Часть третья
ПОГОНЯ ЗА МОДУЛЕМ. АЛИКПЕР
30 секунд после вспышки. Земля.
Он лежал на дне колодца и слышал, как его кто-то звал.
Он открыл глаза.
— Сэргэй! – неслось сверху. — Ты жив?
Жив? Да он сверхжив!
Сергей вскочил на ноги. Дно под ним закачалось. Лампочка не работала. Но он прекрасно видел в темно-те. Ему доставало и той частицы света, что была наверху. И эта способность видеть ночной совой окрыли-ла его. Давно ли он примерял очки, которые не стал брать по совету друзей. Глаза сразу «садятся»! А здесь, в кромешной тьме он видит и стену колодца, и самого себя!
Еще его будоражила память о сне. Да, он спал. Ему приснилась необыкновенная планета и изумительная женщина. Ей было очень много лет… Ее звали… Звия! И ей принадлежал мир со странным названием.
Тигион!
И они много говорили.
И Звия рассказывала о том, что с ним случилось в этом колодце, и его перенес в далекое будущее мо-дуль в виде шара.
Сергей посмотрел под ноги. Там лежал шар.
Сергей нагнулся и поднял его.
Шар был холодный, каким бывает металл, но он почти ничего не весил… Странно.
Сергей держал шар и на него нахлынули воспоминания о близости с этой Звией. Близости необыкно-венной сладости. Ни с одной женщиной у него такого не было!
Он был готов взлететь и чувствовал, что для него это не составит труда, стоит ему только оттолкнуться и он стремительно полетит вверх.
-Сэргей!
Это был голос Мереда-ага. И слышал его Сергей так, будто они стоят рядом.
— Да, я!
Крикнул он вверх. И был уверен, что бригадир его хорошо слышит.
— Я поднимаю «парашют».
— Поднимай.
Трос дернулся. Сергей легко овладел «парашютом». Подъем был медленный и времени обдумать, что же произошло с ним, было достаточно.
Память прорвало. Он даже ощутил на мгновение боль, когда услышал хруст в позвоночнике. Прикрыл глаза от яркой вспышки шара. И снова радостно забилось сердце, когда он мысленно полетел над плане-той. Затем были лаборатория, озеро, водопад… Он помнил, как звонил шефу на дачу.
Может быть не было смерти, ведь после перелома позвоночника никогда не встают?
Если что-то и произошло, то это было величайшее событие. Но рассказать обо всем некому. Да и имеет ли смысл… Сергей держал в руках шар и тот, казалось, руководил его мыслями, одобрял выводы. И «про-сил» не показывать его никому…
И он открыл шар в рюкзак. Увидев фотоаппарат, вспомнил, что делал снимки. Сейчас бы всполох электронной лампы он не выдержал…
Еще он знал, что через несколько минут бригадир назовет Лемешева «шайтаном», и еще долго будет его тискать и осматривать, когда корреспондент невинно признался, что песок немного осыпался. И Ме-ред-ага удовлетворенно заметит, что нет ни царапин на лице москвича, ни ушибов на его теле. «Вах-вах» скажет он, спустившись через полчаса вниз и увидев полтонны песка, на котором остался след от челове-ка. Его опыт, его чутье будет утверждать, что на дне этого колодца, который назовут «Лемешка» про-изошло нечто, но что будут знать только москвич и Аллах.
Действительно, Сергея встречали как героя Космоса. Это и предсказывал его шеф Коганов. Ему пожима-ли руки, обнимали, называли настоящим пустынником.
— Что у тебя там вспыхнуло, — спросил бригадир.
— Снимки делал!
— Шайтан! Ох, шайтан!
В голосе Мереда-ага была лишь радость, что все обошлось.
Через сорок минут спустился, почти час осматривал дно колодца, а когда подняли, качал головой, как китайский болванчик:
— Вот шайтан! Родился в белой рубашке! Там же был серьезный обвал.
Через 19 часов 20 минут после вспышки.
Проснулся Лемешев рано. Он чувствовал себя великолепно.
Кошма для него и инструктора ЦК была постелена крыше домика. Кака¬гельды Байрамов чмокал губами и слегка постанывал.
Сергей встал у края крыши. Высота — метра два. Внизу мягкий, и еще прохладный песок. Хотелось взле-теть птицей, высоко, высоко! Не раздумывая, он взмахнул руками и прыгнул, готовясь спружинить при падении ногами. Но случилось странное. Он летел к земле по очень странной траектории, которая напоми-нала очень растянутую горизонтальную линию латинской буквы «L». Вместо того, чтобы тотчас же упасть в метр-полтора от стены кибитки, он оказался в пятнадцати метрах от нее, дотянув до корявого саксаула с раскоряченными ветвями.
— Вот это прыжок!
Сергей увидел идущего на него человека. Это был буровик Аликпер Гусейнов, который вчера был в гостях у строителей колодца и говорил замысловатые восточные тосты.
— Приветствую гостя из Москвы!
Аликпер протянул для пожатия руку.
— Я еще не умывался, — Лемешев как-то неопределенно махнул своей рукой, словно хотел сбросить с нее что-то неприятное.
— Да, ладно, — смеясь, проследил за рукой мастер, — мы сами здесь ничего не моем, бережем воду в пус-тыне! Как спалось?
— Нормально. А у вас, что, с утра вахта?
— Вахта, вахта! Пойдем, дорогой ко мне! У меня есть хороший коньячок. Вчера вы погуляли, а я дежу-рить ушел. Хочется слегка расслабиться. Ты вчера в колодце фотографировал. А у меня есть фотолабо-ратория. Увлекаюсь, понимаешь… Хочешь пленку проявим? Идет!
— А как ее промыть? Воду в пустыне берегут!
— На это у меня целая цистерна в песке зарыта с технической водой! Что нам литр-два! Через три дня привезут еще.
Ну, что ж, проявить пленку – неплохая идея, подумал Сергей. Ему самому не терпелось посмотреть, что получилось?
— Уговорил, Алик. Сейчас на крышу поднимусь, возьму рюкзак, там фотоаппарат.
Сергей по лестнице поднялся за рюкзаком.
Вагончик мастера был разделен на три части: нечто похожее на прихожую, затем небольшая конторка с канцелярским столом из ДВП и двумя скамьями в виде досок. За слегка приоткрытым занавесом в глу-бине вагона виднелись кровать и тумбочка хозяина. Заметив взгляд гостя, Аликпер показал рукой на свой закуток:
— Там у меня ящик с рукавами для работы с пленкой. Давай фотоаппарат, вставим пленку, зальем прояви-тель.
Сергей раскрывал рюкзак, и тотчас же наткнулся на шар стального цвета. Его заметил и буровик.
— Э, что за камень? Или это мяч?
— Да черт его знает! Вчера в колодце нашел. Думаю очень круглый булыжник…
— Дай взгляну, я ведь геологический факультет заканчивал.
Сергей нехотя протянул шар мастеру.
— Он почти ничего не весит! Это не камень, а детский мяч. Но он твердый!
«Прибор! Это и есть тот велосипед из телеграммы! Но как там быстро узнали? – подумал Аликпер. – Вот у них разведка! А может шар радиоактивный и его сами американцы оставили? Не зря двести тысяч бак-сов платят за его возвращение! Надо бы запросить вдвое больше! Хоть поживу как король!»
— Держи, — протянул Аликпер шар Сергею и получил взамен фотоаппарат Зенит.
Мастер ушел в свой закуток. Там он достал из холодильника початую бутылку коньяка, вытащил из аптечки таблетку теразина и бросил ее в коньяк. Не смертельную дозу, но вырубить на часа два-три чело-века можно. Затем Аликпер в специальном фотографическом ящике вставил пленку в бачок. Налил проявитель, стоявший тоже в холодильнике и посмотрел на часы. Через три минуты можно промывать и фиксировать пленку.
Они выпили по полстакана, Сергей закусил долькой разломанной холодной плитки шоколада. Мастер не успел выпить, посмотрев на часы:
— Нельзя, чтобы перепроявилось. Черное все будет!
Сергей редко пил коньяк. Но и этой дозы хватило, чтобы понять, что в коньяке что-то подмешано.
Знание, что это пришло тотчас же. Он закрыл глаза и перед ним предстала тихая суета бригадира за шир-мой. Таблетки с теразином. Сосредоточенное лицо, с еле уловимой ухмылкой.
Только Лемешев подумал, что стоит за странным поведением буровика, как ему представилась картина из ночного дежурства. И все мысли Аликпера, когда ему читали телеграмму.
Принципы жизни Сергея были просты и незатейливы. Он считал, что встречи с людьми обогащают его. Хороши ли эти люди, или плохи, это было не особенно важно. Мотивы поступков, поведение, мысли, вы-сказываемые откровенно или служащие щитом скрытности характера – вот что было интересно журнали-сту. Лемешев был наделен и интуицией, и прозорливостью. Все в меру и в соответствии с личным жизнен-ным багажом. О том, что буровой мастер не спроста пришел утром, Сергей понял сразу, еще у куста сак-саула. Но появившееся знание о замыслах Аликпера поразило его своей неожиданностью. Еще он уви-дел не только этот кусочек пустыни. Перед его мысленным взором пронеслись картины вчерашнего и се-годняшнего дня. Это было похоже на сон, который менялся по своим законам. Он видел Андропова в сво-ем кабинете, красивую девушку в Ашхабаде. Мелькнули лица каких-то серьезных чиновников, говоря-щих по-английски. И он уловил, что это был не чисто английский язык, а некая грубая его интерпретация, что на мысль о США.
Смысл всех действий и слов персонажей этого «сна» лежал перед ним, как на ладони. Их целью был тот шар – особый прибор. И охота началась в вагончике бурового мастера с азербайджанским именем.
И все они будут каким-то образом стараться устранить Лемешева. Никому из них он не интересен. Как сейчас, когда его пытаются усыпить.
Мозг работал четко и ясно. А шар, на котором лежала рука Лемешева, как бы успокаивал: «Пока я с то-бой, тебе нечего опасаться! Но сейчас покажи себя засыпающим или уже спящим…»
Аликпер, залив в бачок закрепитель, отодвинул занавес. Москвич сидел на длинной скамье вдоль стола, его руки лежали перед рюкзаком, ладонь правой руки лежала на была в рюкзаке, на стального цвета шаре. Сам Сергей спал.
«Готов, — подумал Аликпер, — надо бы его перетащить на кровать. Пленку можно уже сушить, хватит и пяти минут. Вертолет прибудет через двадцать минут. Все идет, как надо. Пока хватятся москвича, я буду далеко».
— Эй, друг, — толкнул он Сергея, — тебе плохо? Давай я положу тебя на койку. Поспи немного.
Москвич промычал что-то неопределенное. Мастер просунул две руки гостю под мышки. Вскоре он за-ботливо укладывал гостя поверх одеяла на свою кровать.
Через 22 часа после вспышки. Репетек, Туркмения, биосферный заповедник
Директор биосферного заповедника Веисов сидел в своем кабинете, окна которого выходили на шоссе, соединяющее Чарджоу с Ашхабадом. Он отвлекался, когда смотрел на проходившие мимо машины. Осо-бенно он завидовал пассажирам автобусов. И не важно было, в какую сторону тот направлялся. Ехать! Вот что хотелось Сувхану.
Кондиционер еле вытягивал из себя прохладу, хотя было около десяти часов утра. На солнце было всего 32 градуса по Цельсию. Многие сотрудники уже поработали с восходом солнца в пустыне, а теперь сиде-ли под тенью гостиницы заповедника перед самой развесистой акацией в Центральных Каракумах. Лишь Вера Колобова все еще оставалась в зарослях черного саксаула наблюдать за ящерицами. Она готовила кандидатскую диссертацию о грызунах Каракумов. Ей было почти 50 лет. Но она хотела быть кандидатом биологических наук. Даже если получит степень вместе с трудовой книжкой и первой пенсией!
Неожиданный звонок заставил вздрогнуть.
«О, Аллах, — подумал он, глядя с недоумением на телефонный аппарат из черного эбонита — тот тоже был старым и, наверное, его поставили его сразу же после войны, — кому сейчас хочется говорить? Мне? Нисколько!
— Салам алейкум!
Сувхан Вейсов узнал голос замминистра. Он даже вскочил от волнения, вытирая потной рукой лоб.
— Здравствуйте, здравствуйте, уважаемый Сергей Павлович!
Так уж получилось, зам министра, русский, обратился к директору по-туркменски, а подчиненный – по-русски. И все встало на свои места.
— К нам, точнее, к вам, едет американский ученый. Это доктор Браун.
— Вах, вах! Это того доктора Брауна, что написал монографию о пустыне Моха́ве? Я читал… Интерес-ный взгляд! Но почему он не дал и понять, что собирается прибыть к нам?
— Да, согласен, это несколько неожиданно для нас, потому что такие вещи обговариваются как минимум за пол года. Но выяснилось, что везде ему дали «зеленую» улицу. Завтра он прилетает в Ашхабад, воз-можно к вечеру вы встретите его. Договорились?
— Встретим, все расскажем и покажем.
— Вот и чудесно. Сагбол, яшули!
— До свидания, Сергей Павлович!
Буровая. Вагончик Аликпера Гусейнова.
Аликпер, убедившись, что москвич спит, быстро выхватил шар из рюкзака и выскочил из вагончика. Под тентом за вагончиком стояла его личная машина «Победа», заправленная бензином с залитым водой радиа-тором. Ключ от машины был всегда с Аликпером.
Он завел машину и прижимаясь к кустам с редкой травой направился в сторону трассы «Ашхабад-Чарджоу». До нее было 89 километров. Это часа два езды по пустыне.
При первых же звуках заработавшего двигателя Сергей поднялся и увидел уходящую от поселка буровиков «Волгу».
«Далеко не уедет», — подумал Сергей. Он сел на ступеньки крыльца перед дверью в вагончик с мыслью, что пришло время подумать. Подумать о том, что произошло? И надо признаться, что с ним действительно что-то произошло, и не надо прятаться за мысли о наваждениях, снах и прочем. Доказательства? Вот они! Отсутствие шрама, оставленного операцией по удалению аппендикса. Совершенно здоровое колено. Зре-ние! Он до сих пор видит пыль, поднимаемую машиной Аликпера. Итак, он стал другим. И еще сам не зна-ем насколько другим? Но об этом не расскажешь, в ином случае затаскают по комиссиям ученых, и он пре-вратится в объект долгого и пристального изучения. А это значит, что прощай личная жизнь!
О том, что колодец стал дверью в другой мир, репортаж не напишешь. Те же последствия внимания к нему общества. Аликпер уверен, что увез шар. На кого он работает? Если о шаре стало известно так быст-ро, значит что-то произошло в колодце такое, о чем узнали сильные мира сего. Как? Через самолет или с-путник.
Следовательно, он, Лемешев все равно станет объектом изучения. Любая разведка мира захочет обладать той, информацией, которой обладает Лемешев. И все равно его будут изучать!
Что ему остается?
Наложить на себя руки?
Уйти в мир Звии?
Исчезнуть, затеряться в этом мире? В СССР это невозможно. В США? Это такое же государство, которое ради гонки из-за технологий пойдет на все? Затеряться в джунглях тропических стран? Что он будет де-лать один?
Итак, вывод – он себе не принадлежит. Но ему принадлежит шар, который остается последним его при-бежищем. Он еще не знает, как с ним обращаться, что заложила в этот шар Звия? И вспомнит ли она нем, пребывая в нирване Тигиона?
Сергей встал, прошелся, обошел вагончик. Посмотрел на себя как бы со стороны. И пришла к нему одна простая, но важная мысль: он должен пойти за машиной. Пешком. Но для этого надо посмотреть, что он наснимал в колодце.
Лемешев вернулся в вагончик, вытащил пленку из бачка. Но она была полностью засвеченной.
«Ясно, ее засветило какое-то излучение, произошедшее после моей смерти» , — подумал Сергей.
Он вытряхнул все содержимое рюкзака на стол бурового мастера. Что-то ему подсказывало, что ни блок-нот, ни фотоаппарат, ни личные вещи ему не нужны. Только для шара этот рюкзак!
Сергей вышел, посмотрел на солнце, даже не прищурившись. Солнечный блик был ясным для него. Поя-вилось ощущение, что он может «увеличить», как телескоп «картинку». Но сейчас было не до этого. Он пошел по следам уехавшего автомобиля. Сначала ровно, затем ускорил шаг и, не почувствовать ни малей-шего намека на усталость, побежал. Но не как обычный бегун на стадионе. Его шаги увеличивались мо ме-ре желания преодолеть за один толчок как можно больше расстояния. Он почти летел, слегка касаясь но-гами земли. Это было ощущение свободы, большей свободы от привычного тяготения земли! Это было ве-ликолепно! Он еще поживет в этом прекрасном мире!
Маленький Мук! Да, его бег был сказочным!
Но управляемым ли?
И Лемешев вдруг резко остановился. Прямо перед застывшим в ужасе пустынным зайцем.
И вовремя. Вдали, в метрах трехстах от себя он увидел машину Аликпера. Она не двигалась, а буровой мастер обходил ее кругами.
Аликпер взбрасывал руками, как это делают водители, которым неведомо, почему такой надежный транспорт отказывает вдруг, тогда, когда этого нельзя делать!
В надежде кому-нибудь поведать о своем горе, Аликпер поднял голову и увидел Лемешева. Тот спокойно шел к нему.
Буровой мастер стал протирать глаза. Но Москвич приближался. В руках за уши он держал зайца.
Аликпер забежал со стороны водителя, посмотрел на приборную доску. Расстояние было 20 километров. Прошло двадцать пять минут!
Он бросил свое тело внутрь, открыл бардачок. Шар был на месте. Но ведь этот шайтан-москвич шел за ним, за этим шаром. И он обязательно отнимет его.
Аликпер поднял сиденье пассажира и вытащил оттуда новенький Макаров. Он был заряжен. Из десяти патронов лишь два он использовал, стреляя вот по таким зайцам, что в руке москвича далеко от буровой. Мастер снял пистолет с предохранителя.
Но когда он вышел, Лемешев уже стоял рядом с машиной.
— Уважаемый, — сказал москвич, — верните шар. Он мой.
— Нет, ты должен спать, гяур! – воскликнул Аликпер.
— На меня теразин не действует, — Сергей протянул руку, — шар.
— Пули подействуют!
Раздались три выстрела подряд. Но москвич даже не шелохнулся. Он протянул Аликперу руку, сжатую в кулак. И когда открыл его, на его ладони лежали три пули.
Другой рукой Лемешев подал Аликперу зайца:
— Бери, он совсем ручной!
— Шайтан! Ты шайтан, гяур!
Аликпер бросился на колени.
— Нет, ты сам Азраил! Пощади! Бери свой шар! Но не убивай меня!
И он с возрастающим удивлением увидел, как этот небожитель, спустившийся на землю, протянул руку к открытой дверце машины. И к нему на ладонь лег шар.
Затем он быстро перекочевал в рюкзак, и тот снова оказался на спине москвича.
Сергей пристально взглянул на мастера:
— На кого работаете, Аликпер?
— Я?
Мастер суетливо завертелся.
Но Сергей уже знал, что он агент ЦРУ. Ему было достаточно поймать взгляд этого человека, чтобы по-нять те мысли, которые тот хотел спрятать.
Нечто подобное уже было в вагончике, а теперь Лемешев знал о себе гораздо больше. И еще знал, что не пропадет. А раз так, то необходимо вернуться к колодцу, ничего не объясняя, но ждать дальнейших собы-тий.
