Фифа


Фифа

Раньше она никогда не унижала себя поисками пропавшего мужа. Видно, поняла, что рискует потерять его совсем. Глаза ее были полны тревоги. Ленка почувствовала, что надо спасать положение. Мысли отчаянно выискивали нужное русло. Нарушив неловкую паузу, присев на кровати, она уверенно и недовольно заявила:
— Ну вот, объясняй теперь Татьяне Николавне ситуацию.
Татьяна бросила на нее взгляд, полный неприкрытой злобы.
— Кто эта женщина? — обратилась она к мужу.
Сергей продолжал сидеть у печки, невозмутимо помешивая дрова. Ленка
понимала: не может сориентироваться.
— Кто эта женщина? — настаивала Татьяна. Было заметно, что она не знает, как ей
поступить, что делать и говорить. На мгновенье шевельнулась жалость в ленкином непутевом сердце.
— Это Ленка! — как-то беспечно и пьяно бухнул Сергей.
— Чья Ленка? — вопрос звучит жестко, а глаза выдают испуг. Что это? Ленке вдруг
становится ясно, как божий день, Татьяна сама боится правды! За долгую совместную жизнь она сумела убедить Сергея в своей принципиальности. Он твердо верил, что измена ему не простится. Возможно, она и сама верила в это, а теперь, подойдя вплотную к краю пропасти, испугалась.
— Чья? Андрюхина, — все также, изображая пьяного, отвечал Сергей.
— Какого Андрюхи? Вальцова? — с надеждой в голосе спросила Татьяна,
вспомнив, очевидно, кого-то из сергеевых друзей. Ленка не могла вынести больше этой пытки. Было больно видеть, как цепляется за последнюю соломинку женщина, у которой рушится жизнь. И вина в этом ее, ленкина. Она решительно встала, взяв в руки сумочку:
— Ладно, разбирайтесь тут, а мне пора, — в голове стучало: «Только бы не
сорваться, не выдать этого дурака, да и перед ней стыдно. Уйду, пусть врет, что хочет».
— Постойте! — Татьяна как-то неловко, чересчур поспешно остановила незваную гостью
прямо в дверях. Взгляды их встретились. Целый рой противоречивых чувств захлестнул Ленку. Совсем некстати ей подумалось: «Что такое есть в этой женщине, что он так любит ее?» В светлых глазах Татьяны отчетливо читалось: «Что происходит? Какое, действительно, отношение к моему мужу имеешь ты, чужая женщина?» Она мучительно искала слова :
— Где наша машина? — вот так нечаянно она бросила мостик сопернице, спросив, очевидно, первое, что пришло в голову.
— Не знаю, где ваша машина! — с раздражением бросила Ленка. Она была
одержима сейчас идеей спасения ситуации. Надо было врать убедительно, чтобы в это можно было поверить. Это нужно не только для Сергея и для себя, но и для этой женщины, чью жизнь она разрушила. Сострадание и досада слились в единый диссонанс чувств. Сколько раз она боролась с внутренним раздражением против Татьяны, не хотела признавать ее значимости в жизни Сергея. Но здравый смысл подсказывал, что он может существовать только неразрывно со своей семьей, которой ему не заменит никто, даже Ленка с ее безумной любовью.
— Не знаю! Знаю только, что нашу машину они угробили! — продолжала наступать Ленка.
— Но, постойте же! — мольба в голосе Татьяны резанула по сердцу.
— Нет уж! Я пойду. Надоели они мне оба! Со своим я как-нибудь сама разберусь,
а вы со своим разберитесь! — почти приказала Ленка и вышла, решительно хлопнув дверью.
Холодный ветер подхватил и понес ее по холодной темной улице, как опавший лист. Но даже он не мог остудить жаркого,
жгучего стыда, к которому примешалось еще состояние униженности. Казалось, что она прошла все рубежи падения, что давно уже на самом дне, и ничто не может ее так глубоко ранить. Но вот увидела она глаза той, в чью судьбу так бесцеремонно ворвалась. К кому питала глубоко в душе неприязнь, наивно считая, что сама была бы лучшей женой для Сергея. Всегда гнала мысли о ней, чтобы не будить угрызения совести. Ленку пугала собственная бесстыжесть. Вранье стало образом жизни. Актерские способности, которыми она так гордилась, использованы во зло.
Автобус тащился еле-еле. Успокоиться было невозможно. «Пойду к Джамиле — покаюсь, невозможно одной с этим справиться», — думала она, тупо уставившись в окно.
Подходя к общежитию, она изумленно остановилась. Навстречу шел Сергей. Было не понятно, пьяный или притворяется.
— Как ты здесь оказался? — Ленка не могла прийти в себя от того, что произошло в
его старом доме, а он стоял рядом и довольно улыбался.
— На такси пригнал! — ответил Сергей и, как всегда, подхватил ее на руки, закружил
и прижав к себе, бережно поставил на ноги.
— Не ожидал от тебя! Честное слово! Что ты так меня спасать будешь!
— А ты думал, я в ножки к ней брошусь? — обозлилась Ленка, — ты сейчас дома
должен быть! Она поверила?
— Ага.
— Ну и топай отсюда! Надоест ей когда-нибудь верить, останешься один.
— Не ругайся, а? Ты же меня не сдашь? — попытался обернуть все в шутку Сергей.
— Не знаю, может, и сдам, — он не врала сейчас. Если бы Татьяна пришла к ней
и спросила, глядя в глаза, есть ли что-то между ними, кто знает, может, Ленка и не смогла бы отвертеться, как сегодня.
Простившись, они разошлись, какждый своей дорогой. На душе было муторно от сознания собственной беспомощности и подлости. Перед глазами лицо Татьяны: «Но, постойте же!» — снова и снова этот умоляющий взгляд и голос, как эхо:
«Но, постойте же!», «Но, постойте же!»…
«Но, постойте же!»

Общежитие скучать не давало. Раньше еще Ленка недоумевала, что за запах стоит на первом этаже, где кроме мастерской для художников и их же склада, находился склад вещевой. В нем-то и заключался секрет. Кладовщица Наталья в свободное от выдачи пэтэушникам формы, варила там самогон, которым обеспечивались все желающие из своей и близлежащей общаги соседнего ПТУ. Адское зелье продавала ее родная маменька, в народе тетя Кланя. Разговаривать и материться для нее означало одно и тоже. Например, если она при встрече хочет поделиться радостью, что сегодня ей удалось продать несколько пучков лука и заработать двадцатку, чтобы попировать, из всего этого вы услышите только «лук» и «двадцатка». Все остальное — «непереводимая игра слов». При этом тетя Кланя оставалась человеком веселым, незлобивым. Гущу от варева сливали в туалет на первом этаже, зловонный запах держался неделю, заполняя собой весь этаж. И никакой хлоркой его нельзя было перебить. Разобралась в этом Ленка только после того, как у себя на этаже обнаружила такое же зловоние. Соседка Зина — тоже варила самогон.
Зина интересная штучка. Дамочка без возраста, как и сантехник. Она убирает пэтэушные мастерские. Маленькая, худенькая, бойкая и всегда смеющаяся. Возраст веселая старушка хранит в тайне, отчаянно молодится, изображая из себя непосредственную девчушку. Лицо «девчушки» все испещрено сетью морщин от частых и безмерных возлияний. Возлюбленный Зины вдвое ее моложе, чем отчасти и объясняется ее бесконечно длящаяся юность, посещает ее по ночам, тайно. Настолько тайно, что просыпается весь этаж. Днем он не приходит, но зато часа в два ночи по коридору разносится грохот его кулаков. И жалобный писк Зины:
— Зина! — кричит он дурным голосом, — открой!
Из-за двери тотчас звенит певуче-визгливая скороговорка:
— Уйди! Я не люблю, когда ты пьяный!
Снова кулаки: бах! Бах! Бах!
— Зина! Открой!
— Уйди! Я не люблю, когда ты пьяный!
Это могло длиться по полтора — два часа с паузами, когда он, утомившись, дремал
под дверью. Постепенно начинали выползать из своих комор соседи. Кто в халате, кто в майке, и расползались покурить или направлялись в конец коридора. Там размещались наши «удобства», которые мы правдиво называли «неудобствами».
Заметив оживление в коридоре, Зина открывала дверь, то ли из милосердия к соседям, то ли удовлетворившись тем, что все видели, как ее добивается молодой мужчина. И начиналась у Зины светлая полоса жизни — запой. Она выходила редко. По коридору шла обычно, расставив ноги и руки в стороны, чтобы не упасть. Ее сильно штормило. Зина медленно балансировала по коридору и, сладко улыбаясь, пела тоненьким голоском одну и туже песню: «Откройте окна! Откройте двери!»
Сегодня, поднявшись на свой этаж, Ленка увидела и услышала обычный диалог:
— Зина! Открой!
— Уйди! Я не люблю, когда ты пьяный!
«О! Господи! Все, как у нас с Сережкой», — горько усмехнулась она своим мыслям,
— «Уснуть сегодня опять не удастся. Пойду к девчатам.»
Джамиля сидела в кресле. На полу, разложив веером карты, сидела Нина в халатике
и бигудях :
— Вот если бы мне или Ленке такая карта упала, то «поганая постель» получается.
А тебе — черт его знает…- пожала она плечами.
Джамиля залилась смехом. Чего, чего, а посмеяться подружки любили. Ленка тихо
поздоровалась:
— Привет, ворожейки, — она прошла на носочках к Джамиле и опустилась на
ковер.
— Чего это с тобой? Серега не пришел? — спросила полушутя Нина.
— Хуже, жена застукала, — объявила Ленка.
— Кого? — хором спросили изумленные подружки.
— Нас.
Обе испуганно, не мигая, уставились на Ленку.
— Отоврались. Джамиля, кипяточку нальешь? — Ленка почувствовала усталость.
Бедный, до дыр затертый уют Джамили, согревал душу. Она опустила голову на кресло и тихо заплакала. Джамиля поставила на стул прямо перед Ленкой пиалу с чаем, сахарницу и варенье. Обе они молчали, ждали, когда Ленка успокоится и сама расскажет о своей беде.
— Девочки, — не получается у меня его бросить, — вытирая слезы, сдавленным от
слез голосом сказала она.
— Ну, чего реветь-то, — успокаивала Нина, — все мы бабы одинаковые.
Джамиля молчала. Она давно подбивала Ленку на решительные перемены. Познакомившись с Андреем в его приезд, она непрерывно внушала Ленке, что надо
восстановить семью. Что роман с Сергеем, это только роман. Семьи нет, и не будет.
— Я знаю, что ты хочешь сказать, Джамиля, — взмолилась Ленка, — Андрей мне
совсем чужой стал. Просто друг и все. У нас никаких чувств нет.
— Эх, Лена, Лена, когда ты только перестанешь одними чувствами жить,- сокрушалась Джамиля. — Не была бы я инвалидом, все бы у меня было: и дом и семья, муж обязательно бы был.
— Это тебе сейчас так кажется, — вяло возразила Ленка, — а как запил бы, не дай
Бог…
— А то Сергей у тебя не пьет, — настаивала подружка.
— Я не знаю, ну кругом пьяницы одни! Прямо «Самогонное озеро» какое-то.
Вечное, неиссякаемое озеро пьянства, — шутовски продекламировала Ленка и продолжая всхлипывать, принялась за чай.
Несколько попыток разорвать отношения с Сергеем ни к чему не привели. Что еще предпринять, чтобы загнать в клетку свое безумное сердце. За окном повалил крупный снег. Ленка забралась с ногами на широкий подоконник и уставилась на дорожку у входа в общагу. Сколько воспоминаний с этой дорожкой связано.
— Сейчас на твоего погадаю, — решила утешить подругу Нина. Карты привычно скоро, с мягким шелестом кругами опускались на ковер, словно снежные хлопья за окном, — дорога ему падает, неприятности через даму треф. Поругаетесь, наверное. О! Сплошные неприятности!
На дорожке показался знакомый силуэт. Ленка спрыгнув с подоконника, помчалась к двери, но тут же остановилась в нерешительности. Подруги молча наблюдали за ее метаниями.
— Подожди, остынь чуток, — взывала к разуму Джамиля, — пусть подождет, приди в
себя, подумай.
Ленка молча опустилась в кресло. Каждый нерв был напряжен до предела. Настал момент, которого не избежать. Сам Сергей так и будет мыкаться между двумя бабами. И хорошо от этого не будет никому. Решение принимать надо ей.
— Пошла я, девчата, — объявила Ленка подругам, и поплелась к себе.
— Опять ничего у нее не получится, — сокрушалась Джамиля, — что за сердце
непутевое. И ведь не поможешь ничем.

Открыв дверь в комнату, Ленка столкнулась с Димкой и ужаснулась. В глазах сына была взрослая тоска и полная безысходность. Таким она его еще не видела.
— Сынок! Что случилось? — она попыталась остановить его, удержать, но Димка
мягко и решительно отстранил ее руки и ушел к себе. Ленка нерешительно вошла в комнату. Сергей вальяжно развалился на кровати, с экрана телевизора верещали какие-то полуголые попсовые девицы. Ленку вдруг прорвало. Димкин отрешенный взгляд не давал покоя:
— Что ты ему сказал!? — почти закричала она.
— Кому? — фальшиво недоумевал Сергей.
— Сыну моему! Что ты ему такое сказал!? На нем лица нет!
— Да ничего я особенного не говорил, — притворно небрежно отбивался Сергей. —
Ну иди ко мне! — он постучал ладонью рядом с собой. «Как Жучке «место», — мелькнуло в ленкиной воспаленной голове,- только не присвистнул еще». Она помчалась в соседнюю комнату к детям. Светка давно спала. Димка сидел за столом, видно было , что ему не по себе.
— Дима! Сынок! Что он тебе сказал!? Он тебя обидел?! Да!? — Ленка пыталась
заглянуть в глаза сына. Он уже почти взрослый. А она даже не заметила, что он вырос.
— Сказал, что любит тебя, — безрадостно сообщил Димка.
— А еще что?
— Чтобы я шел к себе.
Ленка чуть не взвыла с досады!
— Дима! Ну что же ты не мог ответить как надо!? Ты же у себя дома! Ты кино
смотрел!?
Димка молча кивнул и опустил глаза. Сердце ленкино разрывалось от жалости к сыну. Ему дома плохо. Он в своем доме лишним себя почувствовал. И вина в этом ее, ленкина. Сын не хотел ей мешать.
Дальше она плохо помнила, как ворвалась к Сергею и заорала на него, что бы он катился к чертовой матери, вместе со своей любовью. Что не родился еще тот мужик, который заставит ее пренебречь собственными детьми. Она кричала бы долго, выплескивая все накопившиеся обиды, но Сергей молча собрался и ушел.
Странно, но она впервые не чувствовала сожаления, а напротив, была рада его уходу. Она не плакала, но металась по комнате из угла в угол, мысленно продолжая осыпать Сергея упреками. Сердце колотилось во всем теле, голова снова полыхнула адской болью.
Ночь прошла в спорах и скандалах, которые роились в ленкиной голове и никак не хотели оставить ее в покое. Снова и снова нападала она на Сергея с новыми упреками и доводами. «Дети превыше всего! Дети превыше всего!»
Материнский инстинкт оказался сильней ленкиной безумной страсти. Выбор сделан. Чтобы сжечь последний мост, она садится за письменный стол: » Андрей! Если ты еще не передумал вместе растить наших детей — приезжай. Мне нужна твоя помощь».

Утро выдалось непогодливое, с мокрым снежком и пронизывающим холодом. Планерка, ученики, коллеги — все казалось каким-то чужим, посторонним, как будто она смотрела на все откуда-то издалека. И голоса слышались издалека. Поднималась к себе после работы долго и тяжело, словно на плечи давил непомерно тяжелый груз.
Открыв дверь, она увидела странную картину. Весь стол был заставлен банками с грибами, вареньем, компотами. На плите в кастрюле стояла не слитая вареная картошка. В комнате никого не было. Ленка поплелась к детям.
— Дим, что это там за гуманитарная помощь? — вяло поинтересовалась она.
— Сергей приходил.
— Зачем?
— Наверное, хотел тебе приятное сделать.
— В смысле?
— Предложил к твоему приходу ужин приготовить вместе, картошку стал чистить.
— А ты?
— А я ушел.
— Молодец. Так и надо. Ты дома у себя. Я всегда буду на твоей стороне.
— Но ты же будешь скучать без него? — с каким-то сожалением спросил Димка.
— Ничего, сын, поскучаю и перестану, — вздохнула Ленка с облегчением. Все
разрешилось само собой.

Сергей не приходил долго. В заботах о детях, Ленке удавалось заглушать в себе чувство утраты. Работа тоже не была спокойной. Время мчалось неумолимо. Подходил к концу учебный год. Повеяло теплом. Совсем скоро приедет Андрей. Радостью для нее это не было. Знала, как трудно им будет вместе, но зато детям будет спокойней.

Однажды ночью в дверь постучали. Странно, но за зиму поостыло ленкино сердце. Не дрогнув, она спокойно открыла дверь, спокойно повела разговор. Они сидели за чаем и тихо разговаривали, как люди, которых многое связывает, и которые понимают друг друга с полу взгляда.
— Думал все время о тебе, ноги сами привели, веришь?
— Верю, конечно, верю.
— Ничего уже не поправить.
— А зачем? Как ты думаешь, что делает женщина, когда вот так рушится ее
любовь? — спокойно спросила Ленка.
— Находит замену, — осторожно высказал предположение Сергей. Ему было
странно, что за всю зиму она так и не позвонила ни разу.
— Забавно. Так ты меня и не понял. Никаких замен. Я вызвала Андрея. Он скоро
приедет.
— Как все просто, давно бы так, — Сергей грустно улыбнулся.
Они еще долго говорили, рассказывали друг другу о делах, о работе, о детях. Но во
всем этом присутствовала какая-то опустошенность.
Провожать Сергея Ленка вышла открыто, не таясь. Она поняла вдруг, что все простила Сергею. Не осталось в ее душе ни зла, ни досады, ни ревности:
— У тебя теперь все будет хорошо, — убеждала она Сергея, — не надо больше врать
и изворачиваться. В твоей семье навсегда установится покой и порядок. Больше внимания сыну. У тебя замечательный мальчик.
Сергей горько усмехнулся, прижал к себе Ленку, потрепал по макушке, как в старые времена:
— У тебя тоже теперь все будет хорошо, как-то особенно тихо произнес он. Ленке послышалось: «Прощай».
Было раннее утро. Она стояла на дороге и смотрела, как он медленно, не оглядываясь, уходил навсегда из ее жизни.
В ленкином сердце, где столько лет жила любовь, окончательно поселилась пустота. Она понимала, что жизнь ее пойдет теперь совершенно по другому руслу.
Дети — вот ради кого стоит жить. Жить их радостями и печалями, неудачами и успехами, надеждами и мечтами. Только в самом дальнем закоулке души нет-нет, да и встрепенется слабая надежда на еще одну, только одну, последнюю встречу. Встрепенется, кольнет сердце, и затихнет.
Дети. Что может быть важнее в жизни женщины.

Добавить комментарий