Непонятая натура(начало)

Жила – была девочка. Из толпы сверстниц ничем не выделялась, разве что излишней мечтательностью и некотором упрямством, ну и еще тем, что в 17 лет училась в восьмом классе.
Вот тут и попал ей в руки “Словарь рифм”, книга, которая перевернула все представление о жизни, подарила мечту, заставила окунуться в странный мир ямбов и хореев.
Все бы шло хорошо, только амбициозность у молодого литератора росла, как в сказке: не по дням, а по часам. Хотелось всему миру сообщить о собственном успехе на столь сложном поприще, где Пушкин давно остался за бортом, как никчемный дилетант. Эта черта характера заставляла писать на всем, что попадало в область зрения девочки: парты, стулья, пол, книги и тетради.
Учителя восторгов поэтессы, в силу своей меркантильности, не разделяли, скорбя об испорченном школьном имуществе. Но девицу подобное не пугало и не трогало, как и ни что, в материальном мире. Рифмы, рифмы, рифмы. Только они имели значение.
Все началось с очередного порыва. Ода о веревке к унитазу родилась в величайшем вдохновении, прямо по соседству с источником. В творении автор проследила справление нужды от неандертальского периода до наших дней. Не был в сем гимне и обойден стороной прогресс, так сказать взгляд в будущее, где место веревочки займет “удивительный кристалл.” К литературе это произведение имело сомнительное отношение, но вот к дурдому, в просторечии, именуемом ОПНБ 1, приближало стремительно, так как занимала всю стену сортира.
Начиналась ода крупными кроваво-помадными буквами, в середине шрифт тускнел и уменьшался, а конец представлял из себя чудо каллиграфии: четко, с изыском мелко прорисованные знаки из алфавита чернели на недавно побеленной стене.
Кто-то из злых критиков и недоброжелателей донес в учительскую об очередной пробе пера юного дарования.
На место прибыла экспертная комиссия — вся женская часть педагогического коллектива, которая моментально согласилась с выводом учителя русского языка и литературы Анны Петровны, о методах написания последних строчек.
— Девочки, да это же говно! – воскликнула преподаватель и от избытка чувств упала в обморок. После небольшой суеты и приведения в чувство специалиста. Комиссия вновь преступила к выявлению авторства. Кто-то принес стул с недавним плодом творческих усилий одаренного ребенка: “У Ивана много гречки, У Алены нету сечки,” глумилась надпись над Анной Петровной безукоризненностью рифмы. Дактилоскопические изыски не потребовались, почерк сошелся вплоть до завитушек над буквой Т.
Учителя не долго аплодировали юной поэтессе и всерьез задумались, как быть с этим непоседливым чадом. Решили ограничиться строгим выговором и вызовом родителей с целью ознакомления оных с творчеством дочери.
Мама пришла в восторг и, хлюпая носом, театрально ломала руки, проклиная Бога за талант, коему не находилось выхода в “задрипанном городишке”. Папа сказал сразу: “Это Жюль Верн или там братья Стругацкие оба, только по — лермонтовски.” Он слыл человеком образованным, так как замещал начальника склада и в числе первых смог приобрести новенькую иномарку. Учителя литературы после этого пришлось доставить в больницу в предынфарктном состоянии.
А девочка обозлилась на весь свет. На ее глазах, бригада маляров, вызванных папой, уничтожила из краскопульта литературный шедевр за какие-то пять минут.
В обретении душевного равновесия сейчас мог помочь только самый близкий человек, бывшим до17 лет Вовой Калмыковым и в один час после ЗЧМТ ставший Валерониамином Калсам.
Друг, также слыл знатоком литературы, в настоящее время работал над второй частью трактата: “Удивительно-меркантильный субъектенизм разума оных представителей дефлокса или обличение провокационно-кардиосистемных техноритмов иноплонетных релаксаторов”.
Еще слыл человеком неординарным в среде таких же философов, так как мог выпить стакан водки, затем сожрать пару упаковок транквилизаторов, опрокинуть одним махам литр настойки мухомора и закурить все огромным косяком-самокрутом с марихуаной.
Это не раз помогало ему в творчестве.
Таким образом, первая часть труда уже дожидалась своего триумфального выхода в свет в одной из приемных солидного издательства. Где не просто не могли определить печатать его или нет, а даже осилить и осмыслить название. Самые крутые рецензоры, едва прочитав первый абзац, терялись, захлебывались словами и выключались из рабочего процесса, как компьютеры при системном сбое. Недельные отпуска не помогали, стоило только бросить взгляд на злополучный трактат, как болезнь повторялось вновь.
Работа издательства оказалась под угрозой срыва – никто ничего не делал, служащие тупо пялились в окно и “переваривали” трактат, изредка обмениваясь идиотскими смешками. Так происходило до тех пор, пока уборщица тетя Клава, так же смыслящая в литературе, не пожалела бедолаг и не выбросила на помойку злополучное творение непризнанного гения. После этого решительного шага хрупкое душевное здоровье работников издательства восстановилось.
На гневные мало кому понятные письма автора старались не обращать внимания, право решения их судьбы предоставили тете Клаве, у какой на любой непонятный вопрос существовал один ответ.
Валерониамин находился в очень хорошем душевном состоянии. С утра, он, как никогда смог осознать свое присутствие в этом мире и все “предметно-увелечительные связи с пергаментным космосом”. Калсам с улыбкой выслушал гневную проповедь подруги и на все ответил: “Процессо-фигуральный синдром, про это я тебе не раз толковал, им не понять. Но мы можем.” Далее развил теорию в обычной манере возвышенных терминов, но сегодня поэтесса жаждала отмщения и малопонятный ответ товарища по перу ничем не мог помочь. План мести развился из подожженной спички, таблетка от радиации – торен, помогла продумать детали. Будучи девушкой решительной, она никогда не откладывала дела в долгий ящик. Пустая школа, в руках канистра с бензином, который тут же принялась расплескивать на пол.
И опять вмешался злой рок в виде учителя физкультуры. Он, увидев сие явление, не долго думая перевернул мир девицы хуком слева. После чего позвонил в скорую неврологическую помощь. Литератор провела там несколько месяцев на принудительном лечении, но мечты не забросила…