Нинка

Нинка была женщиной общедоступной, как городская библиотека.
Нет, она не была проституткой, зарабатывающей на хлеб насущный продажей тела за деньги.
Она не была даже содержанкой, так как всю свою жизнь зарабатывала на жизнь, бойко стуча по клавишам пишущих машинок.
Нинка была Женщиной, со всеми ее прелестями и слабостями, но, к сожалению, слабостей было больше, чем всего остального.
Нинкины слабости были очень женскими: она была слаба на «передок».
…Сергей познакомился с ней случайно.
Однажды ему позвонил закадычный дружок Генка Сазонов и пригласил на шашлыки.
Вылазку наметили на ближайшую субботу, и, чтобы все могли расслабиться по полной программе, решили ехать на природу не на машинах, а на пригородной электричке.
Когда Сергей поинтересовался составом предстоящей вылазки, выяснилось, что едут, в основном, ребята знакомые и все с подругами.
Так, как Сергей уже давно рассорился со своей девушкой, ехать ему было не с кем, и он сказал об этом Генке.
-Ничего, что-нибудь придумаем, — пообещал тот.
В пятницу, после работы, Генка заехал за Сергеем.
-Давай, собирайся, едем закупаться, — бодрым голосом объявил Генка.
Помотавшись с час по магазинам и рынкам, они купили пять килограммов вырезки и всего остального, что нужно для его приготовления.
Водки, по случаю стоявшей на дворе жары, решили не брать.
-Купим вина, — предложил Сергей, и лучше — красного, к мясу.
Решили, — сделали!
В винном отделе ближайшего гастронома взяли они десять бутылок «Старого монаха» и бутылку «кисляка», под названием «Столовое белое» – мясо замариновать.
После недолгого препирательства Генка согласился приготовлением мяса заняться сам.
Когда же он, подвезя Сергея домой, протянул руку для прощания, Сергей, будто невзначай, спросил:
-Ну, и как, ты что-нибудь придумал?
-Что «придумал»? – удивился Генка.
-Ты обещал «придумать» мне девушку, — напомнил Сергей.
-А, ты про это, — протянул Генка.
-Да, в общем, есть у меня одна знакомая на примете, она у нас в Объединении работает;
только я хочу, чтобы было потом без обид: — мол, я тебе что-то не рассказал; в общем, переспал я с ней.
Зная Генкину страсть к преувеличению, Сергей все, что Генка ему когда-либо рассказывал, делил надвое.
Шла ли речь о рыбалке или охоте, до которых Генка был большой любитель, или о его
очередной амурной истории, только Сергей знал, что правды в них, — ровно пятьдесят процентов.
Ну что ж, поживем, — увидим, решил Сергей.
В субботу, в восемь утра, все встретились у железнодорожных касс пригородного сообщения.
Электричка отходила через пол часа, так что решили пойти сразу на перрон.
Сергей знал в этой компании всех ребят, но трое новеньких девушек были ему не знакомы.
-Которая же из них «моя»? — раздумывал он.
Двое из троих незнакомок, были на вид восемнадцатилетними девчонками домашнего разлива, одетые в шорты и сандалии, они смахивали на студенток-первокурсниц.
А вот третья девушка, — та была постарше.
Веселенький сарафанчик с открытой спиной, короткая стрижка крашенных «под красное дерево» волос, независимый вид, — все выдавало в ней знающую себе цену, уверенную в себе женщину.
-Это она, — сразу решил Сергей, и не ошибся.
Когда все расселись в поданной на посадку электричке и рассовали сумки по багажным полкам, стали знакомиться.
Генка, на правах заводилы, верховодил; он то и стал называть имена незнакомых девушек.
«Студентки», — как мысленно назвал их Сергей, — оказались, действительно, студентками пединститута, а вот та, рыжая, — Генкина коллега, — она работала машинисткой в Объединении.
-Нина, — представилась рыжая и протянула Сергею ладонь.
Сергей осторожно пожал протянутую ему руку.
Рука, на ощупь, была сухая и горячая, и, пожимая ее, Сергей вдруг почувствовал, как какая-то сила потянула его к этой женщине.
-Ну и женщина, — мелькнуло у него в голове, — не женщина, а огонь!
…Сергей, нисколько не смущаясь, сидел напротив Нины и рассматривал ее.
Ее можно было назвать красивой.
На вид ей было не больше двадцати пяти, и было в ней что-то такое, от чего все нормальные мужчины оборачиваются и долго глядят вслед.
Ее красивое лицо, с отрешенным взглядом больших, серых глаз, было задумчивым и грустным.
Сергею захотелось поговорить с Ниной, расспросить, отчего она такая грустная, и он, поменявшись с кем-то местами, пересел к ней поближе.
-Скучаем? — задал он для начала нейтральный вопрос.
-Грустим, — в тон ему ответила Нина.
Разговорившись, они, сами того не замечая, перешли на «ты».
…Ехали долго, почти час.
За это время Сергей узнал о Нине почти все.
Раньше она жила в Краснодаре; в восемнадцать вышла замуж за футболиста из «Терека».
Муж все время пропадал то на сборах, то на играх, а, чтобы жена не «гуляла», решил вопрос просто, — отвез ее к маме и приказал присматривать, чтоб никуда из дому не выходила.
Нина хотела ребеночка, и вскоре забеременела.
Футболист, узнав новость, страшно огорчился.
-Молодые еще, а тут — пеленки-распашонки, да и на ноги еще не встали, — увещевал он Нину.
Так что пришлось Нине вскоре делать аборт.
Позже, врачи ее «обрадовали», — не будет у нее больше деток, — аборт оказался неудачным.
Потом она с мужем прожила еще год, и, однажды, когда муж был в очередной отлучке, вышла ночью из дома и уехала к сестре.
У сестры пробыла она недолго, так как приехал муж и стал требовать ее возвращения домой.
К тому времени Нина уже решила, что возвращаться не станет, поэтому взяла билет на первый попавшийся поезд и поехала, куда глаза глядят.
В поезде познакомилась она с соседкой по купе, бывшей родом из города, где живет Сергей; она и посоветовала Нине, куда надо ехать.
Приехала Нина в Н-ск, нашла себе работу, (а она была хорошей машинисткой), и дали ей, от работы, комнатку в общежитии троллейбусного депо.
Через какое-то время развелась Нина со своим бывшим мужем и стала встречаться с парнем, работавшим наладчиком автоматов по продаже газировки.
Через полгода сделал он Нине предложение, и она согласилась.
Решили они поехать к его родителям, чтобы те познакомились с будущей невесткой, а жених взял, да и не пришел к поезду.
Потом он появился снова, стал что-то говорить ей в свое оправдание; короче, — поняла Нина, что обманул он ее.
И, вот в этот самый момент, появилось Генкино приглашение принять участие в вылазке на природу.
Нина дала свое согласие, надеясь развеяться от невеселых мыслей.
…Когда электричка подползла к их остановке, все облегченно вздохнули: — наконец, приехали!
Растянувшись цепочкой, шли они друг за дружкой по узкой дорожке, петлявшей по лиственному лесу.
Уже был десятый час, и чувствовалось приближение жары, но здесь, под кронами деревьев, она не ощущалась так остро.
Воздух был по-утреннему свеж, в листве щебетали птицы и тонкие лучи солнца, пробиваясь сквозь густую, июньскую зелень, резали лес по диагонали.
Нина шла впереди Сергея, и он не сводил с нее глаз.
Все в ней, на чем бы не останавливался его взгляд, пробуждало в нем давно забытое, трепетное желание.
…Эти мерно покачивающиеся бедра, обтянутые тонким ситцем сарафана; эти крепкие, стройные ноги с почти детской, нежной стопой; эта белая, еще не загоревшая кожа ее спины в широком вырезе сарафана, — все это сводило его с ума.
Наконец, они пришли.
Компания расположилась на небольшой полянке, одной стороной обращенной к лесу, а другой стороной — выходящей на песчаный берег реки.
Трава на полянке, еще не успевшая выгореть, была почти метровой высоты; чахлые заросли ивы, росшей ближе к реке, бросали скудную тень, но ребятам было уже не до выбора, — все устали и хотели есть.
Они быстро расстелили на земле захваченные из дома покрывала, и девчонки, переодевшись в купальники, легли загорать.
Сергей с Генкой собрали переносной мангал и разожгли угли.
Генка достал из своего огромного рюкзака ведерную кастрюлю с замаринованным мясом и начал нанизывать его на шампуры.
Немного позагорав, все, кто не был занят приготовлением обеда, побежали к реке, — купаться.
Сергей, посмотрев на Генку, решил остаться, чтобы помочь.
Когда все разбежались, Сергей спросил:
-Так ты спал с ней?
-Ну, спал — вяло отозвался Генка.
-Недавно ездили мы всей конторой в Волгоград; днем ходили по музеям, а вечером, в гостинице, собрались все в одном номере, выпили, а потом танцы устроили; когда все стали расходиться, она мне и говорит:
-А вы, Штирлиц, останьтесь.
-Я и остался; а, вообще, Серый, тебе с ней повезло, знойная она баба.
Сергею очень захотелось тут же, «не отходя от кассы», пересчитать Генке все его зубы, но, вспомнив про их давнюю дружбу, только процедил:
-Поживем, — увидим.
…Шашлыки удались на славу.
Сочное, нежное мясо, переложенное свежими дольками помидора и лука, таяло на языке.
Все было съедено и выпито почти моментально.
Разморенная вином и едой, свежим воздухом и солнцем, компания вновь расположилась на покрывалах, перенесенных теперь поближе к реке.
Все, как по команде, разбрелись по парам.
Посреди полянки, в высоких травяных джунглях, остались только двое: Сергей и Нина.
Она лежала на спине рядом с Сергеем, и солнце золотило ее руки, сложенные под головой.
Небольшая серая тучка, одиноко бредшая по небу, вдруг закрыла солнце, и, на несколько минут в воздухе посвежело.
Нежная кожа Нины покрылась мелкими пупырышками: она замерзла.
Не имея больше сил сдержаться, Сергей губами прикоснулся к ее руке чуть выше локтевого сгиба.
Нина, открыв глаза, внимательно посмотрела на Сергея.
Сергей, чуть дыша, и чувствуя, как от волнения колотится в груди его сердце, еще раз поцеловал Нинину руку, — теперь уже у плеча, а потом, не останавливаясь, он начал цело-вать ее всю.
Нина пахла травами и свежестью речной воды; ее кожа, вначале холодная, становилась все горячее.
Ее руки, вначале заброшенные под голову, теперь ласкали спину Сергея, легко поглаживая напрягшиеся мышцы.
Ее приоткрытые губы манили к себе, и Сергей впился в них долгим, сладким поцелуем.
Она ответила ему столь страстно, что Сергей даже перепугался этого внезапного ответа.
Не переставая ласкать ее тело, он потянул вверх чашечки ее лифчика.
Тут же открылась прекрасная грудь с большими, темно-коричневыми окружностями вокруг двух крупных ягодок ее сосков.
Сергей взял губами одну из этих ягодок и стал нежно вбирать ее в себя.
Нина застонала и подалась вперед; одна ее рука продолжая обнимать Сергея, а вторая, скользнула вниз.
Просунув руку внутрь его плавок, она нашла там то, что хотела найти, и нежно сжав свою находку, шепнула:
-Еще!
Поняв это, как призыв, Сергей выпустил из своих губ одну ягодку и принялся за вторую, затем стал медленно, по сантиметру, спускаться вниз.
Дойдя до ямки на ее животе, он прикоснулся кончиком языка к калачику пуповинки, и, не останавливаясь, медленно повел его туда, где под цветастым лоскутком плавок притаился бугорок ее лобка.
На секунду, отвлекшись от своего путешествия, Сергей приподнял ее бедра и, потянув за тесемки, снял с Нины этот последний, мешающий им обоим барьер.
…Светлые волосы ее лобка, чуть завиваясь, тонкой полоской спускались вниз, заканчиваясь у складки крупных губ.
Лаская руками ее бедра, Сергей кончиком языка прошелся по этим складкам, а потом, чуть разведя их в стороны, нашел то, что давно искал.
Маленький, розовый комочек, почувствовав прикосновение губ Сергея, стал наливаться силой и твердеть, и, тогда Сергей стал играть с ним, дразня быстрыми прикосновениями своего языка.
Нина, застонав, потянула Сергея на себя, и тогда он, спустив мешающие ему плавки, потихоньку, нежно, и еще не глубоко, вошел в нее.
Выждав пару секунд, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце, Сергей начал медленно продвигаться вперед, и, вскоре, почувствовал, что достиг конца своего пути.
Приподняв ноги, Нина скрестила их на спине у Сергея, и тогда, во всем мире, остались только лишь они…
Никто из двоих, тогда, даже не подумал о том, что рядом, всего в нескольких метрах от них, веселится их компания; что полянка просматривается со стороны реки, — все для них умерло в этом мире.
Сколько длилось это безумие?
Время остановилось и потекло вспять…
Когда Нина устала и опустила ноги, Сергей перевернул ее вниз лицом и снова вошел в нее.
Нина уже дважды испытала бурный оргазм, но Сергей все продолжал и продолжал вгонять себя в ее тело.
Наконец, устав, он шепнул Нине, чтобы та легла на бок.
Как только она это проделала, он снова вошел в нее с такой страстью и силой, что Нина даже вскрикнула от пронзившей ее сладкой боли.
Сергею казалось, что сейчас он пронзит ее насквозь.
Его член ходил в ней все быстрее и быстрее, приближая момент оргазма.
Ставший огромным от чудовищного прилива крови, он легко пробивал себе путь, с каждым ударом доставляя обоим несравнимое ни с чем наслаждение.
Нина, почувствовав, что Сергей сейчас кончит, плотно прижалась к нему, работая мышцами влагалища.
Когда горячая струя ударила в нее, она закричала, сдавленно и страстно, кончая еще раз вместе с Сергеем.
Продолжая двигаться в ней, ощущая еще не спавшее напряжение, Сергей продолжал ласкать ее груди, живот и лобок; Нина, не имея сил остановиться, все двигалась и двигалась ему на встречу, продолжая испытывать накатывающиеся одна за другой волны бесконечного, неповторимого чувства, такого желанного и такого сладкого.
Потом они долго лежали обнявшись, и только помятая вокруг трава продолжала напоминать о случившемся.
Незаметно для себя они уснули.
День катился к вечеру.
Тучки, сначала сновавшие вразнобой по небу, теперь собрались вместе и потемнели.
Подул прохладный ветер, предвестник дождя.
Все стали собираться домой.
Проснулись и встали со своего ложа Сергей с Ниной.
Быстро собравшись, компания тронулась в обратный путь.
Им повезло: как только они подошли к платформе, показалась электричка, идущая в сторону города.
Первые крупные капли дождя упали на плиты перрона в тот момент, когда за ними закрылась дверь вагона…
…Он позвонил Нине на следующий день, на работу, и они договорились, что Сергей встретит ее после работы.
За несколько минут до конца рабочего дня, из кабинета начальника отдела выглянула копировщица Дуся и позвала Сергея к телефону.
-Миленький, это я, — услышал Сергей голос Нины, — извини, что так получилось, но меня посылают срочно в Обком, там у них какая-то срочная работа и они требуют еще одну машинистку, так что встретимся позже, часов в семь вечера.
И они условились, что Сергей будет ждать Нину у почты, напротив Обкома.
Времени до встречи было еще два часа, и, Сергей, побродив по улицам, зашел в кафе.
Съев два пирожка и запив их чашкой слабенького кофе, он с нетерпением стал поглядывать на часы.
-Как медленно тянется время, — думал он.
Наконец, стрелки часов приблизились к семи.
Он вышел из кафе и пошел к зданию почты.
Рабочий день уже закончился, и на углу, где должен был ждать Сергей, никого кроме него уже небыло.
На противоположной стороне улицы стояло помпезное здание Обкома.
Массивные дубовые двери и большие окна с зеркальными стеклами вселяли уверенность в завтрашнем дне страны.
Входов в здание было три, и Сергей загадал, что, если Нина появится из дверей левого крыла, то у них все будет очень хорошо.
В семь пятнадцать Нина вышла из дверей центрального входа.
Увидев ждущего ее Сергея, она бросилась к нему на шею, поцеловала в губы и спросила, заглядывая в глаза:
-Соскучился, миленький?
-Ничего, я тебя сегодня развлеку; сейчас мы поедем ко мне в общагу, а потом пойдем в одно местечко.
Пока трамвай, тарахтя на стрелках, тащился через весь город в сторону автовокзала, где и стояла обшарпанная общага троллейбусного депо, рот у Нины не закрывался ни на минуту.
Вскоре Сергей уже знал, как зовут сотрудников отдела, где работала Нина, чем болеет теща начальника, и так далее и тому подобное.
Когда же Сергей спросил, что она делала в Обкоме, лицо Нины моментально изменилось, стало будничным и отрешенным.
-Да так, ничего интересного, графики печатала, — сказала и тут же умолкла Нина.
Дальше ехали молча, и, только перед самым концом поездки Нина сказала:
-Сережа, на следующей остановке нам сходить.
Подойдя с Сергеем к общежитию, она внезапно остановилась и сказала:
-Подожди меня здесь, я быстро схожу, туда и назад.
-Ты, наверное, голодная, — забеспокоился Сергей.
-Да я вечером в Обкомовском буфете поела, ты не волнуйся, я сыта, — ответила Нина и взгляд ее опять стал добрым и теплым.
Чмокнув Сергея в щеку, она побежала вверх по ступенькам крыльца, оставив его дожидаться на улице.
Вскоре она появилась вновь, переодетая в тот же ситцевый сарафан, что был на ней вчера, а в руках у нее была большая пляжная сумка.
-Пошли со мной, миленький, — она взяла Сергея за руку и потянула за собой, — здесь недалеко, сейчас придем.
Они взялись за руки, и пошли по тротуару, вдоль высокого забора больничного сада.
Солнце уже садилось; небо было бездонно-синим, облака, красные от заходящего солнца,
постепенно темнели снизу.
Становилось прохладно, и Сергей обнял Нину за плечи, пытаясь согреть.
Вскоре забор кончился, и они вышли на простор большого, поросшего полынью пустыря.
-Ну, вот и пришли, — сказала Нина, — вот там и устроимся, — и она показала рукой в глубь больничного сада, где темнела одноэтажная развалюха какой-то больничной службы.
Кусты давно отцветшей сирени, старая садовая скамейка, сгущающиеся сумерки, все это было так необычно и так загадочно — маняще для Сергея, что он остановился и вопросительно посмотрел на Нину.
-Это наш местный «палкодром», — бодрым тоном объявила она.
-Что? — не понял Сергей.
-Пал-ко-дром, — еще раз, по слогам, повторила Нина и посмотрела на Сергея с усмешкой, — что тут не понятного?
-Ну, нет у людей другого места, где можно потрахаться, вот сюда и ходят.
Теперь все стало понятно, и обещание Нины развлечь Сергея, похоже, было вполне осуществимым.
Зайдя за кусты сирени, и став так, чтобы ее небыло видно с пустыря, Нина раскрыла сумку и достала оттуда два легких, летних одеяла.
Аккуратно расстелив их на траве, она поманила к себе Сергея, и, когда он к ней подошел, обняла его за шею и прижалась к нему всем телом.
Запрокинув голову и приоткрыв губы, она ждала, когда Сергей ее поцелует; он, уже не раздумывая, загораясь изнутри огнем нахлынувшего желания, впился в ее губы долгим, страстным поцелуем.
…Как и вчера, все у них получилось просто здорово.
Нина, уже не стараясь себя сдерживать, стонала в экстазе и так двигала бедрами, помогая Сергею, что он пару раз выскакивал из нее, чтобы не кончить раньше, чем это сделает она.
Нина, почувствовав, что он выходит из нее, руками прижимала Сергея к себе, и, раскрывшись навстречу, тут же вводила его в себя.
Наконец, она застонала так, что Сергей тут же отпустил «тормоза», и, не успел еще стихнуть стон Нины, как застонал и забился в сладких толчках оргазма Сергей, вгоняя член так глубоко, что Нина вскрикнула от пронзившей ее боли.
Теперь они лежали друг на друге, счастливые и опустошенные; Сергей, уже слабея, все еще ходил в ней, чувствуя, как ее благодарная плоть нежно сжимает его член при каждом новом движении.
Почувствовав, что пора выходить, Сергей перекатился на спину.
…Огромное, звездное небо раскинуло свой шатер над влюбленными.
Луна еще не взошла, и было по-настоящему темно.
Нина легла на бок, положив свою голову ему на плечо, и затихла.
Ее рука ласково гладила грудь Сергея, лаская его соски.
Потом ее рука скользнула вниз и стала играть с завитками волос внизу его живота.
Сергей лежал, боясь пошевелиться.
Огромное счастье разливалось по его телу, входило в каждую его клетку, будило в нем ответное желание.
Он тоже лег на бок, лицом к ней, и положил руку на ее грудь.
Нина, отрицательно мотнув головой, тут же взяла инициативу в свои руки.
Она уселась на грудь Сергея, спиной к его лицу, а затем легла на него.
Перед глазами Сергея, всего в паре сантиметров от его лица, оказалась ее вагина, — прекрасная, сладкая, готовая к любви, ждущая Сергея.
Обхватив Нину руками за бедра, Сергей притянул ее к себе и языком вошел в широко раскрытую для него дверь.
В тот же момент он почувствовал, как губы Нины обхватили головку его члена.
Нарастающее желание вновь охватило Сергея, и он почувствовал, как его член в руках Нины наливается свежей силой.
Пройдясь языком от корня к самому кончику головки, она вновь обхватила головку губами и погрузила его всего в себя.
Испытывая огромное наслаждение, Сергей застонал.
Нина, быстро повернувшись к нему лицом, взяла готовый к бою член и села на него.
Осторожно, словно боясь, что он пройдет ее насквозь, Нина опускалась все ниже и ниже, пока Сергей снова не почувствовал упругое сопротивление ее матки.
Тогда Нина положила свои руки ему на грудь и стала медленно раскачиваться, то поднимаясь, то опускаясь вниз.
Чувствуя себя на седьмом небе от восторга, Сергей стал помогать ей, приподнимаясь вверх, навстречу.
Раскачиваясь на Сергее все быстрее и быстрее, Нина опять начала стонать; ее запрокинутое к звездам лицо выражало такое наслаждение, что Сергей не выдержал, и, приподнявшись, прижался лицом к ее груди, ловя и целуя ее соски.
Теперь они были монолитным куском горячей, желающей, любящей и берущей свое плоти.
Сергей, чувствуя приближение оргазма, повалил Нину на спину, и, ускоряя движения, безжалостно терзая ее последними, мощными ударами своего члена, заставил ее закричать, — долгим, пронзительным криком, оповещающим весь мир о том, что свершившееся чудо любви достигло своего последнего, высшего предела.
Так, как с Ниной, у Сергея еще ни с кем и никогда не получалось.
В его жизни, время от времени, появлялись и исчезали разные женщины.
Некоторых он помнил, изредка им звонил; тогда они снова встречались и дарили друг другу радость интима.
Другие приходили и уходили, не оставив о себе ни памяти, ни телефонного номера.
С Ниной у него все было иначе.
И Сергей влюбился.
Пока было лето, они встречались почти каждый день, а на воскресные дни Сергей брал путевки в профкоме института, где он работал, и они, вдвоем, уезжали вечером в пятницу на институтскую базу отдыха, — в домики.
Река, липовая пахучая роща, высокие холмы известняковых отложений с птичьими гнездами на крутых, обрывистых склонах, безлюдье и дым костров по ночам, — все это создавало иллюзию покоя, мира и временного уюта.
Ночи без сна, туман над утренней рекой, купание голышом в теплой, как парное молоко, воде, и снова — любовь, любовь, любовь.
Нина была ненасытным партнером, готовым к любви всегда и везде, будь то укромный уголок какого-нибудь городского двора, узкий подоконник подъезда или пустой зал кинотеатра.
Сергей, в то лето, был счастлив тем призрачным, дрожащим от малейшего прикосновения, счастьем, которым бывают счастливы лишь те, кто, испытав боль и горечь прежних потерь, вновь обретают любовь и надежду.
Любя, он был готов сделать для Нины все; с восторгом и благодарностью он выполнял любое ее желание; расставаясь с ней ненадолго, он не мог дождаться мгновения следующей встречи.
Только одно не давало Сергею покоя.
Сердцем он чувствовал, что с Ниной что-то происходит, и мучительно переживал, когда видел, как порой бывает изменчиво настроение Нины.
Она то искрилась от счастья, то становилась задумчивой и грустной.
Она, по-прежнему, была с ним нежна, придумывая всякие смешные прозвища, но, иногда в ее глазах Сергей читал страх, а временами она становилась злой и ироничной, и, тогда, чтобы не сорваться самому, Сергей уходил, оставляя ее одну.
Он не мог понять, не мог найти причину столь частых перемен в ее настроении.
И еще одно не давало Сергею покоя, — ее постоянные, еженедельные сверхурочные работы в Обкоме.
Когда он пытался говорить об этом с Ниной, она резко его обрывала.
Видя такой поворот дела, Сергей, чтобы не рассориться, вскоре перестал говорить с ней на эту тему.
Между тем, закончилось лето, и началась обычная в этих местах, затяжная, дождливая осень.
Однажды, Сергея пригласил к себе в кабинет директор института, и предложил командировку в Череповец, на строительство кислородно-конверторного цеха Северной Магнитки.
Командировка обещала быть интересной с профессиональной точки зрения, и давала Сергею возможность дальнейшего карьерного роста.
Одно было плохо.
Выезжать надо было уже завтра, на один месяц.
Мысль о том, что он оставляет Нину на столь долгий срок, мучила Сергея, но отказаться от поездки он не мог.
К удивлению Сергея, Нина встретила это известие очень спокойно.
-Надо, так надо.
-Поезжай, миленький, а я буду тебе письма писать и ждать твоего возвращения, — сказала она ему, прощаясь.
Месяц пролетел быстро.
Командировка, действительно оказалась интересной, и Сергей был доволен тем, что попал на такую стройку.
Здесь он впервые увидел, как работают финны, которые вели свои работы, по тогдашним представлениям, очень эффективно, используя такие машины и механизмы, о которых Сергей и представления еще не имел.
Огорчило лишь одно.
Командировку, без его согласия, директор института продлил еще на две недели, да еще молчала Нина.
Сергей за это время написал ей два больших письма, но ответа не получил.
Он звонил ей на работу, и, кто-то из ее сотрудниц, сняв трубку, сказала, что Нина взяла отпуск.
Вернувшись из командировки, Сергей принялся ее разыскивать.
В общежитии, где она до этого жила, ему сказали, что Нина здесь больше не живет.
На ее работе, в Объединении, ему сказали, что Нина, выйдя из отпуска, сразу взяла расчет.
И тогда Сергей позвонил Генке, надеясь, что тот ему расскажет, что же случилось с Ниной.
Генка снял трубку сразу, как только ему позвонил Сергей, и, они договорились встретиться после пяти вечера в кафешке, которое было излюбленным местом отдыха местного студенчества.
Когда Сергей пришел, из дальнего угла кафе, рукой ему махнул Генка, приглашая за свой столик.
На столике уже стояла бутылка коньяка, два глубоких коньячных бокала, и, на тарелочке, посыпанные сахаром, лежали нарезанные дольки лимона.
-Есть будешь? — протягивая Сергею руку для приветствия, спросил Генка.
-Спасибо, что-то у меня аппетит пропал, — ответил Сергей.
-Ничего, мы сейчас с тобой коньячку на грудь примем, тогда и аппетит появится, — сказал Генка, разливая янтарную жидкость по бокалам.
Когда они выпили, Генка, сразу переходя к делу, стал рассказывать о событиях, произошедших с момента отъезда Сергея.
…Внезапно для всех, Нина получила ордер на квартиру.
Всех поразило то, с какой легкостью ей досталась эта квартира, да еще в самом центре города, в престижной «сталинке».
Обычно, очередь растягивалась на много лет; порой люди получали квартиру где-нибудь на окраине города, простояв в очереди лет десять, а Нина получила ее за те неполных два года, что она проработала в Объединении.
Сотрудники посудачили, да и перестали, — мало ли, мол, что бывает.
Но тут произошел скандал.
Точнее, скандал произошел в стенах директорского кабинета Объединения, но слух о нем, с помощью всезнающего секретаря генерального директора, тут же разошелся по кабинетам и отделам.
А дело было в том, что Генеральному позвонили из Обкома, из очень высокого кабинета, и, тоном, не вызывающим возражений, предложили уволить Нину.
Когда опешивший было от неожиданности, директор спросил, а по какой статье ему уволить Нину, начальствующий баритон коротко бросил в трубку: уволь за блядство!
Вызванная «на ковер» для объяснений с директором, Нина выскочила через пять минут от него зареванная, и, тут же, в приемной села писать заявление, — «по собственному желанию».
Когда Генка закончил свой рассказ, Сергей, дрожащей от пережитого волнения рукой, налил себе полный бокал, и, одним махом, опрокинул его в себя.
-Где она теперь живет? — спросил он у Генки.
-Дом то я знаю, а вот квартиру… — протянул в ответ Генка.
-Ты хочешь с ней встретиться? — вдруг спросил он.
-Ой, друг, не советую я тебе это делать, погубит тебя эта Нинка.
Сергей упрямо наклонил голову и исподлобья взглянул на Генку.
Генка, почувствовав, что сказал лишнее, замахал на Сергея руками:
-Да ладно, ладно, не кипятись, в конце концов, сами разберетесь.
И вдруг, немного помолчав, предложил:
-А хочешь, сейчас я тебя к ней подброшу?
Сергей молча встал из-за стола, достал десятку, и, бросив ее на скатерть, пошел к выходу из кафе.
Уже выйдя на улицу, он услышал топот ног бегущего за ним Генки.
Застегивая на ходу куртку, тот догнал Сергея, и, жарко дыша ему в ухо, зашептал:
-Не будь дураком, Серый, мы же с тобой, как братья.
-За одной партой в школе сидели; считай, всю жизнь вместе, никогда еще не ссорились.
-Брось ее, она же стерва!
-Ее в Обкоме по кабинетам мужики таскали, на столах трахали, друг другу передавали, как уличную блядь!
Сергей поднял на Генку полные слез глаза, и, срывающимся голосом попросил:
-Брат, отвези меня к ней…
Генка молча повернулся и пошел на стоянку.
Через пять минут они остановились у высокой пятиэтажки с помпезной лепниной по карнизу.
-Вот этот дом, а квартиру ты сам найдешь, спросишь у старушек, они всегда в курсе, — сказал, прощаясь, Генка.
Как только Сергей захлопнул дверцу, Генка рванул с места так, что задымились покрышки его «Жигуля», и, словно от прокаженного, он рванул прочь.
Во дворе, Сергею действительно встретилась старушка, которая показала ему подъезд, куда две недели назад въехала новая соседка, и, назвав номер ее квартиры, она посеменила дальше, по своим делам.
Поднявшись на пятый этаж, Сергей в нерешительности остановился перед дверью квартиры, где жила теперь Нина.
Обычная дверь, каких сотни в этом доме.
Коричневый дерматин обивки с желтыми шляпками гвоздей, глазок, да кнопка звонка сбоку, — вот и вся дверь.
Что там его ждет, за этой дверью, размышлял Сергей, и его сердце билось от волнения так, будто оно вот-вот должно было выскочить из груди.
Наконец, он поднял руку, и нажал на кнопку звонка.
После долгой паузы, когда Сергей уже решил, что ему не откроют, дверь внезапно распахнулась, и, в дверном проеме показалась женщина, в которой Сергей с трудом узнал Нину.
Босая, с растрепанными, торчащими во все стороны волосами, с опухшим лицом, в грязном стеганом халатике до колен, перед ним стаяла его любовь.
Покачиваясь на непослушных ногах, она стояла, придерживаясь рукой за дверной косяк, другой рукой сжимая горлышко полупустой винной бутылки.
Отстранив Нину от двери, Сергей, не раздеваясь, прошел в квартиру.
Закрыв за ним дверь, следом прошла и Нина.
Сергей огляделся: обычная городская, однокомнатная квартира, — ванная, туалет, кухня и жилая комната.
Пройдя в комнату, он, не дожидаясь приглашения, сел на стул.
Новый мебельный гарнитур, телевизор на тумбочке, книжная полка с двумя потрепанными книжками, и, в нише стены – расстеленная широкая софа со сбившейся простыней.
Нина упала на стул напротив Сергея, и, сделав глоток прямо из горлышка, поставила бутылку на стол.
-Ну, здравствуй, подружка, — тихо сказал Сергей, — не ожидала?
Нинка мотнула головой, что могло означать и «да», и «нет», и Сергей понял, что пока она в таком состоянии, он от нее он ничего не добьется.
Скинув куртку на пол, он сгреб Нинку в охапку и потащил ее в ванную.
Усадив ее на маленькую скамеечку в углу ванной, он наполнил ванну чуть теплой водой, и, скинув с Нинки халат, под которым не оказалось никакого белья, он осторожно, придерживая рукой голову, опустил ее в воду.
Нинка начала было сопротивляться, пытаясь выбраться из ванны, но Сергей удержал ее, и стал купать.
Брызнув в воду какого-то шампуня, он осторожно, губкой, стал обтирать Нинкино тело.
Смыв с Нинки грязь недельной давности, он выпустил из ванны воду, и, переключив кран на душ, стал холодной водой поливать Нинку.
Когда минут через пятнадцать, чуть пришедшая в себя Нинка, стуча зубами от холода, попросила пощады, Сергей выключил воду и стал крепко растирать ее махровым полотенцем.
Когда он дошел до ее ног, Нинка закричала от боли, и, тогда Сергей увидел на внутренней поверхности шикарных Нинкиных бедер, два огромных, симметричных, желто-синих пятна.
Еще не веря в то, что случилось с Нинкой, он тупо уставился на эти пятна, чувствуя, что его сейчас стошнит.
Бросив Нинке ее халат, он вышел из ванны, не зная, что делать дальше.
Через минуту в комнату вошла протрезвевшая Нинка, и, подойдя сзади к Сергею, обняла, прижав его голову к себе.
Сергей сидел молча, только слезы капали на Нинкин халат.
-Я ведь любил тебя, Нинка, — через какое-то время смог сказать он.
Нинка, тяжело вздохнув села напротив.
Ее лицо, мертвенно-бледное, с синими кругами в подглазьях, стало спокойным и безразличным, а глаза смотрели на Сергея, не видя его.
Немного помолчав, она начала рассказывать.
…В первый раз, когда ее пригласили в Обком, ей действительно дали печатать какие-то документы.
Тем временем, пока она печатала, в комнату входили и выходили какие-то люди; подходили, вроде бы по делу, к столу, за которым она сидела, и, в упор, рассматривали ее.
Затем, когда ее пригласили во второй раз, то привели в кабинет какого-то большого начальника, усадили напротив его стола и приказали ждать.
Через несколько минут, в стене его кабинета, открылась незаметная до тех пор дверь, и, показавшийся в дверном проеме седой, крепкий еще старикан, рукой поманил ее к себе.
Войдя, Нинка оказалась в просторной комнате с одним окном и мягким диваном у стены.
Столик, бар с напитками, холодильник и телевизор дополняли этот интерьер.
Усадив Нинку на диван, седой сел напротив, в кресло, и, налив себе и ей какого-то вина, стал расспрашивать: где, мол, живешь, как тебе работается, не хочешь ли ты поменять работу на лучшую?
Подумав, что это, возможно, ее шанс, Нинка все рассказала седому: о своей неустроенной жизни, о нудной работе, о грязном общежитии.
Старик все время одобрительно кивал головой, а, когда Нинка замолчала, сказал:
-Все это поправимо. Если мы поймем друг друга, то ты скоро получишь все, в чем нуждаешься.
Во время разговора, он, все время подливал Нинке в бокал вина, так, что к концу беседы у нее перед глазами уже все плыло.
Она плохо помнит, как он ее раздевал, как укладывал на диван, как долго ее трахал, а потом, передохнув, поставил ее на колени, и, мазнув вазелином по заднему проходу, снова трахнул.
Когда она, наконец, пришла в себя, на улице уже темнело.
Она лежала на диване голой, на столе стояла пустая винная бутылка и лежала записка: «домой тебя отвезут, жду завтра, в это же время».
Одевшись, она вышла в приемную, где ее ждал водитель.
Так началась ее вторая жизнь.
Через некоторое время у нее появился Сергей, но, уже скорее по инерции, да еще надеясь на то, что старик выполнит свое обещание, она продолжала к нему ходить.
Когда Сергей уехал, Нинка решила, что пора напомнить старику об обещанном, уж очень ей надоело мыкаться в общежитии.
Да и мысль была подспудная: будет своя квартира, выйду замуж за Сережку, ведь любит же!
После очередного траха, когда старик, удовлетворенно мурлыкая какой-то мотивчик, влезал в свои трусы, Нинка, набравшись смелости, напомнила ему о данном им обещании.
Взглянув на нее исподлобья, старик спросил, все ли она продумала, задавая ему этот вопрос.
Терять Нинке уже было нечего, и, она выпалила:
-Да!
На следующий день ей позвонили из городского Жилуправления и попросили прийти за ордером.
Так она получила эту квартиру, но ее приключения на этом не закончились.
Через день, когда она возвращалась к себе в общагу, — собирать вещи, — возле нее притормозила черная «Волга» с обкомовскими номерами.
Вышедший из нее молодой, представительный мужчина, предложил поехать с ним на дачу седого, так как «Иван Васильевич сейчас занят, и просил ее подождать».
Нинка уселась в машину, решив, что сегодня «это» будет в последний раз.
Так оно и оказалось, только совсем не так, как она себе это представляла.
Привезя Нинку на дачу, «референт» бросил ей чистый халат и сказал, чтобы она шла в душ, а, пока она будет мыться, в столовой накроют стол к приезду хозяина.
Нинка послушно пошла мыться, скинула с себя одежду и стала под воду.
Как вошли те четверо, она не слышала из-за шума воды.
Смыв с себя пену душистого шампуня, она, раскрыв глаза, вдруг увидела перед собой четверых, совершенно голых мужчин.
Бесцеремонно вытащив ее из душевой кабинки, они тут же разложили ее на маленьком жестком диванчике и стали по очереди насиловать.
Когда все четверо сделали это по первому разу, они, поставив Нинку под душ, обмыли ее, залезая при этом своими пальцами во все Нинкины потаенные места.
Потом, заставив ее встать на колени, уже втроем, снова трахнули, во все дырки сразу, а четвертый, ожидая своей очереди, снимал все это на видеокамеру.
Так продолжалось весь вечер.
Под конец Нинку, совсем обессилевшую, с порванными гениталиями и кровоточащим задним проходом, отвезли и бросили на первой попавшейся остановке трамвая.
…Когда Нинка, немного отлежавшись и «зализав раны», через неделю появилась на работе, ее ждал новый сюрприз – увольнение.
Когда Нинка закончила рассказ, наступила тишина.
Тишина в комнате была такой, что было слышно, как на кухне тикает будильник.
Сергей сидел молча, не в силах сказать ни слова, потом сполз на пол, и, стоя на коленях пред Нинкой, прошептал срывающимся голосом:
-Прости…
Потом он резко поднялся, схватил свою куртку и выскочил из квартиры.
….Ночью Сергею стало плохо, и мать вызвала ему неотложку.
Провалявшись в кардиологии месяц, он пришел на работу и написал заявление «по собственному желанию».
Через три дня после увольнения он, навсегда, уехал из этого города.

Прошло пятнадцать лет.
Перестройка, давшая людям надежду, с успехом провалилась ко всем чертям, могучее когда-то государство тихо умирало.
Сергей, теперь уже выбившийся в люди, успешный предприниматель, приехал по делам своей фирмы в город своей молодости.
Прямо с самолета, забросив вещи в гостиницу, он отправился по своим делам.
Когда к вечеру, уставший и голодный, он приплелся к себе в номер, было уже около шести.
Приняв душ и переодевшись в свежее белье и рубашку, он спустился в ресторан, где хорошо поужинал.
Вернувшись к себе в номер, он включил телевизор.
По трем каналам из пяти показывали «порно», а два последних почему-то не работали, и Сергей, чертыхнувшись, выдернул шнур питания из розетки.
Родни в живых у Сергея не осталось никого, звонить Генке не хотелось, вечер пропадал зря.
Тогда Сергей решил что-нибудь почитать.
Пошарив по полке под телевизором, он, вдруг, вытащил оттуда толстую телефонную книгу.
Мысль, тут же пришедшая к нему, обожгла Сергея, и он, взволнованный, дрожащими пальцами, стал листать страницы, ища Ее телефон.
Вот он; и адрес совпал, и фамилия!
Дрожащими от волнения пальцами Сергей набрал номер.
После нескольких гудков, на том конце провода, кто-то снял трубку, и Сергей услышал вопросительное:
-Да?
Это была она, Нинка.
Спазм сдавил горло, не давая возможности произнести хоть одно слово.
Пересилив, наконец себя, Сергей сказал в трубку:
-Здравствуй. Это я.
Трубка ответила молчанием, потом послышался звон разбившегося стекла, и, через секунду ее голос:
-Миленький, ты? Откуда ты звонишь?
-Я здесь, в городе, в гостинице; вот, решил тебе позвонить, узнать, как ты живешь, — срывающимся от волнения голосом произнес Сергей.
-Сереженька, приезжай, если еще помнишь, где я живу; только возьми чего-либо с собой, а то у меня пусто в холодильнике, — раздался в ответ Нинкин голос.
Через пять минут, он, схватив сумку, уже мчался на лифте вниз, в бар.
Взяв бутылку армянского коньяка, дюжину бутербродов с ветчиной и икрой, завернув в фольгу еще горячего цыпленка, он выскочил из гостиницы к стоянке такси.
Таксист за несколько минут домчал Сергея до нужного ему дома.
Вот он, тот подъезд, и, задыхаясь от быстрого бега по ступенькам лестницы, Сергей через минуту уже давил пуговицу звонка на входной двери Нинкиной квартиры.
Его звонка ждали, и, не успел он еще отнять палец от кнопки, как дверь раскрылась, и Нинка повисла у него на шее.
Так они и зашли в квартиру: Сергей и рыдающая у него на шее Нинка.
Немного успокоясь, Нинка пошла в ванную, приводить в порядок заплаканное лицо.
У Сергея появилась возможность оглядеться, чем он и занялся, поджидая Нинку.
Все было так же, как и в тот, его первый и последний к ней визит.
Все стояло на своих местах, даже потрепанные книжки на полке стояли, прижавшись друг к дружке, вот только занавески на окнах были другими.
Придя в себя и напудрив заплаканное лицо, Нинка снова появилась в комнате.
Она села напротив, совсем близко от Сергея, и, протянув к нему руку, провела ею по его щеке.
-Постарел, миленький, — тихонько сказала она.
Сергей, не говоря ничего, сидел и глядел на Нинку.
Она была еще ничего, барышня, хоть куда!
Все та же короткая прическа, волосы цвета красного дерева, еще не увядшая кожа лица.
Вот только появились морщинки под глазами, да слегка располнела Нинка.
-Ну, как ты? — наконец смог спросить он, — замужем?
-Да нет, не везет мне с мужиками; был один, два года жили не расписанными, а потом он к молодой ушел, — с горечью в голосе призналась Нинка.
-Работаешь? — продолжал расспрашивать ее Сергей.
-Да, тружусь, — невесело ответила Нинка, запахивая расползающийся на ней халат.
-А как ты, как семья, как дети? — взяла инициативу в свои руки Нинка.
-Да так, не очень; с детьми все в порядке, а вот с женой… Живем как кошка с собакой; если бы не дети, то давно бы расстались, — грустно признался Сергей.
-А куда ты тогда делся? — вдруг спросила Нинка.
Когда Сергей закончил рассказывать о том, как он попал в больницу, сколько он передумал, лежа в реанимации, а затем, — в палате кардиологии, как он уехал из города, решив, что никогда не сможет ее простить, Нинка снова заревела белугой, и, прижимая ладони к лицу, снова бросилась в ванную.
Через некоторое время она вернулась, уже умытая, без макияжа, с мокрыми волосами, и, на ходу приводя себя в порядок, сказала, тяжело перед этим вздохнув:
-У меня тогда сильный запой случился. Я пила, не просыхая, почти месяц; деньги, что остались от тех пяти тысяч, что мамка прислала на покупку мебели, все истратила на вино. Тогда меня сестра спасла; приехала, будто почувствовала, что кончаюсь я. Пробовала я новую жизнь начать, на работу устроилась, да, видно, не судьба.
-Как была я блядью, так ею и осталась, — прошептала Нинка
Видя недоумение на лице Сергея, Нинка еще раз вздохнула и продолжила свой рассказ:
-Не могу я жить без мужика. Если хоть одну ночь не проведу с кем-либо, больной себя потом весь день чувствую. Замуж хотела, да никто не берет, боятся меня мужики.
-У тебя здесь, в ментовке, случайно нет знакомых? — вдруг спросила она.
-Зачем это тебе? — спросил Сергей.
-Да соседи письмо коллективное написали в милицию, что я блядь, и надо меня отсюда выселить, теперь вот ищу, кто бы за меня словечко замолвил.
После этого Нинкиного признания в комнате наступила гнетущая тишина, только было слышно, как из крана на кухне капает вода.
-Да, дела, — только и смог сказать Сергей, а про себя подумал: хочешь, не хочешь, а придется обращаться к Генке, у того, наверняка, везде все схвачено.
-Да, вдруг спохватился он, — я ведь с собой что-то привез, собирай, хозяйка, на стол! — и с этими словами Сергей стал доставать из сумки пакеты.
Увидев бутылку коньяка, Нинка оживилась и стала изучать надписи.
-Дорогой, наверное, коньяк — неуверенно сказала она, будто решая, стоит ли его открывать.
Сергей взял из ее рук бутылку, скрутил головку и плеснул на донышко принесенных с кухни стаканов.
-Ну, миленький, за встречу, — подняла стакан Нинка, и они, сдвинув стаканы выпили, каждый — до дна.
Принесенное с собой Сергеем было уже съедено, а на дне бутылки плескалось еще с полстакана коньяка, когда Сергей засобирался уходить.
-Куда ты, на ночь глядя, собрался? — вдруг спросила Нинка.
Она спросила его с такой непринужденной интонацией, что Сергею на минуту показалось, что небыло долгих лет разлуки, и, вот, она, его любимая жена, Нина, стоит перед ним и не пускает из дома, в темень.
Нинка подошла к Сергею и взяла из его рук куртку, которую он уже готов был одеть.
-Не пущу, сегодня ты — мой! — сказала она и так взглянула на Сергея, что у того все перевернулось в душе, и сладкая волна ожидания, нахлынув, как много лет назад, омыла его всего и закачала в своих объятиях.
-В душ, — скомандовала она Сергею, и, пока он, путаясь в джинсах, стягивал их с себя в прихожей, она стала стелить чистое белье на широкой и низкой тахте.
Став, наконец, под горячие струи воды, Сергей вылил на себя пригоршню шампуня и стал мыться.
Когда, смыв с себя пену, он потянулся за большим купальным полотенцем, висящем на длинном рожке вешалки, в ванную зашла Нинка.
Став в дверях, она долгим, изучающим взглядом, стала рассматривать Сергея.
Подойдя к нему, Нинка дотронулась до его груди, провела по ней ладонью, затем, опустив руку вниз, взяла в руку его член.
-Дура, какая я была тогда дура, — неожиданно произнесла она, — иметь такое счастье, быть твоей и предать тебя; как я могл а?
-Ведь это все было моим, а я … — вновь, после паузы, произнесла она, и, сбросив с плеч халат, шагнула к нему, в ванну.
Задернув штору и пустив на себя струю воды, она наклонилась, подставляя себя Сергею, и коротко сказала:
-Бери, я твоя.
Сергей, уже давно готовый к этому, легко вошел в нее.
Спустя минуту, она повернула к нему свое возбужденное лицо и сказала:
-Пошли в кровать.
Укутав ее махровой простыней, Сергей взял ее на руки и отнес на софу.
Как только он устроился рядом, она легла на него сверху, и, заглядывая прямо ему в глаза, спросила:
-Ты меня, правда, так сильно любил, что чуть из-за меня не умер?
-Да, — ответил Сергей.
Нинка засмеялась тихим, счастливым смехом, потом опустила руку вниз и ввела Сергея в себя.
Подогнув колени, она устроилась на нем, как на троне, и стала медленно раскачиваться, словно змея перед дудкой факира.
Все быстрее и быстрее, уже в предчувствии наступающего экстаза, раскачивалась Нинка; вместе с ней, раскачивалась ночь за окнами ее квартиры; раскачивалась спящая вселенная, с сотнями миллионов таких же, как и они, влюбленных, в этот момент дарящих друг другу себя.
Закрыв глаза и постанывая от испытываемого ею наслаждения, все больше и больше возбуждаясь, она правила этим последним в их жизни балом, балом пролетевшего мимо счастья.

Потом они долго лежали без сна, чувствуя друг друга, разговаривая без слов, понимая, любя и плача.
Они плакали без слез, они плакали каждый в себе, и их сердца переполнялись горечью предстоящей разлуки.
Уже под утро, когда побледнело небо над крышами домов, они заснули.
…Нинка проснулась первой.
На часах было уже одиннадцать.
Она, тихонько поднявшись с софы, поправила сползшее с Сергея одеяло, сходила в душ и пошла на кухню, варить кофе, решив сегодня на работу не ходить.
Сварив кофе, Нинка взяла чашки, поставила их на поднос и понесла в комнату.
Пора будить Сергея, подумала она.
Сняв чашку с подноса, она провела ею у самого кончика его носа, надеясь, что запах свежего кофе его разбудит.
Но Сергей не реагировал на запах.
Тогда, поставив чашку на поднос, она наклонилась и поцеловала его губы.
Что-то не понравилось ей в том, как лежал Сергей, какой-то безжизненный, с холодными, твердыми губами.
Положив руку ему на щеку, она вдруг почувствовала ужасное смятение, — щека была такой же холодной, как и губы.
Ужасная догадка, родившись в ее голове, привела ее в состояние невменяемости, и, Нинка, разрывая на себе халат, страшно закричала, завыла, как раненная волчица, получившая пулю в живот.

Юрий Берг
Май 2006, Рюссельсхайм