Потолок засижен взглядом, будто лёгкой серой мушкой
или тяжкой красной меткой тронут выбритый затылок?!
Размоталась жалость к миру, боль, капроновой катушкой…
Не спешат те, кто успели и кому не шлют посылок.
Сонный грузчик строит башню… хлебный дом, кирпич румяный,
держит в грубых рукавицах на весу перед подвалом…
Солнца луч прилип на щёку, поцелуем, листик банный —
обжигающий весною воздух… я тебя узнала…
Снега талого приправа, грязевая умбра гущи —
чайной ложкою ботинок детских, хлюпнувшая вера…
Крючья… аромата жизни, ноздри форточек дерущий…
Хлеба свежего кирпичик за кота из омоньера…
Выжать исповедь из сердца, будто красной краски тюбик,
и заляпать кровью львиной руки чудо-Даниила…
Нет, не мажут тонким слоем масло. Дивный, белый кубик…
Рот в кисельную мерзоту обмакнула и застыла…
Мясники ушли за водкой… раскидав по чём и сколько,
в тишь столовая уткнулась лбом, со скатертью из плёнки,
спит в пластмассовом стакане ветка вербы, слышно только,
как прихлёбывают слёзы — разноцветные солонки…
Воротник с петлёй… повесьте меня где-нибудь у входа –
это выход… для такого запоздалого бионта…
…и откройте настежь двери… будет малая свобода —
в даль, в надежду… шрамы взглядов от зазубрин горизонта…-
мутят краску оболочки, что не карее – кроваво,
отразится в белом небе, в сильном торсе медхалата,
эта тонкая фигурка, скособочится коряво
и махнёт тебе рукою из окошка интерната…