Нынешний год стал для меня решающим и к тому же еще ужасно сложным, потому что совершенно неожиданно выяснилось, что в этом году я покидаю свое любимое насиженное место в колледже, получаю диплом о среднем специальном образовании и благословение идти на все четыре стороны.
Не изменяя своей редкой, выхоленной годами, абсолютно уникальной лени, я решила, что все, наверное, как-нибудь само разрешится, а мне, как всегда, отойдет роль наблюдателя.
Но родители почему-то решили по-другому. Они заявили, что мне немедленно нужно «шевелиться» и «что-нибудь, наконец, начать делать». А что? Ответ оказался до смешного прост: надо хотя бы выбрать специальность и соответствующий ВУЗ. Из всего предоставленного справочником ассортимента не понравилось мне только «тракторостроение» в Индустриальном. Все остальное вдохновляло меня в равной степени: я видела себя и ученым-геодезистом, выполняющим сложную фотосъемку местности с вертолета, художником в беретке перед мольбертом, и даже снайпером. «Морально я готова ко всему» — сказала я родителям. Но этот ответ их почему-то тоже не удовлетворил. Пришлось пораскинуть мозгами («…но, узнав, что мозгов в голове моей нет, я спокойно стою вверх ногами!» — в сознании пронесся отрывок из стихотворения Льюиса Кэрролла). Раскидывала я долго и пришла к выводу, что мне нужно нечто, связанное с литературой. «Редактор!» — сказала мама. «Издатель!» — воскликнул папа. «Журналист!» — резюмировала я.
И понеслось!
Выяснилось, что для поступления на журфак нужна уйма публикаций, которых днем с огнем не сыщешь. Тут на помощь пришел свежий выпуcк нашей районной газеты. Я пришла туда, простоволосая и смиренная, и, как в известной зарисовке, заныла: «Возьмите меня!». Главред строго оглядел меня с ног до головы и сказал:
— Пиши! А там посмотрим…
— О чем? – не поняла я.
— А о чем хочешь, это уже не мое дело. – Беззаботно ответил он.
Озадаченная, я вернулась домой, нехотя взяла листок бумаги и ручку, и, закусив ее, выглянула в окно. За окном пасмурный февральский день. Везде лежит снег, голые деревья, унылые машины, которых почти не видно в сугробе… Точно! Напишу рассказ в стиле Пришвина про зимний лес — елки все в белом одеянии, легкий ветерок в ветвях, звериная тропка еле видна. Вот зайчик поскакал, следы четко видны, вот белочка с ветки на ветку прыгнула, вот ком снега с елки ей на голову шлепнулся… Нет, до Пришвина еще дорасти надо, ничего не выйдет.
Так, смотрим дальше: серое небо, самолет полетел… Точно! Напишу о том, как пассажирский самолет ИЛ-86, управляемый отважным летчиком Петровым и его верным экипажем терпит крушение где-то в районе Альп. Летчик погибает первым, отважно спасая пассажиров. Потом в жестокой схватке со смертью умирает штурман Иванов, упав в пропасть во время осмотра окрестностей. Потом погибают и все остальные. В итоге в живых остается одна стюардесса, которую вытаскивает из снега, обессиленную, сенбернар с термосом на шее… Нет, это вообще никуда не годится.
Пока я выдумывала историю про самолет, он уже улетел, а на улицу погулять вышла молодая мама с ребенком. Есть идея. Напишу про этого ребенка. Он рос развитым мальчиком, сильно обгоняя своих сверстников. Прекрасно знал математику и мог решать сходу абсолютно любые задачи (Это моя голубая мечта. Может, написать, что он еще бухучет хорошо знал?). Но во всем остальном он был очень странным. Никто с ним не дружил, он рос один, и стал в итоге нелюдимым одиноким гением. Выработав какую-то сверхъестественную формулу, он взорвал всю планету. А потом его самого замочили инопланетяне с Сириуса… Нет, нет, нет. Вычеркиваем сразу.
Гуляющие решили надолго не оставаться на площадке (прекрасно их понимаю — на улице -100С!) и ушли, оставив валяться в снегу игрушечного солдатика. Я долго смотрела на него и мне в итоге пришла в голову гениальная идея. Можно написать о чувствах этого солдатика. О том, как он оказался единственной бракованной игрушкой в коллекции — безногим калекой. Как он влюбился в игрушечную балерину, а злые дети выкинули его и вот он плывет по канализации и чувствует горечь и обиду… Так, что-то подобное я определенно где-то читала.
Почему все самые гениальные идеи придуманы уже до меня? Это просто нечестно! Писатели прошлых лет так хорошо потрудились, что нам, современным авторам, оказалось совершенно не о чем писать!
Тем временем стемнело. Зажглись фонари, людей стало больше и они намного охотнее побежали по заснеженным улицам — еще бы, наверное, домой. У меня уже сильно разболелась голова, от ручки ничего не осталось — всю сгрызла, пришлось брать новую. А идеи все не лезли в голову, роились где-то рядом, дразня и подлетая совсем близко, но не даваясь. Это очень раздражало, и я начинала злиться. Напишу, что фонарь упал на голову случайному прохожему… А он был в каске, удар не задел жизненно важных органов, и все закончилось хорошо. Вот такой вот хеппи-энд…
Нет, это какой-то пример из школьного учебника по ОБЖ. Пора было ложиться спать. Что день грядущий мне готовит?
Совсем приуныв, вернулась я в редакцию и, выложив на стол главреда результат своих мучительных творческих потуг, промямлила с кислой миной:
— У меня ничего нет, кроме этого…
Вопреки ожиданию, главред, прочитав мои записки, сказал:
— Жорж Санд из тебя явно не получится, но репортаж о субботнике написать доверим!!!
