Вкус Черновцов

Паляныця

Хлеб Отчизны… Ему поклониться
Поспешаю, пока не упал…
… Хороша в Черновцах паляныця!
Я нечасто ее покупал…

Колесил по державе советской
От Байкала до стылой Невы…
В магазинчике на Заньковецкой
Паляныцю отыщете вы…

Ниже старого крытого рынка,
Возле спуска крутого с холма…
Волшебство, упоенье, картинка –
Ароматна и неги полна…

С паляныцей едва ли сравнится
И прославленный «Киевский» торт…
Будто в самом соку молодица –
Аромат, нежный вкус, высший сорт…

Приглашает хрустящая корка:
Отломи, оторви, откуси…
На той корке и мед и икорка –
Нет вкуснее, кого ни спроси…

И с рассыпчатой жаркой картошкой
Так же вкусен духмяный ломоть,
С помидором…
— Да, можно немножко,
Под ту закусь позволит Господь…

На полях буковинских пшеница —
Золотое жнивье на пути…
Хороша в Черновцах паляныця,
Лучше в мире нигде не найти…

Пирожки

Что-то вновь меня выйти из дома подвигло.
Я не голоден шибко, однако, куплю
Пирожки с пылу с жару — любил их с повидлом,
Впрочем, что там любил — и сегодня люблю.

В белой ленте бумажной, чтоб руки не маслить,
Чтобы сладить с икотой — стакан газ-воды…
Ничему из былого в душе не погаснуть —
Прилетела из детства картинка нужды.

В тот убогий ларек — на углу против сквера
Привозил пирожки деревянный «москвич» .
Почему-то они иногда пахли скверно,
Но в другие разы — как пасхальный кулич.

А в жел. дор. магазинчик, что был на Лысенко,
Пирожки привозили с капустою… Класс!
Продавщицею там была наша соседка,
С Сашкой, сыном ее, вместе топали в класс.

Пирожок за полтинник сейчас и не купишь,
Нет копеек уже в СНГ — вской мошне.
Если б даже нашлись, получил бы лишь кукиш
Вместе с матом отборным по этой цене.

Не вернуться за лакомством в детство обратно,
Ну, а если уж так захотелось, дружок,
В скором поезде «В» отправляюсь на Брайтон
За пол-доллара сочный купить пирожок.

«Буковинская» колбаса

«Буковинская» колбаса…
Нахожу ее и в Нью-Йорке…
Есть для завтрака полчаса –
Распластаю на хлебной корке…

С наслаждением откушу –
Вкус чесночный, полукопченый…
— Не мешайте мне, — попрошу, —
Пахнет Киевской… —
Хлеб мой черный,

Эмигрантский, порой горчит —
Нас чужбина не дарит лаской…
«Буковина» — всегда звучит
По отечески… Хоть колбаской

Ощущенье возобновлю
Возвращенья под кров родимый…
Все, что с Родины, я люблю…
С детства памятное едим мы

С наслаждением… И опять
Попрошу в магазине дальнем
«Буковинскую» — вспоминать
О потерянном, о печальном…

Буковинский нарзан

Сообщили вчера в эфире:
Донимает народы зной.
Потепление в целом мире
Обручается с жаждой злой…

Что спасает, когда им жарко
Земляков моих, черновчан?
«Буковинская» минералка –
Черновицкий живой нарзан…

В черной шляпе с пером, жилетке,
Называемой здесь «киптарь»,
На бутылочной этикетке –
В вышиваночке трембитарь…

За стеклом с голубым отливом
Это чудо карпатских гор,
Отхлебни, чтобы стать счастливым
Потеплению вперекор..

Нет приятней и нет полезней
Упоительной той воды,
Исцеляет от всех болезней…
В час веселья и дни страды,

Утешает и укрепляет,
Успокаивает всегда….
Жизнь счастливую продлевает
Упоительная вода…
Пончики на Кобылянской

На перекрестке с улицей Котовского
На Кобылянской «Лакомка» — кафе….
В компаньи хизнелюба Семки Бродского
И Вовки – (в сапогах и галифе –

Отцовских старых – не дают спецовки нам) –
Становимся очередешке в хвост…
Торчит над всеми стриженая Вовкина
Большая голова… Он, Зуев, прост,

А Семка – как мимоза – из «воспитанных»…
У нас сейчас на стройке перерыв…
Мы поступаем в техникум в невиданных
Условаиях:
— Траншеечку отрыв,

Услышите про результат экзаменов…
И роем, носим землю, как ослы,
Чтоб вечером свалиться в койку замертво…
Но в перерыв, достойные хвалы,

В кафе хватаем с пылу с жару пончики –
В кулечке, с пудрой сахпрной поверх…
В стакане – кофеек…
— Поели, хлопчики?
Копаем дальше…
Бродского отверг

Неправедно в итоге стройки техникум,
Мы с Вовкой поступили – повезло…
Остались вкусом сладостной утехи нам
Те пончики… Немало лет прошло…

В Нью-Йорке соблазнился: с виду донаты
Такие, как те пончики в кафе,
А вкус – отвратный, знаком, что не дома ты…
Но ожила картина в голове:

Ком теста заправляет тетя в чепчике
В блестящий коренастый автомат…
Секунда – и в дозаторе-развесчике
Сформовано кольцо… Прикован взгляд

К процессу, что проходит за окошечком:
В кипящем масле пончики плывут,
По кругу, кувыркаясь.. Понемножечку
Румянятся – и бух — в лоточек!… Тут

Подхватят их, горячие, лопаточкой
В кулек, посыплют после сахарком,
Стаканчик кофе выставят:
— Достаточно?…
— Спасибо! — За добавкой – вечерком,

Гуляя, забегаем…
— Помнишь пончики, —
Друг друга вопрошаем вдалеке,
Хлебнув досыта эмигрантской порчинки…
Но вспомним – и опять на языке

Вкус несравненной простодушной радости…
Ах, где б сейчас те пончики купить,
Добавив бытию наивной сладости…
Те пончики вовек не позабыть…

Голубцы в виноградных листьях

Наш балкон на Южно-Окружной
Был увит всплошную виногрвдом…
Раскладушку бросив со стеной
Из густых зеленых листьев рядом,

Лампу прикрепив над головой,
Перед сном немного почитаю
На балконе… Дождик проливной
Омывает листья… Улетаю

В сладких снах в ушедшие года,
В третий дом на Киевской… И Люда
Горько-сладко снится иногда…
Утром мама настрижет на блюдо

Виноградных листьев, разредив
Мой шатер зеленый над балконом —
И готовит дивное из див —
Яство с ностальгическим уклоном…

В листьях виноградных все дома –
И в обед – все та же эпопея…
А зовут по-разному: долма,
Сермэлуцэ, клефтаки, купепья —

В листьях виноградных голубцы…
В этом нежном вкусе воплотились
Вместе с вкусом детства – Черновцы…
Ах, «куда, куда вы удалились»,

Затаились где – «златые дни»?…
Я приехал в отпуск из Сибири,
Город, мне в ладонях протяни
Вкусности твои, что прежде были,

Те, что мне в Сибири не добыть,
Дай мне въесться, внюхпться вглядеться,
Дай хотя бы пару дней побыть
В возвращенном ощущенье детства…

Миндальные пирожные

На остановке троллейбуса
«Дом офицеров» — с торца
Многие долго колеблются,
Многих задержит ленца,

Есть чересчур осторожные…
Я на приступку взойду…
— Мне положите пирожные
Те же, что в давнем году:

Круглые, с коркой миндальною,
А посреди шоколад…
Их увезу в ту сверхдальнюю
Землю, откуда назад

Мне возвратиться не велено…
Там я таких не найду –
Вам заявляю уверенно,
Тех, что в далеком году

Здесь покупал на стипендию…
Дайте хотя бы одно…
…Я не ломаю комедию…
Видимо, не суждено…

Ностальгия

Разлучальное

Над Вселенной * разлучальные дожди.
В темном небе ни луча и ни просвета
Уезжаешь * и грустит, грустит планета:
Жаль былого… Ну. а что там впереди?

Разлучальное качается такси,
Разбивая струи дождика на капли.
Рассветает, фонари уже погасли…
Но в душе ты свет надежды не гаси.

Ожидает разлучальный самолет.
Поднимаешься по трапу без оглядки.
Самому с собой играть не стоит в прятки:
Ведь никто с собою счастья не берет.

Но всегда находят место в багаже
Для тяжелой изнурительной печали.
И какие бы слова не разлучали,
Нету слов для возвращения уже.

Разлучальный шереметьевский баръер
И таможенник, не помнящий улыбки.
И не спросит он: «А нет ли здесь ошибки,
В том, что ты один покинешь СССР?»

А коль был бы ты волшебник-лиходей,
Превратил ее в Дюймовочку бы с маху,
Посадил бы в коробчонке под рубаху —
И увез силком, не слушая людей.

Разлучальный равнодушный океан,
Беспредельно-безнадежно изначальный
И чужой язык, глумливо-разлучальный,
Разлучально опустевший чемодан.

А потом неумолимые года,
Точно плетью понуженные помчатся…
Умоляю, не спешите разлучаться,
Никогда не разлучайтесь. Никогда!

День народной свободы

Ах, мои вы родные
Дни народной свободы –
Отпуска, выходные…
Жаль, что дни, а не годы…

На поездку в Анталью
Мне не хватит «капусты»…
Что ж, тогда почитаю
С наслаждением Пруста.

Полежу на диване,
Погляжу в телевизор…
Между мною и вами –
Как издевка и вызов –

Пол-Земли с океаном,
Улетевшие годы,
Ваш портрет над диваном…
В дни народной свободы

Снятся чаще и резче –
(До сих пор не забыты) –
И счастливые встречи
И большие обиды…

Поднатужусь – и встану,
Влезу в чистые брюки,
Брошу «Чао!» дивану —
И пойду –(ноги в руки!) –

Прямо по Театралке
Мимо мединститута…
На газоне – фиалки,
А отсюда – минута

До газетного стенда
Против горисполкома…
Журналиста-студента
Долг: что в мире и дома

Знать, во всем разбираться…
Не спеша почитаю,
Фактов десять-пятнадцать
Для себя помечаю…

Вдоль проспекта – троллейбус…
Выжди, тетя с коляской!
Я слегка поколеблюсь,
Но призыв Кобылянской,

Как обычно, всесилен…
Я шагну на брусчатку…
Прокричит птица Сирин
Про судьбы опечатку…

Сколько лет я потратил
На развилке за банком,
Лишь мозги изнахратил…
Мне казалось забавным:

Явный гуманитарий –
В сопромате копался,
А года пролетали –
Я в ловушку попался…

На Котовского нынче
Тратить время не тянет…
Леонардо да Винчи
Был поэт и механик.

Из меня же механик…
Ну, да ладно, опустим…
Горьких плюшек и шанег
Было много… Для грусти

Вмиг находится повод…
Понимаю, немудро.
Ну, так выдай мне, город,
Пончик с сахарной пудрой,

Кувыркавшийся в масле
В круговом автомате –
И печали погасли…
— Вот салфеточка. Нате –

С пылу с жару. Горячий…
Кофе в тонком стакане –
Все, как в юности. Значит…
Есть еще «могикане»,

Что мою понимают
До конца ностальгию,
Кофейку подливают…
Чудо-пончик! Такие –

Только в этой кафешке
Посреди Кобылянской –
— Заходите. Поешьте…
Возвращайтесь, будь ласка…

Погуляю немножко,
Поразмыслю – и двину
Неторопко в киношку,
Например, в «Украину».

Там директором Боря
Был в последние годы…
Нету брата – вот горе…
День народной свободы

Миражами заполнен,
Посвящается детству…
Мы до тонкостей помним
То, что дорого сердцу…

Видеокассета из детства

В том городе, где отзвучал мой смех,
Куда судьба вернуться не пускает,
Живет, вообразите, человек,
Который обо мне чего-то знает…

Он тянет свой житейский трудный воз,
Тот человек, мне незнакомый Леня….
Но вот Господь с оказией принес
Мне от него и я держу в ладонях …

Зачем ты так потратился, чудак?
Камкордер на последние… Ну, Леня…
И в сладких снах о детстве и в мечтах
Не ожидал… А ты-то сам хоть понял,

Кто вел тебя в тот дом, где скудно рос
Давным-давно я в жуткой коммуналке?
Зачем тебе все это – вот вопрос?
Печальны эти кадрики и жалки…

А посреди двора еще стоят
Все тот же столик с лавками – гляди-ка!
Да только не собрать за ним ребят –
Кто – где, кто с кем… Орфей и Эвридика

Не получились из меня и той,
Чей нежный образ и поныне в храме
Души моей сияет красотой…
Любимая, что встало между нами?

Ах, Леня, что ж ты делаешь со мной?
Зачем разворошил мои печали?
Там был мой дом – и я хочу домой,
Была любовь… Была любовь… Была ли?

Ты, Леня, вижу , любишь город наш…
И это чувство вместо режиссера
Выстраивает светлый репортаж..
А посчитать – так лет, пожалуй, сорок

Я не был в этом городе, а ты…
Ведь ты же, Леня, просто истязатель:
Извилистые улочки, мосты…
Кто это рассказал тебе, приятель?

В бреду любовном, я по ним бродил,
Шептал… Да нет – кричал – родное имя….
А ты… Неужто ты за мной следил?
Идешь – точь в точь – маршрутами моими…

А вот за это – мой тебе поклон —
Мои учителя, по счастью, живы…
Кто подсказал, как догадался он –
Взять интервью у тех, кого должны вы –

Знать: первых вдохновителей моих,
Благословивших на судьбу поэта?…
Как радостно опять увидеть их!
Спасибо, незнакомый друг, за это!

… В судьбе не лучший выдался октябрь —
Болею… Неприятности – до кучи…
Спасибо, Леня, дорогой… Хотя б
На миг рассеял грозовые тучи…

Черновцы, мои, Черновцы…

Черновцы… И бросает в дрожь,
Наплывает мираж рассветный…
Этот город был так хорош!
Но любовь была безответной…

От Рогатки и до Прута
Я проехал сто раз в трамвае…
Каждой улочки красота –
Неподдельная и живая.

Мы с ребятами вечерком
«Прошвырнемся» по Кобылянской…
Каждый парень мне был знаком,
Взгляды девушек грели лаской.

И лишь тлько она одна,
Та одна по которой сохну.
Безразична и холодна…
Что же я – нелюбимым сдохну?…

За какие ж мои грехи
Наказание – нелюбовью?
Пробудились в душе стихи,
Пропитались тоской и болью.

А она не могла не знать,
Как я ею свето болею..
Я из школы ее встречать
Прибегал и ходил за нею.

И украдкою точно вор,
Что к сокровищу подбирался,
Из окошка глядел во двор,
Красотой ее любовался…

… В этом месте – крутым пике
Наша улица шла на Рошу.
В парке Шиллера, в уголке,
Непокорный вихор ерошу:

Может, выглянет на балкон
Эта девочка –ненаглядность…
И клокочет живым комком
В сердце нежность – и безотрадность.

Черновцы мои, Черновцы –
За туманом, за океаном…
Разлетелись во все концы—
И обратно нельзя туда нам,

Где в окошечке огонек
Был манящей звездой земною…
Город юности так далек,
А любовь та всегда со мною…

Возвращение в Черновцы

Я в былые года в Черновцы возвращался всегда,
Что же будет, когда я совсем эту землю покину?
Поведет ли меня, бестелесного, злая звезда
За пределы планеты, туда, где всегда – холода,
Или все же Господь вновь меня возвратит в Украину?

Я, возможно, вступлю в тот, на Киевской, старый мой двор,
И опять, подрастая, наивно-восторженным буду,
И на юной соседке опять сфокусирую взор,
И жестокий Амур, хохоча, поразит нас в упор…
Только я не узнаю в соседке мечту мою, Люду….

Даст Всевышний забвенье, но опыт оставит душе,
Чтобы впредь избежать мне судьбу искажавших ошибок.
Так же сердце ранимо. Оно не из папье-маше,
Но, коль встречу любовь, я ее не покину уже…
Миг рождения чувствва волшебно и трепетно зыбок…

Ну, а если за смертью не будет уже ничего,
То тогда я вернусь в город детства хотя бы стихами.
В них, как в капле воды — отраженье мирка моего…
Чем в судьбе дорожил, чем гордился превыше всего,
Поделюсь с черновчанами, милыми мне земляками…

Может, только строкой или словом заветным одним
Заслужу в Черновцах всепрощение и милосердье.
И за эту строку буду городом чтим и ценим –
И тогда навсегда безраздельно останусь я с ним –
Это значит, что мне город детства подарит бессмертье…

Пророчество о Черновцах

В газетах мы пророчества читаем.
Жил Нострадамус. Он-то знал секрет.
А мы давайте просто помечтаем
О том, что будет через сотню лет.

Глобальное — для Глобы. Ну, а нам-то
Небезразличны наши Черновцы.
И мы начнем прогулку от почтамта.
Порадуемся: старые дворцы,

Почтамт и филармония, к примеру,
Окраской свежей восхищают взгляд.
Сияют храмы позолотой. Веру
Чтит вдохновенно поумневший град.

Исчезли примитивные хрущевки –
(Вопрос квартирный – давняя беда) –
Годившиеся разве для ночевки,
А жить в них получалось не всегда.

Коттеджи под веселой черепицей.
А рядышком – бассейны, цветники….
Как славно в этом городе родиться
И наизусть читать о нем стихи…

Нарядные и праздничные школы…
Театры – вечерами в них аншлаг.
Так много театралов стало, что ли?
Охоч стал город до культурных благ?

А стадионы, парки, а бульвары?
А маленькие тихие кафе,
Куда приходят седенькие пары?
А детвора по шелковой траве

Неутомимо носится, играя…
Как город посвежел, похорошел,
Как он красив от края и до края,
Как в нем отрадно телу и душе!

А Прут-река, мой город украшая,
Очищена от свалок и цехов –
Красивая. Искристая. Большая –
Для лодочных прогулок и стихов…

Мне видится, в потомках нет излишка
Моральной несвободы – миль пардон…
И вновь из парка Шиллера мальчишка
Глядит в тоске на девичий балкон…

Город

Город
Не зря, точно в зеркало, в сердце мое глядится:
В сердце
Огни его окон, созвездия и сады.
Снится:
Широкие крылья раскинув, летит этот город-птица,
Летит над Землею и ищет повсюду
Мои следы.

Снятся
Игрушки-дома под оранжевою черепицей,
Синий
Трамвай-торопыга, слезинкой текущий с холма.
Память,
Открыткою, в книжке забытой, лежит до поры, таится,
Отрадою детства душа неизбывно
Полным-полна.

Память
Вразброс разноцветные переберет картинки,
Вспыхнет
В дурмане акаций бессонница звонких зорь.
Зыбко
Сады золотятся в сентябрьской прозрачной дымке –
И поезд надежды увозит из детства
За горизонт.

В детство
Однажды вернемся мы в будущем воплощенье.
Город
Вновь примет в объятья надежд моих и дворов
Встретим
Душой просветленной простое его прощенье –
И вновь унесемся на крыльях манящих
Семи ветров…