Ты совсем не примечательное. Обычное. Двойная рама с форточкой. На втором этаже панельного дома, ничем не выделяющегося среди нескольких таких же, стоящих рядом.
И было б ты обычным.
Но это не так.
Ты помнишь?
Ты помнишь!
Ты не можешь забыть, не должно…
Это сейчас ты, наверное, чистое и вымытое до такой степени, что кажется, будто стёкол нет. В тебя смотрят и заботятся о тебе другие люди. Нравятся ли тебе новые хозяева? Любишь ли ты их?
Как тех двух маленьких деток, что месяцами сидели у твоего растресканного подоконника и смотрели, познавая сквозь тебя мир?
Это были мальчик и девочка. Брат и сестра, двенадцати и пяти лет. Под твоим подоконником тёплая батарея, напоминающая растянутую гармошку. Ржавая и неокрашенная. Ну и что? Зато можно положить на неё сверху ладошки, а под неё подсунуть маленькие ступни и будет тепло.
Брат с сестрой часто сидели так, уперевшись подбородками в подоконник. На машины проезжающие смотрели. Красивые, на солнышке блестящие, разноцветные. Ехали медленно — дорога ухабистая. Интересно было. На людей смотрели. На детишек, во дворе играющих. Самим на улицу хотелось. Побегать, повеселиться. Не ходили. Почти не ходили. Только тогда, когда ребят поменьше во дворе.
Смеялись над ними. Одежда рванная, мешком висела и не по сезону всегда. Дети пальцем показывали, взрослые нищетой называли.
Обидно это. Очень. Старший понимал значение того слова, плакал. Маленькая не знала ещё. Не скоро узнает она и значения других простых слов — больная была.
Эпилепсия — жуткое слово.
Значение ещё страшнее.
Таблетки девочке давали, врачи из больницы приносили. В квартиру не заходили, боялись. В дверь открытую бросали пачку и уходили. Таблетки те от приступов спасали, но убивали девочку, развитие затормаживали. Молчала она почти всегда, глаза наполовину закатывала.
Дурой её во дворе называли. Издевались, смеялись над ней.
Злые люди, жестокие.
Плачет маленькая, ручки к братику тянет, защиты ищет. Не понимает ничего. Всё личико черное — землёй накормили. Сахар, сказали, ешь, это вкусно. Ела, глупенькая.
Дрался брат за неё. С кулаками на обидчиков кидался. Били его. Много их, он — один. Одежду на нём последнюю рвали, до лохмотьев страшных, до тельца не мытого.
Помнишь ли, окошечко?
Как сидели потом двое маленьких подле тебя? Как плакал старший, да нитками гнилыми дырки на одежонке своей латал? Не выходило ничего, расползалось всё.
Помнишь ли, как братик куколку сестрёнке принёс новую почти, без платья только и без руки одной? На помойке нашёл. Выбросил кто-то. Как радовалась маленькая! В лоскутки одела и на подоконничек твой посадила, чтоб куколка тоже на машинки смотрела.
Вместе смотрели, радовались. Кормили её спичками ломанными…
Помнишь…
Плакала младшенькая, на ротик пальчиком показывала, кушать просила.
Жир растопленный на сковородке черной — остаток праздника родительского не прекращающегося.
Вкусно ли? Очень!
Хлебушек черствый кусочками в жир обмакиваешь, пожуёшь чуть, в кашицу превратишь и сестрёнке голодной. Ей самой не угрызть. Губами прислоняешься и языком проталкиваешь в ротик сестричкин.
Ели.
Вкусно…очень.
Спали вместе, теплее так. На матрасе старом, с дырками. Вату черную, вылезающую, назад запихивали. Клопы кусачие спать не давали, тараканы быстрые по тельцам бегали.
Помнишь, окошечко? Рядом ведь спали, под батареей, теплее чтоб. А не спалось когда, пальчиками грязными оставшиеся кусочки обоев поковыривали, домики клопинные рассматривали, молчали.
Помнишь…
Бутылки винные старший дядьке усатому носил, за копеечки отдавал, сестричке шоколадочку маленькую купил — всё польза хоть от родителей постоянно пьяных.
Скушала. Ещё просила. Глазки круглые страшные делала, кричала.
Глупенькая, откуда ж ей знать, что нет больше денег то, а в магазине не дают просто так.
Ждать надо. До вечера, когда папа с мамой проснутся-пробудятся тяжело и ещё вина дешевого принесут. Тогда опять бутылки будут.
Не плачь, маленькая. Не кричи. Смотри, за окошком машина какая большая, зелёная.
Успокоилась, забылась, не кричит больше, машинку разглядывает и куколке своей показывает…
Эх, окошечко!
Помнишь, как помыли тебя детки, мухами да тараканами загаженное?
Гуляли однажды, солнышко яркое светило, по стеклам било. Заметил старший, что из всех ты самое страшное, с разводами грязными. Жалко ему тебя стало. У родителей блаженно храпящих мелочь из карманов украл. Для стёклышек твоих воду специальную купил. Мыли, чистили тебя четыре ручонки худенькие. Ноготками не стриженными мушинные посиделки отколупливали.
Родители проснулись, били старшего, кричали матерно, из дома гнали.
Не выгнали, не успели, гости к ним пришли, бутылками гремели.
Хорошо — завтра родители не вспомнят о мелочи своей пропавшей.
А машины… блестящее стали, ярче, солнышко на них лучиками заиграло. А труба, что за дорогой по земле проходила, синяя… А казалась серой…
Ты помнишь, окошечко?
Ты помнишь!
Ты всё помнишь!
…
Я когда-нибудь обязательно приеду в тот далекий город. Подойду к дому, к тебе, посмотрю…
Не знаю…заплачу, наверное…
Ты мне часто снишься. Я выхожу из-за угла, иду к тебе. Поднимаю голову.
У тебя двойная рама и форточка. Стекла грязные, в разводах. А с той стороны на меня двое деток смотрят, разглядывают, человеку новому радуются.
Мальчик и девочка.
Брат и сестра.
Пятилетняя сестрёнка и двенадцатилетний…я…
Дорогой Вандам!:)
чтоб Вы знали, я очень люблю этот рассказ. Больше Джинжир.
а скажите, Вы уже пропустили этот текст через один — ский форум?
потому что мои тексты после этого форума сильно хорошеют.
потому что, судя по обилию суффиксов «очк» Вы еще на том форуме косметологическом не бывали:).
люблю этот рассказ, уважаемый мной автор, и потому умоляю Вас об этой ма-а-а-аленькой косметологической операции на текстом. В один-ской клинике. Вот.:)
А еще, мне очень хочется поговорить с автором и спросить у него как сложились судьбы героев в дальнейшем. Что с девочкой, с родителями.
Ситуация столь «жизневая» и простая, что хочется просто либо убить, либо всё простить всем и оптом.
Текст очень мощного энергетического, эмоционального воздействия.
Можно было бы упрекнуть автора в спекуляции социальной темой, да язык не поворачивается, слава Богу…
вам не нравятся «очк»и…
🙂
Я попробую обратиться по указанному Вами адресу. Надеюсь, мне…не откажут…:)
благодарю за неожиданную заботу:)
(самый обаятельный мущщина — практически — в мире — ЖКР)
спасиб…
автору:)
я посоветовал бы опт:)
во всяком случае, так (точно) поступила бы одна исключительная женщина, которую я обожаю…
жаль-жаль, Вы её не знаете. Подружились бы.
а может и знаю…
хотя, у меня очень мало знакомых в подлунном мире
а как она выглядит?
она самая замечательная, красивая и умная…)
не, таких не знаю…
вокруг одни вздорные, упрямые, часто плачущие толстушки…
….
нет…моя не такая…
оченья мягкая, добрая, покладистая…
ну да, она не просвечивается:)
а мне именно такая по душе…
не надо так…
что-то случилось? что?!!!
Очень трогательный рассказ.» Цепляет». Наверное, надо это пережить,чтобы так написать.Спасибо автору.Тамара
Наверное, Тома:)
спасибо за неравнодушие
🙂 ну и хорошо. Все ОК.