Роза (специально для ЧХА!)

Талантливые рассказы на ЧХА призовые места не получают, это факт. Полудетские слезливые зарисовки ни о чем, написанные на уровне среднешкольных сочинений (причем, как ни странно – почему-то все одними и теми же «авторами», наверное, очень случайное совпадение) всегда вытесняют небесталанных литераторов (далеко не одного меня!). Мне, шутки ради, стало интересно – а не выложить ли мне мой рассказик одиннадцатилетней давности, написанный в бытность юным, холостым и бездетным курьером-первокурсником. Бездарно, сентиментально, псевдоинтеллектуально, то бишь, уровень лучших авторов ЧХА. Вдруг повезет?

***

Однажды на мрачной и грязной мостовой добрый странник увидел кем-то выброшенную алую розу. На ее лепестках было множество капель. Странник точно не знал, что это – следы недавно моросившего дождя, растаявший снег или просто пролитое кем-то подсолнечное масло. Но странник был романтичен. Ему показалось, что это — горькие слезы бедной розочки, так одиноко и безжизненно лежащей на твердой поверхности этого мира, без наполняющей все розы жизнью кристальной воды, без теплого крова над головой… «Она ведь завянет, и станет никому не нужной» – подумал странник и наклонился к розе. На одном из ее лепестков он увидел едва заметный след грязной подошвы, но он не придал этому значения – хамов в нечищеных сапогах по мостовой жизни ходило очень много – это еще было хорошо, что след только один, и роза оставалась почти чистой а не полностью растоптанной. Стебель был чуть надломлен у корня – странник увидел в этом беззащитность и внезапно понял – он сделает все, чтобы этот стебелек вновь сросся. Он бережно взял розу в правую руку и неожиданно вскрикнул от боли – прямо на его глазах из нежного стебелька выскочил острый шип, чуть было до конца не проткнувший его безымянный палец. Странник не закричал – он был очень терпелив и взяв в рот свой палец принялся отсасывать свою кровь. Ему было не впервой чувствовать этот вкус во рту — ведь вкус любви – смеси крови и слез всегда был горек и солоноват для него… Розу он не выронил, но перестал крепко сжимать – он взял ее на руки, как маленького ребенка и бережно понес к себе.

Странник не был бы странником, если бы жил в обычной квартире со стандартными стенами и потолком, загораживающими от него этот странный мир – он не мог видеть его сквозь оконные стекла – ведь даже на самом чистом стекле имеется несколько трещин или пятен, из-за которых улица судьбы не видна такой, какая она на самом деле. И к ней нельзя протянуть руку – мешает стекло. Конечно, окно можно открыть и даже высунуться в него – но ты сам все равно остаешься в квартире и окно когда-либо все равно будет закрыто. Странник хотел свободы, никогда не прерывающейся пребыванием в бетонной коробке – поэтому он жил на крыше. Он воевал с жестоким ветром, хлещущим его по сердцу – и действительно, через пару месяцев ветер, видя упорство и храбрость странника смягчался, и в качестве награды за отчаянно храбрый бой ласково и тепло трепал его по плечу. Но еще через несколько месяцев ветру становилось скучно – ведь люди обычно не воевали с ним, а только защищались от его порывов и он снова начинал молчаливую борьбу со странником. Странник любил впитывать в себя ласковые лучи солнца – они то согревали теплом подлинного добра его душу, то освещали ему его путь по дороге жизни. А милый серый дождь, каплями повисавший на длинных ресницах его удивленно-наивных глаз давал ему то, ради чего он жил – его мечту, которую он воспринимал как реальность. Однажды реальность жизни вошла в сон странника, сон неожиданно воплотился в реальность, а реальность вновь стала сном. Круг замкнулся — и странник превратился в Странника. Жил он один – любимые и, как они говорили страннику, хотя он не верил ни одной из них, любящие женщины предпочитали мягкую постель в теплой квартире. А в дружбу странник не верил – ведь пока человек что-то не почувствует, даже прекрасно зная, что это явление существует он НИКОГДА не будет в это верить.

Сам странник спал, если ему удавалось заснуть, на открытом воздухе – но ведь малютку-розу, которую он принес к себе это бы убило – роза очень теплолюбивое растение. Она любит тепло газет, в которые ее обертываешь, чтобы защитить бедняжку от холода, любит теплый воздух дома, обволакивающий ее, дающий новую жизнь… Но ни одному ученому не удалось установить – любит ли роза огонь тепла в глазах человека? Любит ли она теплые слова, обращенные к ней? И может ли теплота духовная заменить розе теплоту физическую? Странник не знал этого – и решил дать розе и то, и другое. Ведь на крыше было маленькое закрытое помещение, ключ от которого странник носил на груди на золотой цепочке. Странник никогда никого туда не впускал, а сам входил в эту комнату только в своих снах, да и то редко… Стены этой комнаты были покрыты клочковатыми обоями, которые странник всю жизнь хотел переклеить, но никак не мог найти нужной расцветки. Половину комнаты занимал небольшой столик, на котором стояла ваза, заранее наполненная холодной водой. В уголке стоял мольберт – странник писал картины в своих снах. Одна из картин, сваленных тут же изображала множество белозубых улыбок. На их фоне затерялась еще одна – натянутая, с плотно сжатыми губами. Одна из белозубых улыбок улыбалась немного нагловато, но искренне — но какая-то фальшь в ней была. С этой улыбкой соприкасалась еще одна – совершенно искренняя, явно женская, если судить по губам. Она даже не улыбалась – она радостно смеялась тому, что белозубая улыбка хотя бы улыбается ей. А белозубая улыбка улыбалась еще нескольким женским улыбкам – радостно и беззаботно. А эти улыбки улыбались ей… А натянутой улыбке не улыбался никто, и вокруг нее было пространство, заполненное нарисованными каплями дождя, и нарисованной вазе, в которой, расточая свет, стояла фиалка. По картине что-то растеклось – то ли прозрачная краска, то ли упавшая слеза… Под ней красной краской женским почерком было написано – «Улыбнись искренне!». Под этой надписью было написано карандашом – «Если ты хочешь этого, то постарайся меня рассмешить, пожалуйста. Самого себя смешить сложно». Край холста был оторван.

На этот раз странник решил не засыпать, чтобы войти в комнату. «Бедняжка» – ласково сказал он розе. – «Не уподобляйся моей жизни – не увядай от холода судьбы.» Он нащупал под старым вязаным свитером ключ и отворил дверь.

Дверь со скрипом открылась. Меньше всего странник думал о том, стоит ли ставить в заранее приготовленную вазу розу, подобранную на улице. Он лишь думал о том, чтобы цветку было уютно. Он ласково взял розу за надломленный стебель и ПОСТАВИЛ в свою вазу. Стебель розы рассек холодную воду – от теплоты, бывшей в розе, вода даже немного потеплела. Лепестки розы чуть-чуть заискрились и она начала распускаться. Странник стоял перед ней в немом восхищении. Но он слишком долго был наедине со своими картинами в своей комнате. Ему неожиданно стало страшно – а вдруг он здесь так и останется? Вдруг он потеряет ту свободу которую давала ему крыша? Он нежно попрощался с розой и вышел. Роза осталась одна – наедине с его миром… Неожиданно роза заметила маленькую миниатюру, лежащую под раскладушкой. На ней был вековой слой пыли. На ней не было символики, свойственной всем остальным картинам странника – на ней было изображено столь красивое, столь и порочное женское лицо. Но слой пыли был поврежден, как будто совсем недавно странник провел по миниатюре пальцем… В эту ночь странник, как ни странно, сумел заснуть. А когда он проснулся, роза уже была желтой…