Город Библиотек.

Город Библиотек, великий и уникальный, порожденный высшим смыслом, простирается в бесконечности. Он не знает бедных земель, войн, солнечных, жарких лучей, блестящих кристаллов снега, дождевой влаги…обыденности. О нем не говорится в преданиях и мифах, но он есть — всегда в дневном свете, никогда не погружаясь в сумерки. Все, что находится в его владениях – это многочисленные, остроконечные, с маленькими узенькими окошками башни, заполняющие безупречное пространство. Они безлики в своей похожести, точные копии друг друга: потемневший со временем серый многовековой камень и трещины бытия на стенах. Но даже время здесь иное – застывшее и мертвое, без пульсации и ритма, время мистического пророчества. Город всегда пуст, он наполнен лишь безмолвием отсутствия горожан. У него иные законы существования, с другой реальностью, подчиненной одной цели – библиотечному делу. Каждая башня города, со всеми ее длинными лестницами, высокими потолками, просторными внутренними залами, погруженными в царство тишины, представляет собой библиотеку, где за любой массивной дверью скрываются стены с книжными полками, которых великое множество. Что взгляд не схватывает горизонта этих стройных рядов фолиантов, брошюр или обычных средних размеров томов в толстой обложке.

***

Она сидела на балкончике в большом плетеном кресле и зябко куталась в шаль. Опрятные газоны внизу старательно поливал дождь, а ветер с каким – то ребячьим упорством пытался оголить ее руки и ноги и дать почувствовать холод. Кофе почти остыл. Но она не ощущала этого. Глотки из розовой изящной чашки делались ей не «для», а по терпкой горькой привычке без сахара. Каждое утро каждого дня. Пожалуй, только утро имело смысл. В чужом провинциальном городишке хотелось чего – то найти, надеяться на встречу, искать взглядом в сентиментальном задумчивости и с удручающей скукой бездействовать. Современная Ассоль тоскующая в умиротворенном ожидании среди суетливого быта.
Все это уже давно не двигалось с мертвой точки. Затянувшееся время. Опустевшие надежды. Но она продолжала ждать Подсказку, пока однажды не услышала в своей голове сухие, шелестящие мысли. Будто кто – то неосязаемый и невидимый читал ей о ее же поступках. Она никогда раньше не слышала этот шелест, но знала одно – вот она Подсказка! Встала с кресла, отторгнула кофейное одиночество и с молчаливой сосредоточенностью, с Судьбой, приведенной кем – то в движение, направилась в ту самую лавку с маленьким колокольчиком на входе, расположенную напротив ее балкона. Смущенная, растроганная заброшенным в нее предвкушением, встретилась глазами в лавке с ним, единственным покупателем, оживленно рассказывающим. Армейские сапоги, куртка с черными петлицами, смеющиеся глаза, неприкаянность, казарменное упрямство… и результат ожидания. Знак. Ход ее истории.

***

В библиотеках великого Города есть по воле Создателя обладающие мудростью Чтецы – старцы в серых длинных одеяниях, постигшие сложное многокнижие судеб. Они бесшумно двигаются по залам, трогают руками затертые томики с причудливыми обложками и, не раскрывая их, читают все нагромождение грехов, действий, мыслей в той или иной человеческой жизни. Как жили, как хотели, как не ведали. Ясно видя скопища жалких желаний в умах, подстерегающие пороки будущего, никчемность душ, отродье повес, истинность и ложь. Но при этом они всего лишь служители, призванные выполнить свой долг – найти то, что требует изменения. Корректоры. Еще одно звено на вершине Иного Разума. С твердой волей и могуществом, вносящие поправки в книги судеб, приносимые им Чтецами. Разбирающие чьи – то миры на части «любви и света», «тьмы и зла», выделяющие крупицы праведности в них и со всеми данными им способностями корректирующие. Зарождающие спасение или печаль, нарушая старые связи и возводя новые. Их взгляд в писание одной жизни как меткий дротик настигает человека на бегу и бьет насмерть или пожирает, или дает страдание или счастье, но никогда не оставляет все таким как есть. Неистовая тяга к переменам — тоже работа корректора… Как и смерть, и ожидание ее…

***

Маршрутка тронулась. Резкий толчок. Он вздрогнул, растеряв весь порядок мыслей. А мысли были об одном и том же: о предстоящей утрате самого близкого человека. Он уже устал помнить приближение горя, устал страдать. Осмотрелся по сторонам, многие пассажирские места пустовали. Напротив сидела девушка. Молодая, красивая, заливающаяся смехом, разговаривая по мобильному телефону. Беззаботная, веселая, растворяющаяся в своем «привет, хорошо», сказанном игриво кому – то возможно с таким же настроением. А он от нехватки радости и обычного душевного покоя сидел и зло сжимал челюсти. Ему было больно видеть окружающую беспечность, когда перед глазами запечатлился образ мучающейся и умирающей матери. Самой лучшей в мире. Медленно, словно в раскачивающемся шаге, автобус двигался по давно заученному им пути. От истощенной и былой, вдруг кончавшейся моральной силы, от собственной жестокой повседневности, в укачивании тяжелыми размышлениями он отключился и заснул. Голова прижалась к холодному стеклу окна, а руки опустились. Сон был неожиданно ярким и реалистичным.
Они с матерью на вокзале в зале ожидания пьют чай из пластиковых стаканчиков. Она крутит головой по сторонам и смеется над его комментариями, которые он отпускает в след прохожим. Время от времени поправляет небрежно прическу, вспоминает о чае, неспеша размешивая в нем мизерную порцию сахара и снова хохочет. Он невозмутим, с серьезным лицом продолжает ее смешить. Им комфортно. Они в удобном семейном счастье. Противный писк мобильника вырвал из этого приятного забытья. Снова повержен и раздавлен. Ему некому сказать «привет, хорошо». Синяя маленькая трубка в руке гулко отозвалась вестью беды. Все закончилось. Ее больше нет. Вышел из маршрутки, остановился, возвел глаза к небу: «Почему она?» Небо молчало… Он так и не услышал как на самом верху кто – то перевернул страницу и закрыл книгу.

***

Автомобиль летел стихией, оставляя длинные бесформенные следы скорости на мокром шоссе. Пустынно. Ни трудоемких пассажей, ни маневров, ни беспорядочных пробок – одни, в тревожном мерцающем вечере.
Он. Остановился около какого – то помоста у обрыва. Вышел из машины. Закурил. Все начинало раздражать: безлюдность, приближающаяся ночь и даже звездное небо. Каждая минута в тревоге, нервы на пределе, в голове какая – то нелепая философская чушь. «Неужели все вот так закончится?!» Взгляд упал на больной рекламный щит у обочины: «Мир – злонамеренная выдумка недостигших совершенства ангелов». Раньше кино, а теперь реальность… «Так и есть! Черт, так и есть…»
Она. Вжалась в автомобильное кресло и постоянно всхлипывала. Ей казалось, что все то исконное и простое, что существовало всегда, исчезло не за день и не за месяц, а за мгновенье. И жизнь стала пахнуть затхлостью. Словно кто – то вонзил кинжал в ее сердце. Она умерла душой или духом, рассыпалась внутри на части ненависти ко всем и всему. Раньше, когда ей было очень плохо, она молилась в храме. А теперь ей плохо от того, что храмов нет. Они мчались к единственной, еще пока чудом уцелевшей церквушке в глухих местах. Все святые обители сожжены. Вся религия попрана. Человечество отторгло милость Божию, Писание и спасение души. Мыслимо ли это? «Вот он конец человеческой истории – в сладострастном безбожии вокруг», — думала она. «Огненная Геена, Страшный Суд, истребление всего живого… Нет! Апокалипсис – в отрицании веры. Исход людской эпохи в том, когда мир отверг Создателя, когда утренняя заря не играет солнечными бликами на маковках церквей, когда святые образы изувечены и осквернены, когда память светлого стерта, когда в душе мрак, когда негде плакать, страдать и просить помощи, когда нет страха и вечности…»

***

…Или когда в Город Библиотек приходит сам Творец, извещая о прекращении библиотечного дела, назначая время «архивов» людям, наказывая их бесконтрольным хаосом судьбы. Книг больше нет, как и нет больше божественных слов и гласа Господа. Они, сыны его, теперь живут как могут, истязая и убивая друг друга без заповедей, изводя грязью свое же пространство. …Но проходит многовековое человеческое летоисчисление и в Городе Библиотек появляются новые служители, изучающие новые книги. Потому что Создатель любит, прощает, дает шанс и снова дарит веру в себя.

Город Библиотек.

Город Библиотек, великий и уникальный, порожденный высшим смыслом, простирается в бесконечности. Он не знает бедных земель, войн, солнечных, жарких лучей, блестящих кристаллов снега, дождевой влаги…обыденности. О нем не говорится в преданиях и мифах, но он есть — всегда в дневном свете, никогда не погружаясь в сумерки. Все, что находится в его владениях – это многочисленные, остроконечные, с маленькими узенькими окошками башни, заполняющие безупречное пространство. Они безлики в своей похожести, точные копии друг друга: потемневший со временем серый многовековой камень и трещины бытия на стенах. Но даже время здесь иное – застывшее и мертвое, без пульсации и ритма, время мистического пророчества. Город всегда пуст, он наполнен лишь безмолвием отсутствия горожан. У него иные законы существования, с другой реальностью, подчиненной одной цели – библиотечному делу. Каждая башня города, со всеми ее длинными лестницами, высокими потолками, просторными внутренними залами, погруженными в царство тишины, представляет собой библиотеку, где за любой массивной дверью скрываются стены с книжными полками, которых великое множество. Что взгляд не схватывает горизонта этих стройных рядов фолиантов, брошюр или обычных средних размеров томов в толстой обложке.

***

Она сидела на балкончике в большом плетеном кресле и зябко куталась в шаль. Опрятные газоны внизу старательно поливал дождь, а ветер с каким – то ребячьим упорством пытался оголить ее руки и ноги и дать почувствовать холод. Кофе почти остыл. Но она не ощущала этого. Глотки из розовой изящной чашки делались ей не «для», а по терпкой горькой привычке без сахара. Каждое утро каждого дня. Пожалуй, только утро имело смысл. В чужом провинциальном городишке хотелось чего – то найти, надеяться на встречу, искать взглядом в сентиментальном задумчивости и с удручающей скукой бездействовать. Современная Ассоль тоскующая в умиротворенном ожидании среди суетливого быта.
Все это уже давно не двигалось с мертвой точки. Затянувшееся время. Опустевшие надежды. Но она продолжала ждать Подсказку, пока однажды не услышала в своей голове сухие, шелестящие мысли. Будто кто – то неосязаемый и невидимый читал ей о ее же поступках. Она никогда раньше не слышала этот шелест, но знала одно – вот она Подсказка! Встала с кресла, отторгнула кофейное одиночество и с молчаливой сосредоточенностью, с Судьбой, приведенной кем – то в движение, направилась в ту самую лавку с маленьким колокольчиком на входе, расположенную напротив ее балкона. Смущенная, растроганная заброшенным в нее предвкушением, встретилась глазами в лавке с ним, единственным покупателем, оживленно рассказывающим. Армейские сапоги, куртка с черными петлицами, смеющиеся глаза, неприкаянность, казарменное упрямство… и результат ожидания. Знак. Ход ее истории.

***

В библиотеках великого Города есть по воле Создателя обладающие мудростью Чтецы – старцы в серых длинных одеяниях, постигшие сложное многокнижие судеб. Они бесшумно двигаются по залам, трогают руками затертые томики с причудливыми обложками и, не раскрывая их, читают все нагромождение грехов, действий, мыслей в той или иной человеческой жизни. Как жили, как хотели, как не ведали. Ясно видя скопища жалких желаний в умах, подстерегающие пороки будущего, никчемность душ, отродье повес, истинность и ложь. Но при этом они всего лишь служители, призванные выполнить свой долг – найти то, что требует изменения. Корректоры. Еще одно звено на вершине Иного Разума. С твердой волей и могуществом, вносящие поправки в книги судеб, приносимые им Чтецами. Разбирающие чьи – то миры на части «любви и света», «тьмы и зла», выделяющие крупицы праведности в них и со всеми данными им способностями корректирующие. Зарождающие спасение или печаль, нарушая старые связи и возводя новые. Их взгляд в писание одной жизни как меткий дротик настигает человека на бегу и бьет насмерть или пожирает, или дает страдание или счастье, но никогда не оставляет все таким как есть. Неистовая тяга к переменам — тоже работа корректора… Как и смерть, и ожидание ее…

***

Маршрутка тронулась. Резкий толчок. Он вздрогнул, растеряв весь порядок мыслей. А мысли были об одном и том же: о предстоящей утрате самого близкого человека. Он уже устал помнить приближение горя, устал страдать. Осмотрелся по сторонам, многие пассажирские места пустовали. Напротив сидела девушка. Молодая, красивая, заливающаяся смехом, разговаривая по мобильному телефону. Беззаботная, веселая, растворяющаяся в своем «привет, хорошо», сказанном игриво кому – то возможно с таким же настроением. А он от нехватки радости и обычного душевного покоя сидел и зло сжимал челюсти. Ему было больно видеть окружающую беспечность, когда перед глазами запечатлился образ мучающейся и умирающей матери. Самой лучшей в мире. Медленно, словно в раскачивающемся шаге, автобус двигался по давно заученному им пути. От истощенной и былой, вдруг кончавшейся моральной силы, от собственной жестокой повседневности, в укачивании тяжелыми размышлениями он отключился и заснул. Голова прижалась к холодному стеклу окна, а руки опустились. Сон был неожиданно ярким и реалистичным.
Они с матерью на вокзале в зале ожидания пьют чай из пластиковых стаканчиков. Она крутит головой по сторонам и смеется над его комментариями, которые он отпускает в след прохожим. Время от времени поправляет небрежно прическу, вспоминает о чае, неспеша размешивая в нем мизерную порцию сахара и снова хохочет. Он невозмутим, с серьезным лицом продолжает ее смешить. Им комфортно. Они в удобном семейном счастье. Противный писк мобильника вырвал из этого приятного забытья. Снова повержен и раздавлен. Ему некому сказать «привет, хорошо». Синяя маленькая трубка в руке гулко отозвалась вестью беды. Все закончилось. Ее больше нет. Вышел из маршрутки, остановился, возвел глаза к небу: «Почему она?» Небо молчало… Он так и не услышал как на самом верху кто – то перевернул страницу и закрыл книгу.

***

Автомобиль летел стихией, оставляя длинные бесформенные следы скорости на мокром шоссе. Пустынно. Ни трудоемких пассажей, ни маневров, ни беспорядочных пробок – одни, в тревожном мерцающем вечере.
Он. Остановился около какого – то помоста у обрыва. Вышел из машины. Закурил. Все начинало раздражать: безлюдность, приближающаяся ночь и даже звездное небо. Каждая минута в тревоге, нервы на пределе, в голове какая – то нелепая философская чушь. «Неужели все вот так закончится?!» Взгляд упал на больной рекламный щит у обочины: «Мир – злонамеренная выдумка недостигших совершенства ангелов». Раньше кино, а теперь реальность… «Так и есть! Черт, так и есть…»
Она. Вжалась в автомобильное кресло и постоянно всхлипывала. Ей казалось, что все то исконное и простое, что существовало всегда, исчезло не за день и не за месяц, а за мгновенье. И жизнь стала пахнуть затхлостью. Словно кто – то вонзил кинжал в ее сердце. Она умерла душой или духом, рассыпалась внутри на части ненависти ко всем и всему. Раньше, когда ей было очень плохо, она молилась в храме. А теперь ей плохо от того, что храмов нет. Они мчались к единственной, еще пока чудом уцелевшей церквушке в глухих местах. Все святые обители сожжены. Вся религия попрана. Человечество отторгло милость Божию, Писание и спасение души. Мыслимо ли это? «Вот он конец человеческой истории – в сладострастном безбожии вокруг», — думала она. «Огненная Геена, Страшный Суд, истребление всего живого… Нет! Апокалипсис – в отрицании веры. Исход людской эпохи в том, когда мир отверг Создателя, когда утренняя заря не играет солнечными бликами на маковках церквей, когда святые образы изувечены и осквернены, когда память светлого стерта, когда в душе мрак, когда негде плакать, страдать и просить помощи, когда нет страха и вечности…»

***

…Или когда в Город Библиотек приходит сам Творец, извещая о прекращении библиотечного дела, назначая время «архивов» людям, наказывая их бесконтрольным хаосом судьбы. Книг больше нет, как и нет больше божественных слов и гласа Господа. Они, сыны его, теперь живут как могут, истязая и убивая друг друга без заповедей, изводя грязью свое же пространство. …Но проходит многовековое человеческое летоисчисление и в Городе Библиотек появляются новые служители, изучающие новые книги. Потому что Создатель любит, прощает, дает шанс и снова дарит веру в себя.