как дела? – спросила я, подойдя к скамейке.
— Не очень. А почему ты спрашиваешь? – Кристиан поднял голову.
— Не знаю, — он подвинулся, отложив гитару, чтобы я могла сесть, а потом укрыл нас обоих пледом. – Просто, у меня такое чувство, что сегодня должно… нет, это просто бред! – я прижалась к нему.
— Нет, почему же, расскажи. Что случилось?
— В том-то и дело, что как будто и ничего, но что-то произойдет сегодня. Ты ведь тоже это ощущаешь. Воздух словно пропитан напряжённостью.
Он вдруг стал каким-то серьёзным, даже мрачным.
— Знаешь, я всегда чувствую подобное за день до того, как начать писать песню.
— Это похоже на то, что чувствуешь в канун экзамена, — усмехнулась я.
— Как будто тебе нужно что-то сказать, но ты настолько глуп, что даже не понимаешь, что и кому.
— Да, — кивнула я.
— Вот поэтому я и люблю тебя, Эда. Ты меня понимаешь.
Я улыбнулась.
— Это всё из-за погоды, — продолжил он, — смена времён года. Вчера была зима, а сегодня – уже март.
— А я так и не написала ни стоящей строчки.
— Тебе действительно нужно будет уехать?
— Я не знаю, Кристиан, ты смешал все мои карты, — он рассмеялся и поцеловал меня в лоб.
— А ты стала моим величайшим открытием.
— Я люблю тебя и всегда буду любить.
— Нет, — прошептал он, — мне достаточно того, что ты любишь меня сейчас.
Мы слились в поцелуе, и весь мир вокруг померк, словно и не имел никакой ценности.
— Кристиан, мне нужно в город, — сказала я, войдя в гостиную. Кристиан сидел у камина и, видимо, настолько ушёл в себя, в свой внутренний мир, в свои мысли, что не слышал меня, — Кристиан, всё в порядке?
— Что? А, да, конечно, — он провел рукой по лбу, — прости, я не слышал – песня всё не выходит из головы.
— У меня закончились белила, съездим в город. Я хочу сегодня закончить картину.
— А я хочу дописать альбом – осталась финальная песня.
— Да, конечно, — я чуть улыбнулась.
— Нет, Эда, постой. Альбом подождёт, если этого хочешь ты.
— Нет, Кристиан, не хочу. Я съезжу одна.
— Возьми джип, — я кивнула. – А когда вернёшься, тебя будет ждать вкусный ужин и тёплая постель.
— Меня будешь ждать ты.
До города я добралась под нежные, страстные и полные особого кайфа, песни Кристиана. Я любила слушать их и теперь, в каждой находя скрытый ранее, новый для меня смысл. Там всё было гармонично, всё было на своём месте – каждое слово, каждый звук, каждая нота, и если убрать хоть слово, хоть такт, песня потеряет своё очарование, станет совсем другой.
Я приехала в город ещё днём – было часа 4, не больше, — и почти сразу же нашла художественный магазин. Купив белила, я вышла на улицу и тут столкнулась с Мартином.
— Эда? – окликнул он меня, — рад вас видеть.
— Я тоже, Мартин
— У вас не найдётся минутки? Зайдём, выпьем по чашечки кофе.
Я так хотела отказаться, но почему-то вместо этого сказала:
— Да, конечно, — и мы вошли в кафе напротив магазина.
— Расскажите, как вы?
— Всё хорошо.
— Вам сколько ложечек сахара? – спросил он.
— Одну, спасибо…, — я замолчала
— Как проводите время?
— Пишу книгу…
— Нет, а вообще. Расскажите мне о себе.
— Знаешь, в последнее время я часто вижусь с твоим крёстным. Это удивительный человек. Мы часто и подолгу разговариваем, и мне кажется, что я знаю его с самого своего рождения.
— Да уж, таков мой крёстный. Но всё же, его я знаю давно, а вас хочу узнать.
— Прости, Мартин, но не сегодня. Мне пора идти.
— Когда же мы увидимся? – спросил он.
— Не знаю. Прощай, — я быстро подошла к машине и уехала.
Мне был противен этот смазливый красавчик, самоуверенный эгоист, и меня вдруг охватил страх за… Кристиана. Я ехала на предельной скорости, и всё же знала, что опаздываю.
Но чем больше я приближалась к поместью, тем призрачнее казалась мне тревога. Помню, когда я зашла в тёмную гостиную, я и не подумала о том, как странно, что Кристиана нет. А потом, не успев сделать и пары шагов, я увидела листок на столе и прочла:
» Не жди меня. Поднимайся наверх. Люблю (очень сильно)
Кристиан. »
Я улыбнулась – эта записка отвечала на многие мои вопросы, но порождала ещё большие. Я уехала город на джипе, серебристый форд был в гараже, когда я вернулась – неужели Кристиан ушёл пешком? И почему не предупредил меня днём? Да и, что уж совсем просто – куда он пошёл?
Все эти и другие вопросы всплывали один за другим в моём мозгу, но потом бесследно растворялись, были откинуты куда-то далеко и позабыты. Я поднялась наверх, но не в спальню, нет, — там было слишком темно, холодно и непривычно без Кристиана, — я пошла в мастерскую, где меня ждал незаконченный портрет. Работала я с удовольствием и каким-то странным рвением, словно хотела наверстать время, упущенное в городе. И мне это вполне удавалось. Скоро я отложила кисть и отступила на несколько шагов назад, чтобы оглядеть картину в целом, и сходство поразило меня. Более того, мне удалось-таки поймать то, постоянно ускользавшее от меня выражение таинственности, те лучики в уголках глаз. Довольная, я взглянула на часы – было без четверти полночь.
Кристиан не вернулся ни ночью, ни на следующий день. Время близилось к вечеру, когда я, наконец, отважилась позвонить Дайне.
— Да, — раздался её спокойный, красивый голос
— Дайна, это Эда Уинслетт.
— Я слушаю тебя, дорогая. Что-то случилось?
— Кристиан…, — тут мой голос осёкся.
— Эда? Что произошло?!
— Он пропал.
— Что значит пропал?
— Я вчера ездила в город, а когда вернулась, его уже не было. И нет до сих пор.
— Послушай, Эда… Ты меня слышишь?
— Да, да, я слушаю.
— Оставайся в поместье, на случай если Кристиан вернётся, а я скоро приеду.
— Хорошо.
— Только никуда не уходи.
— Я всё поняла.
Понять-то поняла, но чувствовала, что мне необходимо что-то делать. Я быстро оделась и уже собралась уходить, как в дверь постучали – на пороге стоял мальчик лет десяти.
— Да? – спросила я.
— Вы Эда Уинслетт?
— Да.
— Тогда, это вам, — и он протянул бумажный пакет. – Мистер Невил попросил передать, когда вы решите выйти из дома.
— Кристиан? Где ты его видел?
— Вот здесь, в конюшне — я присматриваю за пони мистера Дэвида. Это было вчера днём.
-Спасибо, малыш, — я немного постояла в дверях, наблюдая за тем, как он уходит. И только теперь заметила, что весна вступила в свои права и громогласно возвещала о своём приходе – снег таял, грязь чавкала под ногами. Былое великолепие померкло, как и надежда в моей душе.
Со всё нарастающим плохим предчувствием, я открыла пакет, в котором лежала видеокассета. Я поднялась в спальню и включила плёнку. На экране появился Кристиан.
— Я понимаю, что всё это кажется немного глупым, — сказал он с грустной улыбкой. – И, прежде чем я раскрою причину моего отсутствия, я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя, и всегда буду любить, — он глубоко вздохнул. – Помнишь, я рассказывал тебе о Мериан. Она умерла от рака крови, — он опустил глаза, словно собирался с мыслями, потом посмотрел мне прямо в глаза, заглянув в самую душу. – Полгода назад у меня обнаружили ту же болезнь. Лечение не помогло и, если бы не ты, я бы уже давно покоился в земле, — он провёл ладонью по лицу, — но за последние несколько дней болезнь стала прогрессировать. И я молил Бога, чтобы у меня было время высказать тебе всё то, что накопилось у меня вот здесь, — и он поднёс руку к груди, — в самом сердце. Я люблю тебя и всегда буду с тобой, — тут он потянулся, чтобы выключить камеру. – Мне уже трудно говорить, поэтому я хочу, чтобы ты спустилась в студию – там лежит мой новый и последний альбом »My final love». Я думаю, ты разберёшься, что с ним делать. Надеюсь, и книга выйдет удачная… Я люблю тебя, малыш.
Экран погас, как, должно быть, погас и огонь в жизни Кристиана. В комнате воцарилась мёртвая, гробовая тишина. Я не знала, что мне делать, не верила увиденному на записи, просто не могла видеть. Рыдания подступили к горлу, но не вырывались из меня. Всё это казалось мне страшным сном, слишком реальным, чтобы быть явью. Ведь сложнее всего поверить в смерть любимого человека, словно умер не он, а ты. Ах, если бы всё было так, если бы своей смертью я смогла бы вернуть его !!! Я бы не колебалась ни секунды! Что значит моя жизнь в сравнении с его жизнью – он так многое дал миру! И сколько добра, тепла и любви мог бы ещё дать!
Я словно сквозь сон слышала стук в дверь, видела вошедшую в комнату Дайну. Она спрашивала меня, что случилось, и я хотела ответить ей, рассказать о постигшем нас обеих горе, но язык словно онемел, и я не могла вымолвить ни слова. Вдруг раздался щелчок – плёнка перемоталась, и экран снова зажёгся. Тут слёзы накатились мне на глаза, и через эту колебавшуюся пелену я видела смутные черты его лица, которое я так любила целовать.
Дайна опустилась на кровать рядом со мной и я почувствовала, как трясутся её плечи, как холодели её пальцы, до боли впившиеся в мою руку. И вдруг я тоже заплакала – горячие слёзы потекли по моему лицу. Я опустила голову ей на плечо.
— Бедняжка моя, — сказала она сквозь слёзы. – Но ещё рано отчаиваться, может, ему стало лучше, может, он ещё жив, он ещё вернётся.
Дайне было проще – она могла ещё верить, надеяться – она не знала того, что знала я.
Как-то ночью Кристиан всё не мог уснуть. У него на душе было неспокойно, и я чувствовала это, знала, что ему нужно поговорить со мной.
— Тебя что-то тревожит? – спросила я, водя пальцем по его лицу. Он чуть заметно кивнул, — Что?
— Я снова думал о смерти. И не смотри на меня так.
— Нет, не обращай внимания, говори.
— Знаешь, я не буду дожидаться своего конца. Когда я почувствую её приближение, её дыхание на своём лице так близко, что уже не буду сомневаться в том, то мой час пришёл, я уйду в горы. Так высоко, как только смогу. Я выйду на известную лишь мне тропу, идущую мимо глубокого ущелья, и на закате, в знак моего примирения с природой, прыгну вниз, в зияющую темноту. Никто не найдёт моё исковерканное тело, никто не узнает, где я найду последний приют. И тогда, когда все уже отчаются найти меня, в мой чёрный гроб опустят мою гитару, ту, что подарил мне отец и она унесёт с собой всё, что связывало меня с этим миром.
— Нет, не всё.
Он слабо улыбнулся, притянув меня к себе и целуя мои губы
— Малыш, ты не связываешь меня, ты даёшь мне счастье и свободу.
— Люблю, когда ты улыбаешься, а не думаешь о смерти.
— Я больше не буду, обещаю, — он снова поцеловал меня. – Да и не стоит она этого.
Но Дайна не сдавалась, прошла неделя, другая, а она всё ещё не могла смириться. Хотя мне ли осуждать её. Она надеялась, а я, потеряв всякую надежду, всё больше и больше отдавалась горю. Оно клокотало внутри меня, заполняя собой всё моё существо, и боль, которую оно приносило с собой, была невыносима. Я понимала, что не могла больше оставаться в этом доме, его доме, но не могла найти в себе силы уйти оттуда, вычеркнуть его, его из списка живых. И всё же, чтобы не думать о нём постоянно, я стала собирать вещи.
Несколько раз звонил телефон, но, когда я снимала трубку, то слышала лишь тишину, ни слова, ни звука.
А когда я поднялась в мастерскую и взглянула на то окно, на котором так любил сидеть Кристиан, я увидела заснеженные горы и заляпанную красками футболку на подоконнике, и вспомнила его, увидела его, стоящего рядом. И слёзы вновь душили меня. И я опустилась на колени у окна, подняла футболку и уткнулась в неё лицом и плакала, чувствуя запах его чуть сладковатого одеколона. На меня нахлынули воспоминания, недавнее счастье и такой далёкий день, когда мы с Ликой сидели в кафе. И тут я впервые ясно почувствовала, что я больше не одна, что и в моём горе есть лучик солнца, который зажёгся с первым стуком сердца, сердца новой жизни во мне. И это была не случайность, это – моя Судьба!