Вдоль стальных путей


Вдоль стальных путей

Мы встретились в переходе между мирами.
Его я увидела издалека, хотя на перроне поджидала поезда целая толпа. Он стоял – высокий – как пики гор, спокойный – как глубины океана. Без чемодана. Вот так. Всё решено. Теперь я знаю, что будет, и всё равно иду ему навстречу — с энтузиазмом приговоренной к смерти.
Безразличная к разворачивающейся под моими ногами бездне, толпа дружно хлынула ближе к краю перрона – словно волна отлива, обнажающая асфальтовый берег и нас – застрявшие на нем обломки.
Стук подъезжающего поезда подхватывает удары гулко бьющегося сердца.
Три шага, два, один…
— Привет… Опаздываешь!
Улыбка — преувеличенно-естественная. Объятие — искусственно-бережное. Взгляд — безжизненно-далекий.
Резкий толчок – кто-то спешит успеть на поезд. Не мой поезд. И не его.
Он поддерживает меня – крепко и отстраненно.
Гулкий гудок и стук сотен колес. Оглушительно!
Почему сегодня все нестерпимо бьет по нервам? Может, потому что они натянуты – до предела…
— До отправки – час. Хочешь в кафе?
— Нет. Давай погуляем. Вдоль путей.
Давай оттянем неизбежное.
Столько недоговоренного! Оно устремляется в запредельную высоту – мы уже не видим друг друга из-за этой построенной нами же между нами преграды.
— Ты сегодня грустная.
— Да.
Отвечаю тихо, чуть слышно. Ведь он не спрашивал.
Идем неспеша. С края перрона гляжу на швы рельс, прошивших насквозь неизвестные дали. Не отрываю взгляд от стали узких полос. Потому что смотреть на него боюсь. Потому что я знаю, что увижу в его глазах ту же сталь.
Я вглядываюсь в полотно дорог, ведущих кого-то к разлукам, кого-то к встречам, и меня до костей пробирает неожиданная влажная дрожь. Я крепче впиваюсь пальцами в холодный рукав жесткой кожи. Вглядываюсь в самую даль, где узкие полосы сливаются с горизонтом — чтобы не видеть больше ничего. Чтобы всеми чувствами ощущать его – сбоку. Его присутствие, держась за которое, мне было не страшно в самые сильные шторма и бури, было тепло в самые лютые холода…
Сейчас он рядом, вот здесь, под моими пальцами – но это не защищает меня от пробирающей насквозь сырости, что бесцеремонно заползает под одежду. А если я крепче возьмусь?
— Только спокойно, хорошо?
Я вздрагиваю.
Вот оно.
Нехотя отрываю взгляд.
Ах, уже сумерки? Туманные призраки спустившихся облаков укрывают далекие огни неоновых бус фонарей. Резко звенят поезда, мерно стучат колеса. Навстречу торопливо пробегают нахохлившиеся незнакомцы. Каждый – по своим делам. К теплому уюту, к запретным грехам, к стыдливым радостям и сомнительным успехам. В воздухе витает запах спешки, горячей выпечки, туалетной воды, суеты, мелких секретов и чужих чувств. Запах вокзала.
Вокзал – переход между мирами. С одной стороны есть «здесь», а где исчезают узкие полосы рельс, есть «там». И между ними – вокзал. И мы. Расходящиеся по разным мирам – по стальным рельсам.
— Нам с тобой надо поговорить. Только спокойно, хорошо?
Я всматриваюсь в такой знакомый рот, жду следующего движенья, и – понимаю, что он не начнет первым.
— Не любишь?
— Нет, люблю, но…
Перебиваю:
— Не любишь…
— Я устал. Очень устал. Все слишком трудно.
— А ты думал – любовь – это подарок? Бездна спокойного счастья? Любовь – это тяжкий труд. Труд за ее выживанье.
— Работа?
— Не только. Еще – борьба, в которой отдашь задаром немало — удобства и легкий выбор, комфорт одиночества.
— Жертвовать самого себя? Без остатка? Ради чего?
— Чтобы раствориться друг в друге.
Усмешка – кривая, циничная.
— Раствориться… В постели? Телами?
— Нет — душами. Чтобы я стала твоей, а ты стал моим. Без остатка.
— С меня хватит высоких слов, абстрактных понятий и напыщенного пафоса. Лучше пойдем.
— Я думала, ты скажешь «Я пошел». Так было бы легче и проще… Ты не понял…
— Да понял я. Жертва.
— Не жертва, а жизнь!
— Довольно! Куда пойдем?
Так предложил, будто у меня есть богатый выбор. Как хочешь – спрыгнуть с моста? Пустить в голову пулю? Или – прямо тут – под поезд?
Он – снова:
— Тебе нужна слишком большая жертва.
Уехать со мной туда, где есть шанс не выживать, а жить… Боже, какая жертва!
— Мне нужна жизнь. И раз ты не можешь понять, тогда… Тогда будет лучше расстаться.
Взгляд суровый, холодный и жесткий. Таким он встречал трудности, беды, врагов. Не думала я, что когда-нибудь он будет смотреть на меня – так.
Опускаю взгляд.
— Я не хотел. И, заметь, не сказал.
Неправда. Ты все решил – до прихода сюда. Конечно, удобней и легче дождаться, когда я сама скажу то, чего ты сказать первым не хочешь. Какая честь!
— Ты предложила сама – расстаться. Я правильно понял? …Решительно!
— Сомнительный комплимент, — моя очередь кривить губы в усмешке.
С усилием – продолжаю:
— Послушай, я только прошу – не надо обо мне – ну, тем, кто будет… потом…
На плечи – стальной груз. Будто я – вместо шпал, на которых покоятся рельсы.
Я знаю, что так надо. Что наши пути давно разошлись – как с вокзала расходятся ветки от разведеных стрелок.
Кто развел нас? Он? Я? Машинист? Кассир, что с окошка под надписью «Судьба» всучил нам билеты на разные поезда?
Жгут слезы под веками, рвутся – непрошенные – наружу.
— Ну так я пошел?
Рискнуть приоткрыть глаза? Боюсь – что потекут рекою. Стальными волнами – вниз, по щекам.
Стисну покрепче веки. Я смогут удержать плотину, что готова прорваться. Крепче! Сжала зубы – и кулаки. Крепче!
Он смотрит – он ждет.
Я прошу:
— Отвернись.
Кто же любит чужие слезы?
Может, стоило промолчать? Может, еще бы смогли? Склеить, собрать, исправить?
Нет. Не смогли бы. Мы – слишком давно вместе. Слишком долго, слишком близко – чтобы не срастись, не врости, не понять, когда – всё.
Мы не прошли испытание временем. Оно без оглядки губит любого. Кого-то раньше, кого-то позже. Но – непременно. Оно грубо берет за волосы, наматывает на кулак, оттягивает голову назад, срывает шторы, разбивает вдребезги линзы и заставляет смотреть. Прямо. Не увернешься, не посмотришь привычно мимо. Увидишь все то, чего не хочешь. Все то – чего не исправишь.
— Родной, пойдем, пожалуйста, иначе я буду плакать.
Идем вдоль путей. Обратно. Я уже не держусь за рукав. Он – в двух шагах. Холодный, отчужденный.
Креплюсь из последних сил.
Тоскливо визжат тормоза поездов. Тоскливо визжат – будто плачут.
Вдохнула всей грудью сырость. Когда это пошел дождь? Какой он соленый! Бежит ручейками – вниз по лицу.
Как мрачно. Как-будто идем с похорон. Хотя так и есть. Ведь только что умерли – мы. Остался он. И осталась я.
Под колесами горестно стонут рельсы. На каждый наш шаг дождевая вода под ногами отзывается грустными всхлипами. Низкое небо плачет дождем.
И я – плачу. Оплакиваю нас.
Он – в двух шагах, но кажется – что на чужом континенте.
Сейчас, когда приговор известен и оглашен, и готов к исполненью, я больше всего хочу убежать без оглядки. Туда, куда рвется душа. На чужой континент.
Не надышишься перед смертью… Я знаю, но все равно удержаться не в силах.
— Возьми меня за руку.
Ненавижу себя – за жалобные ноты в голосе.
Берет.
Так вот оно как – бьёт током! Насквозь, до корней волос. Стиснуть ладонь – покрепче. Чтоб намертво. Чтоб навсегда. И пусть, что чужой, пусть не нашли мы пути – нашего. Что идем, как сейчас, вдоль стальных путей, не нами проложенных.
Что это? Любовь? Нет, я не люблю – и давно. Привычка? Нет, мы ведь давно – чужие… Отчего же тогда мне так больно?
Широкое поле в полосочку рельс позади. Впереди вокзал – переход между мирами.
— Всё?
Взгляд абсолютно бесстрастный. Неужели так только я — терзаюсь? А он – и впрямь равнодушен?
— Проводи меня до вагона. Напоследок.
Дождь тихо бьет по лицу. Змеится состав. Стонут рельсы… Найду такой перрон – чтоб не кончался. Чтоб не дойти до вагона…
Не отпущу его руку. Я к нему приросла – давно и, как думала, намертво. Он стал не любимым – родным. Частью меня – огромной. Не может же он сейчас так запросто вырвать меня с корнем. Вырвать и бросить под ноги…
Покрепче стисну руку. Не оторвет – не сможет.
…Вот вагон. Мое лобное место. Площадь казни.
Я поднимаю взгляд. Дождь заливает в веки.
Руку пронзает боль. Вздрагиваю. Как он крепко сжал — ладонь…
Порыв? Желание или слабость? Не знаю, но вот уже – притиснута к нему – всем телом. Глаза – совсем рядом. В них – его боль. Как моя. И не капли дождя, что полируют стальные полотна. Нет – слёзы. Его. Ох, как жестоко!
Прижал так – словно намертво. Да! Только не отпускай! Мне сейчас все равно – все равно, что чужие, что разные судьбы… Что мы видели то, что исправить нельзя. Не отпускай…

Стоя в тамбуре поезда, уносящего в другой мир по полоскам стальных путей, я гляжу на перрон — площадь казни. Смотрю, как ровно и неумолимо, под мерный стук колес, в сумерках и дожде растворяется, удаляется его силуэт, высокий – как пики гор, спокойный – как глубины океана.

0 комментариев

  1. stasi_speshneva

    Очень образно, грустно. Проживаешь эти минуты вместе с героиней. Мне кажется, что она мне очень близка — в такие минуты тебя вдруг охватывает паника, детская, необъяснимая, вызывающая снисходительную улыбку старших, забывших все и со всем смирившихся. И вот ты уже между небом и землей — в ином измерении.
    Спасибо за Ваш рассказ.

Добавить комментарий