КАК ГУЛИХАНИЛ АПЧХИ
Эта история началась с того, что третьеклассник Вова Ушастиков чихнул. Чихнул посреди урока. Громко-громко:
-Ап-чхи!
Ничего особенного в этом не было. Но вот Вова чихнул ещё раз. И ещё. И ещё… Все к нему обернулись, и учительнице пришлось урок прервать. Она спросила:
-Вова, может, ты простудился?
Вова хотел ответить, но так как он чихал, у него получилось вот что:
-Не-пчхи! Это мне в но-пчхи! Что-то попа-апчхи!
Вова был шалун и учительнице показалось, что он хочет насмешить класс во время урока. Она сказала:
-Знаешь что — выйди-ка из класса! Отчихайся в коридоре, а потом снова сядешь за парту!
Вова же ответил так:
-Это не я-пчхи! виноват! Это а-а-апчхи!
-Тогда, — справедливо разрешила задачу учительница, — раз виноват не ты, а Апчхи, пусть он выйдет из класса! Апчхи, ты слышал, что я сказала!
И в этот момент Вова Ушастиков перестал чихать. И в ту же минуту дверь скрипнула и чуточку приотворилась.
-Ну вот, — проговорила учительница. — А теперь продолжим урок.
В это время по коридору шёл директор школы. Когда он поравнялся с дверью третьего «В» класса, вдруг остановился и — бух! — чихнул. И ещё раз. И ещё… Он сразу понял, в чем дело, чьи это штучки. И приказал директорским голосом:
-Апчхи, тебе нечего делать в стенах моей школы! Ну-ка вылетай отсюда! И не вздумай возвращаться!
Таким вот образом Апчхи оказался на улице. Он был разобижен тем, что его выставили из класса и выгнали из школы, и решил, что будет теперь проказить по-настоящему.
Он сделал вот что — подлетел к первой попавшейся вывеске, раздалось громкое «Апчхи!», буквы на вывеске подпрыгнули, опустились, но уже в другом порядке. Вывеска теперь гласила: ФЫРТУК. Попробуй догадаться, что на ней было написано раньше.
Апчхи понравилась его затея и он стал чихать возле каждой вывески. Буквы на них подпрыгивали и меняли расположение. И вот как выглядели через каких-то пятнадцать минут все вывески на улице: ТЫЗЕГА. СНИГОТИЦА. МАНИДЕЛЬНЫЕ ВОРЫ. КОКИС. ЗАГИНАМ. МОСЯ. ТАТЕР. НОВОСТАКА. БАРЫ. КОСИ. ТОПАЧ. МОТИКЕТ.
Ужас! Люди, которые поднимали глаза к этим новым названиям, ничего не могли понять. Им казалось, что они попали в другую страну или даже перелетели на другую планету.
Перед вывеской ЯЛИМИЦИ стоял милиционер и так же растерянно, как все, смотрел на неразбериху, что произошла с буквами, и на сумятицу на улице.
К нему подошёл какой-то гражданин в шляпе и спросил:
-Простите, вы теперь лимиценоир или цемилироин? Ах, я, кажется,оговорился! Нужно было сказать, — господин в шляпе всё время испуганно оглядывался, — миценилоир! Ещё раз извините, но я, наверно, осёл с ушам. То есть я хотел сказать, мошёл с уса. Бр-р-р! Ковоче гороря, пририте кабие-микуть реры! Вы же скоми-кеми-цеми-рипи!
Милиционер вынул свисток и засвистел. В ответ где-то громко чихнули и когда страж порядка повернулся туда, он увидел ещё одну необычную вывеску. На ней было написано ЧЕСОНТ РАМОВ.
-Вот очо тно! — сказал дядя со свистком (мы говорим так, чтобы и самим не тапузаться). — Это, кажется, гулиханит Апчхи. Как бы его изло… нет, правильнее будет сказать: озливить. В общем, его нужно мойпать!
Не говоря больше ни слова, милиционер подошёл к вывеске, которая ещё не была тронута (она гласила: КОНСУЛЬТАЦИЯ), вынул носовой платок и развернул его.
-Иси дюда, Апчхи, — сказал он, — здесь мак тягко! И туютно!
Апчхи, видимо, понравился вежливый голос полицейского (напомним, что в школе на него накричали) и он, не долго думая, нырнул в платок. Милиционер поскорей сунул его в карман, прихлопнул и и проговорил, оглядывая улицу, на которой все-все вывески были перековерканы:
-Ну, уж теперь-то всё будет в доряпке!
