Любовники.

— Ну-ка примерь вот это.
— Нет – это на меня не налезет. Ты лучше разорви на две части и оставь для ног – скоро ведь зима.
— Да уж опять зима. Как же я её ненавижу.
— В год по пальцу, как говорится. Ха-ха-ха.
— Да пошёл ты.
— Сколько у тебя на левой руке осталось?
— Ты знаешь, болван!
— Точно, Двупалый! Ха-ха-ха. Знаю!
— Да заткнись ты уже. Ничего смешного. Подними вон ту банку.
— Ммм… видать знатная была консерва. Пахнет отлично.
— Вот гады! Ни кусочка.
— Да, пожрать то они любят.
— Помоги мешок разрезать.
— Смотри-ка, да здесь сухарей на месяц хватит…

***

— К-а-ль-ма-ры. Тьфу ты! Вот посмотри, у людей там совсем другие интересы. Они трахаются, надевая на член какие-то резинки — моются ведь каждый день и всё равно боятся прикасаться друг к другу. Едят всякую дрянь, которая стоит бешеных денег. Нет, чтобы нам чуть подкинуть.
— Ну а ты на рожи их глянь! Я вот за последний год ни одного абсолютно счастливого лица не видел. Вечно у них какие-то проблемы.
— Люди – идиоты.
— Да просто с жиру бесятся.
— Всё вроде есть, а им мало…
— Мало…
— На х… живут вообще?!
— Не понятно.

***

— Суки, разбавлять здесь стали сильно.
— Может окно им того, в смысле на х…! А?
— Да ну их. Они ж сразу поймут, что это мы. Гляди вокруг ведь нет никого. Только ты и я. А если поймают – нам не жить.
— Всё равно – надо им сказать как-то. Это ж не дело. Мы ведь у них постоянно берём.
— Да пошли они. Не хочу я разговаривать. Ты лучше пей что есть, да помалкивай. Я поссу пойду.

***

— Смотри, что нашёл! Бл…ь! Тяжеленный. Ну, чё стоишь?! Помоги!
— Ну бл… спрятать же надо. Щас ведь мужики придут – отберут.
— Ага! Щас прям, так и отобрали!
— А тебя, Двупалый, и спрашивать никто не будет. Давай-ка, его в подвал наш оттащим, а завтра с утречка сразу и сдадим.
— А может, лучше прям щас, а?
— Двупалый, ну когда же ты думать будешь?! Щас, бл…! Да ты и до угла его не дотащишь – налетят уроды всякие – делёж сразу устроят. А нам это на кой х…?
— Ну ладно – ладно. С утречка, так с утречка. Бери с того краю, потащили.

***

— Бл…дь.
— Чё ты?
— Да-ну на х… — замаялся.
— Выпьем?
— Да. Давай ещё возьмём.

***

— О! Бл…! Вот это хорошо!
— О! Зашибись!
— Не то что там. Да?
— Да вообще – не сравнить.
— Молодцы – хорошо делают.
— Да и наливают по полному. А эти, помнишь, на сто первом квартале – так чуть половину не доливают.
— Козлы!

***

— Ну, Двупалый, у тебя и рожа!
— А ты думаешь, что у тебя…икх…лучше?
— Ха-Ха-Ха!!! Да не, просто такой красной хари, как у тебя, вообще нет ни у кого.
— Да пошёл ты! Люди за то смотрят и думают – «Вот мужичок из бани идёт».
— Ха-Ха-Ха! ИЗ БАНИ?! Ха-Ха-Ха! ЛЮДИ?! СМОТРЯТ??? Ха-Ха-Ха!
— Да ну тебя. Лишь бы издеваться тебе. Ты на меня лучше как на старшего смотри, да учись иногда. Вот помру я – что делать тогда будешь?
— А чё? Что делал – то и буду.
— Дурак, ты, Колька. Дурак.
— Сам дурак. Иди лучше сюда.

***

— Смотри – у тебя даже не встаёт.
— Да ты подожди. Мне от бороды твоей щекотно.
— Давай-ка лучше ты у меня возьми.
— Тихо.
— Чё?
— Тихо тебе говорю. Идёт кто-то.
— Да показалось тебе. Кто тут ходить может. Никто кроме нас про лаз этот и не знает.
— Может, и показалось.
— Наверное, кошка – сука. Или ветер.
— Нее, ветер – это вряд ли. Ну ладно – х… с ними. Давай, снимай штаны.

***

— Ооо. Вот это ловко у тебя получается.
— Ловко то ловко, да только х… вот у тебя грязный. Из бани, бля!
— Не убирай голову.
— Обожди. Надоело. Дай я лучше тебе вставлю.

***

— У бл…я!
— Да.
— Бл…яяя!
— На!
— Подожди, помедленней.
— Ох. Бл…дь!
— СТОЙ!
— Чё? Больно, что ли?
— Нет. Тихо. Заткнись. Идёт кто-то.
— Точно. Идут.
— Бл…я! Прямо сюда идут, мать их!
— Где штаны мои?
— Брось мне вон ту тряпку.
— Рожу вытри.
— Всё тихо – ложись, как будто спим.
— Спрячь бутыль.
— Да х… с ней. Спи!

***

— Ха! Это что ещё за уроды здесь?
— Бл…дь! Чёртовы бомжи!
— Их здесь двое. Упились суки!
— Здесь же теперь всё в их дерьме! Это же вши, бл…дь, клопы! Сплошная х…ня!
— Дай мне лопату.
— Смотрите, они даже не шевелятся. Совсем в отключке. Бл…дь! На х..й живут они вообще?!

Лучик карманного фонарика высветил красное испачканное в сперме лицо Двупалого. Он с силой сжимал глаза, и по привычке засунул большой палец в рот.

— Вот урррод, бл…! Красный, как из бани!

Фонарик продолжал светить. Тяжёлая лопата со всего размаху воткнулась Двупалому в лицо, разрубив его в районе рта. Отрубленный большой палец отскочил в сторону. На нём не было ногтя – сошёл в прошлую зиму от обморожения.
Колька лежал молча. Он думал, что они устанут убивать Двупалого, и не тронут его. Он зажмурил глаза и очень старался не слышать, как острая лопата, рассекая воздух, глухо входит в тело его друга.
Они, наконец, остановились, и стало очень тихо. Только вода в трубах журчала.
Втроём они подошли к Кольке и подняли, найденный бомжами аккумулятор, высоко над его лицом.

— ТРИ!

От удара аккумулятора, Колькина голова лопнула, как спелый арбуз.
Сдав тяжеленную железку на металлолом, любовники намеревались с шиком прожить завтрашний день: перекусить сухарями, пополнить спиртовые запасы и всю ночь напролёт отдаваться любви.
Им казалось, они точно знают, зачем живут.