Ныряй-ныряй, не бойся…

— Но зачем? Мне и здесь хорошо. Благостно.
— Это такая тренировка. Чтобы душа росла, ей нужно напряжение и распряже-ние, зарядка и разрядка.
— Но что же там можно делать? Ведь всё это – сплошная нелепица…
— Да, но там это считается логикой и… Они называют это законами природы и изучают.
— А как же можно что-то изучать, когда всё вокруг – плотное и тяжёлое? И, к тому же сам ты – плотный и тяжёлый? И каждый шаг порождает всякие последст-вия – плотные и тяжёлые?
— Да, да, там всё и плотное, и потное, но тем не менее, поверь, это тоже, своего рода, форма жизни. И многие так привыкают, что даже держатся за неё.
— За что же там держаться? Ведь это мука – быть таким неповоротливым и не-подъёмным – ни полетать, ни создать свои пространства-мысли.
— Ну, полетать там, конечно, не очень-то придётся, разве что на таких специ-альных штуках… как они у них называются… впрочем, это не важно. А создать своё пространство или мысль, это у них тоже есть. Правда, на это, как правило, ухо-дит практически вся жизнь, да и пространствишко, сказать по правде, зачастую со-всем малюсенькое… как его там… А! – дом называется … Так вот, они ещё очень гордятся его крепостью… и долговечностью.
— Крепостью? Долговеч… (смеётся). У них у самих-то жизнишки…– пшик – и нету. Всё рушится. Все тела, ну которые из материи, не успеют создаться, как тут же начинают распад. Чем же тут можно гордиться? Какая долговечность? (ухаха-тывается, внезапно посерьёзнел). Время! Надо же такое выдумать! Ведь оно же всегда только и делает, что проходит!
— Ладно, ладно… окунись сперва, освойся, а тогда и накритикуешься всласть. Вот народ.
— Не знаю, как там вообще можно жить? Да и стоит ли?
— Стоит, стоит. А потом – чего волноваться? Ты ведь будешь просыпаться сюда каждую ночь. Без этого, конечно, трудно было бы там удержаться – слишком боль-шие перегрузки. А тут – полетаешь и расправишься как следует, разомнёшь отси-женную в теле душу. Так что – не бойся, будем видеться часто. Да там, и не просы-паясь, можно иногда заглядывать сюда – у некоторых получается. Чаще всего, от любви, особенно, если умудряются стихи, знаешь, писать, картины, музыку. Пред-ставляешь, ты, как бы там, а на самом деле – весь тут… ну, разве что тело…
— Да, вот, кстати, о теле. А может, не надо?
— Ну, вот ещё – не надо! Трудно будет – меня помяни, я всегда рядом. Давай-ка, давай, не упрямься. Оно там уж заждалось совсем – тело твоё. Так что, мой малень-кий, зажмурь поскорее свою бессмертную душеньку и ныряй в сон – туда, вниз, на землю.
— А может, как-нибудь?..
— Ныряй-ныряй, не бойся. Ты и оглянуться не успеешь, как снова пора будет сюда возвращаться. Ещё во вкус войдёшь, упрямиться начнёшь, цепляться. Знаю я вас… ох, народ! (подталкивает маленького; удаляющийся голос)
— Но зачем?! А?……… уа! Уа! Уа!
— О! Получилось! (Улыбаясь, глядит вниз, на улетевшего). Ну, с Богом!