-Как странно, Равви, здесь прекрасная земля,
И лучшая на Елеоне глина,
Но, трогать, говорят её нельзя,
И люди молятся, когда проходят мимо.
-Ты прав, мой сын, ты чист и удивлён,
А мне пора в дорожные дороги,
Туда, где страх мальчишкою влюблён
в любовь. А мать-любовь у страха омывает ноги.
-Ты, Равви, знаешь птиц и земноводных,
Ты малым отрокам отец и алфавит,
От недугов спасаешь первородных,
людей, чей дух ослаблен и побит.
Но, непонятно говоришь ты, Равви мой,
Я спрашивал про землю Акелдама,
Её зовут горшечника землёй —
Я слышал, купленной на деньги Храма.
-Ты снова прав, мой отрок, мой судья,
А значит, небеса дают мне право
Тебе открыть, что знаю только я,
Ешё волхвы пресвитеры, и травы.
Присядем здесь, у каменных резцов.
Пока цветут сады Гефсимании,
Я расскажу о песни близнецов,
О зеркале, разбитом в Вифании.
В дни радости великой рождества
К младенцу старшему позвали Симеона,
А младшего законного родства
Волхвы лишили, выкрав из пелёнок.
Безызвестной матери младенца мертвеца
Они своим младенцем подменили.
Так волю выполнив Небесного Отца,
Волхвы ушли, и вновь не приходили.
Волхвы не воры, звёзды им судья.
Поднялся мальчик колосом Авива,
И весел был и верен, как земля,
И ясно чист, как небо над заливом.
Но, дел людских неведомый предел.
Когда в субботу исцелял он раны,
С камнями ада, с ненавистью стрел
К нему пришли слепые истуканы.
С тех пор он стал горбат и кривобок,
Не разлучался с ящиком железным,
Монеты брал, как милость за порок,
От душ чужих в оплату бесполезным.
То было днём, а ночью, когда сон
Напаивал источником крениды,
Он надевал чернеющий виссон,
И уходил в покои Артемиды.
Там матери земле он возвращал,
Мечом от плоти отделяя души,
Прах путника, которого встречал,
От заповеди заповедь обрушив.
Искусством овладев меча,
Не оставляя страха для раздумий,
Он ухо правое, не трогая плеча,
рубил, и оставлял, как метку от безумий.
И день, и ночь он видел как испуг,
Со щелью ящика на лезвие завета.
Но сновидения разглядывая, вдруг,
Себя увидел в небе Назарета.
Так встретились, как вера и весна,
Два выкупа для тайного венчанья.
Два края плоти разверзающего сна,
Обрезались, целуясь на прощанье.
Два опыта расколотой любви,
Как плата за минувшее вторженье,
Что б старшего узнали по крови,
А младшего познали в искушенье.
. . .
-Что замолчал ты? Равви, не молчи.
Где нет конца, там ветхое начало.
Учитель спал, как страх его в ночи,
И небо горб его качало.