……………………………………………………………» Трудно быть богом…»
…………. …………………………………………………………… А. и Б. Стругацкие
— Не надену! Они глупые, они чванятся, как курицы…- Ирка с презрением
покачала головой.
— Кто глупые ?
— Девчонки в оборочках. И тетеньки. Не надену!
Стрелки часов неумолимо ползли к восьми. Мама нервничала, опаздывая на работу.
— На моей кофте тоже оборочки. Значит, я тоже глупая?
— Да!..- Ирка зажмурила глаза. На попе её теперь красовалась пятерня.
— Ну я же говорила, глупая… — она шмыгнула носом, чтобы не разреветься.
— Дай обычное, без оборочек.
— На! – мама уже двигалась рывками, натягивая на победоносно розовую от возни Иркину рожицу обычное платье. Её, как всегда, повязали фартуком, сунули в карман носовой платок.
Теперь, упираясь в мамину руку, натягивая её как струну, Ирка ползла сзади по ступенькам.
А по улицам расплывались в приветствиях коты и кошки, над головами пикировали голуби, тополя весело шелестели листвой при их приближении. Ветерок нежно шевелил волосы…
Как маленькая тележка, оттягивая назад мамину руку, строптивая девчонка успевала полюбоваться всем и про себя отметить: « Мыши сидят и ждут у подъезда. Значит, завтрак в столовой еще не готов. Кот Мурзик моется лапкой. Значит, уже завтракал. И Варвара Ивановна ушла на работу. И правда поздно! »
Изо всех сил сжав мамину руку, она маленькой торпедой неслась по лужам, оставленным после вчерашнего дождя. Ногам почему-то сразу стало холодно. Сандалетки захлюпали, а мама зажмурилась, как от боли и в отчаянии покачала головой: « Возвращаться поздно! Уже пришли. »
Завтрак заканчивался. Мальчишки гудели шмелями за столом, побросав в кашу свои ложки. Масло с булок было слизано, кофе наполовину выпит. Ирка поковырялась ложкой в каше – есть не хотелось, ополовинила кофе и…чуть не подавилась…
— Снежок?!.
— Да говорю же вам, на бойню отправили. У него лишай. Чтоб не заражал никого. Веревку на шею – чик! – Федька провел ребром ладони по своей шее. – Чик! И на мыло.
… Вот почему так тихо во дворе. Вот почему не поют птицы, сирень не пахнет. И тётя Зина, повар, не выходит на крыльцо. И мальчишки не едят. Да как тут есть, если Федька и вправду не врет?
Снежок, большой белый пес, наш дворовый помощник, больше не будет крутиться у ног, больше не повезет тёте Зине дрова в кухню, не будет загонять в соседний сарай глупых маленьких цыплят и наглых чванливых кур…
— Снежок! – Ирка рванулась во двор из-за стола. По ногам хлюпали незастёгнутые ремешки сандалей. – Снежок!
— Ты куда?! – дорогу ей преградила большая гора с искусственным комелем на макушке! – Нет больше Снежка. А одной без воспитателя во двор выходить нельзя. Я вот пожалуюсь Варваре Ивановне!
— Жалуйся! Жалуйся своей Варваре Ивановне! Куда Снежка дели, а куда?!. – кто-то сзади тихонечко рванул её за плечи. За спиной стояла Варвара Ивановна.
— А я говорю: какой снежок?! Июнь на дворе. Вон солнышко-то какое! – кудахтала Цветная Гора.
Ирка стояла насупившись, не сводя глаз с дурацкого комеля, не плача, не моргая:
— Я Вас спрашиваю: куда дели Снежка?!
— Какой снежок, деточка? Лето. Июнь. Летом снежок не падает, – гора, раскланиваясь, поползла по забору к калитке.
У калитки она остановилась оправить свои рюши и комелёк под маленьким зеркальцем и …задохнулась. Зеркальце выпало из её рук. Шпильки повылезли и сивые чужие пряди волос качались и подпрыгивали на её голове в такт кашлю.
— Пойдём, Иринка. – Варвара Ивановна легонько подтолкнула её в спину. — Ольга Петровна права. Снежинки летом не падают.
— Ха-ха-ха! Вот дурочка! – это смеялся Федька Кисленький. – летом у неё снег падает…
Ирка в отчаянии потянула на себя землю сквозь подошвы сандалей, приподняв плечи, рванула на себя застоявшийся воздух серого небесного купола. Лопатки её прыгнули вверх и в бессилии опустились. Нос покраснел. А по небу раскатился грохотом долгий замирающий внизу гром. Небо сразу стало серым, в минуту – свинцовым и откуда ни возьмись, рванул налетевший ветер.
И теперь уже по плечам, по рукам, по голым Иркиным поджилкам молотили холодные градины. Жалили, ввинчивались большими вредными пчёлами.
Терраска потихоньку заполнялась ребятами. Они притихли и удивлённо переглядывались. Зато няни гудели и жужжали громче пчёл, хлопали по попам самых отчаянных, тех, что танцевали и орали под острыми градинами.
Ирка закусили губу.
Прогулка испорчена. Кислов открыл рот от удивления, вон даже слюни текут. Малышня в испуге жмётся к няням. Снежка нет.
Она потихоньку соскользнула с терраски, добрела до огромной берёзы в конце двора и, обняв её, изо всех сил запричитала:
— Что делать-то? Снежочек, миленький! Ты убеги, сорвись, пожалуйста, ладно?
Мы упросим Маргариту Николаевну. Она тебе мази выпишет. И мы вылечим тебя…
Берёза под руками похолодела и будто устремилась вверх. Ноги замёрзли, нос тоже. Ирка отшатнулась и прямо над своей головой услышала сочный громовой голос. Кажется, он шёл отовсюду, но никого и нигде не было видно.
— Артемис! Что ты натворила? Посмотри на этих божьих коровок! Как они принарядились! У них должен быть бал. Они так готовились! Так хотели найти друг друга. А теперь будут спать, чтобы не умереть в снегу. Посмотри на муравьишек. Они маленькие, но такие сильные и проворные! Их дом был уже почти готов. Они высушили травинки и сучки, чтобы закрыть маленькие двери. Дом так и останется недостроенным и они не смогут спасти всех своих малышей… Ведь ты не хотела бы потерять свой дом?
— Нет. – Арта насупилась. Нижняя девчоночья губа её оттопырилась сковородником и поползла вниз, а по щекам часто-часто засеменили мелкие горошины. Она стала быстро собирать с муравейника колючие льдинки.
Но муравьёв старый дом как будто уже не интересовал. Они разбегались в разные стороны, озабоченно поглядывая вверх, шевеля усиками, ища укрытия в старых земляных ходах. Божья коровка упала на спину, поджала свои лапки и застыла…
Арта заревела в голос. Над деревьями зависла огромная синяя туча, готовая вот-вот разразиться дождём.
— Ладно, не реви. Дождик нам совсем не нужен к снежку твоему. Погляди-ка, — старик повёл вокруг головой. Кругом бушевали белые цветы вишни, уже сыпалась яблоня.
— Заморозишь цветочки. И вишни может не быть.
Арта вытерла слёзы фартуком и потянулась глазами к солнышку. Его не было. Тогда она зажмурилась и представила его — большое, тёплое, ласковое, льющие свои лучи на тропинки, на деревья, на маленький муравейник.
Ветер ласково трепал её волосы, овевал теплом ноги, обутые в короткие носочки с мокрыми сандалетками. Она подняла голову. Старец стоял над ней, только лица его разглядеть она не могла. Он был больше сиреневого куста, больше дома, выше облаков.
Повсюду веял тёплый, мягкий ветер. Мальчишки носились в самом конце двора. Они и не слышали, как заскрипела калитка. Сначала в неё протиснулся длинный оборванный кусок верёвки, потом чёрный нос, обитый кожей. И вот уже по двору весёлой каруселью крутится Снежок.
Он радостно лаял, вертел хвостом, подпрыгивал, норовя лизнуть каждого, кто приближался к нему. И вдруг… Оскалил зубы, ощетинился и в полупрыжке прижал к забору Цветастую Тётку.
— Он бешеный! – взвизгнула та, — говорила вам – бешеный. Вон верёвку-то сорвал. И детей всех перекусает…
Дверная калитка открылась ещё раз. В неё вошёл дворник, дядя Ваня, взял Снежка на цепь и увёл во двор.
Ирка -Арта стояла посреди двора, бешено раздувая ноздри на Цветастую Тётку, ковыряя землю носком сандалии:
— Это ты бешеная! И тебя… тебя сдадут…
Старец тяжело вздохнул и в ужасе зажмурил глаза…
Июнь 2004.